Перед призывом в ряды Советской Армии я почти год проработал на горьковском (ныне нижегородском) телевидении. Там же начинал свою творческую деятельность известный теперь всему миру режиссер Александр Сокуров. Ему тогда не было еще и двадцати пяти лет, но к этому времени он успешно окончил историко-филологический факультет горьковского Университета и поступил на заочное отделение ВГИКа. В создании его первого документального фильма «Самые земные заботы» я тоже принимал некоторое участие в качестве ассистента режиссера и помощника кинооператора одновременно. Умудрился даже придумать один план, который чуть было не вошел в фильм (его забраковали при монтаже). Впрочем, речь здесь не обо мне, а о великом режиссере современности, какие бы неприемлемые для меня взгляды на сегодняшнюю. действительность он не высказывал. Я хорошо помню его, еще молодого, очень симпатичного человека, хромающего на одну ногу. Правая нога у него была заметно короче другой, но почему, я не знал и не знаю. Сам он об этом ничего не рассказывал, а спрашивать было неудобно. Не знаю, какой он сейчас, но тогда Александр был очень интеллигентным и доброжелательным человеком. Ко всем обращался на «Вы», никогда не поднимал голоса, никогда не ругался матом. И совершенно не пил. В отличие от всех остальных. Работников кинокомплекса, да и телевидения вообще. В дальнейшем я работал на многих предприятиях, но ни одно из них не могло соперничать с горьковским ТВ по количеству потребления чистого спирта на душу населения.
Директором фильма у Сокурова был…за давностью лет не помню ни фамилии, ни имени-отчества этого человека. Назовем его Иваном Ивановичем. Он служил в НКВД- КГБ с начала тридцатых годов, по середину шестидесятых, а затем, будучи уже на пенсии, устроился на телевидение в качестве директора фильмопроизводства. Иван Иванович любил выпить пивка, иногда водочки, но никогда не был пьяным.(Еще одно и последнее исключение из общей массы пьяниц и алкоголиков, что прикладывались к бутылке при каждом удобном и неудобном случае, невзирая на присутствие начальства и ответственность момента. В остальном же Александр с Иваном Ивановичем являлись полнейшими антиподами в своих убеждениях. Да и в поведении тоже. Если в самом кинокомплексе, в присутствии начальства и женщин, Иван Иванович вел себя совершенно прилично и не позволял себе сквернословить, то в процессе выезда на «натуру», отрывался по полной программе. От его шестиэтажного даже у мужиков вяли уши. Еще он любил забраться на какой-нибудь пригорок, поднять кверху указательный палец и с шумом выпускать газы, чем неизменно вызывал смех всех присутствующих, кроме бедного товарища Сокурова. Сокуров лишь грустно улыбался и краснел, аки красна девица. Однако все знали, что, если Иван Иванович назначен директором данного документального фильма, то ни одной государственной копейки не прилипнет ни к его рукам, ни к рукам любого другого члена съемочной группы. Когда при съемках фильма «Самые земные заботы» Сокурову никак не удавалось разговорить бригаду женщин-колхозниц, Александр Сокуров купил в сельском магазине две бутылки водки за свой счет, а Иван Иванович прикупил за свой счет еще две.
– С четырех бутылок языки как раз развяжутся. А две – мало. – со знанием дела сказал он. И действительно, , языки у колхозниц развязались, съемки прошли успешно.
– На что водку будем списывать? – спросил оператор Серов.
– Водка по смете не предусмотрена. – ответил Иван Иванович. – что упало, то пропало.
Во время поездки к месту съемок, Сокуров с Иваном Ивановичем не раз схватывались в жарких спорах о жизни нашей грешной, преимуществах и недостатках различных моделей устройства общества и о качестве кино и телеоборудования, произведенного в СССР и странах запада.
– На каком старье мы снимаем! – возмущался Александр. –. Эти кинокамеры на свалку пора! Вот во Франции новую камеру выпустили, «Эклер». Вот это камера! – и добавил после небольшой паузы. – Франция есть Франция…. Лучезарная Франция…
– Опять иностранщину хвалишь.– возмутился Иван Иванович. – Сереж, (это мне), скажи хоть ты ему!
– Наше пироженное «эклер» ничем не хуже французского. – дипломатично ответил я.
–Александр рассмеялся и продолжил развивать свою мысль:
– А сюжеты для новостей на чем снимаем! На шестнадцатимиллиметровой камере довоенного производства. За границей давно на восьмимиллиметровую перешли, а сейчас на видеокамеры переходят.
– А я уж давно на восемь миллиметров снимаю. – вмешался я. – с тринадцати лет. Я – старый кинолюбитель.
Александр рассмеялся добродушно, и сказал:
– Когда-нибудь и телевидение Вашему примеру последует.
– Балаболы! – разозлился Иван Иванович. – вот разгонят вас всех, никто и не заметит, а заводы остановятся – беда! Все-таки рабочий класс – его величество!
– Рабочий класс первый возмутится, если телевидение исчезнет и кинотеатры закроют. – возразил Сокуров.
Иван Иванович помолчал немного и стал вспоминать о своей НКВД-эшной молодости:
– Первый раз поставили меня сено колхозное охранять. Хожу я с винтовкой вокруг стогов и вдруг замечаю, мужик на телеге к полю движется. Ну, спрятался я за одним из стогов, жду. Мужик подъехал, оглянулся, и стал вилами на телегу сено грузить. Тут я его и захомутал. Уж как он меня слезно умолял, но без толку. Привел, куда следует, доложил. Ребята смеются, но хвалят. И «мужик» этот меня по плечу похлопал, «молодец», говорит. Проверяющим оказался из центра.
– А пока Вы проверяющего под конвоем водили, колхозники половину сена растащили. – захихикал я.
– Ну, это вряд ли. – сказал Иван Иванович и отвернувшись, уставился в окошко.
Однажды, шествуя немного навеселе, по коридору кинокомплекса, я нос к носу столкнулся с Иваном Ивановичем и, неожиданно спросил его:
– Скажите, а кого Вы больше любите: Сталина, или Хрущева?
– Ну, ты и вопросы задаешь! Сталин, это. – Иван Иванович поднял голову кверху – Во-о-о! А Хрущев…– Иван Иванович плюнул на пол и растер плевок ногой. – Вот!
И ушел недовольный.
По молодости лет я решил спросить о том же самом у нашего оператора, Серова. Серов удивленно на меня посмотрел и изрек глубокомысленно:
– Да, оба – мудаки! Один другого стоит.
Но отвлекся я немного от темы. А тема о режиссере Сокурове и его первом фильме, если кто забыл. Ну, доснял он его благополучно, и началась эпопея его сдачи государственной комиссии. В комиссию входили несколько цензоров, директор телецентра, директор кинокомплекса, и другие официальные лица. Если сначала фильм был большой по объему, целых тридцать минут, а это очень много для документального кино, то после всех утрясок и обрезаний, осталось ленты на двадцать минут с копейками. Если раньше в нем поднимались актуальные темы нечерноземья, вскрывались недостатки в организации производства, трудности в мелиорации и облагораживании сельхозугодий, то по выходу на экран все эти проблемы исчезли: все у нас оказалось хорошо, а те локальные задачи, что стоят перед тружениками села, успешно преодолеваются. Но, самое интересное в другом. Из фильма заставили убрать снимок колхозных полей с вертолета, ибо такая высотная съемка являлась государственной тайной. И то, что кроме засеянных полей на фотографии не было ничего, и то, что снимок этот был взят из книжки, которая давно вышла в печать и прошла все мыслимую цензуру, не повлияло на решение государственной комиссии.
Сегодня это кажется смешным, дурацкой шпиономанией, перестраховкой. Однако, сравнивая ту перестраховку с сегодняшним пофигизмом, мне кажется, что лучше уж перестраховка.