Лилия Белая Глава15 Я выйду за тебя замуж

Лариса Малмыгина
ГЛАВА 15


Было сумрачное раннее утро, когда мужчина и юноша вышли из сладко дремлющего Макаровского дома. Они постояли с минуту, о чем-то тихо поговорили и не спеша отправились к чернеющему вдали лесу. Стояла весна, бесстыдно оголившая немытые небольшие любопытные проталины, да кое-где распустили свои трепетные лепестки первые дрожащие от холода подснежники. Дорога, уходящая в сумрачную чащобу, петляла, ноги, обутые в кирзовые сапоги, вязли в жирной чавкающей грязи, руки до конвульсий цеплялись за охотничьи ружья, плотно прижатые к пульсирующим от тревожного ожидания грудным клеткам.

– Дядя Тиша, – нарушил молчание младший из путников,– неужто ты хочешь усыновить нас?
Легкая усмешка тронула тонкие губы юноши. Еще бы не потешаться над этой глупой затеей, ведь Тихон старше Петра всего лишь на восемь лет.
– Ты против? – остановился на мгновение Баранов и прислушался к пугающей тишине.
Лес чутко внимал беседе чужаков.

«Брр, – передернул плечами паренек и подумал о лесных ведьмах. – Говорил тятя, их стало целых две: одна старая, а другая – сопливая девчонка».
– Что скажешь? – продолжал допытываться мужчина.
– Я то не против, – отбрасывая прочь мысли о чародейках, уныло проронил Петр, – Только я взрослый, а потому воспитаю пацанку сам.

– А Егорка? – Тихон остановился.
– Егорка – не ребенок, – неожиданно набычился упрямец. – В его возрасте батька в поле косил да сено возил.
– Знаю, знаю, – примирительно произнес Баранов. – Баловал вас Еремей, конечно, но строг был и учил всему. И все-же переезжайте ко мне, ведь такие огромные хоромы наполовину пустуют.

Где-то внезапно запричитала неведомая птица. Красулин вздрогнул, обернулся и увидел, как большой черный ворон перелетел с ветки на ветку. Птице ответили. Будто сотни голосов сплелись в единое целое, предупреждая об опасности тех, кто посмел нарушить застывший покой завороженных владений Марфы-колдуньи.
– Вперед, – приказал сам себе юноша. – Смело мы в бой пойдем за власть Советов!
Он пел, стараясь ступать как можно более осторожно, он прихлопывал по бедру в такт левой рукой и шел, шел, чтобы привести в исполнение приговор, который сам же и вынес.

– Тише! – остановил певца Баранов, оглянулся и увидел десятки злобных глаз, наблюдающих за пришельцами отовсюду.
Стало нестерпимо жарко, и бешено закружилась голова.
– Что за чушь собачья, – вскидывая ружье, глухо проворчал мужчина. – С похмелья так не болеют.
– Волки, – констатировал факт Красулин.
– Отовсюду, – ошеломленно прошептал Тихон. – Мы окружены. Такого просто не может быть….

– В наших краях до сих пор не было серых, – поддержал спутника юноша. – Не иначе как Марфа-колдунья их на нас наслала.
– Не иначе, – согласился Баранов и прицелившись, стрельнул в одного из хищников, но предательски дрожащие руки подвели неопытного охотника.
Волки вздрогнули, но не отступили. Они, не спеша, поднялись на отощалые от зимней голодухи лапы и неторопливо пошли за лоснящимся от каждодневного харча предводителем на людей, окружая их тесным кольцом.

« И кто сказал, что у зверюг нет бар и полководцев, – невольно подумал Тихон и снова вскинул ружье.
– Кррах, – торжественно провозгласил кто-то над самой головой Петра. – Прриказ, поддерржка.
Волки остановились. Они разом рухнули на костлявые зады и, задрав к небесам длинные морды, хором заголосили.

– Певуны, – не обнаружив неизвестного говоруна, недобро усмехнулся юноша. – Мать твою…
Ждать помощи было неоткуда. К тому же, необъяснимым образом, моментально закончились патроны. Почувствовав беззащитность людей, звери встали и дружно пошли в атаку.
«Как белогвардейцы», – мелькнуло в голове у председателя.

Неприятель продолжал наступать. Ближе. Ближе. Еще ближе. Где-то глухо расхохотался филин, с заинтересованностью наблюдающий из укромного и безопасного местечка за разыгрывающейся трагедией.
– Колдовство, – готовясь к рукопашному бою, процедил сквозь зубы Красулин. – Вот и отомстили за батяню! Прощай, брат!
– Карррр, – заорал во все горло на одной из веток жирный черный ворон. – Карррр!
Тысячи адских птиц с оглушительными воплями заметались перед глазами пришельцев, стараясь закрыть от смертников несметное войско растерявшегося врага.

– Что это? – оглядываясь по сторонам, ошеломленно прошептал Петр и, увидев свободный от мелькающих крыльев проход, уверенно пошел по нему.
Тихон, оглядываясь по сторонам, последовал вслед за парнем.
Позади шел бой. Жуткий вой серых мундиров сплетался с гортанными криками кладбищенских созданий и превращался во вселенскую какофонию, порождающую все существующие суеверия.
Люди шли недолго. Странным образом деревья расступались перед ними, пропуская вперед безумцев, осмелившихся бороться с самой природой.

– Избушка! – ахнул Красулин и вспомнил про нечистую силу, обитающую в здешних местах. – Не тут ли запропал Алексей Антонов? Не тут ли сгинула Назаровская Наталья»?
– Это обиталище Марфы-колдуньи, про которое сказывал тебе отец, – опровергнул слова товарища Тихон. – Зайдем, она не делает зла путникам.
Нежданно-негаданно дверь загадочного лесного жилища резко распахнулась и на свет божий вылетела кудрявая черноволосая девочка лет семи-восьми.

– Какая красивая! – невольно восхитился Петр и зачем-то потер воспалившееся внезапно глаза.
– Вы кто и откуда? – бесстрашно приблизившись к двум взрослым мужчинам, поинтересовалась юная особа.
– Деревенские, – пробормотал парень и невольно воззрился на невообразимо пригожую ведьму. В том, что этот необыкновенный ребенок и был младшей лесной колдуньей, Красулин не сомневался. Только почему-то захотелось заплакать и прижать к сердцу данный махонький кусочек говорящей плоти, а затем увести его из жуткого логова старой чернокнижницы.

– Я выйду за тебя замуж, – уверенно провозгласила девочка и, весело рассмеявшись, быстро добавила, – Когда вырасту.
– У нас гости? – вынырнула из баньки престарелая женщина с добрым, все понимающим лицом. – Милости просим, молодые люди!
Минуту поколебавшись, мужики вошли в дом. В увешенной пахучими травами горнице, возле расписной старинной русской прялки, сидела красивая девушка и, погрузившись в неведомые никому думы, монотонно пряла серую липучую шерсть. Пронырливые пальцы ее мелькали перед завороженным взором Баранова и напоминали ему эти скорые пальчики робкую и ласковую завсегда бывшую односельчанку, Назаровскую Натальюшку.

– Ах! – вскрикнула пряха и неловко повалилась на бок.
– Что с тобой, дочушка? – переполошилась хозяйка дома и, потрогав пылающий лоб девицы, шустро побежала на кухоньку, чтобы принести болезной ковшик какого-то пенистого пахучего напитка.
– Пройдет, – фыркнула черноволосая девочка.
Девушка открыла глаза, хлебнула глоток неведомого навара и со страхом посмотрела на Тихона.

«Он! – чувствуя острую боль за грудиной, с ужасом думала Наталья. – Явился, не запылился! Лучше бы не показывался он в этих стенах, так как сызнова принес мне тоску-кручину».
– Это – мой жених, бабушка, – лепетала между тем Полинушка, заглядывая раскрасневшемуся Петру в глаза. – Ты выйдешь за меня замуж?
– Всенепременно женюсь, – любуясь беспросветными очами юной колдуньи, невольно улыбнулся Красулин.

«Вот и заколдовала, маленькая мегера! – проворчал кто-то чрезвычайно строгий, вольготно разлегшийся в беззащитной перед невероятной красотой голове юноши. – Перекрестись и помолись Пресвятой Богородице, ибо ты в гостях у настоящей нечистой силы».
Приготовясь наложить на себя скорый, незаметный для посторонних глаз, крест, юноша отвернулся к ладно выбеленной стене. Там, в углу пропахшей разнотравьем лесной избушки, на пришельцев строго смотрели сверкающие образа Девы Марии и ее Высокородного Сына.

– Банька уже протоплена, – доложила хозяйка дома и протянула мужчинам настоящие городские, чистые полотенца. – На полке найдете мыло и мочалки, специально приготовленные для вас.
– Для нас? – насторожился Красулин и непонимающе уставился на безмолвствующего Тихона.
Баранов, кажется, ничего не слышал. Замерев на месте, он пристально вглядывался в странную несловоохотливую девушку с длинной русой косой, небрежно переброшенной через худенькое плечико, снова взявшуюся за работу, и почему-то вспоминал Натальюшку.
– А как же, – вскочила на полати шустрая девочка. – Бабушка утром еще сказала, что у нас будут гости!
– Полина, – укоряюще покачала головой чародейка.
– Значит это вы наслали на нас серых? – нахмурился Петр и дернул за рукав Баранова. – И стаю ворон, которые сбили нас с пути?

– Я спасла вас, – укоризненно вздохнула Марфа и мелко-мелко перекрестилась. – Люди никогда не были благодарными.
Тихон, наконец, ожил. Он схватил полотенце из рук избавительницы и торопливо, будто за ним гнались, выскочил вон из заколдованного жилища.
«Эта пригожая девица очень напоминает мне Наталью, – вваливаясь в сверкающую чистотой баньку, неожиданно решил Тихон. – Но та малорослая Натальюшка, которая любила его в Сорокине, была во сто крат милее его сердцу».
– Пусти, – постучался в маленькое окошко Красулин.

Баранов отворил нечайно закрытую на щеколду дверь и, сбрасывая в предбаннике с себя остатки одежи, юркнул в пропахшую травами парилку.
Весь вечер девушка молчала. Она не пила вместе с гостями чаю, не ела блинов и еще горячих пышных, сдобренных аппетитным коровьим маслом, шанежек. Она тихо сидела в углу горницы и изредка бросала пылающие обидой или чем-то другим взгляды на Тихона.
– Венок безбрачия, – вглядываясь в лоб старшего гостя, неожиданно проронила чернокнижница. – Ей необходимо придти ко мне.
– Кому? – вздрогнул от неожиданности Баранов.

– Сестрице твоей, – влезла в разговор всезнающая Полюшка. – А кому же еще?
– Изурочила девку Аграфена, – покачала головой чародейка. – Не видать никому из вас семьи, пока кровную порчу не сниму.
– И зачем это ей было надобно? – язвительно хмыкнул Петр. – Али председателя колхоза на себе оженить намеревалась?
– То-то и оно, – хлебнула из блюдечка чаек Марфа. – Маруся, как и Ульяна Назарова, ее красоту порочную от людей закрывала. Не на Груньку проклятую парни пялились, а на молодую работящую соседку.

– А кто такая Грунька? – заинтересовалась беседой Полина.
– Есть такая, – уклончиво ответила старуха и совсем по-господскому вытерла белоснежной салфеткой губы. – Пора и честь знать.
Все незамедлительно встали, так как поняли, что трапеза нежданно-негаданно подошла к концу. С сожалением посмотрев на надкушенную шанежку, Красулин облизнул тонкие губы.
А после ужина Марфа сразу же постелила белоснежные постели. Всем на полати, а себе и красавице Полюшке на печи. Улеглись быстро. Даже Петр, с досадой вспоминающий неудачу в поимке душегуба, мгновенно заснул, будто принял неведомого сонного зелья. Стало тихо. Прислушавшись к мирному дыханию людей, ворон осторожно сел на стол, где предусмотрительная хозяйка оставила ему остатки еды и, вспоминая свой сегодняшний подвиг, стал неторопливо поглощать сдобу.

Рассвело быстро. С крыши дружно закапала тяжеловесная весенняя капель, пронзительно проухал где-то в лесу филин, залаяла несуществующая собака. Необходимо было вставать и отправляться в дорогу. А уходить не хотелось.
«Что бы такое придумать, чтобы остаться в этой хлебосольной лесной избушке», – сладко потягиваясь, думал свою думу Петр и, замирая сердцем, ждал, что наконец-то проснется чудная девочка, пообещавшая стать его суженой.

«Какая нелюдимая, – резко отворачиваясь от встающей с полати Натальи, вздыхал меж тем Тихон. – За весь вечер не проронила и словечка. Хорошо что хоть имя ее от болтушки Полины узнал.
– Доброе утро! – звонко вскричала Полюшка и неожиданно свалилась на плечи Красулину.
– Здрасьте, – отозвался юноша и засиял от заполонившего его счастья.

– Двери нашего жилища открыты для вас всегда, – понимающе усмехнулась Марфа, тяжело слезая с большой русской печи. – Не тронут вас больше волки, только…, – она замялась. – Только не троньте сами братьев наших меньших.
– Меньших? – опешил Петр и, зло сощурив синие глаза, мстительно зашипел – Не меньший ли брат порвал на мелкие кусочки моего батюшку?
– А мало ли неповинного зверья убил ваш дражайший папаша-охотник? – не растерялась старая ведьма и погрозила кому-то неведомому пальцем. – Моя бы волюшка, я бы всех этих кровожадных человечишек в геенну огненную отправила!

– Не прекословь старшим! – прикрикнул на несмышленого товарища Баранов. "Разве дурень не понимает, с кем спорит? Хочет превратиться в лягушку"?
– Вот-вот! – подмигнула Тихону Полюшка. – Бабушка все может.
«Черт возьми, – ахнул в мыслях председатель колхоза, – даже эта птичка-невеличка умеет думы читать! А та, молчаливая? Уж, не глухая ль она»?
– Отнюдь, – хихикнула юная ведьма.
С опасением покосившись на языкастую девчонку, Тиша обреченно махнул рукой и принялся с наслаждением отфыркиваться, поливая себя ледяной водой, под железным, повидавшем виды, рукомойником.

Пришло время собираться домой. Отдаляя время прощания. В полной тишине, не спеша, попили душистый травяной чаек из старинного расписного самовара, заели его невесть откуда взявшимися настоящими городскими баранками с дореволюционным маком, да, откланявшись, в путь-дорогу отправились.

Долго смотрела им вслед Натальюшка, и думала она о своей незавидной злой судьбине, которая сызнова совращает ее чужое пригожее стройное тело, немилое почему-то самой хозяйке.
«Эту высокую девицу полюбил бы красавец Тишенька, – кусая до крови полные губы, думала лесная отшельница. – Но она – не я. А настоящую Наталью Назарову Баранов никогда не оценит».