Сима и Наум

Зинаида Синявская
         Над холмами Галилеи расходится туман.Шишки сосновые падают и скачут по склонам. Солнце пригревает. Поднимаюсь по ступенькам. На уровне моего носа впереди прозрачно колышутся макушки трёх ёлок, точно такие, как  рисовались в школьном альбоме по воображению. Я иду на работу. Меня ждёт Наум, Нюма, Нюмочка. Он уже сидит у стеклянной наружной двери, зашнурованный в куртку и кроссовки.
   
  -С праздником, -  приветствует меня. На моё недоумение отвечает: сегодня семьдесят пять лет «Весёлым ребятам». Выходит Симочка, маленькая, сбитенькая, в брюках и клетчатой байковой рубашке навыпуск, подросток – турист, если не присматриваться к лицу. Вместе они поют мне: а ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер, моря и горы ты обшарил все на свете.... и дальше по тексту. Подаю руку и мы с ним, как кавалер и дамочка, мелкими шажками идём по мощёной плиткой дорожке под ветвями деревьев, мимо мелколистных, усыпанных оранжевыми ягодками, кустов, кактусов, цветущего столетника и раскидистой агавы. Нюма здоровается с растениями, зовёт свою кошку Машку и она тут же неизвестно откуда появляется, красивая, строптивая, и вечно беременная.
      Вот уже пятый месяц я помогаю Симе вести хозяйство, а Сима ухаживает за Нюмой.  Бывают же такие спокойные доброжелательные люди, и совсем непонятно, почему у них случаются инсульты. Первые недели после больницы он спал на диване за оградой из металлических трубок, сосед помог соорудить. Но их скоро пришлось убрать, так как наш спортсмен перепрыгивал через перила и появлялся тут как тут. Ноги и руки у него натренированные. Ходил с рюкзаком по назаретским горам-долам за любыми покупками, игнорируя автобусы. За двадцать лет на исторической успел поработать по специальности - моторы мотал, а позже пляж в Нетании убирал, тоже не за столом сидеть. Мотать моторы - это его любимое дело. Какие моторы только  ни сооружали они в троллейбусном парке в Житомире, и чертежи знал напамять, и расчёты делал сам, и изготовить приспособления под намотку любой конструкции никому не передоверял.
           Мы проходим дорожку туда и обратно три-четыре раза и усаживаемся отдыхать. Песни поём, обсуждаем вчерашние вечерние телепередачи, вот как-то вспомнили принципы равенства треугольников. Нюма очень математику любил, но ошибку сделал в выпускном экзамене, написал «триугольник» и доказывать стал, что от слова три, надо писать «И».Ему пригрозили, что и по русскому снизят, если будет упираться.Так медаль и не дали.
            Нюма заканчивал вечернюю школу,  уже когда пришёл из армии. Он 28-го года, так что фронт его обошёл, а на трудовом он выполнил полную тыловую программу. И мать, и сестру опекал вместо отца. В армию призвали после войны. Родил девочку, а вернулся, ей уже почти пять лет. Был ещё мальчик, книжки любил читать, в восемнадцать лет умер. А до сына и жена умерла. С Симой они сошлись уже попозже. Она в магазине книжном работала, а Нюма мимо никогда не проходил, всегда что-нибудь в книжном покупал.
          У них в шкафу я иногда беру Шолом Алейхема, есть там Фейхтвангер, Генрик Сенкевич, Ирвинг Шоу, Жорж Санд, всяческие короли, ну то, что было не достать. Сима к тому времени тоже успела мужа похоронить после шести парализованных лет, и двух мальчиков сама поднимала. Красавица была - видела я фотографию. Женщина очень собранная и энергичная. Битая жизнью, битая. Когда ясно стало, что старый уклад в квартире в связи с Нюминым состоянием не удержать, за одну неделю поменяла мебель, переставила, выбросила, заменила, вплоть до новых покрывал и накидок на диваны.
           Они с Наумом жили красиво и правильно. Как это правильно? Ну, не пили, не курили, зла не делали и не желали, с соседями ладили, пели в хоре, книжки читали, прогуливались по вечерам, вели хозяйство размеренно и споро, в пятницу ели рыбу, в шабат бульон куриный, на йом Кипур ходили в синагогу, читали Изкор, давали цдаку. Но колокол просигналил. Два месяца Сима ездила на перекладных в Хайфу сначала в больницу, потом в реабилитационный центр, Наум с утра начинал свою песню: Сима- Симочка. Персонал - привыкший, умилялись, конечно, но советы давали исходя из профессионализма. Советовали устроить его в спецучреждение.Сима обижалась и плакала.Однажды по дороге в больницу не дошла до адресата, упала и очнулась в кардиологическом отделении. Крепко задумалась, что же с Наумом будет, если её не будет. И в который раз взялась заново устраивать быт, с учётом памперсов, алихона, и всех двойных обязанностей, которые теперь только на ней.
             Дочка Нюмина - бабушка давно,  живёт в Центре, работает, оттуда помощи ждать не приходится, проведают, позвонят, и на том спасибо. Всем нам хочется оградить детей от забот. А Симин старший сын попал под электрическое напряжение, инженером работал в электросетях под Тель Авивом. Благословенна память его.Уже годы прошли, внучка родилась и подрастает. Невестка не забывает, звонит, и денюжкой помогает. Вот и служба национального страхования (Битуах Леуми) часы выделила по уходу.
             Меня Нюма долгое время не замечал, и не потому, что на один глаз не видит, а как-то ничем я его внимание не задевала. Но путь к сердцу мужчины лежит... да-да, как в поговорке говорится, так и есть. Стала я помогать Симе готовить еду, а Нюма стал мне рассказывать, что он ел. Рассказывает и нахваливает, говорит, какой суп вкусный был, как ему уха понравилась, а борщ - так вообще выше всяких похвал. Так и говорит – выше всяких похвал. А мне приятно, нет слов. Никогда не знала, что у меня такие кулинарные таланты, и никогда и не мечтала отличиться на кухонном поприще, оказывается, это даже очень здорово, делать то, что делаешь, не задумываясь, легко, и чтоб это тебе засчитывалось в трудовые достижения.
               Какие-то совершенно новые ощущения. Были бы у мня ещё психологические знания, может чем-то бы Науму помогла или для науки наблюдения сделала. С памятью у него всё о-кей, я же говорила о треугольниках, и не только со старыми знаниями, но и что было вчера, сегодня, он всё помнит. А вот с образом Симы – проблема. Как-то она у него двоится, троится. Пока она рядом, он с ней говорит,  как с ней, а стоит ей отлучиться на время, как начинает спрашивать, кто это был? И ей рассказывает  удивлённо – возмущённо, что приходит какая-то женщина, очень похожая на Симу, одевает его, моет, кушает с ним, и говорит, что она Сима, но его не проведёшь, что он не знает свою Симу? Его Сима - красавица, а это какая-то тётка, бабулька. Меня по дружбе спрашивает, кто же эти три женщины, и как они сюда пробираются, где они живут? Сначала, конечно, моторошно было, сейчас попривыкли. Пытаюсь ему как-то объяснить, что это у него болезнь, что в мозгу, в каком-то участке контакт замыкает, призываю его понять той частью мозга, что работает нормально и оценивает ситуацию. Сима пошла другим путём, согласилась с ним, что таки приходила тётка и бабулька, и она их выгнала. Даже одной надавала по спине шваброй.
                Вечером на прогулке Нюма сообщил мне об этих "подвигах" Симы и посетовал: нельзя же так с людьми обращаться, как это Сима могла так поступить?
                И вот я думаю, мораль, она как заложена, так и не вытравишь, даже если состояние неадекватное.
Нюма рассказывает мне, как служил на финской границе. Сразу после войны там на острове была советская база, а фины приспособились часовых наших снимать – финки бросали, а потом оружие растаскивали. Так наши ребята их дурили, повесят плащ на посту, а сами в укрытие. Как только финка метнётся, тут уж зальют огнём – звыняйтэ, хлопци!  - Мы их не трогали, только отвечали, а они... Так что не надо всё под одну гребёнку. И Сталина с Гитлером на одну досточку неправильно ставить,- говорит он основательно и спокойно. -Гитлер сказал своему народу: всё дозволено, я за вас отвечу. А это страшно. Это беспредел.Сталин так не говорил. Сталин сказал: наше дело правое, мы победим.
Каждый имеет право на своё мнение. Мне в этом случае интересен вывод, который сделан самостоятельно из осмысления услышанного, прочитанного и пережитого.
          Прошла зима, весна, лето оранжевым зноем вытапливает пот. Каждый день мы проводим вместе по четыре часа. Мы- чужие люди, но наши жизни соприкоснулись. Вместе выбирали подарок правнучке. Сима подсела на моих любимых Дину Рубину и Улицкую. Иногда мы делимся своими нехитрыми секретами, иногда я отношу на почту конверт с письмом в Таллин.Ответов я не приношу. Там, в далёкой Эстонии - младший сын.Умница. Красавец. Поэт. Литературный деятель.Листаю тоненькую книжицу стихов: « ...фарс ли, сиротство разлито в любом ноябре...мокнут дрова на пожухлой траве на дворе, солнце мелькает улыбкой...  старые раны, болячки ли старые... кошки скребут... я ли в том зеркале, или какой атрибут... »
          Распечатываю его фотографии с различных сайтов, принтер мой даёт некачественное изображение, но Сима рада и такому. Двенадцать лет невстреч.
          Кто придумал этот образ о скелетах в шкафу? У нас у всех есть свои шкафы, а в них пересыпанные нафталином забвения и непонимания старые счета праведных и неправедных обид.
          У праотца Ицхака было два сына. И продал Эсав Иакову своё первородство, и взял Иаков обманом благословение у отца и пошло - поехало. И Мать их была между ними. А может всё намного проще, и нет никакого клонирования этого эпизода в потомках?
          Отметили в марте Симин юбилей. Восемьдесят. Фотографировала их цифровиком, получились неплохие портреты, но фотографии не заказывали. –Кому они нужны, – усмехнулась Сима с сарказмом, - уходящая натура.
          Нюма - человек мягкий, но настойчивый. За год я это уже поняла. Мы долго не решались идти с ним по лестнице, он настаивал и победил, меня с Симой и лестницу. Потом он допросился таки поехать автобусом на выступление хора, и ещё несколько дней мне напоминал: ты видела, как нас принимали?! Теперь он просит, требует Борин телефон. Но телефон – рабочий, и по нему  звонить не положено. А куда же звонить? – возмущается Наум. –А что Вы ему хотите сказать? – в тон ему парирую я, Сима уже молчит, после двух сердечных приступов. Нюма сосредотачивается, постукивает палкой и медленно произносит:
я ему хочу сказать, что если бы жива была моя мать, я пополз бы к ней на коленях, а если бы сын мой был жив, я пополз бы к нему на руках.
           Я всё думаю, мудрость – она в голове или в сердце?