Ровесницы, ровесники,
Девчонки и мальчишки,
Одни поём мы песенки,
Одни читаем книжки.
Такую песню мы пели в нашем школьном детстве. Её появление было приурочено к переходу на совместное обучение девочек и мальчиков. Я тогда училась во 2-м классе. И вот приходим мы 1 сентября в школу, а у нас не 30 девочек, а 15, остальных «обменяли» на мальчиков из соседней школы. Не лучших, конечно, обменяли. Не лучших и получили. Сейчас дети спокойно могут во время урока поднять руку, отпроситься в туалет и даже сказать, что они там намерены делать. Тогда направиться в сторону туалета при мальчиках представлялось невозможным, и первая мысль была именно об этом, а не о плюсах совместного обучения, которые дошли до нас значительно позже.
Видимо, учительнице была дана установка - посадить мальчиков с девочками, а на уроках пения разучить песню "Девчонки и мальчишки". Моим соседом по парте оказался Слава, тихий симпатичный мальчик. Пару дней мы поглядывали друг на друга, как представители разных цивилизаций. Потом, по его инициативе, стали общаться. Но, поскольку на уроках надо молча слушать учительницу, я не реагировала на его шёпот, и Слава вынужден был перейти на записки. Постепенно он всё-таки приучил меня к ответной реакции, потом стал ходить за мной на переменах. Ему хотелось вовлечь меня в круг своих интересов и продемонстрировать эрудицию. В результате, я пополнила свой словарный запас ненормативной лексикой, причём с объяснением значения каждого слова и выражения. Время от времени он пытался проверить, как я усвоила материал (а помнишь ли ты, что такое...) Я смущалась и молчала. Понимала, что произносить это нельзя, но знания требовали выхода. В конце концов, рассказала обо всём дома.
На другой день мама с утра понеслась в школу, и нас "рассадили". Думаю, что учительница не уточняла родственникам Славы истинной причины, потому что вечером к нам пришла его тётя с претензиями: оказывается, мальчик просто влюбился в меня и пытался развлечь.
Лишь через много лет, став преподавателем, я поняла, что Слава обладал большими педагогическими способностями. Не зная дидактики, он применял такие приёмы обучения, что я до сих пор помню его уроки, хотя, по понятным причинам, эти знания не использую. Он применял схему: опрос - новый материал - закрепление, использовал метод наглядности (рисунки), применял мнемонические приёмы запоминания (стихи), учитывал, что новый материал надо слушать не «краем уха», а вникать не менее 7 минут (педагоги поймут, о чём я). Но, наверно, он выбрал другую профессию, иначе его фамилия обязательно мелькала бы на страницах педагогических изданий.