Детство приходит всегда. Сборник рассказов.
1)Самоучка
2)Шоковая терапия
3)Школа, где раздают такие чудесные имена
4) Эти "бЭсподобные" фашистские конфеты
Эти «бЭсподобные» фашистские конфеты.
Лида вихрем долетела до дома и одним залпом выложила:
- Баб Глаша, у меня, оказывается, совсем другое имя, меня Лида зовут. А ты всё – деточка, деточка, как маленькую. А мама вообще всё время Лидией какой-то. А я – Лида. Теперь и во дворе я всем скажу, что меня по-другому зовут. Пусть знают. Мне Фёдор Фёдырыч сам сказал.
А ещё он – директор школы. Кто это – директор?
- Ну, что ты, деточ… Лида, - исправилась няня, покосившись на девочку. Заладила, - а ты, а мама, а директор? - Подрастёшь, вот всё и узнаешь. Человека можно по-разному величать. Ты – и Лидка – для двора, там всех так называют, и Лида – ты теперь ученица, а уж как мама говорит.… Няня запнулась, - конечно, «другие» другие слова знают, - непонятно заключила она. – Пойдём, я тебе твои любимые пирожки испекла, с курагой. Будем праздничать.
У Лиды ещё больше поднялось настроение, подумать только, и имя, и баб Глаша подумала о ней, Лиде. На душе было солнечно до самого вечера, когда пришла мать.
- Лидия, всё в порядке? - только и спросила она. – Ну, учись. И пошла в комнату.
- Я – Лида, - с силой сказала девочка, - мне директор сказал.- Уж он знает. - Мать не ответила.
С этого дня Лида исправно ходила в школу, одной и той же дорогой, почти всегда в одно и то же время. Поэтому и картины она наблюдала примерно похожие. Вот маленький, прямо-таки игрушечный домик с таким же крошечным садиком. В нём живёт очень приветливая хозяйка, тёть Катя. Она всегда скажет Лиде что-нибудь ласковое и сунет пирожок или припасённую именно для неё, Лиды, конфету. Лиду она называет как-то чудно.
- Доброе утро, девонька! – Это тёть Катя. - С праздником тебя, моя хорошая! Шутка ли сказать, уже школьница! Ты после школы заходи, я тебе подарок приготовила. - С этими словами, к удивлению Лиды, женщина наклонилась и расцеловала девочку.
-Ну, иди, опоздаешь. – И она ласково подтолкнула Лиду, столбом стоящую от такой неожиданной ласки, да что там неожиданной, просто удивительной, невероятной, по-ра-зи-тель-ной ласки и нежности.
- Привет, ребятне, - задумавшаяся и ошарашенная девочка чуть не наехала на «самовар». Так у них в городе называли инвалидов войны, потерявших ноги. «Самовары» передвигались с помощью самодельных деревянных тележек на колёсиках. Они отталкивались «утюжками», тоже самодельными и постоянно были «под хмельком». Лида вынуждена была остановиться.
- Ой, извиняйте меня, пожалуйста, дяденька! – сказала не умеющая извиняться Лида.- Я нечаянно. Тут она испугалась, что «самовар» обидится – ведь он был ниже её, Лиды. Но человек смотрел весело, ласково и обижаться, вроде, не собирался.
- Лучше давай знакомиться. Идёт?
- Идёт, - согласилась девочка. Меня Лидой зовут, я в школу иду.
- Молодец. Обещаешь учиться хорошенько? Помни: это - твоя работа. Мы – воевали, это – другая работа, наша, мужская. Твой папа, небось, тоже воевал?
- Воевал. Только его сильно ранило, и после войны он умер. У меня теперь другой папа. Он тоже воевал, даже до Рих.. Рейх-ста-га дошёл. Он тоже хороший, - добавила она.
- Прощевай, дочка, - сказал «самовар». Я тут недалеко живу, увидимся. Да, - спохватился он, - меня дядь Коля зовут, не забудешь?
- Не забуду, дядь Коля «Сам…, - осеклась Лида. Ей даже жарко стало от своей промашки. Нельзя же человека самоваром звать…
- Любой малёк догадался бы…, - корила она себя. – Одно слово, не барышня!
И она отправилась дальше своей дорогой. То, что она увидела после встречи с дядей Колей-«Самоваром», потом девочка видела много раз и всё равно каждый раз поражалась. А в первый она так и застыла с разинутым ртом. Стало как-то не по себе. Что-то тут было неправильно. Лида пыталась понять, что же именно, потому что по улице шли…фашисты. Все, даже самые маленькие в их дворе знали: немцы – это фашисты, а фашисты – это враги. Их надо было победить, и «мы» их победили. Выходит… По улице шли враги.
- Они убили моего папу, настоящего папу. Я должна их ненавидеть.
Но ненависти почему-то не было. Она постаралась что-то сделать, чтоб ненависть появилась, но у неё ничего не вышло. Исподлобья Лида разглядывала идущую довольно свободно толпу этих людей. Больше всего её поразили их глаза. Самые обыкновенные человеческие глаза, только очень усталые и пришибленные. Лида как-то видела, как чужие мальчишки швырнули на землю ими же замученную кошку. Она издыхала. Так вот, она смотрела тогда именно такими глазами.
Тут девочка заметила, что не одна она наблюдает за «фашистами». Прохожие останавливались, пока колонна человек в сорок всего с тремя конвойными «нашими» проходила мимо. В основном это были женщины и ребята, торопившиеся, как и Лида, в школу. Немногие мужчины, завидев процессию, почему-то отворачивались, норовя пройти побыстрее мимо, одни закуривали, другие, наоборот, старались отстать. Женщины вели себя совсем по-другому. Многие просто глазели, что-то или кого-то обсуждая. Лиду поразила одна старуха, со скорбным невыносимым лицом, которая с неприкрытой ненавистью смотрела на военнопленных и даже плюнула им в след, коротко и смачно.
- Чего это она так разоряется? – спросила за спиной у девочки какая-то женщина.
- Она всю семью потеряла, всех пятерых, одна осталась. Легко ли, был полный дом, а теперь – никого, - ответила ей вторая. – Ох, ты, горе горькое…
Лида в толпе осмелела и теперь рассматривала пленных подробнее. Все чисто одетые, военная форма без знаков различия, видны метки, где что-то было спорото, и ещё какие-то чудные ботинки. Высокие, и подошва, сразу видно – не наши.
-Наверное, в них здорово мяч гонять, - подумалось ей.
- Ой, наверное, времени уже много. Баб Глаша строго-настрого наказывала не пачкаться и нигде не потеряться. И девочка заспешила в школу.
Осталось пройти всего несколько шагов, когда другое увиденное "событие" сразило её наповал. У самого входа в школьные ворота сидел …«фашист» и продавал… конфеты.
- Как же я в школу попаду? - пронеслось в голове. - Разве можно есть вражеские конфеты? Фашистские?
В её головёнке всё разом запуталось. Но тут прошёл «большой» школьник, и Лида тут же к нему пристроилась.
- Вечером обязательно спрошу у папы, как это может быть, чтобы у школы фашист торговал конфетами, - скорее себе самой девочка прокрутила непонятную картинку.
В школе оказалось совсем не интересно и очень скучно: дети учили буквы. Лида промучилась весь урок, ожидая, что может быть потом, на следующем уроке, будет лучше. Учили цифры.
- Вначале один. Пишется цифрой 1, - тягуче тянула учительница, – давайте хором повторим:
- Один, - шелестел класс.
- Вот мучение, - отчаялась Лида, которая уже давно и легко могла бы быть ученицей второго или даже третьего класса. Она читала без запинок и остановок любой текст и производила все арифметические действия в пределах сотни.
Разумеется, вечером она сразу атаковала вопросами отчима, которого называла папой.
Захлёбываясь от избытка информации, но, тем не менее, довольно связно, она пересказала отцу события своего дня.
- Вот ты скажи, как такое может быть? - наседала она. – Мне теперь в школу не ходить?
Постой, не тарахти. Давай разбираться. Враг, он когда бывает?
- Всегда. Враг – всегда враг, потому что он злой. Если человек злой, он всегда злой. Разве не так?
- Не так.
- Почему? В сказках Снежная Королева – она всегда была злая, и мачеха у Золушки, и сёстры .
- Так то в сказках. В жизни всё иначе. Смотри: чтобы у страны были враги, нужно, чтобы они так были не согласны друг с другом, как два человека, которые поспорили. Очень страшно поспорили.
- Как перед дракой?
- Как перед жуткой дракой, смертельной дракой, когда одному не выжить. Мы победили врага во время войны, понимаешь? И теперь они не враги, почти не враги. Значит, они больше не фашисты. Страна называется Германией, значит они - немцы. Ты сама говорила, что у того пленного, что торгует конфетами, нет ног. Как у наших «самоваров». Вот и относись к нему спокойно.
- А конфеты у него покупать можно?
- А ты их уже заслужила?
После этого разговора прошло совсем немного времени, и Лида перестала бояться белобрысого фрица, улыбающегося всем без разбору. Теперь ей давали в школу рубль, целое состояние, которое нужно было тратить с умом. Начинались бесконечные муки нелёгкого выбора. Если бы можно было заставить себя что-то съесть до школы, вполне можно вытерпеть все уроки, их всего-то четыре, и тогда можно решиться попробовать «фашистские» конфеты, как девочка их про себя упорно называла. Но с утра так трудно было засунуть в себя хоть кусочек, а в школьном буфете были такие вкусные пирожки с яблоками. На рубль как раз выходил пирожок и мутноватый компот или чай, которого Лида «не понимала». Вот и выбери тут. И однажды она решилась подойти к белобрысому, как покупательница. У фрица было две таблички: на одной нарисована маленькая конфетка и цена – двадцать копеек. На другой – длинная, за целый рубль. Опять разбежались глаза.
- Какую же вперёд попробовать? – примеривалась Лида. – Попробую-ка я короткие. Во- первых, их целых пять, во-вторых, такие они «ладненькие», и фантиков будет для обмена целых четыре. «Ладненькие», - говорила баб Глаша.
И она указала на квадратные. Прежде, чем попробовать, девочка долго вертела конфетку в руках. Вообще-то, она не очень любила конфеты, особенно шоколадные, Может потому, что и ела-то их всего несколько раз. На одной была «картинка» - три «настоящих» медведя сидели в лесу, причём на деревьях.
- Разве так бывает, - подивилась Лида, знавшая о медведях только то, что было написано в сказке: они жили в домике, куда пришла заблудившаяся девочка, и ничего больше. Вкус конфеты она не запомнила, но фантик берегла – это же какая редкость, шутка ли, от дорогой шоколадной конфеты. Налюбовавшись вдоволь не «нашим» фантиком, Лида осторожненько сняла его и положила конфетку в рот. Это была вкуснейшая ириска. Никогда раньше девочка не пробовала ирисок, только леденцы-монпансье, драже, карамельки и «раковые шейки». (Правда, были конфеты, которые делала баб Глаша. Она проворила козинаки из зёрнышек подсолнуха, молочный сахар и «маковки»).
Девочка задохнулась от вкуснотищи. Если бы конфетка была горькой, Лида и тогда бы решила, что вкуснее она ничего не пробовала. Тут ей вспомнилось одно словцо, которое в исключительных случаях говорила мать.
- БЭсподобно,- с каким-то непередаваемым оттенком произносила она и закатывала глаза.
- БЭсподобно, - подражая, тихо произнесла Лида, ворочая языком, чтобы отлепить от зубов прилепившуюся ириску. Звуки, которые при этом получились, ничем не напоминали материнскую интонацию. Но это было неважно.
Дома она решила ничего не говорить, - вдруг перестанут давать рубли "на завтрак", но не утерпела и рассказала няне. Девочке до смерти хотелось похвастать ценным фантиком. Он был таким необычным, очень красивым и с "фашистскими" словами, которые она не хотела называть немецкими. Папа, конечно, сказал, но всё равно, Фашистские конфеты, ничего с этим не поделаешь. Баб Глаша только горестно вздохнула.
- По двадцать копеек – конфета! Они хоть вкусные?
-Это - бЭсподобные «фашистские» конфеты. - Лида поколебалась:
- На, попробуй!
27-30.07.2011, Карелия