Альвента видит, Лесия и Анрис очень разные. Он любит шоколад и воинское искусство. Лесия - молоко и всевозможные проделки. Сама она обожает наряды цвета утренней зари, Золотце предпочитает голубой цвет и ещё она весёлая, беззаботная и находчивая. Если ей плохо она плачет, но чтобы никто не видел, если радостно – смеётся и ещё подруга обожает сюрпризы. В эти минуты она очаровательна, за словом в карман не полезет, а Альвента кажется себе серьёзной и уж точно более умной.
Красота и ум распределились в ней на удивление гармонично. Она была весёлой, но не смешной; бойкой, но не бесшабашной; разговорчивой, но не болтливой. В общем, тем редким исключением из правил, которые не часто встречались у детей её возраста.
В ней боролись два начала: светлое – романтическое и тёмное – прагматичное. Эти половинки постоянно пытались договориться между собой и прийти к общему знаменателю. Однако чаще всего они были в ссоре, и каждый находил аргумент в свою пользу.
Как и Анрис ссориться она не любила, и по большому счету, ей постоянно приходилось уступать самой. Общительная и открытая, она не замыкалась на дружбе. Все, чего могла ждать от общения, чего требовал детский голод, она находила в своих друзьях.
Аоьвента бы никогда не стала выходить в астрал, всё как следует, не проверив и не взвесив, не то, что некоторые. Но она ценит дружбу принца и принцессы и даже если по их вине будет наказана, никогда на них не сердится.
Разве это наказание – почистить конюшню или лишний час позаниматься с Анализатором, никакого запрета на личное время нет. Просто свободного времени в эти дни почему-то совсем нет. Они постоянно кому-то нужны и заняты с утра до вечера.
Если подумать, она по собственной воле принимает участия во всех их проделках и путешествиях. И она уверена, они - лучшее, что есть в её жизни, особенно Анрис, с его улыбкой и весёлыми разноцветными глазами.
В трудные минуты он принимает верные решения и почти всегда оказывается прав, тогда как она она начинает взвешивать бесконечные варианты и чаще на шаг позади своего друга.
Альвента знала, вокруг каждого человека существует биополе. Оно посылает незримые сигналы, их может улавливать и даже разгадывать другой человек. Ох, чувствует она, что её новым друзьям это под силу и старается не думать о мальчике. Потому что если это правда, то не два, а три поля загадочно скрестились и даже играют разноцветными красками. Может быть, Анрис и Лесия догадываются, что между ними её биополе вклинивается.
Если собрать всю свою волю, сосредоточиться на одном, то она и мысли своих друзей будет знать, но ей этого не хочется. Наверное, потому, что она в себе толком не разобралась. Что ей хочется? Чтобы Анрис был рядом? Так он рядом. Чтобы смотрел? Смотрит…
Сложное неведомое прежде чувство рождалось в Альвенте к Лесие: и зависть, и осознание превосходства, и желание опекать, ведь девочка младше…
«Сложно жить на свете!» - вспоминались дедушкины слова. Да сложно, - соглашалась теперь с дедушкой Альвента. Так сложно, что иногда скребутся у глаз непрошеные слёзы. Радость и грусть постоянно рядом их не разлить водой и Альвента перестаёт копаться в своих чувствах. Так чего доброго можно вырыть глубокую яму, из которой без друзей не выбраться.
Робкий солнечный луч пробежался по шторам, нашёл щель и заглянул в комнату. Прыгнул на столик, поиграл кнопками Анализатора, а затем перепрыгнул на постель и начал медленно подкрадываться к спящей девочке. Скользнул по волосам, заставив их светиться, пробежал по шее, вскарабкался на щёку и нежно коснулся губ. Чуть задержался, заставив девочку улыбнуться, согрел их своим теплом. Увидев, как дрогнули её ресницы, тут же поспешил в их таинственную тень и замер в ожидании.
Ресницы затрепетали, и девочка открыла глаза. Лучик только этого и ждал. Он отразился в их фиалковой глубине.
Альвента посмотрела в окно. «Тив-тив, тив-тив», - звенело за окном. Маленькие лапки по подоконнику скок-скок. «Тив-тив-тив» – скок-скок. Она видит, птичка клювом перышки почистила, скок влево, скок вправо, «тив-тив, тив-тив»… И не улетает, так и топчется. Разве улежишь? А птичка своим настойчивым «тив-тив» будто выманивает её из комнаты. Вставай, спеши встретить рассвет.
Рассвет! Она тут же вспомнила, что обещала сегодня Анрису рано-рано прийти на известную полянку. Вскочила, быстро надела спортивный костюм, тапочки и сбежала вниз. Ай да птичка молодец разбудила.
На улице сумеречно и зябко. Хорошо, что сама проснулась. Анрис запросто может по лианам к ней в комнату залезть. Вдохнула полной грудью пьяный от цветов воздух и улыбнулась. Сердце пушистым зверьком замирает в груди или прыгает как птичка скок-скок.
«Тив-тив» - над ухом. Альвента посмотрела вверх. Птичка сидит на веточке, уставилась на неё чёрными глазками-бусинками. Розовая грудка, белые щёчки – как отблеск вчерашнего яркого дня.
«Тив-тив» - весело и задорно. Она махнула ей рукой. Пурх – и нет птички. И сон вместе с нею улетел.
Альвента пошла быстро-быстро, потом припустила бегом и сразу согрелась. Тропинка бежит вверх навстречу рассвету, а там, вдали, в розовой дымке таящего тумана нежится утро.
Горизонт вспухает огненным заревом, выше, выше, взрывает шёлковое серебро неба яркими лучами, и вдруг скок – словно из огненно-алого моря всплывает солнце, текут на землю медовые капли и зажигают края облаков.
Она протягивает руки, ей хочется поймать капли в ладони и вдыхать их неповторимый запах и пробовать на вкус, улыбка озаряет лицо с распахнутыми васильковыми глазами.
- Красота, какая! Глаз не оторвать! Солнце! – кричит она, и сбегает вниз на заветную полянку по влажной траве. Не холодно, солнце согревает. Замерла на краю поляны: вот он, Лён, - скаковая лошадь, не нужно идти на конюшню.
Тихонько подошла, не спугнуть бы. Лён на неё внимания не обращает, выщипывает сочную хрустящую, посыпанную самоцветами росы, траву, фыркает, передёргивая блестяшей кожей.
Альвента совсем близко подошла, боязно, осторожно ладошку к его боку прислонила. Не дёрнулся, не отпрянул. Такой смирный конь просто умница. Стала поглаживать одной рукой. Как бы взобраться на него? Ни пенька, ни поваленного дерева. Ничего нет. А если подскочить?
Она танцевала возле коня на цыпочках, примериваясь, то с одной стороны, то с другой. Как Лесия садится на него, не понятно. Сама ведь видела Золотце на Лёне и без седла. Конь, которому это надоело, деликатно отходил в сторону. Она стала перебирать его гриву, заплетая в маленькие косички, приговаривая: « Стой, Лён, стой! ».
Закинула руки на его шею, лбом прижалась. Он на другое место - скок. Альвента за ним, опять головой уткнулась в его горячую голову, дышит его запахом, гладит. Эх, взмахнуть бы руками, как крыльями, да на спину, мечтает она, на эту широкую спину, тёплую, да ноги ему передние распутать – пронестись по тенистым тропинкам, чтобы ветер в ушах.
А вот и Анрис мчится на коне.
- Ранняя пташка. - Спрыгнул, улыбается.
- Ага.
Конь Анриса косится на Альвенту, переминается с ноги на ногу. Глаз у него коричневый, не такой как у Лёна. Это уж точно гордая скаковая лошадь.
Она заметила, что её сердце с появлением Анриса стало трепетным, но чья-то осторожная рука гладила и успокаивала его, не давая возможности вырваться наружу нахлынувшим чувствам.
Анрис почувствовал волнение девочки и невольно придал ей уверенности в своих действиях.
«Ментальное воздействие», - внутренний голос не дремал.
«Чуть-чуть, ей не помешает».
«А запрет Соркуса?»
«Он не узнает».
«Ты уверен?»
«Надеюсь».
«Надейся».
- Боишься? – Анрис заглянул в глаза девочки.
- Боюсь.
- Страх пройдёт. Без седла труднее. Завтра в манеж утром придешь. Тренер у нас…
- Строгий?
- Не то слово.
Лён вдруг зафыркал, подобрался незаметно, головой замотал, поднял веко, посмотрел на девочку.
Анрис опустился на одно колено, подставил другое, приглашает жестом – становись. Альвента смотрит на свои мокрые тапочки. Он молча кивает. Она, наконец, решается, опирается на его руку, становится на колено, вцепляется в гриву, забрасывает ногу. Ей показалось, что, коснувшись его руки, она навсегда потеряет себя, растворится в нём без остатка, и это будет счастьем. Такие мысли сыграли с ней злую шутку.
Она словно лягушка распласталась на спине лошади, по-смотрела и ахнула… Лежит на ней задом наперёд, еле-еле развернулась, красная от смущения. Слышит, как Анрис сдерживает смех.
- Тебе смешно?
- А тебе?
Она ухватилась обеими руками за шею. Под руками длинные завитки гривы жёсткие и прохладные, а тело коня тёплое. Покрепче ухватилась за гриву. Страшно оторваться, поднять голову, посмотреть вниз. «Смелей, смелей!» - звучит в голове голос мальчишки, подзадоривает, успокаивает. Сердце замерло в груди, а потом взлетело ввысь испуганной птицей, оглушая шумом крыльев, попробуй теперь вернуть его назад.
- Выпрямляйся, не бойся, - трогает её Анрис за ногу.
Собралась с духом подняла голову, села. На коне – как на горе. Дух захватывает. Конь под ней ожил, тихонько фыркнул, готовый ринуться вперёд.
Подо мной гора, сейчас она начнёт двигаться, и я скачусь с неё на землю.
- Лиха беда – начало, - улыбается Анрис.
Вдруг Лён – скок на новое место, за новой травой. Она брык набок, но Анрис близко, упасть на землю не дал. Подхватил, поставил и как умудрился, ведь не выше её. От страха и неожиданности дар речи потеряла. Голова кругом, и сердце в животе колотится тук-тук. Два сердца. Это Сердце Анриса выстукивает за тонкой рубашкой в груди. Испугался за неё верный друг. Так хочется ещё пару раз с лошади упасть, чтобы вновь услышать стук его сердца. Что это с ней? Совсем с ума сошла. В волнении посмотрела на Анриса.
- Повторим? – улыбаются разноцветные глаза.
- Страшно, - признаётся Альвента. - Дедушка жалел, что у него не внук родился.
- Хорошо, что не мальчик! – горячо выпалил Анрис, щёки румянцем налились.
- Почему? – А сама-то ведь понимает – почему. Лицо у Анриса без хитрости, что в сердце, то и в глазах. Неужели она ему нравится?
Альвента лукаво на него посматривает. Боком из-под бровки, как из-под крылышка. Вдвоём они. Нет Лесии. Только он и она. Легко ей с Анрисом.
- Да ладно тебе, не бойся, я рядом.
Альвента прекрасно понимает, что не коня она боится, а своих чувств к мальчику.
– И вот она опять на широкой живой спине, и опять ей хочется прильнуть к ней всем телом, распластаться, не поднимая головы. Лицо залилось краской стыда, но она пересиливает себя, выпрямляется, покрепче вцепляется в гриву.
Анрис распутывает ноги и ведёт коня осторожно.
- Ничего освоишь, - говорит он снизу. А ей уже и не так страшно. Если очень захотеть и мысли направить на это, то обязательно получится.
От большого напряжения возникает такое сильное поле биотоков, что и другого подчинить можно, даже Лёна; ведь он живой. Приручить коня, погарцевать на нём, покрасоваться…
Думая об этом, Альвента совсем освоилась, руки расслабила, а Лён вдруг заторопился, и она чуть ему под живот не съехала, еле удержалась, опять распласталась лягушонком.
- Крепче держаться надо, - говорит Анрис строго.
Когда он рядом, она всё на свете забывает. Её накрывают тихие волны, они поют ей колыбельную, успокаивают под нежный шелест молодой листвы и стрекот кузнечиков и цикад.
Она выпрямилась в великом смущении, сама на себя сердитая. Лён остановился, привычно к траве мордой потянулся, но Анрис сдерживает его уздечкой.
- На сегодня хватит.
- Почему так мало?
- Еще наездишься.
Он помогает ей слезть с лошади. Они идут по тропинке. Лен, воспользовавшись их беседой, забрёл в кусты. Солнце пригревает вовсю.
- Ты обязательно научишься. Это ведь так просто, элементарно, только страх свой одолей: куда повод потянешь, туда Лён и повернёт. Можно и рысью и галопом…
Продолжение следует.
http://proza.ru/2011/06/25/1494