Тайна грязных трущоб

    
     Эта история произошла с врачом Джонатаном Эрисом, сотрудником одного из центральных отделений клиники «Фэллия» в Таннере, довольно большом провинциальном городке на юге Англии. На этом поприще он трудится уже более 40 лет. Многочисленным пациентам не за что корить его, ибо в небольшом, но уютном кабинете на Остин-роуд, где Джонатан проводил большую часть своего времени, бывали не только богатые и обеспеченные люди города, но и более бедные пациенты, у которых не то что за прием, даже на ужин не хватало денег. Он был рад принять всех и никому не отказывал в помощи.
     За свою достаточно долгую жизнь, Джонатан Эрис был не только невольным свидетелем, но иногда и участником удивительных событий - как печальных, так и жизнерадостных, а порой мрачных, трагических и кровавых.
     Одно из таких произошло с его дорогим и горячо любимым другом, с которым его связывала тесная дружба вот уже много лет, с того самого момента, как они познакомились в Порт-Саиде в тайном клубе любителей азартных игр. Он скрывался от кровожадных преследователей с востока, мечтавших убить его не ведомо за какие грехи, а Джонатан помог ему решить эту проблему - с тех пор они были почти неразлучны.
     Очень тяжело доктор переживал смерть своего старого друга. Словно яркое солнце зашло в этом огромном мире, и уже не было той бесшабашности и азарта юности, да и груз прожитых лет начал давить на него, склоняя к земле.
     Это было так. Хмурым весенним днем Джонатан Эрис как обычно пришел в свой кабинет, переоделся и уже приготовился к началу приема, как его помощница - сорокалетняя дамочка по имени Валлери, сообщила ему самую страшную весть - его лучший друг погиб. Несчастный случай на улице - повозка извозчика, запряженная двойкой черных коней, сбила его недалеко от площади Цветов, переломав обе ноги. Верные люди смогли принести его домой, но было уже поздно - жуткая боль смогла победить уставшее старческое сердце. Руки Джонатана опустились, он несколько долгих минут просидел неподвижно, находясь в шоковом состоянии. Но ничего не оставалось, как смириться с судьбой.
     Закрыв кабинет, он отпустил персонал по домам и, сказав, что сегодня его не стоит ждать, спешно уехал.
     Его друг жил на самой окраине города, его дом стоял в окружении маленьких ухоженных домишек по улице Сан-Март. Остановив извозчика, Джонатан направился к крыльцу. В доме было уже полно народу. Знакомые и родственники покойного встретили врача в обширном холле, освещенном множеством  свечей и масляных ламп: женщины не сдерживали слез, мужчины же были сурово сдержаны. Одна из дочерей проводила старика в комнату, где лежало тело. Окна были занавешены толстыми, не пропускающими свет шторами, на полу лежал старинный ворсовый ковер. В углу на тумбочке из темного дерева горела тонкая одинокая свеча.
     Друг Джонатана обрел покой на заправленной красным покрывалом кровати, среди мягких подушек, укутанный толстым одеялом. Видимо его никто не трогал, и священник был еще в пути. В полумраке комнаты, освещенной лишь тусклым светом чадящей свечи, казалось, что он лишь крепко спит.
     Джонатану было очень больно смотреть на него. Старческие морщины стали четче, избороздив неподвижное лицо. Щеки впали, нос заострился, тонкие бескровные губы плотно сжаты. Бледное высохшее лицо поражало своей отрешенностью от всего, что было в этом мире, и больше всего напоминало восковую маску.
     Невольно слезы заблестели в глазах старого врача. Он еле сдерживался, чтобы не зарыдать в голос. В порыве набежавших чувств он бросился к кровати, упал на колени и сжал холодную руку своего друга. Слова молитвы наполнили сознание Джонатана. Он не смог бы вспомнить, сколько так простоял, но вдруг случайно ощутил пальцами прикосновение чего легкого, но плотного. Подняв глаза, он обнаружил в руке мертвеца клочок бумаги. Видимо на него так никто до сих пор и не обратил внимания в темноте. Джонатан осторожно разжал хрупкие пальцы, освобождая последнее послание умершего этому миру перед кончиной, машинально сложил и положил в карман пиджака. Потом еще раз простился, встал и покинул этот дом, уже навсегда. Больше никогда ему  не суждено будет переступить его порог...
     Где он бродил до самого вечера, не отложилось в памяти. Мысли его были далеко от Таннера, его жителей, красивых ухоженных улочек, скверов и парков. Боль сжигала его сердце, боль и состояние безысходности.
     Очнулся Джонатан на скамейке в парке у Ричмонд-Статиона. На больших резных часах, что висели на фонарном столбе, стрелки показывали уже двенадцатый час ночи. А до дома еще идти и идти. Но тут он вспомнил о странной записке своего друга. Достав ее из кармана, он начал читать.

     «Меня зовут Джон Дауэр. Родился я в Нью-Хэмпшире. Но сейчас, как и последние двадцать пять лет, я проживаю в городе Таннер, Англия. Мне уже 68 лет. Но не подумайте, что все, что я сейчас поведаю, лишь плод старческого слабоумия. Нет, я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти, хотя после событий той ночи я не раз прикладывался к бутылке.
     И вот сейчас, когда мне - я это чувствую всем телом - совсем недолго осталось ждать смерти, я решил припасть к литературному жанру и поведать этим листкам бумаги один из самых запомнившихся, врезавшийся навек в мою память случаев. Все события той ночи, словно тени, встают предо мной, я будто вновь оказываюсь там, в темноте и ужас с новой силой терзает мое сердце. Но я должен все рассказать...
     16 апреля 19.. года я собрался вечером навестить своего давнего друга Элайя Хоста, чей дом стоит на восточной окраине. Там меня ожидала приятная компания, игра в бридж и самое главное бутылка ирландского виски. В этот год многие наши друзья собирались у него. Как я знал, там будут Хостин Форд, Леонсис де Вард, Амберс Грант и многие другие, с кем мы вместе с Элайем водим старую дружбу. Особенно надеялся я на приход Джонатана Эриса, моего самого близкого человека - друга и брата, но это лишь мечты. Мой старый друг с давних пор не очень уважает карточные игры и почти никогда не присоединяется к нам в наших желаниях…
     Читая эти строки, Джонатан не смог сдержать нахлынувших чувств. Слезы так и душили его, но старый врач поборол слабость и продолжил читать.
     ...Путь до дома Хоста был не близок. Поэтому я собрался заранее, чтобы прийти к самому началу  игры, не опоздав, как бывало уже несколько раз. Кликнув на углу экипаж, я забрался в салон и, крикнув кучеру адрес, попытался намного расслабиться, прислушиваясь к грохоту окованных железом колес и цоканью подков по каменной мостовой. Этот монотонный звук меня успокоил, и я немного задремал. На город медленно наплывала ночь.
     Проснулся я от того, что кто-то грубо тряс меня за плечо.
     - Эй, мистер, проснитесь, да проснитесь же, беда!
     Странный хрипловатый голос принадлежал кучеру, парень стоял в дверях и остервенело тряс меня за плечо, стараясь разбудить.
     - Ты что совсем озверел, чертов плут, что случилось? - но внятного ответа так и не последовало. Увидев, что я пришел в себя, кучер закатил глаза к небу, что-то прокричал по-испански (я не знаю этого языка, поэтому совершенно ничего не понял) и бросился куда-то в темноту улицы, оставив меня совсем одного.
     Громко ругаясь и понося столь странных кучеров, я вылез из экипажа и, взглянув вдаль по улице, понял, что же произошло и так напугало молодого грува. На площади Эллизия горели огни, было много народа, слышались крики, ругань, стрекот оружейных залпов и звон стали о сталь. Кто-то страшно хрипел, кто-то стонал. Видимо там шло сражение. На днях чернь всколыхнули новые налоги и запреты на вывоз из города продуктов питания. И теперь гнев и страх, душившие бедняков несколько недель, вылились в прямые столкновения со стражей, там впереди шел бой, и мне там никак было не пройти. Правильно убежал кучер - умирать никто не хочет.
     Но я должен все-таки пробраться к дому Хоста. Оглядевшись, я понял, что не доехал до нужного адреса всего каких-то пять кварталов. Дом моего друга был совсем рядом всего через несколько переулков, - но это если идти через площадь, что в моем положении совсем невозможно и просто граничит с самоубийством. Придется идти в обход через грязные улочки за аллеей Родож. Это меня совсем не обрадовало.
     Пройдя вперед несколько домов в сторону сражавшихся, я свернул в узкий проулок, ведущий в сердце нищих кварталов. Сразу же ароматы помойки острой иглой впились мне в нос. Кучи мусора громоздились на каждом повороте самой узкой улочки, какую я только видел за всю свою жизнь. Наверное, она даже не имела своего названия. Объедки, грязные тряпки, рванье и гниющие доски вокруг. В старых отбросах слышны были треск и нервное шебуршание - облезлые собаки искали себе пропитание.
     Вскоре свет фонарей стал далек, а здесь всем завладела удушливая тьма. Холодный ветер бродил в глухих закоулках и тупиках. На небо медленно всплыла яркая луна, разрезав мрак своим таинственным светом. Спасибо ей, теперь хоть что-то стало видно.
     Спустя некоторое время я стал замечать, что грязи стало заметно больше. Черные, дурно пахнущие лужи растекались по дороге, через некоторые мне приходилось чуть ли не «переплывать». Вот же дьявол занес меня в это проклятое место!
     И тут среди куч разного хлама я заметил первых обитателей этих мест. Сгорбленные, страшные, в каких-то жутких обносках эти призрачные тени чуть слышно скользили между курганов гнили, выискивая что-то в их смрадных недрах. Кто-то спал, укрывшись вонючим рваньем, кто-то ел, а один даже справлял нужду прямо там, где и ел, а возможно здесь же и спал.
     Отвращение и тошнота погнали меня дальше. Быстрее бы покинуть это страшное место.
     Туда где свет, где есть воздух, где люди живут, а не умирают медленно и неотвратимо.
     Вдруг прямо передо мной из огромной кучи гниющих овощей выскочил странный человек в когда-то ярко красном халате, сейчас зияющем рваными и протертыми дырами.
     Он оглянулся на меня, грозно зыркнув из-под кустистых бровей. Оскалился, пустив слюну, и бросился в темноту, скрывшись в той стороне, откуда я пришел. Я успел лишь мельком разглядеть, что он что-то прижимал к своей тощей груди, странный комок, покрытый чем-то липким, блестящий в свете луны. Заглядевшись на него, я запнулся обо что-то и рухнул с громким плеском в гниющую жижу отбросов прямо лицом вниз. Липкая слизь, смешанная с нечистотами, ласково приняла меня в свои объятья. Вонючая вода наполнила мой рот, откуда тотчас выплеснулась волна рвоты. Я закопошился в этой смрадной канаве, бил руками по воде и наконец весь в грязи, огрызках и своей блевотине с трудом вылез из гнилого озерца.
     Мой новый парадный костюм, плащ из дорогого сукна - все было безвозвратно испорчено и воняло теперь не хуже этих мест. Теперь я мог бы сойти здесь за своего...
     ...Странная мысль, очень странная...
     Выбравшись на сухое место, я столкнулся с тем, что послужило предметом моего падения. И ужас сковал меня. Передо мной на «перине» из травы и овощей лежало тело молодой девушки, припорошенное мусорными ошметками. С первого взгляда было ясно, что девушка мертва. Это было хорошо видно по ее белой, словно кусок мела, коже, остекленевшим глазам - жизнь покинула это тело, слепо уставившееся в пустоту.
     Стараясь побороть тошноту, вновь нахлынувшую на меня, я подошел к девушке и осмотрел ее. Дико закричав, я бросился дальше по улице, не разбирая дороги, хлюпая по лужам и оскальзываясь на объедках. Я бежал все дальше и дальше, прочь от этого места. Ибо здесь меня посетил самый тяжелый и невыносимый приступ ужаса. Тело девушки было обнажено и покрыто какими-то странными символами не ведомого мне языка и рисунками очень похожими на уменьшенные изображения различных пентаграмм. И самое жуткое - у девушки не было сердца - в груди зияла рваная рана, края которой были искусаны - я могу поклясться - человеческими зубами. Теперь я понял, что за странный предмет нес нищий, пробежавший мимо меня - то было сердечко несчастной, нашедшей свой последний приют на помойке среди грязи и мусора.
     Я мчался по петляющей улочке все вперед, не замечая ничего и никого вокруг, и, выскочив за очередной поворот, резко остановился. Новая картина ужаса ночи предстала передо мной. От увиденного и всего уже пережитого у меня помутилось в глазах, я готов был вот-вот упасть в обморок, но держался.
     Прямо посреди улицы в свете одинокого фонаря на куче отбросов сидели два грязных  голых человека, покрытых слизью и огрызками. И увлеченно ели сырое мясо - целыми кусками отрывая его от тела женщины средних лет, кровь капала с их губ, черными полосами перечеркивала грудь, но они этого словно не замечали.
     И тут мои нервы сдали. Закатив глаза, брызгая слюной, я взревел и на старости лет, словно мальчишка бросился прочь...
     Что происходило потом, я не в состоянии вспомнить. Память, жалея меня, отказывается показывать мне путь, который я прошел до дома. Я не знаю, как добрался до него с другой стороны города. Но понимаю, что ужасы сегодняшней ночи навек оставили гноящиеся шрамы, как на моем теле, так и на душе. Сердце так и рвется наружу от всего увиденного.  Боль в груди просто нестерпима.
     И теперь я уже знаю, что жить мне осталось совсем немного. Может это конечно и бред старого маразматика, но мне кажется вчера вечером я видел из окна своего дома того самого нищего, что украл сердце из груди бедной девушки. Он странно смотрел прямо на меня. Словно знал, что я вижу его. И он улыбался. И тогда страх поразил меня. А после он ушел, но я знаю, он еще вернется…»
     Вот что Джонатан Эрис прочел в прощальном письме своего старого друга.

*   *   *

     Ранним утром следующего дня остывший труп мистера Джонатана Эриса был обнаружен в кустах смотрителем парка. Ужас исказил его лицо, свел судорогой руки. А в груди зияла черным провалом дыра, обнажая сломанные ребра. Сердца у несчастного не было.

*   *   *

     Из дневника Стенли Говарда, мистика, оккультиста и медиума, друга Джонатана Эриса.

     «Я словно почувствовал, как мой друг встрепенулся - жуткий шум из подворотни, скрытой за кустами жасмина, заставил его оглянуться. И хриплый крик ужаса вырвался из его горла, во рту пересохло, а сердце готово было выскочить из груди. Из темноты на него надвигался страшный оборванный старик, в его глазах горел странный багровый отсвет, он улыбался, скорее, скалился, обнажая гнилые зубы, а костлявые руки с крючковатыми пальцами тянул прямо к Джонатану, острые черные когти блестели на них. Удар, боль, словно огненная вспышка, треск рвущейся одежды на груди, а дальше все - темнота...»


Тем, кто захочет поддержать финансово, буду признателен:
сбербанк 5336690375750298