коллаж: Ольга Васильева
Прагматически зло оказывается эффективней
добра, коль скоро добро должно изменять себе,
чтобы сдерживать зло.
(с) Станислав Лем
Мерный звук психо-тактильного метронома не приносил привычного облегчения, а скорее раздражал. Но Спинелло с маниакальным упорством продолжал толкать пальцем маленький металлический набалдашник снова и снова, словно надеясь, что его непослушные мысли соберутся и, повинуясь этому математически ровному звуку, упорядочившись, дадут ответ на мучающий его вопрос.
Но ответа не было. Да в общем-то его и не могло быть. Вот это-то, к своему ужасу, Спинелло – молодой, тридцатитрёхлетний журналист, понимал очень ясно.
Человек посмотрел в окно, задумчиво и отрешённо, совершенно не замечая ни прекрасных белоснежных облаков плывущих по очистившемуся от ядовитых кислотных туч, небосводу, ни золотистых верхушек зданий, освещённых розовым светом, заходящего за далёкий горизонт, солнца.
Из прострации его вывел тихий, но настойчивый зумм настольного коннектора. Спинелло взглянул на цифру, высветившуюся напротив сигнала вызова и его холодные, сжатые губы, чуть тронула горькая усмешка.
Что ж… не зря говорят – от судьбы не уйдёшь, и то, что должно случиться - случится обязательно.
- Спинелло слушает.
- Здравствуй мой мальчик, ты не против, если я сейчас к тебе спущусь?
- Конечно же нет, мастер пера Валаам. - «можно подумать я могу тебе отказать»…
- Ну, тогда жди, через минуту я буду у тебя.
Услышав в динамике звуки отбоя, Спинелло откинулся на спинку своего кресла и закрыл глаза. Вот и всё. И не зачем обманывать себя… Этим и должно было кончится. Не его в этом вина, ноо… увы.
Через секунду дверь распахнётся и он войдёт. Валаам. Хотя нет. Не Валаам… Мастер пера Валаам – главный редактор крупнейшей информационной сети планеты. Всемогущий бог, император и президент. Как хочешь так и называй. А для Спинелло – теперь ещё и палач. Он неторопливо и с чувством собственного достоинства войдёт в открывшуюся перед ним дверь, пройдёт через кабинет, присядет в удобное кожаное кресло для посетителей и, с пониманием и сочувствием глядя на Спинелло, скажет «Ну что, мой мальчик, пришла пора поговорить».
- Спинелло? Спинелло, ты слышишь меня?
- Да, - Спинелло открыл глаза, и увидел сидящего перед ним чуть полноватого человека, что смотрел на него с сочувствием и пониманием. – простите, мастер пера Валаам, я кажется задремал.
- Понимаю, понимаю, сам устаю больше обычного последнее время, все эти резкие перемены не для меня. – Валаам побарабанил пальцами по столу, - к сожалению, мой мальчик, пришла пора нам серьёзно поговорить.
- Да, я понимаю. – Спинелло сглотнул слюну. – вы закрываете мою ветку?
- Нет конечно. – мастер пера Валаам сложил руки на груди и с сочувствием взглянул на Спинелло, - после Армагеддона многое изменилось. Честно говоря, я не думал что техногенная катастрофа, поставившая наш мир на грань уничтожения, может что то изменить в нас в духовном плане. И поверь мне, я рад, я счастлив, что человечество всё же смогло признать свои ошибки и, сплотившись – изменить столь многое. Что наше небо очистилось от радиоактивных туч, океаны от нефтяной плёнки, а улицы от взрывов бомб. И я вместе со всеми страстно желал этого, а наш канал всеми силами поддерживал поднявшуюся волну, помогая миру в меру наших скромных возможностей. Но пойми, необходимость в этом уже отпала. Скажи мне, Спинелло, почему твоя программа свежих новостей стала такой… не знаю как правильнее выразится, узконаправленной?
- Узконаправленной?
- Да. – мастер пера Валаам улыбнулся.
- Боюсь что не понимаю…
- Чёрта с два ты не понимаешь, сопляк! Прекрасная программа с лучшим эфирным временем из возможного, превратилась в чёрт знает что! Ты сам сопляк и в эфире размазываешь сопли по мониторам! О чём был последний выпуск? О чём?
- Я…
- О чем?!!
- О художественной выставке в …
- Неважно! Ещё о чём?
- Ещё был репортаж о мероприятиях по очистке сельвы, о восстановлении популяции коал…
- Коал?
- Да, знаете, такие маленькие пушистые зверушки…
- Идиот!
- Но люди устали от негатива, они больше не хотят его. Они хотят света… Хотят читать книги, ходить на выставки, они хотят любви!
- Придурок! – мастер пера вновь побарабанил пальцами по столу, и тепло улыбнулся Спинелло, - пойми, мальчик мой, это конечно всё очень мило, но мы теряем зрителей. И существенно.
- Они не переходят на другие каналы.
- Это мне известно, но они оставляют и нас.
- Они просто выходят на улицы. Ужасы последних десятилетий загнали их в свои дома. Но теперь всё изменилось мастер Валаам, они больше не хотят сидеть за экранами своих голографических телепроэкторов. Они хотят жить.
- Они должны хотеть то что нужно нам, Спинелло, не забывай что мы и есть глас народа, мы – публицисты. Они хотят боли. Крови. Это единственное, что может быть интересно потребителю. Людям всегда нужна кровь, они не могут быть счастливы. И ты должен дать им то, чего им не хватает. Верни программу в то русло, в котором ты работал до Армагеддона.
- Но это невозможно, - Спинелло зло посмотрел на Валаама, - уже три года не происходит убийств и катастроф. Последний самоубийца свёл счёты с жизнью два года назад. Люди изменились. Вы должны… вы должны понять и принять это!
- Спинелло, мальчик мой, люди никогда не меняются. – мастер пера тяжело поднялся и направился к двери, которая предупредительно отъехала в сторону, пропуская его грузное тело. – у тебя есть неделя. После ты окажешься на улице. Если ничего не изменится, конечно.
Красивая резная автоматическая дверь, мягко скользнув, стала на место, оставив Спинелло в одиночестве.
Взрыв прогремел в полдень, а в 12.15 Спинелло уже был там. Разворотило главный зал здания торгово-равлекательного центра, при том именно в то время, когда в нём было больше всего народу. Полицейские с бледными напряжёнными лицами суетились вокруг места происшествия, стараясь не пустить туда посторонних. По периметру, отмеченному лёгкой красной лентой, пыльной и выцветшей, толпились люди, на лицах которых журналист выдел лишь ужас, и слёзы… Он очень надеялся что больше никогда не увидит на них интереса. Так было раньше. Очень давно. Ещё до Армагеддона. Он часто ездил снимать сюжеты о терактах наподобие этого. Но тогда всё было по другому. В мире не осталось надежды и зеваки останавливались поглазеть на чужую беду из любопытства… Они лезли за ограждение, бесновались а их сочувствие было показным и неискренним – они радовались чужим несчастьям как доказательству своего везения. Так было. Но так больше не будет. Спинелло всем своим естеством верил в это. Всем тем, что в нём ещё осталось… И он был не одинок в своих стремлениях, теперь он явно это видел.
Он шёл, за ним по пятам следовал его оператор, а толпа в молчании расступалась перед ними.
Полиция тоже не препятствовала журналистам и их свободно пропустили за линию оцепления.
За спиной Спинелло щёлкнула включённая оператором камера, но он даже не обернулся. Он шёл по забрызганному кровью и осколками залу, и чувствовал, как на его затылке начинают шевелиться волосы. Он молчал.
За его спиной раздалось сдавленное всхлипывание. Оператор опустил продолжавшую работать камеру и бессильно прислонился к выщербленной осколками стене. Он плакал.
Спинелло подошёл к нему и, ни слова не сказав, забрал камеру. «Они должны увидеть это. Последний раз. Но должны».
Бесстрастный аппарат в руках журналиста чуть шумел, превращая в цифровые записи кровь на стенах, оторванные конечности и размазанные по холодным камням внутренности. Он был профессионалом. Он снимал всё. Мужчин, женщин, детей, стариков… Всех, кто встретил тут свою смерть. Ни единой мелочи не ускользнуло от блестящего стеклянного глаза камеры, и от его собственных, застывших зрачков.
- Пошли, Сейн. – Спинелло тронул оператора за плечо, нам нужно работать.
А через минуту, когда всё ещё всхлипывающий оператор, направил камеру на Спинелло, в эфир ворвалось его обычное:
- Здравствуйте, дорогие телезрители…
- Великолепно! Великолепно мой мальчик! – Валаам похлопал Спинелло по плечу. – я рад, что не ошибся в тебе. Ты был неподражаем. Я бы сам лучше не смог. Эти подробности… твой репортаж. Честно говоря, у меня до сих пор от просмотра мурашки по коже.
- Спасибо.
- Представляешь, какой то псих позвонил в полицию и заявил, что это он устроил этот страшный взрыв. И самое забавное, он сказал – что сам дьявол вынудил его это сделать.
- Да? Забавно…
- Да, но это сделал не он. Его конечно же быстро нашли, но он оказался обычным сумасшедшим. Как думаешь, кто и зачем совершил этот ужасный поступок?
- Возможно тот сумасшедший был не так далёк от истины… – Спинелло стоял около окна и смотрел на расстилавшуюся перед ним панораму вечернего города. Где то вдалеке, кажется на пятой авеню, а может и на шестой, завыли полицейские сирены. – мне нужно побыть одному.
- Да, конечно, конечно мой мальчик, я понимаю. Вот твои премиальные, - на стол шлёпнулась толстая пачка кредитов. – Я пойду. Отдыхай.
Мастер пера Валаам вышел. А Спинелло смотрел ему в спину, пока захлопнувшаяся дверь не скрыла мастера от его взора.
- Дьявол, говоришь? – журналист рассмеялся. Звуки сирен звучали всё ближе.
Он подошёл к окну и открыл его, чистый прохладный воздух ворвался в кабинет. За спиной Спинелло зашелестели рассыпавшиеся по полу кредиты. Он рассеянно посмотрел на зелёные бумажки с которыми ласково играл тихий вечерний ветер.
- Дьявол…… а я тогда кто? – Спинелло подошёл к столу и, взяв в руки красивое, бесполезное, но острое золотое перо – знак принадлежности к касте журналистов, склонился над гладкой поверхностью стола.
Когда полицейские ворвались в кабинет, он был уже пуст. Комиссар подошёл к столу, и задержавшись около него на секунду, выглянул в открытое окно, но глянув вниз, тут же отпрянул.
- Мастер Валаам!
- Да, иду, иду… - главный редактор растерянно смотрел на него. – Поверьте, я не имею к этому никакого отношения. Все эти годы я работал с мастером Спинелло плечо к плечу. Ооо, если бы я только знал, что он на такое способен, комиссар… кто бы мог подумать. До сих пор не могу поверить.
- Поверить придётся. Улики неопровержимы. Это он взорвал торговый центр.
- Господи, какой ужас… Он сбежал?
- В некотором смысле. – комиссар покосился на открытое окно. – Вы не знаете, что могло толкнуть его на подобный поступок?
- Нет, не представляю…
- Посмотрите сюда. – комиссар жестом указал на стол.
- Что это?
- Это вы мне скажите.
На зеркальной поверхности стола, красиво, ровным каллиграфическим почерком были нацарапаны всего три строки:
«Дьявол сказал, что вы хотите боли. Я дал вам боль. Дьявол сказал, что вы хотите страха. Я показал вам страх. Дьявол сказал, что вы не можете жить без страданий. Как жить – решать вам.
Animam Vendidit»
(с) Rain Bringerhate 24/08/2011