Не менее милым было и утро. После Мессы я встретила Наташку.
-Ну что, господа анонимные католики, не выпить ли нам?
-Я угощаю,- Наташа расплылась в улыбке.
-Чего это ты угощаешь, разбогатела, что ли?
-Можно подумать, ты разбогатела! А я вот, таки да, зарплату вчера получила. Помнишь, говорила, что мне ее подняли на пятьсот рублей? Вот их и пропьем.
И мы направились в Идеальную чашку, которая была совсем рядом с церковью, в соседнем доме, а потому там частенько собирались друзья и знакомые. Хорошее место для промозглого серого петербургского утра. Получив по чашке каппучино, мы устроились за в меру уютным столиком.
-Привет.- раздался знакомый голос у меня за спиной. Горячий кофе чуть не обжег мне горло. Ну почему, Господи, я не могу спокойно выпить? Кофе? Почему волшебную атмосферу утра должна разрушать встреча с Безумным Ричардистом?
Обреченно вздохнув, я повернулась.
-Привет. Садись к нам.
Я мучительно пыталась вспомнить, как же его зовут, ведь надо было как-то представить его подруге. Что-то такое, совсем простое. Миша? Петя? Вася? Леша? Кажется, он не слишком любил свое имя, жаловался, что родителям не хватило вкуса назвать его, ну хотя бы, Ричардом. Ага, как же еще! Впрочем, это предположение он высказывал со всей скромностью, опустив долу глаза. Как же его зовут? Сережа? Саша? Ваня? Мое замешательство нисколько не мешало Ричардисту усесться к нам за стол и начать разглагольствовать. Его не трогало, что он не знаком с Наташей, а она его видит впервые. И в представлениях он не нуждался. Он нуждался в одном – благодарных (или не слишком, но это его не волновало) слушателях. А горячий вкусный кофе становился в моих устах вкуса (т.е. попросту переставал иметь какой-либо вкус) чая. И я понимала, почему англичане такие, ээээ, англичанистые. Пить эту гадость. Фу.
-Ты представляешь, ведь Ричард был великолепным, замечательным королем! Вот, послушай,- он достал небольшую книгу со знакомым мне портретом на обложке.- «Даже не расположенные к Ричарду историки признают, что принятые при нем законы были весьма разумными и гуманными.» Так, где тут еще?(Жалея мое слабоумие, он опускал подробности, боясь, что я все равно ничего не пойму, а ему придется мне разжевывать). «Он отменил подати, (…), облегчил освобождение арестованных под залог, (…),снизил таможенные пошлины, (…), всячески поощрял просвещение» - Ричардист победоносно посмотрел на меня. – Ну, что ты на это скажешь?
-Скажу, что есть целое общество защиты Ричарда III.
-Да-а?- Но сбить его с любимого (и единственного) конька было невозможно.- Плохо же они его защищают, как я посмотрю.
-Ну, у тебя-то это, конечно, получится лучше.
-А то!
Наташа смотрела на все это с нескрываемым удовольствием.
-А как твой труп поживает?
-Он уже, эээ, не поживает. Если он действительно труп. А вообще, вот. – Я достала из сумки письмо, полученное утром. – Еще не читала.
-Ну давай, давай,- Ричардист нетерпеливо забарабанил пальцами по столу – дурацкая привычка, которая раздражала меня. Я разорвала конверт и достала листок бумаги.
-А почему он так рискует? Ты же можешь узнать его почерк.- Наташа была заинтригована.
-Кто в наше время хорошо знает почерк даже друга? Смс-ки и сообщения в контакте не дают тебе представления о том, как выглядит почерк человека. Ну, а то, что я не обращусь в милицию, видимо, он понимает.
-Ладно, что там?
Я показала листок. На нем было написано всего два слова: «Он мертв».
Наташа ойкнула, я перекрестилась. Ричардист…Ну, что ему будет? Там ведь не было написано ничего о Глостере, а остальное его не волновало. Да и Глостер мертв уже, дай Бог памяти сколько лет. Нет, его не пугала чья-то смерть. Может, только его, но о ней он не задумывался, будучи уверен, что сначала он выполнит возложенную им же на него миссию – оправдание Ричарда. Ради его скорейшей смерти я была готова признать Ричарда невиновным и кричать об этом на каждом углу. Ричарда я любила, а Ричардист меня достал. Приличия ради, он все-таки вытаращил глаза, стараясь изобразить ужас. Наташа с изумлением посмотрела на его гримасу, но промолчала. Я же подумала, что если судьба смилостивится надо мной, труп будет Ричардиста. Только велика доля вероятности, что убийцей буду я. Но благодарные сокурсники и преподаватели, которые, без сомнения, также вынуждены днями, а то и ночами – если имели неосторожность дать номер своего телефона ему- слушать его речи, спасут меня от виселицы. Или что там нынче положено убийцам? Возможно, у меня даже будет свой фанклуб…Но что-то я замечталась.
Я рассеянно смотрела в окно, мимо по Невскому шли люди, ехали машины, автобусы… Кто-то из них мог оказаться убийцей. Я тряхнула головой, приводя себя в чувство. Стоп-стоп-стоп. Невозможно рассуждать обо всем этом в серьез.
-Это просто дурацкая шутка,- неожиданно для себя самой вслух произнесла я.
-Ничего себе, шуточка! А письмо – тоже шутка?
Нет, письмо реально, вот оно, лежит на столике. Я осмотрела на собеседников. Наташа мне сочувствует, но в глазах горит огонь заинтересованности, кажется, она жалеет, что письма получает не она. Ричардист…Его глаза обращены на шестьсот лет назад, что, правда, не мешает ему крепко держать в руках чашку с моим каппучино. И когда он успел его взять? Вот жмот, чтобы не тратить деньги, воспользовался моей задумчивостью. И сам тщательно прикидывается задумчивым, чтобы не видеть мой испепеляющий взгляд и спокойно допить кофе. Ладно, хорошо уже, что глаза перестал таращить, а то напоминал мне хамелиона из Женькиной энциклопедии. Но ведь если постоянно пытаться из Петербурга две тысячи десятого года рассмотреть, кто же убил бедняг принцев шестьсот лет назад в Лондоне, глаза еще и не так вытаращаться. Тьфу, воображение, стоять, не надо пытаться это представить, а то я спать нормально не смогу. Ричардист допил кофе, и заторопился, настоятельно посоветовав мне не тратить время попусту, а заняться делом (интересно, что он имел в виду?), Наташке пора было на работу – отрабатывать прибавку к зарплате, мне же пришла в голову светлая мысль – расспросить Станислава. Он мог что-то видеть. Слышать. Чувствовать. Интересно, привидения чувствуют?