Светлая любовь, бесценная!
Вера Васильевна, хотя и была молодой женщиной по возрасту, но человеком она была очень ответственным во всех делах, которыми занималась.
В Советское время, работая на Крайнем Севере, в системе она курировала пионерские лагеря, организованные предприятиями Севера.
Она вместе с представителем администрации треста заранее подыскивала такие места и следила за их правильным функционированием, и соблюдением интересов детей.
В связи с этим, в июле 1976 года Вера Васильевна ездила в Геническ, на Азовское море, с проверкой финансовой деятельности пионерлагеря.
Проверка показала, что всё было нормально и нарушений не наблюдалось ни со стороны профсоюза треста, ни со стороны администрации.
Однако, после закрытия лагерного сезона, Веру ждало неприятное известие.
Кто-то решил, что в пионерском лагере были финансовые нарушения и написал заявление в прокуратуру, и её, как куратора финансовой деятельности пионерских лагерей, пригласили к следователю, к которому это заявление и попало на рассмотрение.
Молодая женщина была в недоумении.
Она твёрдо знала, что никаких финансовых нарушений, особенно со стороны профсоюза, быть не могло, в чём она убедилась лично во время проверки. Но вызов, есть вызов, и идти в прокуратуру пришлось.
Здание прокуратуры находилось рядом с трестом в таком же длинном бараке.
На собеседование её пригласил Борис Карлович Шульц - старший следователь прокуратуры.
Вуктыл был тогда маленьким таёжным посёлком и все, практически, друг друга знали. И о Борисе Карловиче, Вера была наслышана, что он суров, требователен и неподкупен.
Когда она открыла дверь в его кабинет и вошла, то заметила, что окна кабинета следователя смотрят в окна её кабинета.
За столом у печатной машинки сидел интересный молодой мужчина с красивой волнистой шевелюрой,
в прокурорской форме, которая очень шла ему.
Особенно, Веру поразили его глаза, серо-зелёные с особой сверлящей искоркой.
Когда она шла к следователю, то почему-то представляла его пожилым, сухопарым жилистым человеком с блёклыми глазами и тяжёлым подбородком и это Веру заставило слегка улыбнуться своим мыслям, но почему-то, хозяина кабинета её улыбка вывела из себя.
Наверное, он привык, что к нему заходили робко и со страхом в глазах.
А у Веры, которая не чувствовала за собой никакой вины, визит к нему вызывал лишь любопытство.
Она с гордо поднятой головой, и устремив на него взгляд своих серых проницательных глаз, представилась:
– Я полагаю, что Вы поняли, что я, Вера Васильевна Зарецкая, пришла по Вашей просьбе?!
По всей видимости, такой тон был явно ему не по душе. Он как-то насторожился и громким голосом произнёс:
– Во-первых, гражданка Зарецкая, у нас не просят, а вызывают,
а во-вторых, подпишите этот документ, подписку о невыезде.
Уж такого поворота событий Вера никак не ожидала. Она порядком разозлилась и на тон следователя, и на это заявление.
Этот красавец - следователь вывел её из себя.
Она, совершенно не сдерживая себя, звенящим от раздражения голосом так же громко отчеканила:
– Да, как Вы смеете со мной таким тоном разговаривать? Кто… Кто позволил Вам так себя вести? Запомните и зарубите себе на носу: не Вы меня на нашу ударную стройку приглашали и не Вам… слышите… не Вам решать, уезжать мне отсюда или оставаться!
Эта её возмущенная тирада разнеслась, без сомнения, по всему дощатому зданию прокуратуры.
Такого всплеска эмоций следователь не ожидал и, как-то даже опешил.
Он выключил диктофон, который включал, как только Вера Васильевна вошла в кабинет, переменил свой тон и пригласил её присесть.
Так состоялось их первое знакомство.
После первой встречи Вера почувствовала, зарождение чего-то нового в своей душе.
На второй день ей снова захотелось его увидеть.
Обычно утром после десяти часов, Вера уходила в банк, или же, по предприятиям. Но сегодня она никуда не пошла, почему-то ждала от него звонка, и не ошиблась.
Когда в одиннадцать часов зазвонил телефон, она почувствовала сильное сердцебиение, и сразу поняла, что это звонит он - Шульц.
Он попросил её зайти к нему и помочь разобраться с документацией пионерского лагеря.
Как только она вошла в его кабинет и взглянула в его необыкновенные лучезарные глаза, она почувствовала, что между ними как будто проскочила какая-то искра.
Ноги её стали ватными и ей пришлось спешно присесть.
Но она постаралась себя взять в руки и, улыбаясь как можно спокойнее, произнесла:
– Я вас слушаю, товарищ следователь!
– Зачем же, таким строгим тоном? – спокойно произнёс он,– я просто решил попросить вас помочь мне!
Как ей показалось, его глаза засияли, и лицо осветила обворожительная улыбка.
С этого дня они стали встречаться довольно часто.
Кроме возникшей между ними симпатии, в этих встречах была и польза.
Вера Васильевна была опытным бухгалтером, хорошо знала нюансы финансово-хозяйственной деятельности строительных предприятий, и в её лице следователь приобрёл хорошего эксперта.
Со временем он стал рассматривать все хозяйственные дела только с её участием.
Шульц сделал Веру Васильевну внештатным сотрудником прокуратуры и направил её на учёбу в вечерний народный университет правовых знаний Министерства юстиции Коми АССР на факультет трудового и гражданского права.
В 1980 году она успешно закончила эту учёбу и получила диплом.
Борис Карлович предложил ей дать направление на учёбу в Свердловский заочный юридический институт, но она отказалась, возможности учиться у неё не было.
К этому времени у неё было трое детей.
С того момента, как Вера Васильевна встретила Шульца на своём жизненном пути, жизнь её полностью изменилась.
Она почувствовала прилив бодрости и молодости. Стала ощущать себя счастливой.
Весёлая улыбка не сходила с её губ, по-другому она стала относиться к семейным невзгодам, меньше стала обращать внимания на пьяные «выступления» своего, часто выпивавшего мужа. Он её уже так не раздражал, как прежде.
Она как будто находилась в ватном коконе и грубости мужа не ранили, как прежде, её сердца.
Ей казалось, что мир стал счастливее и веселее, что люди к ней все стали относиться с ещё большей теплотой и вниманием.
Она радовалась каждому прожитому дню. Её хотелось жить.
Впервые за последние пятнадцать лет она почувствовала себя влюблённой и чувствовала, что это - взаимно.
Как ни странно, но они чувствовали друг друга даже на расстоянии.
В их отношениях был один памятный для неё эпизод.
Однажды, она находилась в командировке, в Коми Обкоме Профсоюза, с квартальным отчётом. В этот период, документы пионерлагеря находились ещё в прокуратуре, у следователя. Председатель Обкома отнёсся к этому настороженно. Особенно тогда, когда она попросила Председателя дать ей характеристику для прокуратуры. Этого затребовал Шульц.
Выйдя из Обкома, она подумала, что нужно было попросить Бориса Карловича, отправить телеграмму в Обком о том, что к ней нет претензий со стороны прокуратуры.
Каково же было её удивление, когда на следующий день главный бухгалтер Обкома, встретив её, сказала:
– Вера Васильевна, мы получили от следователя прокуратуры телеграмму, сейчас она находится у председателя.
Спустя некоторое время, ей удалось увидеть эту телеграмму.
Она гласила:
« Претензий к работе Зарецкой В.В. у следствия нет. Она кристально честный и высокопрофессиональный служащий. Такими работниками можно гордиться. Шульц, старший следователь Вуктыльской прокуратуры».
И такой случай, когда Борис Карлович чувствовал, что и когда надо сделать, чтобы помочь ей в жизни, был далеко не единственным.
Они во многом были похожи. У него была такая же поэтическая и светлая душа, как и у неё.
Иногда вечерами, когда она задерживалась в своём кабинете, он ей звонил и проникновенно читал стихи Бернса, Асадова, Есенина, Блока, а иногда и свои.
Ей казалось, что его необыкновенно красивый и бархатный голос проникает во все клеточки её существования.
Она больше наслаждалась звучанием его голоса, чем стихами, которые он ей декламировал.
Он, был, бесспорно, очень талантливый и интеллигентный человек, тонкий ценитель литературы, музыки и живописи, играл на фортепиано, сочинял стихи, печатался неоднократно в местной газете, писал маслом картины, делал всевозможные художественные изделия из дерева. Его поделки часто демонстрировались на его персональных выставках.
Это была всесторонне одарённая натура.
Зачастую случалось так, что они, не сговариваясь, выходили из дому на работу одновременно.
При виде его, у неё начинало учащённо биться сердце.
Ей безумно нравилось это необыкновенно-трогательное ощущение, которое до щемящей боли души напоминало её ощущения первой юношеской любви.
Однажды, Вера находилась в командировке в Сыктывкаре, являясь председателем ревизионной комиссии ДОСААФ по Вуктыльскому району. Она была избрана делегатом на Х11 КОМИ Областную конференцию ДОСААФ.
Приехав накануне, Вера, устроившись в гостинице, позавтракала в буфете и направилась в свой номер.
Вдруг она почувствовала уже знакомое волнение, подняла глаза и радостно удивилась - навстречу по ковровой дорожке коридора, мило улыбаясь ей, шёл Шульц.
– Вот так встреча, – воскликнул он, как ей показалось, радостно,– вы как здесь оказались?
– Прилетела на Областную конференцию ДОСААФ – внешне спокойно и с лёгкой улыбкой ответила она.
Он изменил направление и зашагал с ней рядом. Они шли и молчали. Молча, зашли в её номер.
Шульц подошёл к Вере и захотел её обнять, но она слегка отстранила его от себя и тихим голосом произнесла:
– Дорогой мой друг, давайте не будем портить наши светлые, чудесные отношения, которые для меня очень дороги!
Он посмотрел на неё удивлённо:
– Но почему?!..
Она также тихо, почти шёпотом, который исходил из глубины её души, произнесла:
– Вы мне очень дороги и я очень хочу сохранить наши чистые отношения, светлую нашу любовь на долгие годы!..
Вера пристально, с болью сердца, робко, посмотрела в его глаза.
Он понял её, и они тихо вышли из её номера.
Когда они встретились на Вуктыле, никто из них об этом разговоре в гостинице не упоминал.
Вера никогда не называла Шульца по имени, обращалась к нему всегда на вы и только по имени и отчеству. Он же, часто называл её просто Вера.
С годами их платоническая любовь переросла в настоящую крепкую, «мужскую», дружбу.
Шульц поверял Вере свои мужские секреты, нередко просил совета в жизненных ситуациях, делился своими впечатлениями и наблюдениями.
Она была ему благодарна за то, что он помог ей вернуть, интерес к жизни и веру в себя.
Со временем Вера познакомилась и с женой Шульца, Надеждой Петровной. Это была замечательная женщина: нежная, женственная и очень доброжелательная.
Не зря же, однажды, Шульц, в порыве откровения, признался, что единственная женщина, от кого бы он хотел иметь детей, вырастить и вместе воспитать, это его жена.
Такое доверительное откровение особенно впечатлило Веру, понравилось и то, что он произносил слова о своей жене с нежностью и благоговением.
Такие женщины, как его жена созданы для домашнего тепла и уюта.
Борис Карлович доверчиво рассказывал о себе.
У него было трудное детство. Он был детдомовец. Не помнил своих родителей. Многие годы, работая в прокуратуре, он разыскивал своих близких, но безрезультатно.
И только спустя три десятка лет, подключив журналистов из «Гомельской правды», разыскали родственники из Белоруссии.
Шульц рассказал Вере драму его семьи. Его родители: Карл Трофимович и Мария Романовна осенью 1945 года в соответствии со свежеиспечённой директивой НКВД были подвергнуты «политической репрессии по национальному признаку».
Страна, только что победившая в жесточайшей войне, круто расправлялась даже с теми гражданами немецкой национальности, кто испокон веков, с момента рождения, жил в СССР.
В эти «жернова» и попал 32-летний немец Карл Шульц со своей женой Марией, русской по национальности и сыновьями: пятилетним Владиком и трёхлетним Борисом. Они все были направлены на спец поселение в Архангельскую область.
Вскоре от голода умерли родители Бориса, а также его брат, а сироту направили в детский дом.
Из детского дома в самостоятельную жизнь, он уходил, не имея никакой поддержки. Дитя без роду и племени. Ему оставалось надеяться на милость людей и свои силы.
Видимо оттого Борис Карлович часто повторял:
– Самое дорогое, что у каждого из нас есть, это – семья, близкие люди, друзья. Все иные ценности перед этим меркнут.
Надо помогать друг другу, поддерживать друг друга, родниться, встречаться. Как ни круто обошлась со мной судьба, мне, повезло на добрых людей.
Борис Карлович закончил два факультета, служил во флоте в Североморске. Ему довелось побывать на Кубе. В его семейном архиве есть фото, на котором он снят с Фиделем Кастро.
Вера и семья Шульц дружат вот уже несколько десятков лет.
И все эти годы, Вера Васильевна хранит бесценные ощущения своей настоящей, светлой, чистой любви