1837 год. Сосланный на Кавказ за стихотворение «На смерть поэта» Михаил Юрьевич Лермонтов, по его словам, «изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани» (из письма С.А. Раевскому). За восемь месяцев своего пребывания на Кавказе Лермонтов не раз бывал и в Ставрополе, бывшем тогда «столицей» края. В Ставрополе помещалась штаб-квартира командующего войсками Кавказской линии и Черноморья генерал-лейтенанта Алексея Александровича Вельяминова.
Есть все основания полагать, что М.Ю. Лермонтов по приезде в Ставрополь был принят в доме А.А. Вельяминова. Ведь Лермонтов был внучатым племянником товарища Вельяминова по Бородинскому сражению Афанасия Алексеевича Столыпина – родного брата бабушки поэта Елизаветы Алексеевны. Штабс-капитан А.А. Столыпин командовал в Бородинском сражении батареей в лёгкой роте №2, а капитан А.А. Вельяминов – первой ротой в той же гвардейской артиллерийской бригаде.
Из письма Лермонтова С.А. Раевскому, ожидавшему решения по делу о распространении стихотворения «На смерть поэта», написанного накануне отъезда на Кавказ известно, что Афанасий Алексеевич был в это время в Санкт-Петербурге, хлопотал за племянника и его друга. Лермонтов заходил к нему и, вполне вероятно, как полагает А.В. Попов, взял рекомендательное письмо к А.А. Вельяминову. Рассказы «дядюшки» (как называл А.А. Столыпина Миша Лермонтов), как и рассказы тарханских крестьян – участников войны 1812 года во многом оказали влияние на юного поэта, когда он писал стихотворение «Поле Бородина»1.
Алексей Александрович Вельяминов родился в 1778 г.(по другим данным в 1785 г.)2 в старинной дворянской семье. Службу начал в 1802 г. унтер-офицером лейб-гвардии Семёновского полка, через два года переведён в гвардейскую артиллерийскую бригаду, где и получил свой первый офицерский чин подпоручика. Где получил образование неизвестно, возможно домашнее, но в формулярном списке написано «грамоте по российски и французски читать и писать умеет и артиллерийскую науку знает». За участие в сражении при Аустерлице получил первую награду – орден Святой Анны 4-й степени. В 1810 г. участвовал в осаде Силистрии, в сражении под Шумлой, был ранен в руку при штурме Рущука. В 1812 г. отличился под Бородиным (награжден орденом Святого Владимира 4-й степени) и Красным (орден Святого Георгия 4 класса). Участвовал в заграничном походе 1813-1814 гг., был в сражениях при Люцене, Бауцене, при осаде и взятии Парижа.
В 1816 г. полковник Вельяминов по настоянию А.П. Ермолова получил назначение на пост начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса. На Кавказе, благодаря отменной храбрости и выдающимся военным способностям стал ближайшим другом и сподвижником А.П. Ермолова, пользовался его неограниченным доверием. Так, в своих записках А.П. Ермолов писал: «… На линии не оставалось ни одного генерала. Начальник корпусного штаба генерал-майор Вельяминов, один, который мог привести дела в порядок, находился с отрядом за Кубанью…»3. Одним из соратников Проконсула Кавказа был и его брат, Иван Александрович Вельяминов (1771-1837), который в 1818-1827 гг. служил начальником 20-й дивизии и управляющим гражданской частью в Грузии.
В 1818 г. А.А. Вельяминов получил чин генерал-майора, в 1826 г. за сражение под Елизаветполем награждён военным орденом Св. Георгия 3 класса.
Вот как описывает это сражение В.С. Толстой, сосланный на Кавказ по делу декабристов, благодаря родственным связям выслуживший офицерский чин и причислявшийся к штабам русских генералов: «Вельяминов сел на лошадь, приказ<ал> Нижегородскаго драгунскаго полка дивизиону рубаки Левковича ийдти марш марш в атаку самого центра Персидской Линии, а Ширванскому батальону Юдина следовать в подкрепление драгунскому дивизиону, ширванцы в мгновение ока сбросили свои ранцы и кивера заменив их фуражками, по кавказски бегом понеслись, за далеко опередивших их драгун, которыи геройски неслись на 60 тыс. неприятеля: Перси<я>не же с обеих флангах на быстрых своих лошадях помчались окружить дивизион героев драгун, и в то самое мгновенье что последнии ударили в лоб персиянам. Ширванцы с ревом ура в штыки ударил<и> в хвост заскакавшей Персидской кавалерии и туже секунду Персидская армия не выдержавши геройскаго столкновения из славных славнейших героев Кавказцов была опрокинута; вся наша кавалерия понеслась крошить опрокинутого неприятеля; сам Аббас-Мирза спасся присев за камень; вся артиллерия неприятеля, пропасть его оружия, знамен и значков досталась победителям, и урон персиян раненными и из крошенными нашею кавалериею был громаден а спасшиеся от преследования были разсеяны»4.
После устранения А.П. Ермолова Вельяминов отказался исполнять обязанности начальника штаба при И.Ф. Паскевиче, и был переведён начальником дивизии в корпус генерала Л.О. Рота. В Турецкую кампанию 1829 г. он сражался на европейском театре военных действий под Кулевичами, Шумлой и за Балканами. В 1831 г. в чине генерал-лейтенанта А.А. Вельяминов был назначен на пост командующего войсками Кавказской линии и Черноморья, Начальником Кавказской области5. Вот как характеризует его служивший в это время при его штабе В.С. Толстой: «Алексей Александрович Вельяминов был человек замечательно образованный, умный, не увлекающийся вспыльчивостью, и постоянно руководствующийся хладнокровной обдуманностию», он «…владел в высшей степени искусством начальствовать и всем подчиненным, даже состоящим в равном с ним чине, внушал глубокое уважение и почитание: солдаты не любили его…, но питали к нему не ограниченное доверие придающее им в боях неудержимую отвагу»6.
А вот что писал о нём выдающийся военный деятель, начинавший свою службу на Кавказе при Вельяминове и навсегда считавший его своим благодетелем Ф.Ф. Торнау (записки Ф.Ф. Торнау, изданные недавно в двух книгах, являются превосходным источником по истории Кавказских войн ХIХ века, содержат описание жизни и характеров кавказских народов, действий русской армии и характеристику многих военных деятелей того времени. Кроме того, они написаны превосходным литературным языком, поэтому позволю себе привести довольно обширные цитаты из его воспоминаний): «Назначение в 1831г. генерала-лейтенанта Алексея Александровича Вельяминова начальником Кавказкой Линии, друга и сослуживца Алексея Петровича Ермолова, при котором он в Тифлисе много лет занимал должность начальника штаба, повлекло за собой разительную перемену в системе действий и повело бы впоследствии постепенному, нашим политическим выгодам не противоречащему умиротворению края, ежели в Петербурге менее оспаривали его мысли, и жизнь его не прервалась так скоро. Алексей Александрович Вельяминов бесспорно принадлежал к числу наши самым замечательных генералов. Умом, многосторонним образованием и непоколебимою твёрдостью характера он стал выше все личностей, управляющих в то время судьбами Кавказа. Никогда он не кривил душой, никому не льстил, правду высказывал без обиняков, действовал не иначе как по твёрдому убеждению и с полным самозабвением, не жалея себя и других, имея в виду лишь государственную пользу, которую, при своём обширном уме, понимал верно и отчётливо. Никогда клевета не дерзала прикоснуться к его чистой, ничем не помрачённой репутации. Строгого, с виду холодного малоречивого Вельяминова можно было не любить, но в уважении не смел ему отказать ни один человек, как бы высоко он ни был поставлен судьбой. Я не встречал другого начальника пользовавшегося таким сильным нравственным значением в глазах своих подчинённых. Слово Вельяминова было свято, каждое распоряжение его безошибочно; даже в кругу самонадеянной и болтливой военной молодёжи, приезжавшей к нам из Петербурга за отличием, признавалось делом смешным и глупым разбирать его действия. Горцы, знакомые с ним исстари, боялись его гнева как огня, но верили слову и безотчётно полагались на его справедливость.
Не увлекаясь теориями, которые наши государственные люди того времени вырабатывали относительно покорения Кавказа, Вельяминов совершенно отвергал оборонительную систему, усиленные наступательные операции и набеги, без цели и без способа удержать за собой пройденное пространство, признавал злою необходимостью для усмирения горцев на короткое время, а для полного покорения Кавказа считал полезным, медленно продвигаясь вперёд, утверждаться не одною силой оружия, но основательными административными мерами. Во избежание истощительной для государства траты людей и денег, он советовал более предоставить действию времени, сохраняя при том для русского войска хорошую практическую военную школу. Беспристрастный историк позже раскроет, насколько Вельяминов был прав в своих предположениях.
Барон Розен, ничего не предпринимавший в этом году без совета и согласия Вельяминова, сознавая его превосходную опытность в кавказской войне, окончательно решился передать ему непосредственное начальство над войсками чеченского отряда, сохранив для себя положение зрителя и принимая участие в деле лишь через распоряжения, требовавшие согласия главноуправляющего краем»7.
Генерал Вельяминов, являясь стратегическим руководителем боевых операций, почти всегда сам водил в поход боевые отряды. И опять фрагменты воспоминаний Ф.Ф. Торнау: «Составленный Вельяминовым план чеченского похода был очень прост. Отнюдь не сомневаясь в удаче осторожно направляемой экспедиции, но не ожидая от неё другого результата кроме временного усмирения чеченцев, которое позволило бы русскому линейскому населению отдохнуть от тревожной жизни последних годов, он предполагал пройти по чеченской плоскости, разоряя селения, уничтожая жатву, отбивая стада и атакуя неприятеля везде, где бы он имел дерзость собратья в больших силах. Обстоятельства должны были указать дальнейший ход действий»8.
Ю.Н. Беличенко в книге «Лета Лермонтова» приводит такую характеристику генерала: «Благороднейший человек! – отзывался о Вельяминове начальник отрядной артиллерии полковник Э. В. Бриммер. – Много спускал он молодости, если видел, что в проступках только молодость, виновата; всегда рад был делать добро, радовался, когда делали добро другие, но низостей не прощал». Это свойство командующего подтверждает и следующий эпизод из воспоминаний Ф.Ф. Торнау: «Перед вечером отряд вышел на открытое лагерное место; стали разбивать палатки; для Вельяминова поставили барабан и развели огонь, у которого он молча принялся греть руки. Это была его постоянная привычка. (Именно таким, сидящим на барабане и изобразил его художник – А.С.) Вокруг него болтали офицеры. Казалось, он был ко всему равнодушен, однако мало слов ускользало от его слуха. Он позволял молодёжи на походе ли, за столом или у себя в кабинете говорить свободно обо всём, прислушиваясь к разговору и заключал по нём об уме и характере каждого из рассуждающих. Когда, бывало, иной слишком разболтается, он без строгости, без гнева скажет только: «Ну, дражайший, перестань, перестань, чрез меру заговорился!»
В этот вечер находился в кругу офицеров, собранных около Вельяминова, и капитан, уберёгший Урусова от чеченской шашки. Он рассказывал с жаром подробности своего подвига. Долго Алексей Александрович слушал, не говоря ни единого слова; наконец, он обратился к рассказчику:
- А, дражайший, каким образом ты попал в цепь, когда ранили Урусова?
- Я командовал застрельщиками; Урусов служит в моей роте.
- И ты изрубил чеченца, напавшего на раненого юнкера; где же были твои застрельщики?
- Цепь разорвалась, никого тут не случилось; я сам еле подоспел.
- А! Ты командовал застрельщиками; цепь не шла в порядке, и ты был принуждён рубить чеченцев собственной рукой. Нечего сказать, ты храбрый офицер. Отдай, однако, дежурному штаб-офицеру твою собственную шашку и отправляйся под арест; дело начальника наблюдать за солдатами, а не рубиться с неприятелем.
И бедный командир вместо ожидаемой похвалы, понурив голову, пошёл исполнять приказание Вельяминова.
На другое утро Командующий войсками приказал отдать капитану оружие и поблагодарить за спасение юнкера. Так он понимал офицерскую обязанность. Ермолов действовал ещё строже в подобных случаях. Он не терпел выскочки и сажал под арест каждого офицера, без надобности и без приказания бросавшегося в огонь, и никогда не давал награды за подобного рода бесполезную храбрость»9.
А.А. Вельяминов внёс большой вклад в развитие военной науки своего времени: им разработаны правила следования рекрутских партий по безлюдным степям Ставрополья, проект управления казачьими войсками, правила ведения боевых действий в горах, наконец, им создана великолепная горная артиллерия, для которой он лично разработал легкие и прочные лафеты, получившие название вельяминовских.
Генерал-лейтенант Вельяминов умер в 1838 г. на руках известного нам доктора Н.В. Мейера (послужившего прототипом доктора Вернера в «Герое нашего времени»). Вот как описывает его кончину со слов Мейера Ф.Ф. Торнау: «Доктор Мейер, находившийся при нём в последние минуты вместе с Ольшевским, часто повторял мне рассказ о его кончине. Вельяминов жил и умер со стоическую твердостию, в полной памяти, ни на мгновение не изменив своему характеру. Чувствуя приближения смерти, он из закубанского отряда выехал в Ставрополь, привёл в порядок служебные и домашние дела и спокойно стал ожидать конца. Руководимый своими познаниями в медицине, он следил за болезнью так верно, что предсказал время печального исхода, обманувшись только одним днём, и в последствии поправил даже эту ошибку. Накануне им самим назначенного дня, Мейер и Ольшевский обедали у него в кабинете возле покойных кресел его. После обеда Ольшевский ушёл по всегдашнему обыкновению, и Мейер хотел идти, не замечая ещё у больного предсмертной перемены. Вельяминов его остановил.
- Не уходи, Мейер, иначе меня более не увидишь. Я ведь ошибся: сегодня умру, а не завтра. Мейер стал его обнадёживать.
- Не теряй слов по пустому. Я лучше тебя знаю. Посиди ещё. Теперь я засну, одолевает дремота, но не бойся, это ещё не конец, я проснусь перед тем.
Мейер остался и внимательно следил за больным; пока он дремал, лицо стало изменяться, дыхание спиралось в груди, но сердце билось. Вдруг он раскрыл глаза.
- Прав я был, когда сказал, что проснусь, а теперь всему конец. Прощай.
С этими словами он заснул на веки.
Кавказ и все, знавшие каков он был, действительно много потеряли с его смертию»5.
Дом А.А. Вельяминова был открыт для всех офицеров, генерал «раз навсегда отдал приказание, чтобы все приезжающие в город офицеры, начиная с прапорщика и до генерала включительно, у него обедали ежедневно во время пребывания их в Ставрополе». Это право распространялось и на некоторых разжалованных в солдаты, а по табельным дням к обеду имели право приходить без приглашения все местные офицеры и гражданские чиновники. Сам Алексей Александрович обычно обедал отдельно, а затем выходил к гостям и участвовал в общем разговоре10.
«Рассказывали, у Вельминова была манера ходить, заложив руки назад, и покупать все дюжинами, будь то ножи, сапоги или носовые платки. И еще, как убежденный холостяк, командующий войсками любил поесть и возил за собой в военные экспедиции собственную кухню» (Ю.Н. Беличенко), любил собак (на акварели «Привал на Кавказе» товарищ Лермонтова Н.И. Поливанов изобразил А.А. Вельяминова в окружении свиты, сидящим на барабане и играющим с двумя собаками11).
Во время первой ссылки на Кавказ поэтом создан и рисунок, который по имеющейся на нем надписи называется «Сцены из ставропольской жизни» (хранится в Пермской Государственной художественной галерее). Рисунок выполнен карандашом на бумаге размером 20,8 х 31,9 см, на обороте рисунка «Воспоминания о путешествии». На нём изображены «слева направо: 1) фигура крестящегося военного, в рост, в расстегнутом сюртуке с густыми эполетами, без фуражки, 1/2 влево; 2) фигура военного в рост, в расстегнутом сюртуке, с заложенными за спину руками, 1/2 вправо; 3) набросок бегущей лошади, запряженной в сани, передок которых намечен несколькими штрихами; 4) сверху над лошадью фигура военного по поюс, с усами и взбитым коком, 1/2 влево; 5) еще выше еле заметный набросок головы молодого мужчины; 6) справа фигура военного без фуражки, в накинутой на плечи шинели; 7) еле заметный набросок головы мужчины с большими усами, прямолично» и сделана надпись рукой неизвестного лица: «Сцены из ставропольской жизни мая 18 – 1837 – Лермонтов»12.
В крестящемся военном Л.И. Прокопенко узнал начальника штаба генерала-майора П.И. Петрова, что подтверждается и сопоставлением с известным портретом генерала. Я считаю, что военный «в расстёгнутом сюртуке» – А.А. Вельяминов, вышедший к своим гостям – об этом говорит как расстегнутый мундир, так и поза генерала (с заложенными за спину руками). Одним из оснований для такого определения послужили изображённые на эполетах генерала три звёздочки, обозначающие чин генерал-лейтенанта, а единственным генерал-лейтенантом в Ставрополе в это время был А.А. Вельяминов. Независимо от меня к такому же выводу пришёл и Ю.Н. Беличенко13.
Рисунок Лермонтова "Сцены из Ставропольской жизни"
Несомненно, что знакомство с такой колоритной личностью как А.А. Вельяминов, беседы с ним, много дали М.Ю. Лермонтову как человеку и как писателю. Возможно, что именно под влиянием этого знакомства (как, впрочем, и целого ряда других кавказских встреч) появились у Лермонтова замыслы написания исторической трилогии. Ведь Вельяминов, Петров и их соратники, встретившиеся Лермонтову на Кавказе, олицетворяли собой поколение победителей «славного 1812 года» и сподвижников Ермолова на Кавказе.
Примечания
1 История написания стихотворений «Поле Бородина» и «Бородино», роль А.А. Столыпина в формировании военных знаний и воззрений М.Ю. Лермонтова рассмотрена в книге: И.Л. Андроников «Лермонтов. Исследования и находки» – М., 1977. Об А.А. Столыпине см. также: «Годы и люди», вып.7, Саратов, 1992
2 Год рождения А.А. Вельяминова указан по формулярному списку (см. А.В.Попов Указ. соч., с. 38-39), в «Лермонтовской энциклопедии» указан 1785 г.р. (с. 82)
3 «Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг.» – М., 1991, с. 413).
4 В.С. Толстой «Биографии разных лиц при которых мне приходилось служить или близко знать» //«Российский архив», М., 1996, т.VII, сс. 212-213; сохраняется орфография подлинника; мемуарист завышает численность персидских войск почти в два раза, см. примечания В.М. Безотосного, Там же, с. 239.
5 Послужной список А.А. Вельяминова приводится на основе следующих источников: А.В.Попов Указ. соч., с. 38-39; «Лермонтовская энциклопедия» (с. 82); Примечания В.М. Безотосного к мемуарам В.С. Толстого «Биографии разных лиц…» в кн.»Российский архив», М., 1996, т.VII, сс. 239-240.
6 В.С. Толстой, Указ. соч., с. 214; сохранена орфография подлинника.
7 Ф.Ф. Торнау «Воспоминание русского офицера» – М., 2002, с.237-238
8 Ф.Ф. Торнау Указ. соч. – с.240
9 Ф.Ф. Торнау Указ. соч. – с.247
10 А.В. Попов Указ. соч., сс. 40-41
11 Акварель, хранящаяся в Ульяновском художественном музее воспроизведена в книге Я.Л. Махлевича «И Эльборус на юге…» М., 1991, с.79
12 Н.П. Пахомов «Живописное наследие Лермонтова», в кн. «Литературное наследство», 45- 46, «М.Ю. Лермонтов», М., 1948, т.2, с. 133-134
13 А.А. Сахаров «Портретные зарисовки в рисунке М.Ю. Лермонтова «Сцены из Ставропольской жизни» // «Тарханский вестник», 1998, Вып. 8, с. 36-48; Ю.Н. Беличенко «Лета Лермонтова» – М., 2001