Над Кольской землей полярная ночь.
В высоком промороженном небе бегающий серпантин северного сияния, на хмурых гранитных сопках холодно мерцающий снег, бесшумный полет белой совы над тундрой.
Изредка над всем этим безмолвием откуда-то издалека доносится тоскливый волчий вой.
- Впечатляет, почти как у Джека Лондона, - выдохнув в морозный воздух тонкую струйку дыма, сдувает с сигареты пепел, облаченный в меховую канадку, рослый офицер и трет кожаной рукавицей замерзшее ухо.
- Ну да, романтика, - скептически брюзжит второй и, прижав ноздрю пальцем, оглушительно сморкается с высоты рубки на торосистый лед у борта.
Первый - помощник командира лодки, впереди у него маячит военная академия в Питере, и он романтик.
Второй - лодочный механик, иначе «дед», уставший от службы на железе и грезящий о пенсии и своем домике где-нибудь на побережье Крыма.
-Ты послушай Иван Степанович как выводит, - кивает помощник на дальнюю, тянущуюся вдоль залива гряду сопок и восторженно цокает языком. - Так прямо за душу и берет.
- Хорошо не за глотку, - бубнит «дед» и тоже косится в ту сторону.
На самой высокой ноте вой замолкает, кругом снова возникает вселенская тишина, и слышно как едва ощутимо в небе потрескивают разноцветные сполохи.
- Ты Миш, того, не забудь идущим в поселок напомнить, чтоб прихватили с собой кортики, - опершись об обвод рубки, привычно оглядывает механик заиндевевший корпус лодки, с мерцающим на кормовом стабилизаторе, стояночным огнем.
- Не забуду, - ловко отщелкивает помощник докуренную сигарету за борт и, проследив за траекторией ее полета, удовлетворенно крякает.
Их лодка, с бортовым номером «312», второй месяц стоит в плановом ремонте в расположенном в пяти километрах от базы судоремонтном заводе, и все свободные от вахты офицеры и мичмана, каждый вечер своим ходом отправляются в поселок.
А поскольку зима в этот год стоит небывало морозная, в тундрах пусто и оголодавшие волки потянулись к людскому жилью, комендант гарнизона обязал военнослужащих передвигаться за его пределами, имея при себе личное оружие.
Сначала над этим было посмеялись, мол у берегового полковника очередной «бзик», но когда на окраине поселка волки сожрали несколько собак, отнеслись к приказу с пониманием и в необходимых случаях стали брать с собой кортики.
Морской кортик оружие хотя и парадное, но для лишения жизни вполне пригодное.
Спустя некоторое время, а именно в восемнадцать часов, по корабельной трансляции разнеслась желанная команда о завершении рабочего дня, ужине для личного состава и сходе на берег свободных от вахты офицеров и мичманов. С кортиками.
После этого в стылых отсеках возникло радостное оживление, и часть флотских целеустремленно двинулась в офицерскую и старшинскую кают-компании, откуда вкусно пахло жареным мясом с луком и кофе.
Те же, кому улыбнулось ночевать на берегу, быстро переоблачились в черные шинели с шапками, хлопнули в каютах для сугреву по лампадке корабельного ректификата, и, прихватив кортики, шустро зарысили наверх.
Первыми, как водится, в безбрежность тундр, кучно утопали «женатики», за ними, с небольшим промежутком, весело балагуря и обсуждая возможность успеть в гарнизонный кабак, проследовали холостяки и последней, обсуждая возможность войны с Китаем, солидно, двинулась группа старших офицеров.
Командир турбинной группы старший лейтенант Костя Веселов в этот раз задержался. Воспитывал старшину команды Полупана.
Тот отличался приверженность к морскому арго, чем в очередной раз шокировал замполита.
- Так ты понял меня, Тарас Палыч? - после долгой беседы, в очередной раз проникновенно обращается он к здоровенному мичману.
- Ни, - флегматично гудит тот.
- Чего «ни»? - злится старший лейтенант.
- На флоте без матюкив нэ монжна.
- Иди, иди отсюда на хер! - взрывается старший лейтенант.
- Ну, я ж кажу нэ можна, - расплывается в улыбке мичман и откатывает дверь каюты.
Веселов смотрит на часы, тяжело вздыхает, потом напяливает на себя шинель и, запихав за обшлаг воротника кортик, чертом проносится по отсекам.
Когда тяжело сопя он сбегает с узкого трапа на причал, последняя группа офицеров исчезает у виднеющегося у горизонта КПП.
Веселов в сердцах сплевывает, поглубже натягивает шапку с «крабом» и морозно скрипит ботинками в ту сторону.
Небо вызвездило, оно стало выше, и воздух пахнет яблоками.
Миновав КПП с прохаживающимся у него матросом в тулупе и с автоматом, старший лейтенант прибавляет ходу.
В Кейптаунском порту,
С пробоиной в борту,
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти,
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж…
бормочет он, предвкушая домашний ужин, скорую встречу с молодой женой, а также все то, что она подарит.
Затем офицер выходит на наезженную автомобилями, уходящую в сторону сопок, отсвечивающую наледью дорогу и, оскальзываясь, замедляет темп.
Далеко впереди, у ее поворота в полого спускающийся, опушенный редким ельником распадок, неясно виднеется группа вышедших ранее офицеров, потом с примыкающей к дороге трассы возникает свет фар, и появляется жужжащий грузовик с тентом. На повороте он останавливается и слышен лязг хлопнувшей двери.
- Меня, меня обождите! - вопит старший лейтенант и припускает вперед по наледи.
Однако спустя минуту взвывает двигатель, грузовик трогается, и его задние огни исчезают в распадке.
- Ну, Полупан, сука! - шипит в бессильной ярости Веселов и с досады швыряет наземь шапку. И злиться есть отчего. Очень скоро счастливчики будут в гарнизоне, а ему по морозу, пилить туда добрых два часа.
От расстройства становится холодно и одиноко, старший лейтенант поднимает шапку, развязывает на ней уши, и, глубоко насадив на голову, ходко топает дальше.
Достигнув поворота и миновав распадок, с высящимися над ним с северной стороны скалами, паря ртом и чертыхаясь, Веселов выбирается на широкую, исчезающую во мгле трассу и шагает по ней в неверном мерцании звезд.
Справа, насколько хватает взгляда, расстилается сияющая снежной белизной тундра, слева, иногда подходя вплотную, тянется темная гряда сопок.
В свете звезд, их причудливые тени то полностью накрывают пустынную, с одиноко шагающим по ней человеком трассу, то отступают от нее в снега, пятная их фантастическим рельефом.
Внезапно откуда-то издали доносится тоскливый вой, взвивается к небесам и растворяется в морозном воздухе.
-Волк! - осыпает спину офицера холодными мурашками, и он сбивается с шага. Затем с опаской оглядывается, сует руку за обшлаг ворота шинели, обхватывает пальцами рукоятку кортика и, нажав кнопку фиксатора клинка, чуть выдвигает его из ножен.
Прикосновение к оружию успокаивает, и Веселов идет дальше.
Что его заставило оглянуться в очередной раз, он так и не понял.
Может интуиция, а возможно желание увидеть сзади далекий свет автомобильных фар.
Но то, что увидел офицер, повергло его в немой ужас.
По самой середине трассы, широким махом, к нему неслась громадная тень.
- Кранты, - прошептал старший лейтенант побелевшими губами, рука метнулась к груди, непослушные пальцы вырвали из ножен холодно блеснувшее лезвие, и он оцепенел в ожидании.
В следующую секунду Веселов услышал тяжелое дыхание, мощное, с горящими углями глаз тело взметнулось вверх, и зверь с человеком покатились по наледи.
Когда человек очнулся и трясущимися руками отпихнул навалившегося на него волка, у того еще подрагивали передние лапы, а из левой части груди торчала рукоятка кортика.
Это ж н-надо, - заикаясь просипел он и вытер о снег окровавленную ладонь. - Никак заколол?
Потом Веселов сел, зачерпнул горсть снега и съел его, второй вытер пышущее жаром лицо и, пошатываясь, встал на ноги.
Мертвый зверь казался еще больше. Почти двухметровой длины, со светлой, отливающей серебром шерстью, он лежал на боку с оскаленной пастью.
Теперь офицер понял, что произошло.
Когда напавший на него волк взлетел в прыжке, намериваясь вцепиться человеку в горло, он инстинктивно выставил руку с кортиком вперед и хищник насадился на него как на вертел.
- Да, чудны дела твои Господи, - озадачено пробормотал старший лейтенант и прислушался.
Откуда-то издали раздался подобный комариному писк, потом тональность его стала понижаться и со стороны материка на трассе блеснул свет.
Чуть позже рядом со стоявшим Веселовым тяжело ухнув мотором остановился военный грузовик, с двух сторон хлопнули дверцы и к нему поспешили два человека.
- Ни хрена себе! - пробасил первый, в полушубке и с погонами мичмана, остановившись у лежащего на обочине зверя и опасливо тронул его носком валенка.
- Никак волк?
- Волк, - тяжело сглотнул слюну Веселов. - Чуть не кончил меня, гад.
- Так вы его чего, закололи, а, товарищ старший лейтенант? - ткнул пальцем в торчащий из волчьей груди кортик усатый матрос в ватнике.
- Веселов молча кивнул, потом сделал шаг вперед и, нагнувшись, потянул из тела зверя настывшую рукоятку.
- А крови почти нету, - покосившись на лезвие, - констатировал мичман. - Видать вся вовнутрь ушла, ну и дела. Десять лет тут служу, а что б волки на людей нападали не слыхал.
- И я тоже,- несколько раз ткнув лезвием в снег, вщелкнул офицер кортик в ножны.
- А я и не знал, что полярные волки такие крупные, - сдвинул шапку на затылок матрос.- Он, почитай, раза в два больше обычного.
Потом все трое закурили и с минуту молча озирали зверя.
- Так тебе куда, а старлей? - первым швырнул в сугроб окурок мичман.- В кабине есть место.
Веселов назвал свой гарнизон, туда же шла и машина.
Он пожелал забрать волка с собой, на что мичман понимающе кивнул головой, а матрос открыл задний борт.
После этого, вся троица ухватила еще теплого зверя за лапы и, удивляясь его тяжести, кряхтя, потащила к машине.
Спустя час грузовик остановился у гарнизонного КПП, общими усилиями волка выгрузили и выскочивший на улицу наряд, с интересом осматривал хищника.
- М-да, - покачал головой начальник караула, - незнакомый Веселову длинный капитан-лейтенант с болтающейся у бедра тяжелой кобурой. - Красивый зверюга. И страшный. Повезло тебе, однако, старший лейтенант.
- Повезло, - криво усмехнулся Веселов. - До сих пор не верю, что жив остался.
- Заберешь его с собой?
- Да нет, пускай остается тут, я не охотник.
- Добро, - кивнул начальник. - Старшина, накрыть волка брезентом, а я доложу по команде.
Спустя некоторое время доклад о чрезвычайном происшествии поступил дежурному по гарнизону, а оттуда в штаб флотилии.
А утром, после подъема флага, к КПП подкатили две черных «Волги» и «УАЗ».
Оттуда выбрались сам командующий и начальник политотдела с комендантом.
- Товарищ вице-адмирал! - доложил выскочивший из дежурки начкар. - Ночью на КПП старшим лейтенантом Веселовым доставлен убитый им волк!
- Покажи, - начальственно качнул головой адмирал.
Начкар вызвал караульных, те стянули с волка мерзлый брезент, и начальство осмотрело зверя.
- Однако! - прогудел адмирал. - Однако. А ты молодец Альберт Палыч, - взглянул на коменданта.
- Не будь твоего приказа, сейчас бы служили панихиду.
- Да что я,- довольно крякнул полковник. - Веселов этот молодец. Лихо приколол зверя.
- Неплохо бы Веселова поощрить? А, Лев Алексеевич? - предложил начальник политотдела. - Так сказать, героический поступок.
- А что? И поощрю. И начальство уехало.
На следующий день приказом командующего Веселову была объявлена благодарность, а искусно выполненное чучело волка украсило собой фойе гарнизонной школы.
«Lupus» - значилось на табличке.