Чужая

 
       До  сих  пор  звучит  во  мне  песня  нашей  молодости:
                «Вьётся  лёгкий  осенний  снежок,
                голубые  мерцают  огни,
                и  звенит  под  ногами  каток…»
          Под  эту  песню  мы,  детдомовские  мальчишки  и  девчонки катались на  льду  катка «Динамо»:  кто  на « Снегурочках»,  кто на  «Ножах»,  а  кто  брал  на  прокат  специальные Коньки  фигуриста» - начала  разговор  Антонина  Васильевна  Новикова,  которой на  вид  можно  было  дать  за  шестьдесят.  Но  её  светло голубые  глаза  продолжили излучать  материнскую  доброту  в сочетании  с  озорством  девчонки.  Они  ярко  поблескивали  при каждой  её  улыбке,  что  придавало  моей  случайной  собеседнице  нескрываемое  обаяние. Некогда  пышные  волосы  чуть  поредели  и  в  них  закравшаяся  седина  скрывали очертания  её  маленькой  головки.  Внешний  вид  и  её  открытость  души  располагали к  откровенной  беседе.
           - Так  вот,  мы  тогда  в  свои  пятнадцать-шестнадцать  лет  уже  успели  «заболеть» романтикой,  увлечениями.  Мне,  за  моё  пятилетнее  пребывание  в  детдоме,  как-то по  душе  стал  Боря  Несмеянов.  Не  знаю,  что  в  нём  было  особенного,  но  мне  всегда  хотелось  быть  рядом  с  ним,  что  я  и  делала,  и я  чувствовала,  что  ему небезразлична. Ростом  он был  выше  среднего,  и я  со  своими  метр  пятьдесят была  ему  едва  ли  по  плечо.  Я  была  легка  и  шустра,  так  что  он  нередко  брал меня  на  руки  и  на  катке  буквально  носил  меня  на  руках.  Мои  подруги  мне  завидовали.  Вон,  мол,  Тоня  с  Борей  как  спаровались,  «не  разлей  вода». Я  и  впрямь с  Борисом  где  только  не  была:  ходили  вместе  в  театр  «Ромэн», в  театр  оперетты,  на  каток,  в  кино.  Мы  дружили,  не вдаваясь  в  интимные  отношения. Как  прежде  бытовало  изречение – «по  пионерски», так  как  нам  и  в  детдоме,  и  в школе  прививали  высокие  морально-нравственные  принципы.
     Настала  пора  и  мы  разлетелись  из  детдомовского  гнезда,  оставив  о  нём самые  тёплые  воспоминания.  Я  поступила  в  педучилище,  Боря  уехал  во  Владивосток.  Как – то  всё  произошло  спонтанно:  мы  ничего  не обсуждали, ни  о  чём  не  договаривались,  жили,  выходит,  по-детски,  мол,  пусть  жизнь  идёт, как  шла,  после  разберёмся. Разъехались  и  мы  с  Борей.
          - А  почему  Бориса  во  Владивосток  потянуло? – решил, поддерживая  разговор, спросить  я.
          - У  него  там  дядя  жил,  отца  брат.  Он  был  флотским  механиком  и  Бориса тоже  потянуло  на  корабельную  работу  с  перспективой  походить  по  морям  и дальним  странам.  Меня  же прельщала   преподавательская  работа,  со  школы  влекли к  себе  литература  и  русский  язык.
          Антонина  Васильевна,  спохватившись,  вдруг  произнесла:  «Я  принесла  с  собой пирожное,  давайте  попьём  чайку.  Разговор  разговором,  а  под  чай  беседа  будет слаще,  да  к  тому  же  тема  разговора  сладкая.
          - Вы,  Тоня,  оказывается  смелая.  Другая  бы  женщина  в  моём  присутствии не  осмелилась  на  такое  требовать…,  улыбаясь,  полушутя  нараспев  произнёс  я.
           - Требование,  -  хочешь  сказать?
           - Да.
           - Так  я же  воспитывалась  в  детдоме,  и  у  нас  всё  там  было  просто.  Мы  все  были  равны,  все  были  товарищи  и  друзья.  Вас  я  тоже  считаю  своим  товарищем,  поэтому,  не  стесняясь, напросилась  на  чай.  Вижу:  чайник  стоит,  чашки  «гуляют». Почему  бы  не  испить  чайку  или  кофейку?
           -  Молодец!  Уважаю  не спесивых,  не  чванливых  и  не  заносчивых  людей.  Я  сам такой  же.  Для  меня  -  человек – друг,  товарищ  и  брат.  Это  потом,  после  хотя  бы  разговора  с  ним,  можно  судить  о  нём,  что  он  из  себя  представляет… Сейчас  будет  чай.
           Я  включил  в  электросеть  чайник,  извлёк  из  шкафчика  две  чайные  чашки  с  блюдечками,  выполненными  из  тонкого  китайского  фарфора,  на  каждой  из  коих была  искусно  изображена среди  причудливого  орнамента  пара  павлинов,  заплутавшихся  в  розарии,  поставил  на  стол,  сдвинув  в  сторону  кипы  бумаг.
           -  А  у  меня, оказывается,  нет  ни  кофе,  ни  чая;  есть  зато  какао, - улыбнувшись,  жестикулируя  кистями  рук,  полушутя,  сказал  я.
           - Хорошо,  будем  пить  какао!
          Пирожное  оказалось  разрезанным  на  равные  дольки,  что  нам  не  составляло  труда,  легонько  поддевая  ложечкой  кисло-сладкую  массу,  направлять   её,  смакую,  в  рот.
          - Вот  и  кипяток!  Я  начал  разливать  его  по  чашкам,  приговаривая:  «Чай  пьёшь — орёл  летаешь,  водка  пьёшь – свинья  лежишь.  Дэньги  есть – к  чужой шагаешь,  дэнег  нэт – к  своей  бежишь».
          - Хорошая  у  Вас  прибаутка, - сказала,  улыбаясь, Антонина  Васильевна.  Вы,  видать,  были  и  остаётесь  бабником?
         -  Не  бабником,  а  любителем  женщин.  А  кто  из  мужчин  их  не  любит?
         Поговорка,  или,  как  Вы  сказали,  прибаутка  мною  когда-то  была  услышана  и  почему-то  запомнилась.  Что-нибудь  важное,  нужное  плохо  запоминается,  а  это — сразу.  Конечно,  чтобы  что-то  запомнить,  надо  его  вскоре  рассказать  кому-либо.
          Этого «добра»  в  моём  «оперативном  устройстве», - постучав  себе  пальцем  по  лбу,  сказал  я, - предостаточно. Было  б  для  кого  произносить  и  по  какому  поводу.  А  что  касается  любви  к  женщинам,  то -  это  природа.  Она  так  распорядилась.  У  животного  мира – три  инстинкта:  инстинкт  питания,  инстинкт  самосохранения  и  половой  инстинкт.  Все  инстинкты  работают  помимо  нас.  Если  у  неразумных  животных  последний  инстинкт  срабатывает  автоматически:  идёт  борьба  за существование,  в  результате  которой,  выживает  сильнейший.  У  разумных  животных  принцип  автоматизма  срабатывает  избирательно:  нравится – не  нравится… Давайте  на  этом  суждения  об  инстинктах  завершим,  а  то  нас  занесёт  в  такие  дебри,  из  которых  не  выберемся.
            - Да,  жизнь  человека – сложная  штука,  но  Римский  император  Марк  Аврелий  когда-то  сказал:  «Очень  немного  нужно,  чтобы  сделать  жизнь  счастливой».
           - Вы,  Антонина  Васильевна,  цитируете  таких  мудрых  исторических  личностей! Похвально,  похвально!  Я  тоже  люблю  прибегать  к  подобным  мудрым  высказываниям.  Поэтому  Вам  отвечу  тоже  цитатой  американской  писательницы Элен  Глэзгоу:  «Жизнь  не  может  быть  настолько  тяжела,  чтобы  её  нельзя  было облегчить  своим  отношением  к  ней».  А  Гораций  утверждал,  что  жизнь  ни  чего  не  дарует  без  тяжких  трудов  и  волнений.  Вот  Вам  и  инстинкты…Так  что  ж  дальше было,  Антонина  Васильевна?  Я  продолжаю  слушать.  Вы  разъехались,  а  что  потом?
            - А  потом  я  окончила  педучилище,  поступила  работать  в  школу  учителем  начальных  классов.  Работа  мне  нравилась,  поселили  в  общежитие.  Всё  шло,  как нельзя  хорошо.  Что  девушке  нужно?  О  чём  мечтать?  Надо  выходить  замуж.  Переписка  с  Борисом,  к  тому  же  она  была  редкой,  ничего  мне  в  перспективе  не  сулила.  И  вот  я  выхожу  замуж  за  Николая.  Он  тоже  работал  учителем  в  нашей школе.  Сказать,  что  Николая  любила,  не  могу,  не  хочу  лукавить.  Нравился  он  мне
внешне,  был  грамотным,  но  страсти  к  нему  я  не  ощущала. Он  тоже  это,  видимо, чувствовал.  Жили  да  жили,  как  и  другие.  Родила  я  ему  двух  сыновей.  Стала  замечать  за  ним  увлечение  спиртными  напитками.  Может  быть  от  того,  что  я,  порой,  была  к  нему  «холодновата». Дело  дошло  до  того,  что мне  стало  противным  разделять  ложе  с  человеком,  от  которого  нередко  несло  перегаром.  Но  жизнь  продолжалась.  Прошло  тридцать  лет  после  окончания  нашей  школы, - отпив  несколько  глотков  какао,  продолжила  Антонина  Васильевна.  Мы,  бывшие  детдомовцы,  кто  был
жив – здоров  и  кто  невдалеке  жил,  встретились,  радостно  пообщались,  вспомнили о   прошлом,  расспросили  кто  как  устроился и  т . д. Дошла  очередь  и  до  меня.  Тогда я  вспомнила  о  Борисе.  Написать  письмо  ему  мне  ничего  не  стоило:  пять  минут  и - готово.  Что  я  и  сделала.  Как  сейчас,  помню  содержание  письма:  «Боря,  ты – моя  первая  любовь.  Хотя  я – замужняя  женщина  и  мне  пришлось  изъездить  пол страны,  посетить  много  городов,  родить  двоих  детей,  всё  равно,  не  смотря  на длительную  разлуку,  ты  у  меня – не  только  в  памяти,  но  и  в  душе.  Я  в  настоящее  время  живу  и  работаю  в  О…  учительницей. У  нас – продолжительный  отпуск. Очень   хотелось  бы  встретиться.  Если  не  возражаешь – напиши  по  указанному  на  конверте   адресу.  Целую,  Твоя  Тоня.». Ответ  от  Бориса  мне  тоже  долго  ждать не  пришлось.  Правда,  он  был  кратким  и  лаконичным: «Тонечка,  милая, я  сколько  жил,  столько  и  скучал  по  тебе.  Я  до  сих  пор  не  женат.  Всё  ищу,  похожую  на тебя  или  лучше  тебя,  но  найти  не  могу. Жду.  Буду  очень  рад  твоему  приезду.  Телеграфируй,  я  встречу». И  вот  я – в  самолёте:  куда  лечу,  зачем  лечу? – сама  не  знаю.  Мною  овладело  что-то  среднее  из  любопытства,  любознательности  и  любви. Я,  несмотря  на  моё  семейное  положение,  чувствовала  себя  одинокой.  Хотелось увидеть  друга  юношества.  Сколько  нами  пережито!  Сколько  памятных  мест  обозначено  нашим  пребыванием  в  них!  Всё  это  при  одном  только  воспоминании  ранило  душу.  Часто  задаю  себе  вопрос:  как  же  странно  устроена  жизнь!  Воспоминания  пробуждают  и  грусть,  и  тоску.  Зачем?  Зачем  человек  тоскует,  нагоняя  на  себя  безотчётными  воспоминаниями,  меланхолию?  Я  где-то  вычитала,  что  лекарством  от  одиночества  является  поэзия.  У  меня  раньше  были  попытки  писать  стихи,  но  показывать  я  их  ни  кому  не  решалась.  А  потом  моё  мироощущение,  семейный  уклад,  взаимоотношения  между  детьми,  супругом  стали  пробуждать  во  мне  желание  к  творчеству.  Уж, очень  иногда  хотелось  излить  душу  бумаге  искренне,  как  оно  мной  воспринималось. Сказать,  что  во  мне  развился  талант,  я  не  могу,  поскольку  я  далеко  неуверенна,  что  обладаю  им.  К  таланту  нужен  ещё  и  труд,  упражнения,  короче,  нужно  в  этом  направлении  работать.  Главное – труд.  Талант  без  труда – не  более,  чем  фейерверк:  на  какой-то  миг  он ослепит,  а  потом  всё  может  исчезнуть  бесследно.
        - Антонина  Васильевна,  я  чувствую,  Вы  обладаете  широкими  знаниями,  в  том  числе,  и  в  области  литературы,  и  человеческой  души,  поэтому  Вам  нелегко  жить с  людьми,  не  понимающими  Вас.  Вы  по  натуре – романтик  и  Вам  для  жизни  нужен  такой  же, - решил  я  её  приободрить,  по  крайней  мере,  подкрепить  в  ней  уверенность  в  себя. - Продолжайте,  я слушаю.
         - И  вот  я,  обуреваемая,  Вы  поняли  какими,  чувствами,  летела  к  желанному  мне человеку. Москва – Владивосток:  восемь  часов  лёта.  Мной  была  отправлена  телеграмма  с  указаньем  рейса.  Посадка  была  благополучной  и  я,  выйдя  из  самолёта,  мигом  с  возникшим  трепетом  в  душе  побежала  к  аэровокзалу  в  надежде  встретиться  с  Борисом. Но,  побегав  по  привокзальной  территории,  я  ни  кого  не увидела,  кто  мог  бы  меня  встречать.  Моё  восторженное  состояние  сменилось  унынием:  не  пришёл  встречать?!  Но,  не  лететь  же  мне  назад.  Я  сажусь  в  такси  и еду  во  Владивосток  на  известный  мне  адрес,  сохраняя  надежду  на  встречу.  Проехав  на  такси  почти  весь  приморский  город,  я  оказалась  на  его  окраине  у  подножья   горы.  Там  такие  горки  сопками  называют.  Под  этой  сопкой – поселение.
       Дома – в  основном,  двухэтажные  и,  судя  по  внешнему  виду,  неухоженные.  Я  издали узнала  своего  Борю.  Он  мне  показался  несколько  располневшим  и  не  таким  высоким,  как  тридцать  лет  назад.  Он  меня  тоже  узнал. И  начал:
        - Тонечка,  милая,  хорошая,  желанная,  как  я  рад  тебя  видеть.  Какая  ты  всё  же
Молодец!  Как  же  ты  надумала  меня  навестить?  В  такую  даль!  А  ну-ка  повернись, я  на  тебя  посмотрю.  Нет,  не  изменилась,  говорил  он,  только  стала  привлекательнее  и  нежнее.  Я  не  успевал  к  самолёту  из-за  срочной  работы,  поэтому,  извини,  не встретил.
       - Я,  Боря,  говорю  ему,  просто  соскучилась  по  всем  своим  однокашникам,  а  по  тебе – особенно. Ведь  мы  с  тобой  продолжаем  хранить  симпатии.  Не  так  ли? Другим  наши отношения  были  в зависть.  Ну,  веди  меня  к  себе.  Посмотрю   как  ты  устроился  и где  ты  гостью  будешь  принимать.
       Борис  жил  в  двухкомнатной  квартире  с  частичными  коммунальными  удобствами: водопровод  и  канализация  отсутствовали.  Так,  что  общественный  туалет,  как  я  поняла,   находился во  дворе.  В  комнатах  было  сравнительно  чисто.  На  стена — много  картин  с  изображением  девушек.  В  спальне – кровать,  тумбочка,  журнальный  столик,  настольная  лампа.  В  зале – диван,  телевизор  на  тумбочке, стол,  а  вокруг  него – четыре  стула. На  кухне – стол,  две  табуретки  да  плите – кастрюли  и тарелки.  «Тонечка,  залепетал  он  мне,  неужели  мы  вместе.  Милая  ты  моя,  любимая, - говорил он  мне,  привлекая  к  себе,  а  я  только  успевала  шептать:  «Что,  дождался?»  Мы  в  течение   полутора  месяцев  находились,  признаюсь  Вам,  на  вершине  счастья,  чего  я  Николаем  не  испытывала.  В  интимных  делах  он  был  изобретателен.  То  он  предлагал  заниматься  любовными  играми,  то  по-русски, то - по  еврейски,  то  по  французски,  то  по  английски.
         - А  какое  отличие  они  имеют? – решил  спросить  я.
         - Ой,  горе  с  Вами,  Илья  Иванович.  Он  каждый  раз  спрашивал:  «Как  будем:  по еврейски  или  как?  «Давай,  говорю,  по  еврейски». « А  как  это?». «Ты  меня  любишь?».   «Люблю», - отвечаю  я.  Тогда  будем заниматься  сексом,  а  то  секс  без  любви  у  евреев  считается  греховным  делом.  «Там,  где  есть  любовь,  там  нет  греха,  где  грех,  там  нет  любви.  Ну  а  если  любовь  кончилась,  то  она  не  начиналась, - твердят  обычно  евреи.  У  немцев  своё  отношение  к  любви.  Они  утверждают,   что  женитьба – это  первая  глупость,  которую  люди  совершают,  когда  становятся  рассудительными,  но  в  большинстве  случаев  они  всё  же  женятся.  Ну,  а  жениться - значит  переродиться,  т. е. можно  позволить  себе   и  повздорить  с  супругой,  оправдывая  себя  тем,  что  любовь,  якобы  требует  ссор.  Правда,  к  ночи  супруги  успокаиваются,  так  как  считают,  гнев  любящего  недолог. «Не  бери с  собою  гнев в  постель» - их  непреложное  правило.
          У  жителей  туманного  Альбиона  любовь  начинается  с  флирта.  Кокетство  для них – шампанское  любви.  Женская  красота  для  них  не  так  важна,  как  женская  честь.  «Нет  цены  в  красоте,  если  честь  утеряна»,-- утверждают  они.  В  любви, как  на  войне,  дозволено  всё.  Робкое  сердце  мужчины  не  завоюет  сердце  красавицы.
      Для  англичан  любовь, как овсяная  каша:  её  надо  каждый  день  готовить.  Расставания   чаще  всего  смывают  любовь.  Леди  порой  изменяет  своим  джентльменам.  И  только  тогда  они  понимают,  что  полюбить  легче,  чем  разлюбить.
       Всё  же  англичане  предпочитают  жить  с  прежними  жёнами,  подтверждая  тем  самым  свою  безупречную  репутацию.
      -  А  по  поводу  русских  Вы  как?
      - Что  у  русских?  Русские  мужчины  везде  пользуются  репутацией.  В  любви  они — необузданны  и  бесшабашны.  Любовью  предпочитают   заниматься,  предварительно загрузившись  энным  количеством  водки.  К  женщинам  чаще  всего  относятся  по-хамски,  за  что  нередко  получают  от  жен  красивые  рога  или  от  любовниц – упрёки.
      Тем  не  менее,  русские  пользуются  успехом  у  женщин  всего  мира  из-за  своей  природной  первозданности  и  загадочной  русской  души.  Правда,  если  у  русского  нет денег,  не  очень  то  он  разгуляется.  «Были  денежки – любили  Сеню  девушки,  не  стало денежек – забыли  Сеню  девушки».  Русские  жёны – бабы  не  промах. Мужик  знает: Если  баба  ублажает,  то  она  что-то  замышляет.  И  точно:  муж  в  дверь,  жена – в  Тверь. Поэтому  муж  чаще  всего  предпочитает  не  знать  о  похождениях  жены. «Меньше  знать – крепче  спать» - считают  они.  Сами  же  мужья  не  прочь  взглянуть
налево.  Свою  жену  однако  не  бросают.
       - Как  же  Вам  это  всё  удалось  запомнить?--  спросил  я
       - А  как  не  запомнить?  Боря  утром  уходил  на  работу,  а   я,  оставшись  одна, пересматривала  всю  его  литературу. На  Дальнем  Востоке  тогда,  в  девяностые годы,  видимо,  легче  было  достать  подобную  публикацию.  Через  Японию,  в  основном.  На  базаре  всего  можно  было  купить.  Я  оставалась  дома  и  читала.
Это  я  Вам,  Илюша,  рассказала  самую  малость,  т. е. то,  что  запомнила. А  вообще в  брошюрах  было  написано  больше.
      - Ну  и  сколько  же  Вы,  Антонина  Васильевна,  пребывали  в  сказочных,  как  говорите,  условиях? – поинтересовался  я.
      -
      -  На  сколько  ехала,    столько  и  пробыла.  Не  смотря  на  всё  хорошее,  стала  тосковать  по  дому,  по  сыновьям,  подругам.  И  хотя  я  к  Борису  прикипела  душой,  он  тоже  чувствовал  это,  но  даже  разговор  о  переезде  во  Владивосток  он  не  затевал. Да  и  сама  я  видела:  куда  приеду,  на  голые  кочки. Сам  живёт  в  неблагоустроенной  квартире.  Не  хочу!  Стала  чувствовать,  что  я  ему  надоела.  Он  привык,  как  я  поняла,  к  разнообразию,  потому  что  за  время  моего  пребывания  у  Бориса  почти  каждый  день  раздавались  звонки  от  женщин,  видимо – его  поклонниц.  Меня  это удручало.  Иногда  он  даже  не  приходил  домой  ночевать.  На  мои  вопросы  он  чаще всего  отмалчивался. Я  же  за  моё  пребывание  навела  в  его  квартире  порядок:  рациональней  расставила  мебель,  постирала  занавески  с  окон,  покрасила  полы,  поменяла  обои,  стремилась  разнообразить  пищу,  т. е. старалась  сделать  добро  любимому  человеку.  Однако  стала  замечать  за  ним    «похолодание»  ко  мне.  Некогда добрый,  он  частенько  становился  агрессивным,  придирчивым  и  по  поводу,  и  без повода.  Любовь  трудно  утаить,  а  когда  она  проходит,  утаить  её  ещё  труднее.  Я поняла,  что  Борису  стала  в  тягость.  Он  как то  мне  сказал:  «Зачем  ты  мне  нужна,  когда  вокруг  столько молодых  женщин? Ведь  нам   с тобой  - под  шестьдесят,  а  ко  мне  приходили  и  будут  ходить  после  твоего  отъезда  тридцатилетние  и  всё  разные.  Они  же  знают меня  и  мои  способности,  вот  и  льнут  ко  мне.  Мне  их  не  надо  искать,  они,  шалавы,  сами  находятся.  Их  мужья – в  море,  а  они – к  Боре. Я  над  ними  издеваюсь, унижаю  их,  обзываю  их  всякими  непристойными  словами,  а  им – как  об  стенку горох:  лишь   бы  я  их  ублажил,  а  потом  с  неделю  не  показываются.  Какое  у  меня  подчас  отвращение  к  таким  женщинам!.  Как  ни  странно,  таких – всё  больше  и больше».
        - Но,  Илюша,  кто  довёл  женщин,  скажем,  до  унижения?  Те  же  мужчины.
Парадокс!  Немецкий  философ  Иоган  Гердер  говорил,  что  в  ошибке  любой  женщины есть  вина  мужчины. 
       - Да,  Антонина  Васильевна,  во  всём  нужна  гармония.  Как  её  достичь? – не  простая  задача.  В  отношении  полов  это  сказывается  особенно. Причиной  большинства  бракоразводных  процессов  является  отсутствие  этой  гармонии. Счастливых  браков  бывает  очень  мало,  а  сейчас,  когда  к  некогда  запретной  теме допуск - свободней  некуда,  супруги,  не  стремясь  отрегулировать  свои  интимные  отношения,  проявляют  эгоизм,  и – семьи  нет. А  счастливый  брак – это  сооружение,  которое  надо  перестраивать  каждый  день.
       - Не  знаю,  как  я  буду  перестраивать  своё  семейное  здание,  не  знаю.  Уж  больно большая  разница  между  Борей  и  моим  мужем  Николаем.  Можете  себе  представить:  у  меня  к  нему,  кроме  жалости,  ничего  нет. А  возвращаться  домой  надо, он  и  сыновья  ждут  меня. Завести  любовника?  Наш  город  небольшой,  узнает  муж - скандала  не  оберёшься. Всё  же  я  возвращалась  домой  с  надеждой  наладить  свои отношения  с  Николаем,  хотя  они  были  не  настолько  сложными. О  никаких  подробностях  я  ему,  естественно,  рассказывать  не  буду.  Приехала  да  «слава  Богу». Утешало  одно:  дети  у  нас  одни,  прожили  с  ним  почти  тридцать  лет,  квартира
одна.  Держаться  надо  друг  друга.  Уж  не  до  любви. Послала  я  ему  телеграмму из Владивостока,  чтоб  меня  встретил,  но  он  меня  встречать  не  пришёл.  Добралась я  до  дома,  а  у  него – женщина.  Чужая.  Появляется  Николай  и  устраивает  скандал:
«Что,  говорит,  сучка,  съездила  на  случку,  теперь  выметайся,  куда  хочешь». Я,  не раскрывая  чемодана  и  не  пытаясь  ему  что-то  сказать  в  оправдание,  развернулась и  ушла  к  подруге. Вот  и  осталась  я  одна.  Сыновья  с  некоторых  пор  ко  мне  стали относиться  с  холодком.  Живём  с  подругой  вместе.  Она – одна  и  я – одна.  Недавно я  смотрела  киносериал.  Фильм  начинался  песней:  «Не  умеем  любить,  но  придёт  одиночество,  зарываясь  в  подушку,  мы  плачем  от  горьких  обид…».  Вот  и  я  не  сумела  полюбить  одного,  посланного  Богом,  так  как  он  был  моим  первым  мужчиной,  а  другому,  хоть  я  его  и  полюбила,  стала  не  нужной.  И  осталась  я  одинокой ,  почему  и  страдаю.
        - Вы,  полагаю,  сейчас  не  так  уж  одиноки?
        - Коротаю  время  в  общении  с  подругами,  иногда  описываю  свою  жизнь,  т. е. предаюсь  беседе  с  бумагой. Поэтому  и  пришла  к  вам  в  Литературное  объединение.
         - У  нас,  таких  как  Вы,  много.  У  каждого – своя  судьба.  Мы  всех  объединяем.  А  Ваши  произведения,  основанные  на  собственных  жизненных  фактах,  надеюсь, найдут  своего  читателя.