предыдущая глава http://www.proza.ru/2011/07/22/276
Щеке очень не повезло. Ей, молодой и гладкой, не особенно беспокоившей своего хозяина необходимостью бритья (растительность на его лице была развита слабо) пришлось лежать прижатой к мокрому асфальту.
Впрочем, невезучей в этот промозглый осенний вечер оказалась не одна она. На мокром асфальте были также распростёрты ноги, обутые в спортивные полуботинки на шнуровке и рифлёной подошве, а грудь и живот, хоть и защищённые одеждой, тоже находились в не самом завидном положении.
Виной несчастья этих частей тела было горизонтальное положение их хозяина и отсутствие главной движущей и упорядочивающей силы, приводившей их в действие – сознания.
Так бы они и лежали брошенными на произвол судьбы, в вынужденном бездействии и бесчувственности – возможно, до появления какого-нибудь полицейского патруля, но вскоре для них забрезжила надежда. Надежда эта, пророкотав мотором мотоцикла, остановилась рядом, упершись в асфальт высоким чёрным сапогом и поблёскивая шлемом. Одета была надежда в чёрно-красный кожаный мотоциклетный костюм, а когда подняла лицевой щиток шлема, оказалась обладательницей больших, зелёных с золотыми крапинками глаз, жирно очерченных чёрной подводкой.
– Вот так дела, – пробормотала она, разглядывая лежащее на асфальте бессознательное тело. – Нажрался, что ли?
Надежда для щеки, груди, живота, рук и ног чуть было не улетучилась, но, подумав, решила всё-таки задержаться и выяснить поподробнее, в чём дело. Она слезла с мотоцикла и присела на корточки.
– Эйхо! – позвала она, встряхнув находку за бесчувственное плечо. – Эйхо*, ты живой? (*Неформальное обращение, эквивалентное слову «чувак», «перец» и т. п. – прим. авт.)
«Эйхо» застонал. Надежда, склонившись ниже, всмотрелась в его лицо.
– Да нет, вроде не нажратый, – пробормотала она озадаченно. – Эйхо, тебе что, плохо?
Сознание частично вернулось к нему, и он с её помощью смог сесть, но добиться от него членораздельного ответа ей не удалось. Платиновые пряди волос падали на полуприкрытые, будто в полусне, остекленевшие глаза «эйхо».
– Ты где живёшь, приятель?
– Мммм...
– Понятненько. Держаться за меня сможешь?
– Мммм...
– Ладно, попробуем. Надеюсь, ты не свалишься. Комендантский час скоро, негоже тебе тут валяться.
Ло-Ир пришёл в себя на чужой кровати в незнакомой комнате. Неяркое, грустное и больное осеннее солнце озаряло бежевую с жёлтым цветочным рисунком занавеску. Уже утро? А может, день? Ничего себе!
Сердце вроде больше не болело, остались только слабость и звон в голове, накрывшие его глухим колпаком при попытке встать. Косой скат крыши над кроватью говорил о том, что комната находилась на мансардном этаже. Вся одежда была на Ло-Ире, кроме куртки и обуви: ботинки стояли у кровати, а куртка висела на спинке кресла. Откуда-то доносился вкусный запах, и у Ло-Ира непроизвольно заурчало в животе.
Осторожно ступая и держась за перила (голова немного кружилась), он спустился по лестнице и оказался на кухне. Источник вкусного запаха сразу обнаружился: на плите шипела яичница и варился тоху (напиток из обжаренных и молотых орехов растения тоху – прим. авт.). Варилось и жарилось всё это, конечно, не само по себе: кухню украшала своей персоной изящная, стройная и совсем молоденькая девушка в шортах и майке на бретельках. Пышная копна её волос была покрашена в экстравагантный рубиновый цвет и лежала в живописном беспорядке, на открытом плече красовалась татуировка в виде трёх скрещенных кинжалов, затейливо оплетённых лозой, а в зубах дымилась сигарета. Девушка была красноухой.
Откинув с бровей рубиновую чёлку и стряхнув пепел в кухонную мойку, она обожгла Ло-Ира взглядом жирно подведённых изумрудных глаз с вкраплениями золота.
– Привет, эйхо. Очухался?
– Ну... Вроде, – смущённо улыбнулся Ло-Ир, сам не зная, отчего уголки его губ при виде этой девчонки поехали в стороны. – Меня зовут Ло-Ир.
– Оч-приятно, – отозвалась девушка. – Надья-На. (Ударение на «я» – прим. авт.) Ты вчера на улице валялся, адреса своего сказать не мог, только мычал чего-то там, так что пришлось везти тебя ко мне. Уж не обессудь.
– Я и не в претензии, – ответил Ло-Ир, всё ещё не в силах перестать улыбаться. – Напротив, очень тебе признателен.
Взгляд его невольно скользнул по её гладким, белым ножкам, обзор которых короткие шорты открывали по максимуму. Не ножки – загляденье.
– Чего ты валялся-то вчера там? – поинтересовалась между тем Надья-На, уставившись на него своими зачаровывающими зелёно-золотистыми глазами. – А если б полисы замели?
– Ну... Мне стало немножко плохо, – объяснил Ло-Ир. – С сердцем.
– Ни фига себе, – округлила Надья-На глаза. – А сейчас тебе как?
– Лучше, – ответил Ло-Ир. – Гораздо лучше.
– Ну, ладно... – Девушка обвела взглядом кухню. – Есть будешь?
– Не откажусь.
Надья-На мотнула чёлкой в сторону высокого табурета у перегородки-стойки, отделявшей обеденную зону кухни от рабочей.
– Садись. Готовить я ничего, кроме яичницы, толком не умею, так что... – Девушка развела руками и хмыкнула. – Чем богаты, как говорится.
Ло-Ир взгромоздился на табурет. Надья-На поставила перед ним тарелку с яичницей и чашку тоху.
– Молоко, сахар?
Ло-Ир кивнул. Девушка со стуком поставила на стойку сахарницу, а за молоком полезла в холодильник. Чтобы взять пакет, ей пришлось нагнуться, и Ло-Ир не удержался, чтобы не бросить взгляд на открывшееся при этом соблазнительное зрелище.
Молоко тонкой струйкой лилось в тоху, а Ло-Ир спросил:
– Ты мне помогла... Тебя не смутило, что я синеухий?
Надья-На только усмехнулась. Поставив свою порцию яичницы и тоху на стойку, она энергично взобралась на табурет, стоявший с другой её стороны.
– Да мне цвет ушей – по фиг, – сказала она, берясь за вилку и нож.
Ло-Ир не нашёл, что сказать, кроме:
– Это здорово.
С минуту они ели молча. Бросая украдкой взгляды на хорошенькую девчонку, сидевшую напротив, Ло-Ир чувствовал, что прямо-таки воскресает из пепла. Раньше, ещё до встречи с Уль-И, будучи молодым и легкомысленным, он немедленно начал бы её «кадрить», не сходя с места, но сейчас ему просто хотелось ею расслабленно любоваться. Приятно было просто смотреть на неё, тонуть в её необычных, изумрудно-золотых глазах и находиться рядом с ней – так близко, что была видна каждая веснушка на её чистой, без единого прыщика, светлой коже.
– Интересный у тебя цвет волос, – сказал Ло-Ир, не придумав ничего лучше.
– Нравится? – усмехнулась Надья-На.
– Ага, – кивнул он. – А чем ты занимаешься?
– Учусь на первом курсе юридического, – ответила Надья-На.
– Адвокатом будешь, значит? – Ло-Ир отпил глоток ароматного, пахнувшего домашним уютом тоху.
Надья-На сунула в рот кусок яичницы, пожала плечами.
– Ммм... Не уверена, – сказала она с набитым ртом. – Это маманя меня туда засунула. Говорит, чтоб я приличную профессию получила. Не хотела, чтоб я стала актрисой, как она. А мне нравится играть. У нас драмкружок в универе есть, так я там вовсю участвую. Вот подумаю... Да может, и переведусь в театральное училище, что бы там маманька ни говорила. Это моя жизнь, и выбирать дорогу я буду сама, чтоб не каяться потом.
– Это правильно, – промычал Ло-Ир, ощутив ни с того ни с сего укол странного беспокойства.
– А ты? – в свою очередь поинтересовалась девушка.
– Ну... Я тоже учусь, только на экономическом, и уже на четвёртом курсе, – ответил Ло-Ир.
– А проблемы с сердцем... Часто это у тебя? – осторожно спросила Надья-На.
– Нет, в первый раз случилось. На меня напали какие-то уроды в масках, связали и пропускали через меня ток, – Ло-Ир произнёс это легко и с усмешкой, как будто произошедшее с ним было чем-то чрезвычайно забавным.
Надья-На даже перестала жевать на секунду, подняв на Ло-Ира глаза, в которых читался ужас.
– Вот жопа... то есть, кошмар, – пробормотала она шокированно. – За что они тебя так?
– За то, что я синеухий, очевидно, – прямо ответил Ло-Ир, даже с ноткой вызова в голосе.
Надья-На смешалась, помолчав несколько секунд, а потом сказала:
– Ты не думай... Я не такая, как они.
– Я верю, – улыбнулся Ло-Ир.
– Может, это... в полицию заявить надо? – предложила Надья-На неуверенно.
Ло-Ир невесело усмехнулся.
– Кому, думаешь, полиция поверит – мне, синеухому, или им, красноухим?
– Тоже верно, – удручённо проронила девушка, кладя вилку и хмурясь.
– Не беспокойся, своё они получили, – сказал Ло-Ир, подчистив тарелку и в один приём отправив в рот остатки яичницы. Прожевав и проглотив, добавил, постаравшись придать голосу бодрое звучание: – Ну... Ладно, не будем о неприятном. Спасибо тебе за завтрак. Надо сказать, яичницу ты готовишь классно!
Надья-На смущённо улыбнулась, став ещё более хорошенькой.
– Да не за что.
Посуду она составила в мойку и залила водой с моющим средством, а потом, небрежно шаркая шлёпанцами по полу, направилась к двери.
– Пошли, дом покажу.
Ло-Ир последовал за ней, осматриваясь. Дом был не такой большой, как у них с отцом, и обставлен поскромнее, но свидетельствовал о неплохом достатке владельцев. На первом этаже было три комнаты, на втором – две и кухня, а под крышей располагалась мансарда – та самая, в которой Ло-Ир пришёл в себя.
– Это моя комната, – сказала Надья-На.
Компьютер, музыкальный центр, полки с дисками, постеры на стенах... Но не со смазливыми королями поп-музыки и девичьих сердец, а с машинами и мотоциклами.
– Такое впечатление, будто здесь живёт пацан, а не девушка, – заметил Ло-Ир.
– Ну... И прибираться я тоже не люблю, – засмеялась Надья-На.
– Не в этом смысле, – уточнил Ло-Ир. – Все эти плакаты...
– А, – поняла она. – Ну да, люблю технику. И приёмчики кое-какие знаю, – добавила она весело, сжимая кулаки и становясь в некое подобие боевой стойки. – Я семь лет провела в школе-интернате, а там жизнь не сахар... Приходилось выживать.
– Интернат? При живой-то матери? – удивился Ло-Ир.
– Хех, – усмехнулась Надья-На, плюхнувшись в кресло перед компьютерным столом и крутанувшись на нём. Её глаза заблестели злыми искорками. – Маманьке я всегда только мешала. В её жизни мне нет места. Нет, она всегда за всё платит, покупает, что мне нужно, подкидывает денег, когда я прошу – короче, даёт всё что угодно, кроме самой себя. Откупается от меня. Считает, если я сыта, одета, получаю образование – какое угодно! – и имею крышу над головой, то этого достаточно. Она свой долг выполнила, и отвали от неё. Так я и живу... сама по себе.
Надья-На встала, всё ещё поблёскивая горькими и колючими искорками в глазах, а проходя мимо Ло-Ира, подцепила его под локоть.
– Пошли, покажу маманькину мастерскую.
Мастерской была небольшая комната на втором этаже, полная рисунков, эскизов, набросков и готовых картин. Здесь царил «творческий бардак»: пол был устлан заляпанными краской газетами, всюду стояли разнокалиберные баночки, бутылочки, тюбики, лежали кисти... Также здесь обнаружился поднос с забытой грязной посудой, электрочайник и большая пластиковая бутыль с водой.
– Это – святая святых. Когда маманя дома, мне сюда запрещено входить, – с усмешкой пояснила Надья-На. – Типа, живописью она тут занимается в свободное время, ага. Ну вот скажи: разве эту мазню можно назвать живопИсью?
Ло-Ир прошёлся по мастерской, рассматривая работы. Он не мог сказать, хороши они или плохи: в живописи он не очень разбирался, но ни одна из картин его ничем особенно не зацепила, не поразила и не озадачила.
– Ну... чисто с технической точки зрения... – начал он, чтобы не показаться совсем профаном, раз уж спросили его мнения.
– Да с любой точки зрения это – фигня, – перебила Надья-На насмешливо. – Но... Чем бы маманя ни тешилась, лишь бы не психовала.
– У каждого человека должна быть какая-то отдушина, любимое занятие, – сказал Ло-Ир. – Картины как картины. Знаешь, – добавил он со смехом, – когда я вижу творчество некоторых признанных и известных художников, тоже порой не могу понять, что за фигня нарисована. Так чем они лучше?
– Может быть, и ничем, – буркнула девушка.
– Похоже, ты в сильной обиде на свою маму, – вздохнул Ло-Ир. – Знаешь, бывают и похуже. Некоторые бросают своих детей, отказываются от них, даже убивают.
Надья-На уселась на подоконник, уронив с ног тапочки. Вид её маленьких босых ступней с ярко-алым педикюром заставил в животе Ло-Ира что-то сжаться. Прищурив глаза в невесёлой усмешке, она сказала:
– Ну да, понимаю, к чему ты клонишь. Типа, не так всё плохо и всё такое... – Она опустила голову, почесала пальцем в растрёпанной рубиновой шевелюре. – Ты просто не знаешь мою маманю. Мы с ней живём как... посторонние. – Скосив глаза за окно, она что-то увидела там и выпрямилась, присвистнув. – Ха! Легка на помине. Тебе несказанно повезло, эйхо, – объявила она полуторжественно-полуиронично. – Сейчас ты удостоишься чести лицезреть великую Дин-Тиа Йелло!
Ло-Ир подошёл к соседнему окну. На дорожке, ведущей к дому, остановилась машина, из которой вышла женщина в светлом плаще с широким поясом, широкополой шляпе того же оттенка и блестящих чёрных сапогах на высоком каблуке. Водитель открыл багажник и достал оттуда два пухлых чемодана, а женщина – сумку с колёсиками.
Странное беспокойство снова укололо Ло-Ира и заставило последовать за девушкой вниз, в гостиную. Водитель уже внёс чемоданы, поставил на ковёр и ушёл, а женщина, сняв шляпу, вынула из волос заколку и освободила целый водопад каштановых локонов. Эффектная красота её лица была подчёркнута броским макияжем: острые, хищные, вздёрнутые кверху «стрелки» на веках, придававшие глазам стервозный кошачий разрез, накладные ресницы, яркая помада. Расстегнув плащ, она устало упала в кресло, а шляпу бросила на стоявший рядом диван.
– Ты что-то раньше с гастролей, – сказала Надья-На вместо приветствия. – На целую неделю.
Женщина, откинув голову на спинку кресла, прикрыла глаза веками, уставшими от накладных ресниц и обильного макияжа. Ло-Ира она не замечала в упор.
– Я расторгаю контракт с этим театром, – проговорила она слабым голосом.
– А чего так? – поинтересовалась Надья-На.
– Да урод он, – ответила мать, морщась и потирая пальцами висок. – А эта ощипанная курица... Залезла к нему в постель, и он все роли – ей. Мои роли! Слов нет. Тоже мне – прима! Овца дебильная.
Надья-На подмигнула Ло-Иру и шёпотом пояснила:
– Кажется, у режиссёра появилась новая фаворитка. – И добавила громче, матери: – Мда... Ну и страсти у вас там кипят, однако.
– Страсти! – хмыкнула мать. – Бл...ство, а не страсти, вот что там кипит!
Только сейчас заметив Ло-Ира, она сообразила, что её профессиональные откровения, не предназначенные для посторонних ушей, были ими всё-таки услышаны, кашлянула, выпрямилась в кресле и вопросительно взглянула на дочь:
– Кхм... А это ещё кто?
– Мой знакомый, – ответила Надья-На с невинным выражением лица.
– Синеухий? – Мать окинула Ло-Ира холодным взглядом.
– Да, а что в этом такого? – пожала плечами девушка.
Ло-Ир, подойдя к чемоданам, услужливо осведомился у хозяйки дома:
– Вам помочь с вещами? Могу отнести, куда скажете.
Это был весьма неожиданный ход с его стороны. Дин-Тиа пару секунд соображала, как это воспринимать, потом снова растеклась в удобной позе и с царственным движением унизанной кольцами руки сказала:
– В мою спальню.
Ло-Ир поднял чемоданы, а Надья-На пошла вперёд – показывать, где спальня. По дороге он подмигнул ей и спросил в связи со всем услышанным:
– Всё ещё уверена, что хочешь стать актрисой?
Надья-На только фыркнула.
Когда они вернулись за сумкой на колёсиках, мать девушки, развалившись в кресле в позе сонной кошки, промурлыкала:
– Надья-На, раз уж ты дома, то будь так добра, сделай мне чашку тоху.
– Я уже ухожу, мне некогда, – быстро ответила та.
Дин-Тиа открыла устало смежённые глаза и снова обдала Ло-Ира неприязненным взглядом.
– Куда уходишь? С этим синеухим? – с ледяным звоном в голосе спросила она.
Надья-На вздёрнула подбородок и подбоченилась:
– Даже если и с ним, то – что?
– С НИМ ты никуда не пойдёшь, – отрезала мать.
– Хех, ещё как пойду, – дерзко ответила, и не подумав подчиниться, Надья-На.
– Нет, это он отсюда пойдёт, а ты останешься, – настаивала Дин-Тиа.
Ло-Иру было и немного грустно, и смешно наблюдать эту картину. С одной стороны – непослушная, бунтующая девчонка с копной встрёпанных волос вызывающего рубинового цвета, в коротеньких домашних шортах, стройноногая, юная, свежая и хорошенькая, с другой – усталая женщина с закрывающимися под тяжестью косметики веками и уязвлённым самолюбием. Кто выйдет победителем из этого противостояния? Впрочем, Ло-Иру не хотелось становиться причиной ссоры между матерью и дочерью, отношения которых были и без того напряжёнными, поэтому он сказал миролюбиво:
– Мне действительно пора. Было приятно с вами познакомиться, Дин-Тиа.
Та фыркнула, окинув его презрительным взглядом.
– Сопляк! Нос не дорос так ко мне обращаться! Для тебя я – госпожа Йелло, синеухий.
Ло-Ир прищурился и сжал кулаки, спрятав начавшие удлиняться когти. Ему непреодолимо хотелось поставить мать девушки на место, проучить её как следует, сбив с неё красноухую спесь, как недавно он проделал это с Дайи-Бо, но тут следовало применить какой-нибудь другой, менее жестокий метод. В итоге он, вместо того чтобы немедленно уйти, весьма бесцеремонно и расслабленно развалился на диване, не сводя с Дин-Тиа взгляда.
– Значит, предпочитаете быть госпожой? – мурлыкнул он, в хищной улыбке показывая из-под верхней губы кончики клыков. – Хорошо, так и буду вас называть. Хотя, знаете, роль рабыни тоже может иногда так возбуждать... Надо стремиться к разнообразию.
– Да как ты смеешь, щенок... – Дин-Тиа даже задохнулась от возмущения, захлопав тяжёлыми ресницами.
– Предпочитаю отзываться на «котёнка», – мягко перебил Ло-Ир с обаятельной клыкастой улыбкой.
Он легонько, лишь самую малость тронул её – даже не надавливал, просто дал ей ментального щелчка по носу, но её ранимой творческой натуре хватило и этого. Она вжалась в кресло, втянув голову в плечи, и стала твёрдой и напряжённой, как сжатая пружина. Ей бы расслабиться, растечься, как тесто – тогда бы она одержала верх, но она отреагировала именно так, как он и рассчитывал. Красноухие по-другому и не реагировали. Да и синеухие – не оборотни мало чем от них отличались.
– Отчего вы так не любите синеухих? – спросил Ло-Ир с грустью. – Что они вам сделали – вам лично?
Дин-Тиа молчала. Ответить ей было, видимо, нечего.
– Откуда такая ненависть? – спросил он снова. – Или, может быть, страх? Так вам незачем нас бояться: мы никого не трогаем, если не трогают нас. Да расслабьтесь вы уже, – поморщился он. – Не собираюсь я вас есть. Вы не в моём вкусе.
– Кто ты? – спросила она, всё ещё внутренне дрожа. – Твоё имя, фамилия? Давно ты знаком с моей дочерью?
– Ло-Ир Деку-Вердо. С вашей дочерью я знаком всего пару часов.
При звуке его имени Дин-Тиа насторожилась, и в её глазах промелькнула какая-то мысль.
– Деку-Вердо? Сын Рай-Ана Деку-Вердо? – переспросила она.
– Его самого, – кивнул Ло-Ир. – А что?
Имя отца было известным, поэтому он не удивился тому, что она его слышала. Но странное беспокойство укололо его в третий раз. Дин-Тиа же ответила:
– Ничего. Я запрещаю тебе приближаться к моей дочери.
Надья-На тут же снова встала в позу:
– Мама! Ты ничего не запретишь ни ему, ни мне!
Дин-Тиа устало поморщилась.
– Да знаю я... Ты всё равно сделаешь наоборот, я уже привыкла. Но я хочу тебя предостеречь: этот парень – не просто синеухий. Он оборотень, самый настоящий.
При этом она смотрела на Ло-Ира как-то странно и задумчиво, в её взгляде даже промелькнул призрак давней боли, а Надья-На заявила:
– Классно! Всегда мечтала познакомиться с настоящим оборотнем!
– Дурочка, – вздохнула мать, покачав головой. И, подняв на Ло-Ира глубоко печальные и усталые глаза, проговорила тихо, почти умоляюще: – Прошу тебя, оставь мою дочь в покое.
Ло-Ир не испытывал торжества. Ему даже стало жаль эту женщину, а давить на неё и ставить её на место больше не хотелось. Невесело как-то всё вышло.
– Каковы бы ни были причины вашей неприязни к оборотням, заверяю вас, вашей дочери я не сделаю ничего плохого, – сказал он искренне. – У меня этого и в мыслях не было.
Дин-Тиа закрыла глаза и потёрла бледными пальцами лоб.
– Устала я что-то... Голова разболелась.
Встав и сняв плащ, она бросила его на кресло и медленно направилась к лестнице. Ло-Ир проводил взглядом её стройную фигуру, ловко обтянутую закрытым шерстяным платьем цвета морской волны. Приостановившись на ступеньках и обернувшись через плечо, она сказала:
– Наверно, глупо с моей стороны будет надеяться на какое-то уважение к моей просьбе... Но всё-таки надеюсь.
– Не буду ничего обещать, – усмехнулся Ло-Ир.
Откуда-то взялось чувство вины. Оно заставляло его хмуриться, когда они вышли в уютный, усыпанный опавшими листьями дворик. Надья-На, переодетая в кожаный чёрно-красный костюм и высокие сапоги с металлическими пряжками по бокам, выводила из гаража мотоцикл, а Ло-Ир снова невольно залюбовался её ладной, изящной фигуркой. В этом костюме она выглядела ещё соблазнительнее – этакая бунтарка, отчаянная и безрассудная, бросающаяся из крайности в крайность.
– Это как же ты меня вчера довезла? – удивился Ло-Ир. – Я ж вообще ничего не помню. Как я только не свалился?
– Да, риск был, – ответила Надья-На. – Но, хоть сознания у тебя почти и не было, держался ты, как клещ, – она усмехнулась, погладив себя по бокам. – Облапал меня всю.
– Мда, похоже, поездочка была ещё та, – пробормотал Ло-Ир.
А фасад дома укоризненно глядел на него сумрачными пустыми окнами: где-то внутри на кровати лежала женщина, у которой разболелась голова.
– Знаешь... Наверно, ты лучше не огорчай свою маму, – проговорил Ло-Ир.
– Да ну её. – Надья-На любовно погладила своего железного коня по седлу.
Ло-Ир покачал головой.
– У тебя она хотя бы есть, – вздохнул он. – А я своей даже не помню.
– По мне так лучше никакой, чем такая, – буркнула Надья-На.
– Не говори так, – серьёзно ответил Ло-Ир.
Надья-На задумчиво притихла, поглаживая руль, а потом вскинула на Ло-Ира прямой, вопросительный взгляд.
– А ты правда оборотень?
Ло-Ир кивнул.
– И в какого зверя превращаешься? – полюбопытствовала Надья-На.
– Я – Белый Ягуар, – ответил Ло-Ир. – Но ты не бойся. Я не причиню тебе вреда. Никогда.
В её глазах золотисто искрился, отражаясь, погожий осенний день.
– А я и не боюсь, – озорно улыбнулась она. И вдруг, посерьёзнев, спросила: – А у тебя есть девушка?
Ло-Ир машинально кивнул:
– Да. То есть... – И, проглотив внезапно набухшую в горле боль, поправился: – То есть, была.
– Вы расстались?
– Её убили.
– Извини.
Надья-На смутилась, пожалев, видимо, о том, что спросила. Ло-Ир, как ни было ему трудно, всё-таки улыбнулся. Вымученная, наверно, вышла улыбка.
– Ничего. – И добавил, меняя тему: – Классный у тебя мотоцикл.
– Сама его обожаю, – заулыбалась Надья-На, гордо оседлав железного друга. – А маманя терпеть не может – боится, что я однажды сломаю себе шею.
– Значит, беспокоится за тебя, – сказал Ло-Ир.
– Да плевать она на меня хотела, – хмыкнула Надья-На.
Ло-Ир не мог понять, откуда взялась непонятная грусть, пропитавшая всё вокруг. Уже близилось предзимье, света стало катастрофически мало, а мрака, слякоти и холода – много, и этот ясный денёк сверкал последним напоминанием об ушедшем лете. С сухой горечью шелестели листья, а неяркие лучи осеннего солнца были словно прощальным подарком от Уль-И.
– Ты сейчас не права, поверь мне. Надо ценить близких, пока они с нами, – проговорил Ло-Ир тихо. – Потому что когда их не станет, будет уже слишком поздно.
Девичья рука с длинными рубиновыми ногтями легла на его рукав.
– Не хандри, – сказала Надья-На. – Смотри, какой день суперский! В такой день грех не забить на универ! Прокатимся?
Нет, всё-таки при виде этой девчонки улыбка сама собой распускалась на лице Ло-Ира. Будто какую-то веселящую таблетку проглотил.
– Ладно. Только мне надо заглянуть домой: там меня, наверно, уже потеряли, – сказал он, садясь на мотоцикл позади девушки.
Ездить на заднем седле Ло-Ир умел. Он объяснил дорогу, и они с ветерком помчались по улицам. Вчерашний гость, наверно, не дождавшись, ушёл. Одна надежда, что он оставил визитку или У-Он догадался выудить из него какой-нибудь телефонный номер. Он вообще сообразительный парень, этот У-Он. А с Северными Волками следовало связаться в любом случае, и чем скорее, тем лучше.
Водила Надья-На мотоцикл уверенно, и доехали они благополучно. Остановив машину и придав ей устойчивость, девушка кивнула Ло-Иру, чтобы он слезал. Сняв шлем, она окинула взглядом фасад дома.
– Ух ты... Шикарно живёшь.
Открыв своим ключом электронный замок на воротах, Ло-Ир пригласил девушку внутрь. Она завела мотоцикл во двор, с любопытством осматриваясь по сторонам.
– Я думала, оборотни прячутся по подвалам, – усмехнулась она. – А они, оказывается, живут в таких дворцах.
– Да, мы умеем быть нормальными членами общества, причём небезуспешными, – улыбнулся Ло-Ир.
Дома его встретила встревоженная Э-Ар, с порога осыпав вопросами. Как он и предполагал, глава клана Рыси, прождав его вчера до позднего вечера, вместе с матерью У-Она вернулся к себе в гостиницу, где они остановились. Не ошибся Ло-Ир и насчёт телефона: гость оставил целых два номера – свой и главы Северных Волков.
– Кэр-Айн просил тебе передать, чтоб ты ему позвонил, как только вернёшься домой, – сообщила Э-Ар. – Он беспокоился... Да мы все места себе не находили... учитывая недавние события. – В присутствии незнакомой девушки Э-Ар подбирала слова осторожно.
– Спасибо, Рыжик, – кивнул Ло-Ир. И представил гостью: – Это Надья-На, моя спасительница, можно сказать. Вчера вечером я не пришёл домой, потому что попал в одну передрягу... – Заметив сразу округлившиеся от беспокойства глаза Э-Ар, он поспешил успокоить её: – Не пугайся, всё обошлось. Надья-На, – обратился он к девушке, – мне надо сделать пару звонков, это не займёт много времени. Подожди, ладно?
– Нет проблем, – пожала плечами та.
Э-Ар тут же включила своё «фирменное» гостеприимство:
– Пойдёмте, я вас вареньем из лесных ягод угощу!
– Спасибо, – смущённо улыбнулась Надья-На. – И ко мне лучше на «ты».
– Идёт, – ответила ей приветливой улыбкой Э-Ар.
Она уже неплохо освоилась здесь в роли хозяйки, отметил про себя Ло-Ир. А вслух сказал:
– Правильно, выпейте по чашке тоо, девочки. А я скоро к вам присоединюсь.
Поднявшись в отцовский кабинет (там, как ему казалось, была подходящая для разговоров атмосфера), Ло-Ир снял трубку и набрал сначала номер главы клана Рыси.
– Слушаю, – довольно скоро отозвался незнакомый мужской голос, глубокий и зрелый.
– Здравствуйте, это Кэр-Айн Ринкус? – вежливо спросил Ло-Ир.
– Он самый, – ответили ему. – А это – Ло-Ир?
– Точно, вы угадали, – улыбнулся младший Ягуар. – Вы просили меня позвонить вам, вот я и звоню.
– Это хорошо. Рад слышать тебя, сынок.
Голос на том конце линии звучал тепло и дружелюбно, с отеческими нотками, и Ло-Ир, не видя его обладателя, вдруг ощутил к нему безотчётную симпатию. Что-то в этом голосе провибрировало родное, непоколебимо верное. Ло-Ир почувствовал: это был Друг. И тяжесть на душе сразу как-то уменьшилась, будто кто-то подставил ему надёжное плечо.
– Раз ты звонишь, значит, в порядке, – сказал Кэр-Айн. – Только это я и хотел узнать. Твои друзья вчера за тебя очень беспокоились.
– Влип в историю немножко, – объяснил Ло-Ир. – Но сейчас уже всё нормально, выпутался.
Почему-то ему казалось, что Кэр-Айн поймёт его без слов, как и положено настоящему другу. И опять не ошибся.
– Ясно, – усмехнулся Кэр-Айн. – Кем бы они ни были, им, похоже, крепко досталось.
– Не без этого, – не удержался от усмешки и Ло-Ир. – Кстати, спасибо вам за телефон главы клана Северных Волков. Отец уехал, не оставив никаких контактов...
– А ты, конечно, считаешь, что ему следовало взять тебя с собой? – проницательно заметил Кэр-Айн.
– Думаю, я был бы ему отнюдь не бесполезен, – сказал Ло-Ир.
– Понимаю, ты рвёшься в бой, – улыбнулся Кэр-Айн. – Но тебе поручено не менее ответственное дело – охрана прекрасной леди. А драк... Их на твой век хватит, успеешь ещё навоеваться, сынок. Да, кстати... Мы вчера не утерпели, всё-таки связались с Северными Волками. По их словам, местонахождение Рай-Ана и Тиш-Им пока не известно. Занимаются поисками. Но одно выяснено точно: у похитителей Тиш-Им больше нет, они её упустили.
Ло-Ир откинулся на спинку кресла и зажал в зубах трубку из отцовской коллекции – без у-ока, просто грыз пустую. Ну... Это уже кое-что. Ощущение, что отец жив, переросло в твёрдую уверенность.
– Спасибо вам, Кэр-Айн.
– Синеухих в этот момент там быть не должно.
– Их не будет. В этом городе нет гетто, но синеухие всё равно селятся кучками, поближе друг к другу. В этом районе они не проживают, и торговый центр посещается в основном красноухими. Да даже если попадутся один-два – можно списать на случайность.
Верховный жрец кивнул. Под ногами поскрипывали доски пирса, рядом в сумраке шагала фигура одного из его верных Убийц. Огни отражались в воде серебристыми дорожками, холодный бриз обдувал непокрытую голову Йедук-Шая и чуть приметно гладил чёрный мех на его плечах. Несмотря на сумрак, на Убийце были тёмные очки в пол-лица. Бритая в подражание господину голова поблёскивала в свете огней причала.
– Он готов?
Убийца кивнул.
– Да, верховный жрец. В этом состоянии он сделает всё, что ему скажут.
– Что семья?
– Сын погиб в уличной стычке с красноухими. Жена смертельно больна – «чёрное безумие». Сам он недавно потерял работу. Когда я на него вышел, он был в запое уже неделю.
– Мда... Крайняя степень отчаяния. Это хорошо. – Верховный жрец положил руку на плечо Убийцы – твёрдое и широкое, обтянутое чёрной кожей куртки. – Бер-Идмир... Я тебе раньше этого не говорил, но сейчас скажу. Я считаю тебя одним из лучших.
– Спасибо, верховный жрец.
– Всё должно пройти без задоринки.
– Всё так и пройдёт, мой господин.
– Не сомневаюсь.
Они молча стояли над тёмной холодной водой. Верховный жрец, закрыв глаза, слушал сердце Матери Нга-Шу. Белый Ягуар, Белогрудый Волк и девчонка-лучница никуда не денутся. Пусть погуляют на свободе, думая, что он сдался и отстал от них. Ягуар... Йедук-Шай не верил, что он мёртв: могила оказалась разрытой и пустой, и ему в очередной раз пришлось орать на своих псов: «Идиоты!» Того, кто принял решение закопать «труп», он казнил в назидание остальным, а толку? Умнее они от этого не станут. Только на Убийц и можно положиться. Ну да ладно... Ничего. Пусть, пусть пятнистая киса ещё побегает, подышит, поиграет со своей смертью в догонялки.
Эта троица от него так или иначе не уйдёт. А пока ему есть чем заняться.
продолжение http://www.proza.ru/2011/07/31/1407