Они шли по улицам, как будто вымершим, угадывая путь на ощупь. В южном маленьком городке стояло спелое лето. Стали увядать её любимые каштановые свечи, а вездесущая жёлтая акация почти не испускала такого одуряющего аромата, как в конце весны. Ко всему примешивался запах пыли в этом сожжённом солнцем городе. Но сейчас тьма была просто мучительной. Хотелось увидеть его лицо, понять, какие мысли его занимают, но разглядеть даже силуэт было невозможно.
- Тебе не холодно?
- В такую жару? Да, я только-только начала приходить в себя от этого пекла.
- А как тебе моя мама?
Что было сказать?
Лида не ожидала, что он, Сергей, такой ироничный, востребованный и яркий, за которым «бегали» все девчонки, пригласит на свой день рождения её одну. И, когда они оказались за столом только втроём, внутри всё задрожало, мелко и часто. Правильно ли она держит вилку, ложку, впопад ли отвечает, так ли нужно вести себя с этой красивой седой женщиной, которая смотрела на неё, Лиду всё время в упор, ни разу не отведя взгляда, словно выпытывая что-то этим взглядом, что-то потаённое и не совсем приличное.
- Ты же понимаешь, Серёжка, я с ней разговаривала первый раз в жизни. Не знаю. Поживём – увидим. Но, она у тебя и сейчас красивая.
- Я знаю.
Некоторое время они шли молча.
- Как в вате, ни звуков, ни людей, ни домов, - подумалось ей.
Наверное, она пропустила тот момент, когда он решился, просто отвлеклась, думая о его матери и странном дне рождения. Вдруг его лицо приблизилось близко-близко, потому, что она почувствовала его дыхание, он неловко обнял Лиду и ткнулся куда-то мимо рта. Впервые в жизни чужое прикосновение было просто невероятным. Сергей быстро «исправился», уже точно коснулся мягкими губами её губ... Она не почувствовала ровным счётом ничего, кроме ошеломления, похожего на ступор.
- Кажется, нужно как-то отвечать? – пронеслось в голове. Это и есть поцелуй? О котором столько читано-перечитано, видено в кино… Как странно!
Ей совсем не понравилось. Серёжа хороший парень и всё такое, ей с ним интересно, но ей не понравилось, и всё тут. Липко как-то… И мокро… Лида не знала, что бывают другие поцелуи, желанные и вожделенные, жгучие и отчаянные и... прощальные. Это был её первый поцелуй, поцелуй разочарования, невинный и …спокойный с её стороны. Безответный…
- Интересно. Что Сергей теперь о ней думает?
- Ты не обиделась? Я так давно хотел поцеловать тебя, - захлёбывался он в своих эмоциях. Это самый замечательный подарок, который я получил ко дню рождения… Лидочка! Милая моя девочка! Я просто пьян от счастья. Ноги не идут… Голова плывёт… Я счаст-лив...Ли-доч-ка, Ли-да, - вдруг заорал он, что есть мочи. – Давай гулять всю ночь и целоваться, целоваться...
…Сергея несло. Это была его ночь, и он не хотел её упускать. Куда делась его привычная насмешливость надо всем на свете? Где всегдашние шуточки, без которых не обходилась ни одна предыдущая встреча? Она же была абсолютно спокойна. Так Лида поняла, что она не любит Серёжу. Друг – пожалуйста, но любовь...
- Наверное, это – совсем другое. Вон, что с ним делается. Ей очень хотелось побыстрее остаться одной и обдумать всё, что с ней случилось. Было уже очень поздно.
- Мать ругаться будет, наверное…
Похоже, Серёже тоже хотелось остаться на какое-то время наедине со своими эмоциями. А может, была другая причина? Ладно, всё потом, а сейчас спать. Спать!
В следующую их встречу он уже твёрдо считал её своей девушкой, глядел любяще и предано.
- Как щенок, - промелькнуло сравнение, - и когда целовался, тоже. А на вид он был самым взрослым среди их одноклассников. После девятого класса , он вдруг ушёл в вечернюю школу и поступил работать газосварщиком на завод. Высокий, широкоплечий, статный парень, полный сил, к тому же не пьющий, был нарасхват. Жил Сергей теперь с бабушкой, отчима ненавидел и очень гордился тем, что зарабатывает почти втрое больше, чем тот. Всегда с полными карманами денег, Сергей водил Лидочку, как теперь он её называл, на все новые фильмы и спектакли, обязательно покупая в антракте большие коробки конфет и пирожные. Он засыпал её цветами, причём цветами считались только дорогущие розы и какого-то особого сорта лилии. Сирень и её любимый жасмин просто некуда было ставить. А Лида томилась. К своему десятому классу она уже определённо понимала, что ЕЁ любовь никуда не ведёт. Потом, когда уже много лет, год за годом, зрелость отодвигала и отодвинула-таки эти почти детские страсти за горизонт, Лида вспоминала этот год, как самый светлый праздник, который подарила ей судьба. Но сейчас… Выхода не было. ОН был, судя по всему, счастливо женат, и даже недавно стал отцом.
- Как он мог? – убивалась она.
Но им было по пути в школу, частенько учитель нагонял её, и они шли вместе и беседовали. Последнее время девочка почти не могла владеть собой, когда ЕЁ Михаил Иванович был рядом. Сердце разрывалось от муки, восторга, ревности. Теперь уже ЕЙ хотелось его обнять, прижаться к нему всем телом, смотреть в любимые глаза и…молчать. Он был её учителем математики, причём очень талантливым. Списать «контрольную» у него было невозможно: каждому давался свой вариант, по способностям. В школе вообще как-то сумели привить детям презрение к шпаргалкам, списыванию и прочей зависимости.
- Вы – личности, - внушали учителя. Растите себя, развивайте, думайте. И читали рассказы Джека Лондона, О,Генри, Брета Гарта и Лонгфелло.
Вот и сейчас Михаил Иванович шёл по рядам, а Лида любовалась им, позабыв про всё на свете. Он был невысокого роста, с очень чёрными волосами и чудесными вечно смеющимися глазами. Настоящий грек. Гре-го-ри-а-дис, какая диковинная фамилия.
- Как мой родной отец, - Лида так забылась, что чуть не сказала это вслух. Ночами она уже не сдерживаясь, представляла себя вместе с ним, хотя, наивная девчонка, называла даже в мечтах по имени отчеству. Приближались выпускные и прилежная ученица, она, как и все, усилено корпела над учебниками. Уроки кончились, погребально отгремел для неё последний звонок.
Экзамены шли один за другим. Настал черёд устной алгебры.
- Увижу! Опять увижу! Только бы дал посидеть подольше, пока отвечают другие.
Билет был просто никакой. Готовиться? Да она всё это могла ответить с пылу-с жару… Ни в коем случае! Это же наш…последний раз! Что же это получается? Я не увижу его больше НИКОГДА!
Лида попыталась осмыслить это «никогда». Глаза у неё расширились и - катастрофа частые слёзы быстро-быстро полились на пустой листок. Вначале она плакала беззвучно, потом начала тихонько всхлипывать. Пыталась остановиться и не смогла.
- Милый мой, ненаглядный мой человек! Я же тебя никогда не увижу! Слышишь? НИКОГДА!!! Это так страшно! Это просто невероятно. Как же я буду? Мне бы хоть немножко ещё посидеть здесь, посмотреть в твои невозможные глаза… И, гори они огнём, мои экзамены и медаль эта, которую прочат…
Михаил Иванович согласно кивал отвечающей ученице. Он уже давно видел всхлипывания Лиды, но никак не мог понять, что нужно делать. Девочка «идёт на медаль», не хотелось бы, чтобы поползли слухи. Математику она знает, как никто в классе, тут даже разговора нет…
А разговоры-то всё равно пойдут, как, да почему. Вон девчонки не столько готовятся, сколько жадно Лиду разглядывают: неужели посыпалась, отличница-приличница, кто с сочувствием, кто злорадненько.
- Так, скажите там, что у меня перерыв. Полчаса.
Он отпустил последнего отвечающего, дождался пока тот выйдет из класса и подошёл к Лиде. Педагог понимал: математика не причём. Тогда что? Переутомилась? Он не замечал, что и сам смотрит на неё с нежностью. Кого? Педагога? Мужчины?
- Кажется, я сам запутался. Ещё минута и я… Это уже никуда не годилось.
Он погладил её по голове и, контролируя свой голос и взгляд, сказал по-отечески:
Ну, что, моя хорошая, устала? Ничего, скоро всё кончится, и ты станешь взрослой, начнётся новая жизнь и ты забудешь и школу, и этот дурацкий экзамен.
- Боже, что он несёт! Он и так уже наделал глупостей. Ему пятьдесят два и... никаких признаний. Ты же её сам толкаешь! Хочешь погубить этому чуду жизнь? Моя хорошая, это по-отечески?
Тогда он отошёл от неё. Шаги почему-то давались с трудом.
- Я сейчас уйду на несколько минут, - чуть сипловато сообщил педагог. А ты приходи в себя и иди домой.
- А экзамен? – пискнула Лида, я всё знаю.
- А я знаю, что ты знаешь, - улыбнулся он своей дьявольской улыбкой. Держи хвост пистолетом.
На «выпускном», первой получая медаль, Лида читала свои стихи. Стихи, конечно, были так себе, но её фотографировали, засыпали комплиментами и даже «тиснули» и её портрет, и сами стихи в местной городской газете. Разумеется, даже на торжественную часть её родители не пришли. Все мужчины-учителя провальсировали с ней по крайней мере по разу, доказывая, что их предмет , это – её будущее. Преподавательница русского и литературы тоже подошла ещё раз поздравить свою гордость.
- Конечно, литература, - сказала она после серии комплиментов. – Увы, я так и не научила тебя абсолютной грамотности, но ты же знаешь, у тебя предложения, как у Льва Толстого. На вступительных помни об этом.
Лида кивала, что-то такое отвечала, а сама краем глаза следила, когда же ОН пригласит, наконец, её танцевать. Но Он, как будто и не собирался этого делать. Что такое? Кажется, ОН пробирается к выходу? Извинившись, Лида бросилась через зал наперерез. Каблуки страшно мешали. Готовясь к «выпускному», она несколько раз «практиковалась», но привычки ещё не было. На фоне других учениц она смотрелась совсем девочкой, во «взрослом» платье из тафты с золотыми змейками, бежавшими по каждому клинышку, но с просто заплетённой косой и, как сказали бы сейчас, без всякого макияжа.
- Михаил Иванович! Пожалуйста, потанцуйте со мной.
Кто он был сейчас? Преподаватель, вечно выделявший её среди прочих и шептавший посреди контрольной:
Да брось ты эти примеры, лучше съешь конфетку и поговори со мной. (Лида сидела на первой парте, возле самого учительского стола),- или мужчина, а может быть отец? Он и сам не знал. Но чувствовал, что магнетизм этой девчушки, почти девушки, опасен для обоих, поэтому хотел тихонько исчезнуть, поставив этим жирную точку.
С отчаянием человека, которого всё равно повесят, Лида положила ему руку на плечо, и он вынужден был обнять её за талию. Она смотрела ему прямо в глаза и было в них столько боли и обожания, что Михаил Иванович просто испугался. Лида молчала, ком перекрыл ей кислород почти полностью, но глаза молили.
- Я впервые смотрю на тебя без утайки. Как ты смел не дождаться меня? Почему ты с другой? Милый мой, единственный, дорогой мой главный человек! Ты только скажи – «пойдём», и я не спрошу, куда. Я знаю, с тобой мне будет праздником каждый день. Позови меня, прошу тебя! Я хочу просыпаться и видеть рядом твои невозможные пиратские глаза, целовать тебя… Господи! Дай нам на минуточку совсем пустой зал , класс, каморку , где можно не прятать глаза и ...сердце! Наверное,тогда можно бы было попросить тебя поцеловать меня? Нет! Нельзя, - спохватилась Лида, не понимая, что в эту минуту в ней проснулась женщина, властно заявляя о своих желаниях и правах Да только прав-то, как раз у неё и не было.
Кажется, опасения Михаила Ивановича ещё не кончились. Глаза Лиды кричали. Она молчала, как обычно делал он, тогда ОН взял её роль и говорил без умолку. Главное для обоих было то, что они плыли в объятиях друг друга и объятия эти были чуть-чуть крепче, чем полагалось.
В полном молчании, они спустились вниз. Его пожелания были традиционными и отеческими.
На прощание всё опять чуть не полетело в тартарары. ОН наклонился и поцеловал ей руку, чуть задержав её в своей. Лида поплыла... Потом он ушёл, и мир опустел.
Конечно, были гуляния до рассвета, стёртые пятки, вальсы в городском саду, тепловатое вино и лихачество парней, прыгающих с парашютной вышки. Разумеется, Сергей лихачил больше всех. А через несколько дней их обоих провожали родители. Они вдвоём ехали в Ленинград учиться.
Лида в последний раз оглянулась на дом детства, в который ей выпало вернуться уже только гостьей. Оказалось, прощаться с детством горько и светло.
По золотой солнечной дорожке она подошла к вагону.
-Здравствуй, паровоз! Ты так долго звал меня, - по детски подумала она. –
И, когда поезд тронулся, ей всё слышалось, как паровоз кричит:
- Едем! Едееем, - а вагоны отстукивают:
- За судьбой, за судьбой, за судьбой.
Но иногда их ритм сбивался, и тогда слышалось:
- Ни-ког-дааааа. Или это было:
- На-всег-даааа?
Кто его знает…
Дорогие мои читатели! Давайте оставим Лиду до следующей истории на золотой дорожке детства, которая ведёт в юность. Оказалось, что путь в её детство лежит через моё собственное. Это - простое волшебство. Побывайте в нём и вы, это так просто!
04-06.08.2011, Карелия