Из гл 21 http://www.proza.ru/2011/06/18/919
На дне рождения Олега собралось множество эзотериков, знакомых мне по разным периодам моей жизни. Все они уже не были искренне ищущими духовных знаний учениками, а превратились в матёрых философов - мудрых, самоуверенных и самовлюбленных. Об имениннике довольно быстро забыли, и с подачи велеречивого Владика за столом развернулась утомительная дискуссия ни о чем, быстро перешедшая в монолог Владика. Никто из присутствующих не хотел учиться новому, все желали даже не учить, а только критиковать пути других. Наше «Небо» давно уже стало Землею - азартной и склочной игрой в духовность, не имеющей ничего общего с нашими прежними идеалами. Я поняла, что не хочу больше посещения тесных компаний этих людей, не хочу утомительных контактов с «ищущими» и не чувствую прежнего тепла к ним. Как ни странно, только Олег, которого я всегда мало понимала из-за его маски «юродиевого», остался единственным старым другом и живым человеком в этой разношерстной компании.
Сама я тогда разрывалась между двумя важными тогда для меня делами - астрологией и теоретическими семинарами, которые я вновь продолжила в своей группе. Осуществлялась моя давняя мечта - все накопленные мною за 14 лет подпольного обучения знания о разных философских системах, я собрала в несколько теоретических тем, каждая из которых состояла из ряда лекций. Лекции, проводимые как дополнительные занятия к курсу йоги в спортзале, шли по три часа, но на мое удивление собирали от 20 до 50 человек. Помня свой прежний горький опыт семинаров на квартирах, я больше не пыталась втягивать свою аудиторию в дискуссию, не искала содокладчиков: я не хотела ни с кем спорить и что-либо доказывать. Мне было важно для самой себя сделать осмысленный синтез разных школ, найти в них сходство и различия и перестать быть невежей-полузнайкой, подобно большинству моих друзей, бойко цитирующих отдельных авторов, но не обладающих философским мышлением. Как ни смешно, мне очень помогали в этой работе мои философские курсы перед сдачей кандидатского минимума, журнал «Наука и религия» да наша обширная домашняя библиотека.
Я уже не ставила перед собой цели достичь духовного просветления, передать кому-либо духовные знания или приобрести магические способности. Еще в меньшей степени меня волновал вопрос совершенного здоровья. Я любила знания и уважала всякий профессионализм, а потому хотела достичь наибольшего в том, что мне было интересно, не гоняясь за призраками «достижения нирваны». Каждому свое. Я была рождена для Земли, а не для Неба, и не видела в этом проблемы. Мое Зазеркалье все больше переставало быть миром отделенной реальности, смыкаясь с обычной жизнью - не менее интересным и мудрым наставником духа человека, чем святые ашрамы и монастыри.
Пал Палыч Глоба, у которого я все еще продолжала учиться, как никто другой помог мне сформировать собственную стройную картину мироздания, где в основе всего лежала Мысль Творца, давшая начало миру, предназначенному для развития, где человек был носителем духовного начала. Путь человека и обстоятельства его многократных рождений в физическом теле – необходимого условия приобретения разного опыта (исполнения разных «ролей» в «пьесах» жизни)определялся кармой - накопленной в тонком теле памятью о прежних ошибках и достижениях. Карма, творимая самим человеком, определяла его время рождения, и могла быть расшифрована разными способами. Астрология в качестве такого способа предлагала построение карты рождения человека на момент включения его гороскопа, определяемую относительным положением пятнадцати реальных и фиктивных планет на зодиакальном круге.
Гороскоп рождения вскрывал психологию поведения каждого конкретного человека, определял задачу его жизни и наиболее подходящие для него уроки судьбы, давал формы его духовного развития, показывал сформировавшиеся в нем в его прошлой жизни слабости и возможности. Система казалась мне логичной, стройной, необъяснимой с точки зрения современных научных знаний, но неведомым образом работающей, - точно объясняющей причины кажущейся нелепости нашей судьбы!
Почти с самых первых занятий у Глобы, я начала практиковаться на построении астрологических карт моим знакомым (чего не делали большинство моих коллег - глобовцев, предпочитавших копаться только в своем гороскопе) и довольно быстро набила руку на расчетах и построениях. Первыми моими «клиентами» стали мои йоги, которым я делала гороскопы сначала бесплатно, а потом, уверившись в своих силах, начала брать платные заказы. К концу обучения в школе Глобы за моей спиной было уже более 400 выполненных в полном объеме, с текстовым описанием (выполненным от руки!) гороскопов. Постепенно накапливались собственные, чисто логические способы толкования карт, часто не совпадающие с методами самого Глобы, базирующимися на его мало понятном мне интуитивном мышлении. Мое «нахальство» удивляло меня саму, но поселившаяся во мне Кошка, Гуляющая Сама по Себе, продолжала вести себя так, как ей нравилось, и поскольку «клиент шел» и в большинстве случаев оказывался доволен моей работой, я продолжала брать заказы. Отнюдь не дешевые курсы по астрологии и безумно дорогие астрологические справочники и таблицы уже через два года обучения я полностью окупила своими платными гороскопами. Помимо экономической выгоды я, благодаря постоянной практике,прочно усваивала все получаемые знания.
Была ли я талантливым астрологом? Думаю, что нет. Наташа, с которой мы снова сблизились, вместе занимаясь у Глобы, пошла значительно дальше меня в этом деле и уже прекрасно «включалась» в гороскопы великих людей, снимая с них неизвестную информацию из невидимого источника. Я всегда была далека от мистики. Мой ум слишком практичен и логичен, чтобы доверяться собственной фантазии. Я совершенно не вписывалась в многочисленное сообщество лучших астрологов - учеников Глобы
В стране тем временем назревали все новые и мало приятные события. Продолжалась война в Карабахе, прибалты все больше ратовали за отделение от Союза и добивались своей самостоятельности. В июле 1990 года на последнем, 28 съезде КПСС Ельцин, в те годы первое лицо России, публично заявил о своем выходе из партии. Между ним и Горбачевым, избранным на пост Президента СССР, уже назревали чуть ли не враждебные отношения. Горбачев из реформаторов переходил в отряд защитников идей социализма и прежних устоев жизни, а Ельцин претендовал на курс полной замены власти.
Даже мне, далекому от политики человеку, в этот год бросался в глаза всеобщий разгул бесхозяйственности. Никто теперь не хотел работать за зарплату, все и за все требовали каких-то дополнительных денег. Меня все эти постоянные разговоры на тему «что я за это буду иметь» почему-то безумно раздражали, тем более, что происходили они, как правило, на фоне полного безделья на рабочем месте. Начальство по требованию профсоюза то внедряло «гибкий график работы» с отметкой времени прихода и ухода с работы в специальном для каждой комнаты журнале, приучив тем самым нашу проходную к пуску и выпуску сотрудников в любое неурочное время, то снова запрещало этот график, но суть от этого не менялась - народ «гулял», либо, приходя на рабочее место, бездействовал. Новые производственные заказы не предвиделись, старые, но до конца не закрытые работы ни в ком не вызывали энтузиазма в силу непонятной политической ситуации в стране.
7 января 1991 года страна впервые за много лет официально праздновала Рождество. День объявили выходным, по случаю чего на мое занятие, совпавшее с незапланированным выходным, пришло всего 7 человек. Мне было обидно. Как мало мои йоги взяли от меня, если столь приземленно - только, как освобождение от «работы», расценили значение этого праздника. Рождественское занятие я полностью посвятила эзотерическим аспектам христианства и, заодно, рассказала «своим» о земной жизни Марии, провела коллективную медитацию со свечой, зажженной мной в центре нашего затемненного зала.
О радуйся, Мария Дева,
Ты - благодатная вовек,
Твоей святой и чистой верой
Спасен был каждый человек!
Господь с Тобой! Благословенна
Ты в женах! Плод безгрешен Твой!
Спаситель Душ и Царь Вселенной,
Воистину, рожден Тобой!
Человек очень легко произносит слова, в которые даже не пытается вдуматься. Кто из нас искренне готов повторить судьбу этой «благословенной в женах» женщины? С трех лет ее, лишив материнской ласки, отдали в храм для постов и молитв, в 14 лет без любви и желания выдали замуж за восьмидесятилетнего старца Иосифа и навсегда отняли у нее все житейские радости. Ее божественный первенец уже с 12-и лет начал указывать ей, его матери, ее место: «Зачем Вы меня искали? Я там, где Мне должно быть» - заявил юный Иисус, покидая дом. Снова увидела Мария своего сына и защитника только незадолго до его мучительной смерти, свидетельницей которой ей выпало стать... Есть чему радоваться…
Служение христианской вере должно быть или вечным подвигом, на который мало кто из нас способен, или не считаться таковым, и в этом не надо лукавить. Мои, знающие и «любящие» меня йоги даже в первое в нашей советской истории Рождество не смогли совершить подвига жертвования выходным днем ради Работы...
Все в этот год смешалось и перепуталось - и в моей жизни, и в стране, и в душах людей. «Я живу, как будто бы в другом мире, и никак не могу сделать этот мир целым. Он распался для меня на кусочки, которые противоречат друг другу, и ни в одном из них я не чувствую себя счастливой. В стране происходит черти что. В Литву ввели войска, были человеческие жертвы. Разные политики говорят разное, а я не понимаю, где правда. Сочувствую слабым, опасаюсь уверенных, но личного опыта в делах державных не имею, и потому присваивать себе право судить кого-либо не хочу. Завтра Ленинград не работает - забастовка против ввода войск в Литву. Я свою «забастовку» проведу в проруби, куда давно уже не окуналась. Вокруг меня - бесчисленные игры, в которые все мы играем, умудряясь не просыпаться» (Из дневника тех дней)
Страна готовилась к голоду. Никогда еще в своей жизни я не видела в своем городе таких магазинов, как магазины 1991-го - пустые торговые полки, где без талонов можно было приобрести лишь хлеб да консервы с морской капустой, практически пустые секции готового платья и тканей. Егор Гайдар, внук знаменитого писателя, назначенный в это время премьером страны, собирался отпустить цены, которые в условиях рынка грозили вырасти в 2 или 3 раза. Если бы только в три...
США, кровно заинтересованные в нефти Кувейта, развернули войну против нашего торгового партнера - Ирака, наглядно показав всему миру и свою вседозволенность, полученную за счет их, ни с чем не сравнимой военной мощи, и наше отечественное военное убожество, делающее нас бессловесными. По радио и телевидению на всеобщее обозрение продолжали выносить ужасы нашей истории и возлагать надежды на Запад, который нас спасет и накормит. Военно-промышленный комплекс, которому я лично отдала двадцать лет своей сознательной жизни, получил хороший плевок в лицо со стороны «нашего нового американского друга». Тот, кто действительно понимали происходящее тогда, чувствовали себя полностью раздавленными и униженными.
Все перевернули.
Спутали в узел грязный.
Выставили на обозрение.
Выразили презрение.
Поняли, что перегнули,
Но глубоко увязли…
Чем больше разваливалась страна, тем стремительнее бежали с тонущего корабля крысы. Прежде известные и любимые, талантливые евреи, да и не только евреи, заполучив в подарок от Горбачева открытые границы, рванули на свои исторические родины, понимая под ними самые разные благополучные страны. Страны были рады талантливому пополнению и с восторгом наблюдали за ходом нашей перестройки. Навсегда покинули страну и многие из моих «учеников» - самых «преданных» и ласковых со мной…
Каждый сам выбирает свою судьбу. Почему, по какому праву я тогда вообразила, что за эти годы смогла вложить частицу своего сердца, своих убеждений в души людей, так долго и предано внимавших мне на моих занятиях? Сколько же во мне, оказывается, было этой глупой веры в несбыточные идеалы типа верности своей стране, оказавшейся в беде, предпочтения духовного начала материальному, если каждое известие об отъезде «моих» отзывалось во мне новой болью! В склонности творить иллюзии я, кажется, была неисправима.
Разваливалась страна, по швам трещали дружеские связи с друзьями-эзотериками. Других у меня давно уже не было. Последний год шли полноценные занятия в моей, одиннадцатой по счету группе. Работа в двенадцатой в декабре 1992 года неожиданно прервалась на середине, - как планировалось, лишь на месяц, но, как оказалось, навсегда. Знак, указывающий мне на необходимость завершения этой, моей учительской деятельности, заранее посылался мне судьбой: весь последний год меня безумно мучил остеохондроз плечевого сустава, из-за которого каждое движение во время разминки причиняло сильную, до потемнения в глазах, боль, постепенно ограничивалась подвижность. Несмотря на это, я все еще продолжала ходить на Неву, где на глазах редело число посетителей нашего клуба зимнего плавания. Плата за клуб росла, энтузиазм падал. Посещение проруби было для меня необходимым актом верности Неве, которую я воспринимала своим Учителем. Именно теперь, когда все другие разбежались, я должна была поддержать ее, мою защитницу и покровительницу...
В ОКБ объявили о предстоящем сокращении штатов. Меня эта, первая в моей жизни, волна сокращения пока еще не затрагивала, но происходящее вокруг сильно тревожило. «Контора разваливается. Самые толковые увольняются сами, бестолковых - сокращают. Остающиеся либо инертны, либо умеют только руководить. Я руководить не умею и ничего не предпринимаю. Нет специальности. Нет энергии. Нет веры в себя. Делать эзотерику своей профессией и основным заработком не хочу и не сумею. Коллективный договор в этот год у нас не подписан, собрания не проводятся, а на работу большинство приходит только за особую плату».
С 1 апреля 1991 года Гайдар отпустил на волю стихии рынка все прежде государственные цены. Хорошо помню последний мартовский день, мой поход в столовую близлежащего института, в который все наши сотрудники повадились ходить обедать, и последний в моей жизни обед, стоимостью в семьдесят копеек. Спустя всего один день посещение той же столовой стало обходиться нам сначала в три раза дороже, а потом и вовсе из обыденного и привычного события перешло в разряд редкой и непозволительной для меня возможности «шикануть» по поводу какого-то знаменательного события.
В точном соответствии с предсказаниями Нострадамуса страна подошла к самому краю пропасти, над которой ей нужно было совершить прыжок в неизвестность и долгие годы лететь над бездной, надеясь когда-нибудь приземлиться на ее другом краю.
Моя жизнь тоже подошла к краю пропасти и, подобно нашей стране, я не знала, как пройдет и чем закончится мой полет в неизвестность.
Конец второй книги
Планируется публикация продолжения.