Шведская писательница Сельма Лагерлёф пересказала скандинавскую легенду о странной любви орла и гусыни. Я вдохновилась и решила немного дополнить, итак...
Горго остался один в гнезде высоко на скале, его родители погибли. Предводительница диких гусей старая и мудрая Акка выкормила орленка, подбрасывая то лососей, то лягушек. Горго роптал, ведь он привык к куропаткам и прочим более крупным лесным тварям. В юности орел поддавался воспитанию добропорядочной Акки, противницы вероломства и открытого насилия, считая себя ее сыном. Он кормился вместе с остальными гусями, ловя рыбу, когда собратья щипали травку или ныряли за кормом. Однако пришло время, и природа взяла свое. Орел напал на курицу во время перелета с гусями. Акка осудила этот безнравственный поступок и продолжала воспитывать разбойника, пока тот не покинул стаю, удалившись в горние выси, ведь он — птица высокого полета.
Так и парил он в небе в гордом одиночестве, играя по своим правилам. Приземленная и прагматичная Акка не могла забыть своего орленка. Она винила во всем себя: не смогла научить, перевоспитать. Горго же, рискуя жизнью, играл напропалую сам с собой, устраивая целые сражения в небе. Ведя опасный образ жизни, Горго рано состарился. Однажды он вернулся в то самое гнездо, где нашла его заботливая гусыня. Решил, что здесь он встретит кончину.
Сидел на скалистой площадке одряхлевший, но продолжающий играть в воображении. Кемарил, мечтая об авантюре или счастливой карте. Должно же наконец повезти? От планов кружилась голова, и хмель фантазий был слаще всех других дурманов. Сквозь дрему он услышал знакомый гогот и шум крыльев, приоткрыл глаз, от старости покрывшийся почти наполовину бельмом, разглядел летящих гусей.
- Привет, Горго! Блефуешь? - не без ехидства поинтересовалась Акка, располневшая, но еще вполне аппетитная. Орел с гневом посмотрел на ее брюхо, маленькую головку и вытянутую от любопытства итак длиннную шею. Подгузок самки кокетливо дрожал, а глазки смеялись.
Вот сейчас одно движение, и камнем бросится он на самодовольную мещанку, придавит своим мужским грузом, вонзится когтями в серое оперение, ошалеет от запаха крови, утащит в логово. Слишком ярко представил свой триумф Горго, мысли зароились в остекленевших сосудах. Он стал по привычке расставлять их в стройный ряд, пытаясь сплести логические сети. Но в липкую паутину сознания попадали лишь надоедливые мухи, интересующиеся больше гниющим запахом больного глаза, чем великолепием стратегического мышления Горго.
Гуси скрылись за облаком, а потом и вовсе пропали из поля зрения подслеповатого орла. Горго вздохнул, завидуя зоркости бывшей подруги. Она до сих пор водит стаю! Стадных птиц орел презирал. Саму гусыню он, возможно, любил. Она заменила ему мать. Пожалуй, с Аккой он скоротал бы остаток жизни. Чистюля навела бы порядок в холостяцком гнезде, да и подкормила бы, как раньше. Горго опять размечтался: занялся бы скромным бизнесом, стал бы выращивать землянику на продажу. Пролетая над полями, подсмотрел прием у фермеров, которые использовали прожорливых гусей для прополки пропашных культур. Эти птицы выщипают все, кроме самого вкусного — листьев земляники!
Подсчитывая проценты, на которые он будет благополучно жить, Горго забывался, а потом просыпался. В забытье и наяву перед ним стояла одна и та же картина: уверенная в своих силах и действительно трудолюбивая Акка отправлялась каждое утро на работу, а вечером приносила свежих зайцев своему орлику, а также докладывала о количестве заработанной за день суммы. Скучать орлу не приходилось. Планы пожирали мозг, зовя в самые дальние дали. Горго еще долго оставался один на вершине, где лишь ветер вторил его стонам, перемежавшимся с приступами хохота.
Начало темы:
http://proza.ru/2006/06/05-122