История первая
~ ~ ~
Год где-то 97-ой или 98-ой. Начало сентября. Начало семестра. Захожу в аудиторию. Пришла пораньше, студентов еще нет. Открыла журнал, изучаю список. Здесь, в Америке, мне это всегда интересно, потому что аудитория у меня всегда очень разношерстная, и журнал всегда пестрит именами-фамилиями со всего мира. Иногда с первого раза и не прочесть. Вот и сейчас так: фамилии – со всего белого света. И носители этих фамилий через несколько минут соберутся в моей аудитории. Я уже за много лет в Штатах к этому привыкла: все возрасты, все цвета кожи, все разрезы глаз и формы черепа, все языки, акценты и трудности произношения в английском, все культуры, религии, всевозможные характеры, личные истории, судьбы... И всем им здесь, в моей аудитории, нужно одно – английский. Ну, и конечно, помимо английского, общение, понимание, тепло, всё то, чего им пока так не хватает в этой новой стране, в этой жесткой стране, куда они чаще всего приехали вынужденно, потому что дома по разным причинам стало трудно жить. По списку в журнале уже догадываюсь, конечно, кто откуда. Сразу замечаю парочку армянских и парочку русских фамилий. Как всегда много китайцев и корейцев. Ну, и учитывая то, что дело происходит в южной Калифорнии, всегда много испаноязычных, особенно мексиканцев. В общем, в этом семестре у меня будет стандартный набор с единичными экзотическими вкраплениями в виде студентов из Непала и Судана. Одно сочетание меня немного удивляет: Людмила Санчес. Смотрится забавно. И сразу на ум приходит: а, наверное, какая-то наша Людмила вышла замуж за какого-то их мексиканского Санчеса. Сейчас, в разгар 90-х, это очень модно: жены по переписке, жены через брачные агентства, жены по каталогу. Русские жены стали очень популярны на Западе, особенно – в Америке. Думаю, интересно, а я ее узнаю, когда она в аудиторию зайдет? Аж самой интересно стало.
Появляются первые студенты. Заходят, рассаживаются. И тут заходит ОНА. И я ее сразу же безошибочно узнаю. Не узнать просто невозможно. В аудиторию зашла женщина лет 42-43. Невысокая, ладненькая (как потом выяснилось, бывшая гимнастка). В белом тюлевом платье. В белых кружевных гольфиках. В белых босоножках. На голове – белый бант. В общем, сплошное 1-ое сентября в советской школе. На лице – торжественно-строгое учительское выражение. Лицом, кстати, эта женщина была – вылитая Наталья Гундарева. Ну, думаю, точно, вот она, Люда Санчес, бывшая учительница младших классов откуда-то из периферийной России. Ошиблась я не сильно.
Да, это была она. Когда мы поближе познакомились, выяснилось следующее - довольно типичная история. Жила Люда в маленьком городке под Архангельском. Русский захолустный север. Жила с мужем и тремя сыновьями. Муж, как это часто бывает в России, пил. Загулял тоже основательно. Переходный период все только усложнил. В общем, развод – и осталась наша Люда, школьная учительница русского языка, одна с тремя мальчиками-подростками. А на дворе – страшные 90-ые. На школьную зарплату не прожить. В стране ужас, что делается: переходный период сметает на своем пути все. И вот тогда-то появился и быстро начал расцветать бизнес «Жены по каталогу». Россия стала открытой страной, а русские женщины – одним из самых широко экспортируемых товаров. И в очередной раз, когда Люда открыла холодильник, а там стояла только бутылка подсолнечного масла, огрызок сыра и больше ничего, она решила, что пора. Другого выхода нет. Пора! И обратилась в одно из таких брачных агенств. Заполнила анкету, отдала им фотографии – и процесс пошел. Электронная почта приходила часто, и от самых разных людей. Европейцы, американцы, помоложе, постарше, разведенные, вдовцы, холостяки, с детьми и без, симпатичные и не очень, приветливые и не очень, со странностями и без. В общем, всё как всегда: публика разнообразная, аж глаза разбегаются. С английским у Люды было никак, так что переводить это все и отвечать на письма помогала знакомая.
В итоге, как это обычно бывает, постоянной переписка стала только с двумя-тремя мужчинами. И кто-то даже приехал в Россию на личную встречу. Одним из них и оказался будущий муж, вот этот самый Санчес из Калифорнии. Приехал он в такую даль, конечно, не только ради нашей Люды. Он решил устроить такой обход-объезд-осмотр войск, ну, т.е. – потенциальных жен. Делалось это тогда довольно удобным для женихов образом. Жених приезжает в Москву или Питер, а невесты, если они не из одного из этих городов, подъезжают со всех концов России туда. И вот там-то и происходит личное знакомство. Причем невесты почти всегда знали, что смотреть приехали не только на них, но их это особенно не смущало. Прошли времена, когда наличие конкуренток их расстраивало или обижало. В стране шли лихие 90-ые, нужно было вырываться из этого хаоса, из этого безумия, вырывать детей, если они были, и бежать туда, где сыто, стабильно и спокойно. Любовь, чувства, нравится-не нравится? Да какое там. Если маломальски человек подходит – надо зацепиться и бежатъ. Вот такое было общее настроение. Ну, а женихи, в частности, американские, руководствовались в основном довольно стереотипными критериями в том, что касалось русских женщин. Многие американцы, женившиеся на русских, мне сами потом говорили примерно следующее: «Я был женат на американке. Я знаю, что это такое. Это стервозность, постоянное недовольство, придирки и требования. Требования внимания к своей персоне, требования денег. И чтобы я ее оставил в покое. Чтобы все ее оставили в покое. Я не могу и не хочу больше связываться с американками. А вот русские женщины, они все такие красивые, такие домашние, так уважают мужчин, такие ласковые. Я хочу такую жену». И таких стандартных, основанных на расхожих примитивных стереотипах рассказов я слышала много. Это потом уже американские мужчины на собственной шкуре чувствовали, что не все русские жены – этакие пушистые кошечки, что и у них есть коготки, а иногда и откровенные когти, что и у них есть требования, что и с ними нужно считаться, и даже очень. Я много читала впоследствии о межнациональных браках. И статистика, от которой никуда не деться, показывает, что как минимум 75% таких браков распадается, чего и следовало ожидать. Факторов тут, конечно, много: от отсутствия любви и наличия только чистого расчета - до несовместимости характеров. Но самый главный и неизменный, конечно – это разность культур.
Так вот мистер Санчес проделал немалый путь и приехал в Россию. Познакомился он с несколькими кандидатками в жены и остановил свой выбор на Люде. Несколько слов о женихе. Больше всего из рассказа Люды мне понравилось его имя: Элисео. После этого я его никак, кроме как царевич Елисей или Елисеюшка не называла. Не получалось по-другому, слишком смешно было. Ну, и что же Елисеюшка? Царевич наш был корней мексиканских, но родился уже в Америке, в штате Нью-Мексико. Братьев и сестер у него было то ли 11, то ли 15, то ли 17. Много, в общем. Типичный мексиканский расклад. Нигде не учился толком после школы. Стал военным, рядовым в ВВС. Отработал на военку много лет. Потом вышел на гражданку и продолжал работать по контракту в ВВС каким-то там авиатехником. Лет ему было тогда 60, а Люде нашей – под 40. Внешность у Елисеюшки была типично мексиканская: плотненький, смуглый, черноволосый, черноглазый. Росточку в нем было – метр двадцать с кепкой, ну, или, в данном случае - с сомбреро. Люда была немного выше него, и смотрелись они рядом довольно нелепо. Ну, да с лица воду не пить, чего уж там. Родившись и прожив всю жизнь в Америке, по-испански он все равно говорил лучше, чем по-английски. А по-английски – с довольно сильным акцентом. Царевич наш к тому времени женат и разведен был не единожды, а аж целых 4 раза. Потом, когда Люда уже приехала в Америку, выяснилось, что даже 5. Так что Люда была шестой по счету женой. От пяти браков у Елисея было 9 детей и куча внуков, которые разъехались по всем Социалистическим Штатам Америки. Но в основном, в Калифорнии, где он давно уже обосновался. Ладненькая блондинка Люда ему понравилась сразу. Общались они через переводчика. Наличие трех сыновей у Люды его не смутило. У него у самого вон – целый колхоз. В общем, как-то с сурдопереводом поняли друг друга, спелись, сошлись, подумали, что подходят друг другу, и довольно быстро решили, что жениться будут. А чего ждать-то? Елисюшке пришлось совершить еще один вояж в Россию, чтобы уладить все формальности с браком и визовые вопросы. И через год с небольшим после первой встречи Люда с младшим сыном, 14-летним Мишей, приехала в Калифорнию. Двое старших остались в России: один учился в институте, а другой – в военном училище. И мама осталась там, за внуками присматривать.
И вот с этого момента, с момента приезда нашей героини в заветные края калифорнийские и начинается самое типичное. Как и многие американские мужья русских жен, Елисеюшка ведь как думал? Думал, привезу себе сюда русскую жену. И станет она такой маленькой, уютной, домашней женушкой. Хозяйством будет заниматься, за мной ухаживать, дом в чистоте содержать, обеды вкусные варить, ну, и т.д. А женщины сюда приезжали очень часто какие? Ну, нормальные советские женщины: учителя, инженера, врачи. Нет, конечно, среди них были профессиональные домохозяйки. Но в основном это были женщины с высшим образованием, которые всегда работали и в Америке не собирались засесть дома и заниматься только домом. Силы воли и жажды жизни русским женщинам не занимать. Так что несмотря ни на что, ни на какие обстоятельства и трудности начального периода эмиграции и притирки к новому мужу, с которым толком и не поговорить, русские жены времени даром не теряли. Сразу – на языковые курсы. Сразу – учиться машину водить. Сразу – на поиски какой-нибудь работы. У них же у многих семьи в России остались, которым помогать нужно было. А американские мужья обычно без особого энтузиазма к этому относились. Ко всему этому: к учебе, к работе, к помощи родным. Не для этого они себе сюда русских жен выписывали. Так что конфликты начинались довольно быстро. Вот и в случае мистера и миссис Санчес так было.
На курсы английского Люда ко мне пришла как раз в разгар конфликтов, недовольства обеих сторон, скандалов и напряжения. Она к тому времени уже год жила в Америке или даже чуть больше. Английский был уже получше. Записалась она ко мне уже в группу продвинутого уровня. Работала в доме престарелых санитаркой. Таскала на себе заброшенных американских стариков. Уставала сильно – и физически, и морально. Сын учился в школе. Ему в Америке как раз нравилось. Параллельно Люда училась на курсах по специальности «Помощник медсестры». Это что-то вроде санитарки с дипломом. В общем, как и практически все местные русские жены, она не бездействовала. Потом я познакомилась еще с несколькими здешними русскими женами. Получилось так, что они все в какой-то момент попали ко мне в колледж на курсы английского. И я их так и окрестила – «Клуб русских жен». Они на самом деле сколотили что-то вроде неформального клуба: встречались, болтали, готовили русскую еду, душу отводили, на американских мужей своих жаловались. Если приходили с ними, то те сразу отделялись своей группой и разговаривали о своем, мужском и чисто американском. Так и сидели, отдельно, группами, жены и мужья. Многие браки эти потом распались. Большинство. Я еще напишу о других. Но сейчас – о Люде с Елисеем.
Так что же не устраивало мексиканского царевича Елисея? Да все. Зачем Люде учиться? Зачем ей работать? Почему она посылает деньги домой матери и детям? Она с сыном и так ему слишком дорого обходится. Ее сын-подросток, растущий организм, кушает по 2 (!) йогурта в день, а нужно только один. Это дорого, каждая баночка стоит целых 59 (!) центов! Люда слишком часто звонит домой, это дорого. И почему у нее отдельная спальня? Это что – в России так принято? В Америке у мужа с женой одна спальня. А Люде Елисеюшка уже успел опротиветь во всех смыслах. И в смысле общей спальни – тоже. Она старалась сводить к нулю свое пребывание дома и все контакты с ним. У Елисея было небольшое хозяйство: куры, индюшки и пара канареек. За ними должна была ухаживать Люда. Каждые выходные к Елисею приходили его многочисленные дети с многочисленными внуками. Кормить и принимать их должна была Люда. Для мексиканцев это нормально. Для Люды, которая использовала своего Санчеса только в качестве средства передвижения и получения статуса в Америке, это все было лишним, ненужным, это раздражало и отнимало время. Ну, не нужно ей было это все. У Люды был свой план: закрепиться, получить постоянный статус, получше усвоить язык, приобрести какую-нибудь ходовую специальность, начать работать и тогда – adios, Елисей! Кому ты нужен? И весь твой выводок детей и внуков? И хозяйство твое, и птицы твои, и йогурт твой, и ворчание твое, и прижимистость твоя, и домогания твои насчет общей спальни, и все остальное. Вот она и шла к своей цели, Люда. Упорно, твердо, планомерно. Приходила иногда на уроки с красными глазами. Это значило, что накануне был очередной скандал и Люду довели до слез. Но домашнее задание тем не менее было сделано. Уроки, работа – это железно! Сила воли – позавидует любой главнокомандующий войсками! За сыновей в России Люда, надо сказать, не особо переживала. Она вообще больше переживала за себя и в какой-то степени - за младшего сына. Больше всего ей хотелось поскорее покончить с вынужденным проживанием с Елисеюшкой и наладить свою жизнь. В том числе и личную. И, как выяснилось чуть позже, налаживание личной жизни началось еще при браке с Санчесом. Люда не привыкла терять время. Надо активно посмотреть по сторонам, приглядеться, кто вокруг есть. А вокруг ездило, ходило, училось и работало много мужчин. Мужчин самых разных, разноцветных, разнокалиберных, разноязычных. Сплошная дружба народов, и выбор есть. Грех не воспользоваться.
Кстати, о дружбе народов. О ней у Люды было представление, надо сказать, довольно смутное. Прожив всю жизнь в российском захолустье, под Архангельском, она видела и знала только русских, жила только среди русских, работала и общалась только с русскими. Как-то она сказала другой моей студентке, ростовчанке Лиле: «Со мной на санитарных курсах так много негритянок учится. А я их боюсь. Я вообще всех нерусских – боюсь». На что Лиля, женщина из многонационального большого города Ростова, у которой все друзья-подруги были самых разных национальностей, ей ответила: «А как же ты потом с ними работать будешь? Тебе же придется с ними работать». Последовал ответ: «Ой, я не смогу». Хохмачка Лиля продолжала: «Слушай, а ведь Ася – тоже не русская. Она же армянка. Как же ты с ней общаешься, учишься у нее, не боишься»? Люда сморщилась: «Да ну, какая она нерусская? Она наша, русская, она же и по-русски так хорошо говорит». Лиля не унималась, она никогда легко не сдавалась и любила иногда ради спортивного интереса Люду подразнитъ: «Нет, ну, какая же она русская? Ну и что, что по-русски лучше русских говорит? Но она же армянка. А армяне – это совсем не русские». Люда отвечала: «Ой, ну она все равно наша». В общем, я была белого цвета и хорошо говорила по-русски. Это Люде подходило.
Помню, с каким трудом учительнице русского языка Люде давалось, и так и не далось, произношение моего имени. Я думала, что только американцам сложно сказать «Ашхен», потому что звука «х» в английском нет. Меня забавляли многочисленные вариации и искажения моего имени в устах американцев. Ну, не давалось оно им. Выяснилось, что не только им. Люда называла меня «Эшкен». Я была первой в ее жизни армянкой. Такая экзотика. Прямо как инопланетянка. Ей сначала не верилось, что английский ей будет преподавать бывший советский человек, да еще и не русский. В тот первый день занятий, когда она пришла с белым бантиком и в белых гольфиках, она меня приняла за американку. Это потом уже, через несколько занятий, выяснилось, что я по-русски говорю, и я из одной с ней страны. Ее это несколько шокировало. А потом я услышала это «Эшкен». «Эшкен» звучало комично. Мне было смешно. Меня не коробило это «эш», напоминающее армянского осла, нет. Мне просто было смешно. И я ей как-то сказала: «Слушай, Люд, вот ты же можешь по-русски правильно прочитать слово из двух слогов – «Аш-хен»? Попробуй». Люда честно пробовала, но выходило все равно «Эш-кен». Тогда я решила, что Асей я для нее и останусь, и нечего ей мучиться.
О сложностях в произношении английского я уже не говорю. Это было еще комичнее. Как-то Люда с недовольством заявила: «Мой Элисео на всем экономит. Он, если и водит нас в ресторан, то только в «Керовс». А что такое этот «Керовс»? Забегаловка сетевая, и совсем не вкусно там». Я хотела понять, что это за «Керовс» такой. Я же знала в нашем городке всё, но вот этого припомнить не могла. Потом сообразила: да это же «Кэрроуз» (Carrow’s), было там такое заведение. Вот оно что. Так что потом, когда Люда с восторгом рассказывала о своем преподавателе по биологии мистере Рейнбове, я уже сразу поняла, что речь идет o мистере Рэйнбоу (Rainbow).
Люда с Санчесом долго воевала. И долго еще приходила на уроки с красными глазами. Рассказывала, делилась, плакала. Семестр закончился, она уже у меня не училась, но мы с ней и с другими русскими женами по-прежнему общались. Иногда она приезжала ко мне и не хотела домой возвращаться. Плохо ей было, неуютно и трудно. Он не оставлял попыток присмирить ее и превратить в послушную, экономную, удобную жену. А она, как бы сложно ей и ни было, упорно следовала своему плану и не сдавала позиций. Когда Елисей приезжал на войсковой смотр невест в Россию, он и не предполагал, какой волевой и сильный солдатик ему попался в лице Люды. Просчитался он в своих планах основательно. Ведь Люда была классическим примером породы тех русских женщин, которые и в горящую избу, и коня на ходу. Сила духа и ни малейших отклонений от намеченного пути к цели! Так не все умеют, далеко не все...
Когда через пару лет я переезжала из Калифорнии обратно на восточное побережье, Люда уже успела зкончить свои санитарные курсы, начать работать, наконец отделиться от Санчеса, познакомиться с новым, более перспективным американцем, который всерьез заинтересовался русской женщиной, и наметить себе новый план. А как же без плана?
Люда была первой из неожиданно обнаруженного мной «Клуба русских жен». О них я еще напишу. Так что – продолжение следует...