Когда очень долго всё хорошо, у человека возникает ощущение, что всё плохо.
Вот и сегодня моя подруга Наташка интенсивно захотела пообщаться со мной в очередной сто двадцать первый раз, на тему, как ей трудно живётся, и в подтексте намекая, как мне по этому поводу должно быть стыдно. Я мысленно застрелилась и сказала себе:
- На самом деле, всё очень даже хорошо складывается, и она вовсе не надоедливая зануда, а просто, меня очень любит. И это всё от того, что я ей совершенно необходима для счастья, и всё это тАк хорошо и замечательно, что застрелиться, действительно, сам Бог велел. Особенно, когда он сказал, чтобы мы не привязывались. Наверное, он имел ввиду, чтобы мы отвязались и не мучили никого эгоистскими взбрыками типа – ах, как я тебя люблю, дай мне себя, дай мне своё время сегодня, дай мне свою душу завтра и отдай мне все свои подробности всегда, потому что я же (святой аргумент) тебя люблю.
Нет, ну я бы, конечно, как-то выдержала эту любовь, если бы она была не в таких неимоверных количествах. Выдержала бы. Тем более, что она (Наташка, естественно) мне постоянно внушает, что я – «такая хорошая-такая хорошая!», что можно, просто взять и крылышками взмахнуть. А если вы, на чей-то взгляд, такими крыльями обладаете, это так приятно! Уж, поверьте мне. Но это, как ни странно, обязывает вас махать крыльями – на самом, что ни наесть, деле, а это, согласитесь, хлопотно.
Дело в том, что Наташка служит. Она самозабвенно и безответно, я бы сказала, служит Мельпомене. Хотя свято верит, что служит Культуре. И после каждого своего очередного провала, она выпивает. Она выпивает меня. Она упивается мной, она садится на иглу, называемую моим именем, временем и пространством. Она прибегает к разным ухищрениям и разным доводам, как алкоголик или наркоман, чтобы напиться вдрызг, в стельку – меня.
- Как бы ты сыграла эту сцену?
- Никак. - Скажете вы.
- Я не умею, я ничего в этом не смыслю. - Наверное, скажете вы. А я говрю:
- Как?
Не забывайте, что я «такая хорошая» и мне совершенно необхдимо говорить то, что от меня ждут и хлопать, приделанными крыльями.
Наташка заламывает руки и пафосно читает какой-то длинный-предлинный монолог. И вы, то есть я, то есть вы понимаете, что это должно звучать совершенно обычным обыденным голосом. Вы понимаете, то есть, я понимаю, что так, давно уже никто не играет, что так в последний раз играли в трагедиях Софокла, что так восклицали в древности – « О Боги!!!», но не более того. К обычным людям, таким тоном никто не обращается. Сегодня, вообще уже никто не общается на таких пронзительных нотах. Вы понимаете, что вся сюжетная линия спектакля ломается о Наташкино заламывание рук? Ну, я, естественно, это понимаю тоже.
И устала это понимать, молча. И устала понимать, что говорить об этом бесполезно, и понимать, что, как сказал великий мудрый Владимир Семёнович, если Наташка чего решила, то выпьет обязательно. В очередной раз, похлопав ей в ладоши, то есть, как и полагается, крыльями, я постаралась незаметно смыться. Но это же не групповой секс, откуда можно потихонечку тю-тю, потому как, там народу, и правда, не до тебя.
Поэтому, как вы уже почувствовали, у меня ничего не получилось. Ни головная боль, ни придуманные мной, наспех, семейные проблемы не помогли.
Это только усугубило дело. Наташка стала принимать активное участие в моей жизни. Она вытягивала из меня всё новые подробности семейного «конфликта», которые я самозабвенно придумывала, сдуру вляпавшись снова, в Наташкину любовь. То есть, моя мотивация нехватки времени из-за семейных дел превратилась в Наташкину очередную мотивацию, меня любить и руководить мной, диктовать мне свою волю в виде:
- Ах, дорогая, тебе совершенно необходимо сделать то-то и то-то.
В очередной раз со словами: «Я знаю, что тебе надо, ты меня прости, ах, ты меня извини, ах я такая-сякая, но я же тебя люблю. Я-Я-Я», Наташка ворвалась в мою жизнь.
С этого места, пожалуйста, поподробнее сказали мне приделанные крылья. Но моё эго взбунтовалось и решило ситуацию обобщить.
Если в вашей жизни всё хорошо, разве вы заметите это со всем вашим ежедневным ощущением счастья? Должно же, в конце концов, хоть иногда, хоть что-нибудь быть, как-нибудь не так. Для контраста. Для ещё более… что называется – почувствуйте разницу.
Я почувствовала.
И передумала стреляться. Если вы помните, когда-то мне этого немного хотелось.
И ещё подумала о том, какая у меня хорошая подруга, Наташка, ведь всё-таки, она позволяет мне иногда, закрыть за ней дверь, и увидеть какая яркая вещь, этот мир – б е з неё. Что называется – почувствовать разницу.