На дежурной машине части доставили нас из военного городка на вокзал города Белогорска и высадили. Старшим по группе был старший лейтенант Корольков, мужик принципиальный, добрый и справедливый, за что и любили его в батальоне. Нас в группе было девять военнослужащих рядового и сержантского состава. Все молодые, здоровые и крепкие ребята . А путь наш лежал до города Биробиджана, где было должно состояться совещание «Отличников боевой и политической подготовки» нашей бригады. До прихода поезда оставалось минут пятнадцать, мы сложили на скамейку вещмешки, оставили молодого рядового Васильева присматривать за вещами, а сами, с разрешения офицера, прогуливались по перрону вокзала, выискивая глазами девушек и молодых женщин. На дворе, на исходе сентябрь, и природа, балуя горожан, дарила им свой осенний цветастый наряд. Но вот в девятнадцать часов сорок минут подошел наш поезд и мы, отыскав, свой вагон, покинули перрон Белогорска.
Для солдата поездки, командировки или учения всегда как праздник. К ним готовишься, их ждешь как значимое событие в жизни и огорчаешься, когда, по каким-то причинам, срывается или отменяется назначенное мероприятие.
Уж так получилось, что в вагон заходил я из нашей группы последним. Старший лейтенант Корольков разместил нас по четыре человека в каждом купе вагона, а меня поместил одного, так как я шел последним, в третье купе. Я сначала хотел запротестовать, поменяться с «молодым» местами, хотелось быть в одной компании со своими. Но, оглядевшись и заметив молодую девушку у окна за столиком, я промолчал. На противоположной стороне ближе к проходу сидела женщина с узлом в руках и чемоданчиком рядом на сидении. Старший лейтенант Корольков, поздоровавшись с женщиной и девушкой, бросил мне налету: «Располагайся, твоя верхняя справа». Указав пальцем, на пустую полку, вышел из купе. Я тоже поздоровался с женщинами и забросил свой вещмешок на полку. Оглядевшись по сторонам, я понял, что нас в купе едет четверо. Сел возле окна напротив девушки и стал смотреть на стоявший на соседних путях товарный поезд. Вдруг вагон дернулся, и поезд медленно тронулся с места. Я встал, вышел из купе и направился в соседнее к своим товарищам. Друзья были заняты освоением своих мест, оживленно разговаривали, шутили и смеялись. Мое появление заметили не сразу. Постояв в проходе, я шагнул к ним в купе.
- О, Волоха! – сказал Саня, мой друг из первой роты – Заходи, гостем будешь. Ты где расположился?
- По соседству, в гордом одиночестве, – ответил я.
- А чего так? Хочешь, вон молодой Павлишин на твое место перейдет, а ты к нам, – предложил Паша, мой товарищ по взводу, – как, согласен?
Я вспомнил девушку у окна в своем купе и, показывая равнодушие к предложению, сказал: «Да ладно, нам ехать-то до утра, хоть высплюсь за ночь».
- Ну, смотри, – сказал Саня,– тебе видней.
Старшим группы Корольков назначил сержанта Ошкина, а сам пошел к себе в другой вагон, наказав получить на всех постельное белье и раздать сухой паек.
Я получил у сержанта банку тушенки и банку сгущенного молока, пачку, не то печенья, не то галет, и все это, за исключением банки «сгущенки» я выложил на столике в купе друзей рядом с остальными пайками.
- Ну что? – улыбаясь и обводя присутствующих взглядом, произнес Паша – Стол накрывать будем?
В знак согласия все одобрительно закивали головами.
- Так! Кто у нас дежурный по кухне? – сказал Саня и уперся взглядом в рядового Васильева. – Василек, ты заступаешь в наряд!
- Понял, товарищ командир! – с улыбкой на лице произнес солдат – Это я враз, было бы что пожрать! Раздался смех, все знали, что Василек любил хорошо поесть и никогда не отказывался от добавки в столовой. Он захлопотал вокруг стола, привлекая к работе еще одного молодого солдата Юру. Чтобы им не мешать мы с Саней и Пашей вышли из купе и направились в тамбур перекурить.
После ужина мы еще минут двадцать говорили с друзьями на разные солдатские темы, а поезд, постукивая на стыках рельс, продолжал свой путь, изредка останавливаясь на короткое время на небольших станциях. За окном спустились сумерки, и смотреть на темные силуэты проплывающих мимо деревьев, перелесков и мостов было скучно и я, взяв у сержанта выделенное мне спальное белье, направился в свое купе.
Купе встретило меня темнотой и пустотой, в голове мелькнула мысль: «Ошибся адресом? Но ведь это же соседнее от наших ребят купе!» Я включил свет, увидел на верхней полке свои вещи, напротив, на нижней, вещи моей попутчицы. Ни девушки, ни женщины с багажом, ни четвертого пассажира в купе не было.
- Странно все как-то, - подумал я и начал стелить матрац и готовить постель ко сну. Управившись с этим занятием, я достал небольшой томик стихов Сергея Есенина, и сев за столик возле окна, стал перечитывать давно полюбившиеся мне стихи.
Щелкнул замок, дверь легко откатилась в сторону и в купе вошла моя спутница, держа в руке сумочку и полотенце. Она прошла к своему месту, повесила полотенце и села напротив меня. Наступила какая-то неловкая пауза. Я не знал с чего начать и в памяти лихорадочно перебирал банальные фразы, слова, но так ничего не придумав, спросил: «А, где остальные?».
- Бабушка с внуком вышли минут тридцать назад, – сказала незнакомка, – их мужчина встречал.
- А…, - произнес я и добавил, – значит, мы остались вдвоем.
- Выходит так! – сказала она – А я, вот, ходила руки помыть и лицо перед сном сполоснуть – проговорила она помолчав.
Я с любопытством смотрел на ее красивое лицо, она действительно была красива. Но, что более всего меня поразило, так, это ее глаза, они были темными и завораживающе бездонными, не холодными, нет, а маняще грустными. Может потому, что свет был не достаточно ярким в купе, но именно эти глаза запали мне в душу.
- Давайте знакомиться – сказал я и протянул руку – Володя.
- Наташа, – сказала попутчица и положила свою руку на ладонь моей руки.
- Вот и хорошо, – сказал я – знакомство состоялось, - и облегченно вздохнув, осторожно пожал ее руку.
Она заулыбалась и промолчала, но в глазах засверкали какие-то теплые искорки, засверкали и опять спрятались в глубине.
- Может чаек сообразить? Я мигом! - Во мне проснулся благородный рыцарь и джентльмен.
- Нет, нет! Что вы! Я в вагоне-ресторане поужинала. – улыбаясь проговорила Наташа – А вы, что еще не ужинали?
- Как можно! Разве наш офицер оставит своих солдат голодными! Да никогда! – сказал я, делая серьезное выражение лица – Мы уже поужинали, конечно, не в вагоне-ресторане, а в купе. И, вдруг пожалел, что не могу пригласить девушку в ресторан, средств не хватало, а так хотелось. Ну, что поделаешь, солдат человек подневольный, да и куда пойдешь, а вдруг там Корольков, да и не вдруг, а точно, да и ребята в соседних купе…
И, мне так не хотелось, чтобы кто-нибудь из друзей в гости пришел или новых попутчиков подселили.
- А вы куда едете, – спросила Наташа – если не секрет?
- В Биробиджан, по делам – ответил я. – А вы?
- А мне в Благовещенск, я там учусь, – сказала она, и, улыбнувшись, добавила – а живу в Находке с мамой.
- Я там никогда не был. – сказал я – Говорят там очень красиво.
- Не знаю, мне нравится, я там родилась. – проговорила она и, взглянув мне в глаза, спросила – А вы откуда? В ее глазах опять вспыхнули искорки и исчезли, а может, это отражался свет изредка мелькавших за окном фонарей.
- Я из Забайкалья, можно сказать местный!
- Почти, я в Чите один раз была с мамой, еще маленькой, – сказала Наташа – и ничего не помню.
- Слушай! Что мы все на вы, да на вы? Как незнакомые! – осмелев, произнес я – Конечно, если не возражаешь!
- Я не возражаю, – ответила она – а ты хитрый солдатик – и заулыбалась.
Я сделал обиженное выражение лица, хотя душа переполнялась какой-то радостью и непонятным ожиданием.
- Ну, вот! Извини, если обидел!
- Конечно, нет! – Наташа протянула мне свою руку. Я робко взял ее в свои ладони, и мы замолчали.
Мы смотрели друг на друга и почему-то улыбались, беспричинно, просто хотелось улыбаться и все. Но вот она повернула лицо к окну и произнесла: «Осень, ночи становятся холодными, не заметишь, как и зима постучится в дверь. Она вздохнула и как-то грустно улыбнулась. И эта грусть непонятным образом передалась мне, я ощутил ее в своем сердце, и так захотелось обнять девушку за плечи и крепко, крепко прижать к своей груди. Но вместо этого я сказал: «Осень, осень золотая шепчет золотом листвы…»
- Это стихи? – спросила Наташа.
- Да – ответил я.
- Чьи? – произнесла она, взглянув на меня улыбнувшись.
- Мои, – смущаясь, сказал я – так, иногда сочиняю.
- А что дальше?
- И последний лист, слетая, в танце кружится, прощаясь, исчезает до весны… – проговорил я.
- Мне нравится.
- Оно не до конца написано, – сказал я смущаясь.
Она осторожно высвободила свою руку из моих ладоней и встала.
- Пойдем в коридор, постоим у окна, а то засиделись, – сказала Наташа. Я был рад такому предложению, к тому же очень хотелось
курить. Мы вышли в коридор и остановились у окна. За окном было темно, только изредка проплывали огни фонарей, да свет прожекторов на железнодорожных переездах. Попросив у Наташи извинения и пообещав скоро вернуться, я направился в тамбур на перекур. В тамбуре стояли и курили наши парни с первого купе Николай и Виктор, Виктор травил какую-то байку, а Николай добродушно улыбался. Увидев меня, Коля сказал: - Во, послушай Володя, что Витек о прапоре Соломко рассказывает, – он затянулся папиросой и договорил – живой анекдот. Я закурил и, делая вид, что слушаю, стал думать о Наташе, она с каждой минутой все больше мне нравилась. Наспех перекурив, я направился назад к девушке. Она стояла и глядела в окно, увидев меня, предложила зайти в купе. Я сразу же согласился потому, что не хотел, что бы наши ребята видели нас вместе. Я представлял, как они набьются битком в наше купе и начнут невероятное состязание в красноречии и хороших манерах перед девушкой. А мне не хотелось, чтобы кто-то кроме меня говорил ей приятные слова. Мы вернулись в купе, и я поставил дверной замок на ночник. Мы сели у окна, но уже вместе с моей стороны.
- Расскажи мне о себе, – попросила Наташа.
Помолчав и подумав, стал рассказывать о себе, об интересных и смешных случаях в моей жизни. Я рассказывал, а она внимательно слушала, прижавшись к моему плечу, и молчала. Я ощущал тепло ее тела и вдыхал запах волнистых волос.
А за окном уже во всю хозяйничала ночь, и равномерный стук колес напевал свой незатейливый мотив, который ласкал ухо, а покачивание вагона не убаюкивало, но пробуждало в душе щемящую радость и необъяснимую тревогу. Мне казалось, что я знаю ее много лет, с Наташей было легко и просто.
Поезд медленно подходил к перрону вокзала. Старший лейтенант Корольков пересчитал нас взглядом в коридоре вагона и приказал сержанту Ошкину вести группу в тамбур на выход. Я пропустил сослуживцев вперед и оказался замыкающим группы. Наташа стояла в коридоре недалеко от нас и наблюдала за нами.
Я подошел к ней, взял ее за руку и сказал: «Пойдем, проводишь меня».
- Пойдем – прошептала она, и мы направились вслед за ребятами.
Вот качнуло вагон, и поезд остановился, открылись двери тамбуров и приехавшие пассажиры стали покидать свои вагоны. Наша группа вышла из вагона поезда. Наташа тоже спустилась на перрон.
- Группа, стройся! – раздался голос сержанта. Я повернулся в сторону Наташи, взял ее за плечи и прижал к груди.
-Ну, все! До свидания! – проговорил я и так стало грустно и неловко перед ней за это расставание.
- Адрес мой, он в кармане твоего мундира. Не потеряй! – проговорила Наташа, торопливо поцеловала меня в щеку и быстро вернулась в вагон. Я встал в строй.
- Налево! Шагом марш! И строй, печатая шаг, направился к поджидающему нас в стороне от перрона грузовику.
***
Весна подходила к концу, за окном май дарил теплые солнечные дни, и лето обещало быть жарким. Батальон жил своей повседневной военной жизнью, роты готовились к боевым ученьям, проверялась техника и аппаратура связи, бойцы заступали в наряды и караулы, старослужащие готовились к «дембелю», на смену приходило молодое пополнение.
Со времени той командировки в Биробиджан прошло более полгода, потихоньку стали ослабевать воспоминания о встрече с Наташей, но все еще я укорял и стыдил себя за то, что так нелепо потерял записную книжку и в ней листочек с адресом Наташиным. Как я себя ругал, что не мог сразу заучить ее адрес. Но что делать, уже ничего нельзя исправить, и свой-то адрес я ей не дал, обещал: «Обязательно напишу!». Вот и написал, бестолковая голова.
Но время все лечит, служба не дает заострять большого внимания на личных проблемах солдата, они отходят на второй план.
- Ну, что, воскресенье в увольнение идем? – подойдя ко мне после
политзанятий, спросил Паша – мне мать бандероль отправила, надо
выкупить на почте в городе. – Конечно, пойдем, если увольнительные не зажмут, – ответил я – да и к девчонкам заглянуть надо, давно не виделись.
В воскресенье мы получили увольнительные, радостные и в приподнятом настроении отправились в город. День выдался солнечным и жарким, хотелось скинуть с плеч парадный китель, но в городе неусыпно нес службу гарнизонный патруль и, лишний раз нарываться на неприятности не хотелось.
- Ну, что, по мороженому и на главпочтамт? – предложил друг.
- Не против! – согласился я, и мы, купив мороженое, пустились в путь. У входа в главпочтамт я сказал Павлу – Ты иди, получай бандерольку, а я тебя на улице подожду.
- Чего на жаре-то торчать, да и патрулю лишний раз на глаза попадаться, идем вместе, – проговорил он и первым направился к двери. Немножко поколебавшись, я направился за ним. Он уже стоял у стойки, где выдают посылки и бандероли с квитанцией в руке, когда я к нему подошел.
- Сейчас девушка выйдет, симпотная такая, и бандерольку мне принесет, – увидев меня, произнес Павел, – она с посылкой ушла, долго нам стоять не придется.
И действительно показалась девушка и, увидев уведомление в руке моего друга, направилась в нашу сторону. Она шла к нам, а у меня в голове начало происходить что-то непонятное, я видел перед собой девушку, которую очень хорошо знаю, но кто она и как зовут, не могу вспомнить. В памяти с невероятной скоростью пролетали образы знакомых и близких девушек, которые были в «доармейской» моей жизни, но не было ее там, не было и все. Она подошла и, протянув руку за квитанцией, посмотрела в мою сторону. Вздрогнула, её глаза вдруг округлились, а на лице было удивление и какое-то радостное недоразумение. Она застыла с протянутой рукой, глядя на меня. А я, раскрыв рот, лихорадочно пытаясь вспомнить ее имя, молчал. Так продолжалось мгновение, которое мне показалось очень долгим. Друг мой Павел, не понимая, что происходит, переводил свой взгляд то на меня, то на девушку, безрезультатно толкая свою квитанцию в ее руку.
- Володя? – наконец произнесла она – Ты!
- Я, – пробормотал я - …Наташа!? Имя вырвалось неожиданно само по себе, что облегчило мои муки в ворошении своей памяти.
- Ты здесь, в Белогорске? - Я еще не мог понять, что происходит.
- Да, я на практике, – сказала Наташа и, спохватившись, взяла из руки Павла извещение на бандероль.
- Я сейчас, я мигом, только выдам бандероль, – быстро проговорила она, – только ты не уходи, подожди. - Развернувшись, она скрылась за дверью в коридоре.
- Что происходит? Ерунда какая-то! Ты ее знаешь? – растерянно и шепотом мне на ухо произнес Павел.
- Знаю, конечно, – сказал я смущенно, – потом объясню.
Вышла Наташа с коробочкой в руке, подойдя к нам, отдала Павлу бандероль. Я смотрел на нее и какое-то чувство вины перед Наташей не давало мне покоя.
- Я быстренько переоденусь, – обратилась она ко мне, – ты только подожди.
- Хорошо! Мы тебя на улице подождем – ответил я и, взяв за рукав мундира недоумевающего Павла, направились к выходу.
- Ты можешь толком объяснить, что происходит? – спросил заинтригованный друг – Откуда ты ее знаешь, и почему не знаю я? – оказавшись на улице, не унимался Паша.
- Объяснять времени нет, она скоро выйдет. А вот как Наташе объяснить, почему я молчал и не написал ей ни одного письма? Как сказать, что я, раззява, адрес ее потерял?
- Какой адрес? Ты что темнишь! Вот друг, имеет такую деваху и молчит, и когда это ты успел познакомиться? Вроде в увольнительные, самоволки вместе ходим и на тебе! А еще другом называется…
Но до конца излить свое негодование Паша не успел, в дверях появилась Наташа и направилась к нам.
Я познакомил ее с Павлом, потом сбивчиво начал объяснять, почему я не писал ей писем. Друг, видя мою неловкость перед девушкой и желая нам не мешать, отправился на часок погулять по городу. Оставшись одни, мы присели на неподалеку стоявшую скамью и долго рассказывали друг другу о прожитом в разлуке времени.
После работы я проводил ее до дома, в котором, в одной из квартир, она временно снимала комнату. Наташа рассказала, что через десять-двенадцать дней у нее кончается практика и потом она уедет в Благовещенск, где по окончанию учебы получит диплом и станет
свободным и самостоятельным человеком. Мы дали друг другу слово, что больше так глупо и нелепо расставаться не будем, и что в ближайшую среду она придет в восемь часов вечера на КПП нашей части, и мы встретимся. Я рассказал, как добраться до гарнизона, и что КПП располагается прямо на набережной реки Томь. Побродив по городу, мы долго прощались.
Пора возвращаться в часть, увольнение подходило к концу, а опаздывать нельзя, могут лишить следующей увольнительной, а она, ох, как сейчас была нам с Наташей необходима.
***
Поднятые по тревоге солдаты быстро, но без суеты покинули свои казармы, оставив дежурный наряд и караульное подразделение для охраны зимних квартир и территории части. Колонна машин и тягачей еще до рассвета покинула гарнизон Белогорска и быстрым маршем направилась в район сосредоточения на другой берег реки Томь. Начались учения Краснознаменного Дальневосточного Военного Округа.
На учениях всегда хорошо, хотя и трудиться и воевать приходится много, но там ты действительно чувствуешь себя настоящим воином. Ни мороз, ни жара - все нипочем; ни голод, ни бессонница- все преодолимо для солдата, когда он осознает сопричастность свою в защите своего отечества.
Я же в этот раз не радовался учениям, настроение было паршивое, не хотелось ни с кем разговаривать. В голове, как на расколотой пластинке, звучала одна и та же фраза: «Завтра придет Наташа. Завтра придет Наташа…» Придет, и что дальше? Не могли эти учения на недельку позже начаться! Надо же, как всегда, в не-подходящее время…
Летели дни насыщенные армейской полевой жизнью, но мысль о Наташе не покидала ни на минуту, хотелось улететь в Белогорск, увидеть ее хоть на мгновение, объяснить, что произошло, рассказать, где я сейчас. Но все было напрасно. Даже моя задумка передать на почтамт записку для Наташи провалилась, не было транспорта в направлении города.
Учения подходили к концу, последние майские дни стояли теплыми и солнечными. «Дембеля» после учений собирались домой, передавая бразды правления в наши руки, так как мы становились «дедами».
***
В первое же полученное увольнение после учений я бегом направился на главпочтамт. Я спешил, а воображение рисовало радостную встречу с Наташей, и чем ближе приближался я к цели, тем волнительнее становилось на душе. Вот и большие заветные двери, за которыми находится она, я открываю их и попадаю в зал.
У стойки «Приема почтовых переводов» стояли две сотрудницы в форменной одежде и тихо переговаривались, кассирша пробивала чек клиенту, народу в зале было мало. Я оглядел зал, сотрудников, но среди их не обнаружил Наташи. Немножко смутившись, я подошел к стойке, где разговаривали сотрудницы, и, испросив прощения за вторжение в их разговор, спросил: «Скажите, а где я могу увидеть Наташу, девушку, которая у вас находится на практике?».
Сотрудницы заинтересованно посмотрели на меня, переглянулись и, одна спокойно ответила:
- Она не работает.
- Как не работает? – изумился я – Ведь она на практике.
- Очень просто, – ответила вторая сотрудница – закончилась практика, вот и уехала.
- Когда? - выдохнул я.
- Да, вчера заходила с нами попрощаться, вечером и уехала – ответила первая сотрудница.
Я недоуменно и растерянно смотрел на женщин за стойкой и не знал что спросить. Видать выражение моего лица еще больше привлекло их внимание. Они с пристальным вниманием наблюдали за мной. Наконец я решился спросить: «А она не оставляла никакой записки для кого-нибудь, то есть для меня?». Сотрудницы переглянулись. – Да, нет. – ответила одна из них – А ты кто солдатик ей, знакомый? Я тупо смотрел в одну точку, в голове было пусто, я вяло махнул рукой, развернулся и безразлично вышел на улицу.
Я шел по городу отрешенным от всего окружающего и какая-то обида, и досада распирали меня изнутри - Ну, почему все так? Почему со мной? – я спрашивал самого себя, и не находил ответа. Так незаметно я дошел до набережной.
- Володя! – неожиданно за спиной я услышал веселый девичий голос. Что-то оборвалось внутри, я остановился и обернулся…
Ко мне бежала и улыбалась девчонка Валя. Валя Морозова, общая наша знакомая, одна из подружек наших девчонок с набережной…