Манипуляция

Валерий Сергеев Орловский
     Дело было в прошлом году. Пошел я с женой в лес за орехами. Орехов много, но все они висят слишком высоко. Вот мы и приспособились: я карабкаюсь на орешину и висну, а жена дергает меня за ноги. Орехи осыпаются, и мы их вместе собираем. Только один раз не рассчитала супруга своих сил - я сорвался и сломал руку.
     Так я попал в больницу, где плавно поправлялся в течение месяца. И вот однажды решила наша команда выздоравливающих отметить выписку своего сотоварища. Собрались мы скромненько и тихонько в уголочке, и лишь бутылочка о стакан хрустально позвякивает. Внезапно распахиваются двери, и в палату влетает дежурный врач. Как он узнал о готовящемся нарушении режима, история умалчивает. В нашем стане, конечно, немая сцена и столбняк. Все, словно завороженные удавом кролики, наблюдают, как,  искрясь и булькая, льется в раковину содержимое поллитровки.
     Дежурный эскулап перевел дух, высморкался и, сверкнув круглыми очками, начал свою речь. Он грохотал, как горный обвал, переходя с одной октавы на другую, с шёпота на крик и обратно, а зачарованные слушатели, боясь шелохнуться, ловили каждое его слово.
     Хорошая лекция, как хорошая музыка, доходит до каждого. Она очищает душу, отпускает грехи, дает простор мыслям. Как все-таки легко заблудиться нам в джунглях знаний без таких вот поводырей. И какими глупостями кажутся человеческие слабости по сравнению с революцией в науке!
          Доктор обличал пьянство.
В его словах были гнев и боль, обида и горечь, тревога и разочарование. Они звучали сладчайшим реквием: состраданием, выжимающим слезу, зовом помочь себе, обрести покой и любовь близких. Внезапно, на высокой ноте, музыка обрывалась раскатами благородной ярости, скорбью о загубленной жизни, презрением к шальной пьяной смерти. Право, не помню, чтобы когда-нибудь еще столь остро обнажались чувства. Этот час, который мог показаться и мигом и вечностью, вобрал в себя все: душевную боль, прозрение, раскаяние, жалость и готовность прыгнуть хоть в бездну ради нашего спасения.
     Слушатели были в трансе. Им открывались такие шири и дали, а в головах с такой скоростью проносились разные мысли, что только и гляди, чтоб не свалиться со стула от такой свистопляски ума. Хотелось вскочить с места и заорать: ”Да здравствует наша медицина - “самая-самая” в мире!” А, ставшего почти родным, ученого обнять и заплакать: ”Ну, блин горелый, башка! Ну, умище! Мать твою в кадушку! Прости нас, батюшка, и будь спокоен: мы теперь ни-ни, ни капли, ни грамма, ни синь-пороху!”
      Время пролетело с огромной пользой, и утомленный просветитель, с чувством выполненного долга, ушел на отдых, хлопнув, как говорится, калиткой. В палате воцарила скорбная тишина. Тогда виновник взбучки, лукаво подмигнув, кинулся к умывальнику. Через секунду, распахнув дверцу тумбы под раковиной, и послав, неизвестно кому, воздушный поцелуй, наш герой показал всем присутствующим необычное приспособление, главной частью которого являлся привязанный к трубе полиэтиленовый пакет, в который и вылилась вся “уничтоженная” водка.
- Не в первой клинике прохлаждаюсь, - пояснил изобретатель.
            Далее события развивались по классической схеме.
Словно бомба разорвалась в серой и сонной комнате. Остервенело зашелестели многочисленные пакеты с соленой и копченой снедью. Бешено засновал перочинный ножик. Заблестели глаза, засветились и заулыбались лица, как будто девочка впервые сказала вам “люблю”! Все преобразилось, приобрело смысл и цель. Как если бы после длительного заточения в гнилых казематах, вам распахнули двери в свежий, яркий, ослепительный мир. Через три минуты все были готовы к известному ритуалу.
Кстати сказать, вкусовые качества нашего напитка вышеописанная манипуляция не ухудшила.