Больные по очереди заходили в кабинет, раздевались и укладывались на кушетку. Я проводил обследование, писал заключение и отдав бланк больному, вызывал из коридора следующего. Они шли один за другим: банальные, неинтересные, похожие друг на друга случаи. Гипертония, ожирение, диабет. Гипертрофия миокарда, иногда стянутого инфарктным рубцом. Стандартный набор…
В кабинет, шаркая ногами, вошла очередная пациентка лет шестидесяти. Взгляд её был рассеян; по замедленной реакции на мои вопросы и односложным ответам было видно, что имеются проблемы либо с психикой, либо с центральной нервной системой. На первый взгляд мне показалось, что пациентка в прошлом перенесла инсульт.
Но как только я приложил к её груди фонендоскоп, внимание моё встрепенулось: над всей поверхностью сердца слышалось громкое шипение грубого систолического шума. Ага, и губы синие…
Похоже, тут что-то интересное.
Так-так.
- Вам когда-нибудь про шум в сердце говорили? Может быть, про порок сердца что-нибудь?
Отрицательно качает головой.
- Инсульты были?
- Нет…
- Так все-таки вы на учете у кого-то из докторов состоите?
Медленно соображает, шевеля губами.
- Н-нет…
- А инвалидность у вас есть?
Кивает.
- По поводу какого заболевания?
Опять долго соображает.
- Я… Лежала… В Кащенко...
Ясно. Все-таки психиатрия. Ладно, посмотрим, что там…
Искать долго не пришлось. Раздутые камеры сердца, в которых бессмысленно болталась кровь – створки митрального клапана совсем не закрывались, провисая в предсердие. Да, такую митральную недостаточность не каждый день увидишь... Я поймал себя на знакомом чувстве: для больного человека - тяжелое, почти смертельное состояние, а для врача на экране монитора – сказка, картинка, которой можно любоваться целый час.
Я повертел датчиком, рассматривая сердце со всех сторон, с тайным удовольствием рассмотрел редкую картину и сел писать заключение.
Добавив в конце: «рекомендована консультация кардиохирурга», я подумал про себя, что эта фраза – чистая формальность. Никто психически больную оперировать не будет, если только не найдутся родственники, которые могут за это платить. Но бесплатно её оперировать не станут. А с таким сердцем долго не проживёшь.
В кабинет вошла дочь больной – молодая женщина. Симпатичная, глаза умные. Помогая одеться маме, она выслушала меня – про результаты исследования, про клапан, про операцию. Я объяснил, что дело плохо, и спасти положение может только протезирование клапана. Если хирурги решат, что операция имеет смысл (то есть у сердца еще есть ресурс и замена клапана сможет продлить жизнь женщине), то на операцию придется искать деньги. И немалые. На бесплатную операцию рассчитывать вряд ли придётся.
Он ушли. Я остался в полутьме своего кабинета и думал о том, что опять невольно стал проводником тяжелой вести. И в этот раз я не только рассказал людям об их беде – тяжелой болезни (этот больной человек даже не понял меня и не осознал того, что жизнь его заканчивается). В этот раз непростой выбор встает перед дочерью больной – либо наблюдать, как умалишенная мать медленно умирает от отека легких, либо влезать в долги, где-то изыскивая огромные для них деньги. Люди они явно небогатые…
Причем мама даже не поймёт жертв, на которые придётся пойти дочери ради продления её жизни. Мать останется во мраке своей душевной болезни.
Россия – страна возможностей. Возможностей испытать себя…
Гатчина, 2011