«Афганистан расположен в самом центре Евразии, что позволяет ему играть важную роль в отношениях между соседними регионами.
С начала XIX века между Российской и Британской империями начинается борьба за контроль над Афганистаном, получившая название «Большая игра» (англ. The Great Game).»
Умение воевать . С кем, как и зачем?
Я задавал себе вопросы, и не находил на них ответа. В душной машине пахло бензином и потом. Голова отказывалась думать. Усталые бойцы, молодые парни 18-19 лет, словно дети, дремали, склонив головы – кто на приклад автомата, кто на плечо товарища, или на грязный брезент машины. Но вопрос « зачем воевать» - не давал мне покоя.
Гордые и спокойные, будто кошки, моджахеды, тихо подошли к нашей колонне. Подкравшись, сосредоточились. И более, чем из десяти гранатометов, дали залп по колонне. Одновременно пулеметный огонь обжигал и так изрядно потрепанные машины. Пять минут ада … В эти минуты я понял, что значит страх, и что такое война. Это был мой первый бой. Такое забыть невозможно. Мне казалось, что время остановилось. А я – кукла в чьих-то жестоких руках. Все, что делал в бою - делал автоматически, почти не думая. Думать было некогда. Задача одна - выжить. Мы находились недалеко от Пешавара, в четырех километрах. Добраться с грузом до места назначения сегодня не получилось. Всего пять минут боя- и ни груза, ни ребят … Когда стихли ружейные залпы и пулеметные очереди, мне показалось, что я просто перестал слышать. Но всего несколько секунд, и стоны ребят вернули меня к прошедшему бою. Теперь предстояло спасти раненых.
Никогда в жизни еще я не видел того, что мне предстояло увидеть в следующие часы после боя. Первые потери, первая кровь, первые слезы, и боль от того, что ничего не можешь сделать для своих товарищей.
Наш ротный не боялся ни плена, ни выстрелов, ни «духов» . И смерти, кажется, тоже не боялся. Уже не раз за время войны он встречал ее лицом к лицу. Как-то на занятиях по стрельбе он сказал нам, что у него со смертью - личные счеты. Позже, по рассказам ребят, я узнал, что наш Батя, как мы его называли любя, за годы службы в Афгане потерял нескольких верных товарищей. И каждому из погибших он говорил наизусть, прощаясь, что-то из Библии.
Я и трое уцелевших бойцов из соседней машины искали под грудами развалин тех, кто мог еще остаться в живых. Под боевой машиной пехоты я услышал глухой стон. Когда смог добраться, солдат уже не дышал. Только сжимал в мертвой руке какой-то клочок бумаги. Аккуратно разжав его горячие, обожженные пальцы, я увидел обгоревший кусок фотографии. На фотографии пача стоял в обнимку со своей мамой. Какие ясные у него были глаза, какая лучистая улыбка… А мама… Мама совсем еще молодая, нет и сорока лет. А на лице - будто тень предчувствия смерти и огромные … как небо глаза, полные тревоги. Через несколько дней она и еще много других матерей получит на своего сына похоронку. А из Афганистана полетит домой «груз 200», неся на родную землю тех, кому не исполнилось и двадцати лет.
- Сынки! Я здесь…
Тихий стон и снова : «Сынки…» Сынками нас называл только Батя.
Батя жив! Ломая ногти, мы рыли землю. Откуда-то из-под земли, мы слышали: «Правее, сынки, правее…» Когда раскопали Батю, я прижал его к груди, и заплакал, как дитя. Половина лица у него обгорела. Я впервые увидел так близко боль и мужество.
-«Ничего, сынки… Это ничего… До свадьбы заживет», - сказал командир, будто бы предваряя мой вопрос о том, как он себя чувствует. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня», - продолжил Батя. Мы с парнями переглянулись. Мало чего поняли. Но было так приятно услышать его голос, такой родной, отцовский. В живых нас осталось пятеро: Батя, я и трое ребят из соседней машины. Через час командира отвезли в госпиталь. А мы, уезжая, видели, как грузят остатки тел в грузовик, чтобы потом погрузить их в «вертушку». Я не стеснялся плакать. Потому что своими глазами видел, как отправлялись в свой последний полет не просто люди: куски тел, руки, ноги … убитые души… Уходили мои друзья. Еще сегодня утром они шутили и смеялись, пели под гитару песни, писали письма домой, удивлялись чистому небу и палящему солнцу. Как хрупка человеческая жизнь!
«Черный тюльпан» поднялся в небо. А мы, не сговариваясь друг с другом, стояли вчетвером, обнявшись, и рыдали. Слезы капали на выжженную боем землю. И, наверное, это были самые горькие мужские слезы, которые видела эта земля.