Аня улыбалась
Неподалеку от моего дома открылся пункт проката. Мне-то особенно ничего не нужно: живу один, но как-то зашел туда. И как увидел ее глаза, улыбку…
Но ведь так просто к ней не будешь наведываться: телевизор у меня есть, холодильник есть, приемник тоже есть. И решил я по хозяйской части удариться: то пылесос возьму, то электродрель. Пусть видит, какой я деловитый и хозяйственный. Но однажды, когда в очередной раз возвращал ей полотер, она так посмотрела на меня, что меня в пот бросило:
«Болван! Что я делаю? Чего доброго подумает, что я женат и что это жена раз за разом посылает меня то за одним, то за другим?»
Но через неделю пришел снова и попросил фотоаппарат. Пусть убедится, что я не лишен и всякого рода увлечений.
– В отпуск? – взмахнув ресницами, спросила Аня. Я уже знал, что ее зовут Аня.
– Угу, – прогудел я.
– Желаю хорошо отдохнуть!
– Спасибо!
«Идиот! – костерил я себя, выходя из пункта проката. – Какой отпуск? Ни в какой отпуск я не собираюсь».
Два дня я усердно постигал основы фотодела: негатив, позитив, фиксаж – и, надо сказать, небезуспешно. Фотокарточки у меня получались что надо. По крайней мере, друзьям нравились. Но мысли-то все о ней. А-а, была, не была! Пойду!
– Так скоро? – встретила она меня улыбкой.
– Расстроился мой отпуск, – как можно отрешеннее вздохнул я. – По производственным, так сказать, обстоятельствам.
– Не расстраивайтесь. Возьмите еще что-нибудь. Магнитофон, гитару.
– Гитара у меня есть. Правда, старенькая и без струн. Что ж, пожалуй, возьму.
Самоучитель я раздобыл сравнительно быстро и уже через неделю брал самые сложные аккорды.
Потом я учился игре на аккордеоне, осваивал машинопись. Наконец, решил взять посуду: столовый, чайный сервизы, рюмки, фужеры – персон на десять-двенадцать. И магнитофон. Пусть у меня будет день рождения. И пусть придет Аня.
Хорошо, что она не пришла. Вернее, хорошо, что я ее не пригласил. Как бы выглядел перед ней со своим враньем?
Посуду я отнес уже на следующий день, для пущей важности разбив два фужера, дескать, шумно было и весело. За причиненный ущерб, как полагается, заплатил. Вернул и магнитофон:
– Спасибо! Он нам очень пригодился.
– Хорошо погуляли?
– Да-а, нормально…
– Что ж, поздравляю! – В голосе ее послышалась грустинка, а может, мне так показалось. – Кассету-то возьмите – ваша.
– Нет, нет, оставьте, – воспротивился я. – Там хорошая музыка. Можете послушать…
Спустя несколько часов автобус «Аэрофлота» увозил меня в Домодедово. Я уезжал в командировку. На душе было и светло, и грустно. Светло оттого, что повстречал такую замечательную девушку как Аня. А грустно - оттого, что уезжаю. Я представлял, как она прослушивает мою кассету. Никакая там не музыка. Там мои слова о ней. Что она – самая лучшая в мире. И что в пункт проката я приходил и брал разные вещи лишь только для того, чтобы увидеть ее. А заодно освоил фотографию, научился играть на гитаре, аккордеоне…
Вернувшись из командировки, я тут же помчался к ней. Волновался, конечно. Вдруг моя выходка обидела ее? Или, наоборот, лишь вызвала усмешку?
Глаза Ани сияли. Я пригласил ее в кино.
Теперь мы уже не расставались. После работы я прямиком бежал к ней, в пункт проката, и уже не уходил до его закрытия. Иногда помогал ей в ее нехитрых делах. А тут как-то является один клиент, приносит магнитофон, точь-в-точь, какой я брал: «Грюндиг», – и улыбается так ехидненько:
– Девушка, это, кажется, вас касается, – и нажал на клавишу.
«Здравствуй, Аня!», – раздалось в динамике. Я узнал свой голос.
– Немедленно выключите! – бросился к магнитофону.
– Нет, нет, не надо! – остановила меня Аня, удивленная и счастливая.
"Я сегодня уезжаю в командировку и хочу сказать тебе.., - звучало из динамика.
– Там, в конце, – по-доброму сказал клиент, – наши поздравления. Так что будьте счастливы и всё такое, - и удалился.
Аня улыбалась.