Лилия Белая глава 19 Наталья

Лариса Малмыгина
ГЛАВА 19


Марфа хворала. Она зябко куталась в старинную пуховую шаль и медленно угасала, Еще вчера, казалось, пожилая женщина что-то ела, а сегодня не взяла в рот ни крошки.
– Не покидай нас, матушка, – рыдала над ее постелью Полина, – открой глазки, милая, скажи хоть словечко.
– Значит, времечко мое пришло, – твердила одно и то же чернокнижница, и крупные слезы появлялись из-под опущенных ее век. – О-хо-хо, так и не удалось узнать здесь, на белом свете, что с кровиночкой-сыночкомто стало. Видно, и коронованным ведьмам не все дано!

– Не надо так говорить! – выла уже в голос Полюшка и с надеждой оборачивалась к Наталье, вытирающей платочком воспаленные от бессонных ночей глаза. – Ну, сделай же что-нибудь!
А что она могла сделать? Уже не раз просила бывшая карлица у Господа Иисуса Христа, Богородицы и всех святых о помощи той, которая заменила ей любящую мать, но, видимо, права Марфа, пришло ее времечко.

– Что будет с нами без тебя? – внезапно умолкнув, спросила умирающую несчастная черноволосая девочка.
– Уходите в Сорокино, – невнятно пробормотала колдунья, и короткие, яркие воспоминания о безоблачном детстве в большом отцовском имении, будто ветром, ворвались в ее душевные нескончаемые мучения. – Продайте в Михайловске старому ювелиру, еврею Иосифу Цукерману, фамильные драгоценности, которые найдете за печью, на эти деньги и дом купите. Только не забудьте сказать ему, что от графини Березиной вы. Внучки, мол, мои.

– Графини Березиной? – вздрогнула от ее слов Поля.
– А как мы попадем в город? – перебила названую сестру Наталья. После того, как она нежданно-негаданно стала красавицей, девушка уже не чему не удивлялась.
– Лошадь и Кирк в вашем распоряжении, – отозвалась чародейка, – одна повезет, а другой дорогу покажет.
– Следовательно, я тоже – графиня? – сверкнула черными очами Полюшка. – А чем графиня жить будет?

– Ведовством, – распахнула усталые глаза больная. – Из всей округи люди к вам ходить станут. Не отказывайте никому, денег за лечение не просите. Но коли сами что принесут, не отнекивайтесь. А тебе я вот что скажу, – перевела взгляд на Натальюшку чернокнижница, – хоть и сказывала я про себя тогда, для остальных не знаешь ты графиню Березину, поняла?
– Не знаю, – согласилась с доброй женщиной бывшая карлица. – Только отчего ты, самая великая на Урале колдунья, умираешь, как простая смертная?

– Я и есть – простая смертная, – поморщилась Марфа и к стене отвернулась. Все, мол, разговор окончен.
– А Алексей? – набралась смелости названая дочка. – Ты сумела сделать из лягушки царевну, а не смогла сына найти?
– Царревну, – прохрипел сидящий на столе Кирк.
– Бывает, – прошептала старуха, и не было понятно, обиделась она или нет, – все на свете бывает. Поди в сарай, коз подои.

Девушка встала. Ворон взмахнул крылами и вылетел за молодой хозяйкой в сени. Там он опустился ей на плечо и совсем по-человечьи всхлипнул.
– Не брошу я тебя, – обняла плачущую птицу Натальюшка. – Будешь с нами в Сорокине жить.

А поутру Марфы не стало. Похоронили названую матушку осиротевшие домочадцы в палисаднике, под ее любимым могучим дубом, заперли наскоро избушку, привязали упирающихся коз с козлятами к лошади и в село подались. Деревья расступались перед двумя сиротками и пропускали их, словно цариц каких. Да и как не цариц, коли побрякивали у Полины за пазухой разноцветные яркие побрякушки, которые в народе прозываются драгоценностями. Большая черная птица летела впереди вороной лошади и громко оповещала лесных жителей о том, что отныне остались они без поддержки и опоры местной защитницы природы-матушки.

Был уже вечер, когда пробрались беглянки в Сорокино. В стареньких, но еще крепких избах родной деревни мерцали тусклые огоньки, то есть, теплилась человеческая жизнь. Подойдя к месту, где прежде стоял добротный Назаровский пятистенок, Натальюшка вздрогнула.
«Куда ступать? – с горечью обозревая чернеющий обгорелый скелет отчего дома, в отчаянии подумала скиталица. – К Лопаревым или к Тишеньке на постой попроситься, пока злая судьбина не предоставит возможность в Михайловск к ювелиру выбраться?

– Пойдем к Тихону, – отозвалась на мысли старшей подруги съежившаяся от ужаса Полина. – Авось пожалеет, не выгонит.
Разудалая пьяная песня о златых горах и реках, полных вина, послышалась на некотором расстоянии от скиталиц. Не договариваясь ни о чем, девушки поспешили на незнакомый голос. Пробежав два дома, они увидели странную картину. За старым, полусгнившим забором на крылечке полулежал Фома Еремин и, крепко обняв огромного черного, с рыжими подпалинами, пса, охотно подвывающего хозяину, праздновал какое-то очередное событие.

– Добрый вечер, дяденька, – храбро бросилась к хмельному сельчанину Полюшка, – не подскажете, у кого можно на ночлег попроситься?
– Кто вы будете? – с усилием приподнял тяжелую голову Евстигнеич. – Откуда, стало быть, пожаловали?
– Из Михайловска, – подходя ближе, откликнулась Наталья. – Вот хотим домик в вашей деревне купить.

– Пустует изба Калашниковых, – затыкая пасть сомлевшей собаке, заплетающимся языком откликнулся пьянчужка, – Завтра ступайте в сельсовет, тама у Тишки про то и спросите.
– Спасибо, – зябко поеживаясь, пробормотала Натальюшка.
– А сегодня ночью нам рядом с козами и лошадью под открытым небом дрыгнуть? – внезапно возмутилась Полина. – Неужели нет у вас сердца, черт побери?

– У меня семеро по лавкам, девка! – цыкнул на бродяжку Фома Еремин и, похлопав по спине псину, зло кивнул на угрожающе темнеющий лес. – Идите к Лопаревым, они всех подбирают.
Провожаемые яростным лаем мохнатой подружки деревенского бражника, девушки побрели к самой окраине Сорокина.
Беглянок и правда приветили. Посадили на лавки и даже не спросили, кто они и откуда. Катерина быстро на стол накрыла, угостила путешественниц травяным чаем да пирогами с капустой, а затем спать на полати положила.

Долго вертелась в постели Натальюшка и о завтрашнем дне все думала. Диковинным ей казалось, что не узнала дальнюю родственницу постаревшая тетя Катя. И дядя Афанасий пробежал усталыми глазами по лицам непрошенных гостей, перекрестил зевающий рот, да, ни слова не говоря, на горячую печь полез. Чужие они стали ей, чужие. Рано ложились почивать односельчане. Ой, рано. Свечки берегли. Девушка с тоской вспомнила маленькую лесную избушку, ее строгую, но справедливую хозяйку, а затем метущиеся мысли ночной гостьи внезапно перескочили на черного ворона и в масть ему кобылку, которую верный Кирк, пристроившийся на лопаревском заборе, отважился сторожить от непрошенного волчьего племени.

«Не замерзли бы и козочки, – вздохнула Наталья и сглотнула набежавшие слезы. – Как же неуютно лежать Марфе, завернутой в кусок большой белой материи, в земле сырой»!
– Не кручинься – неожиданно вынырнула из небытия чернокнижница, – не дам я в обиду вас, постоянно охранять буду. А сами слез по мне не лейте, а замуж быстрее выходите. Вот вам мой наказ».
– Матушка, – потянулась к видению Наташка и глаза протерла, – зачем ты нас так рано оставила?

– Тише, – шикнула на сестрицу сонная Полина, – разбудишь всех.
– И то правда, – тяжко вздохнула девушка, повернулась на другой бок, и последнее, что она увидела, было яркое солнце, пожаром осветившее спящую горницу, чтобы познакомиться с новыми действующими лицами из села Сорокина.


Неожиданно померкли звезды, и густой туман опустился на еще сладко спящую деревню. Зевая, привычно спрыгнула с полати Катерина, свечку зажгла, печь затопила. Хотя и весна приспела, да больно зябко еще по ночам было. Прокашлявшись, соскочил с печи Афанасий, перед иконами в полутьме наскоро помолился, побрызгал на себя из рукомойника и по-хозяйски за пустой стол уселся.
– Вставайте, девки, – затормошила спящих путешественниц женщина, – а то зорьку проспите.

Наталья распахнула глаза сразу и тотчас вспомнила про наказ любимой наставницы. Поля спала. Она доверчиво прижалась чернокудрой головкой к необшитой стенке чужого дома и вздрагивала от переживаемых сновидений.
– Подъем! – неожиданно рявкнул хозяин дома и весело рассмеялся, когда незваная гостья быстро и испуганно вскочила со своего места.
– И откуда ж вы прибыли, барышни? – осторожно осведомилась Лопарева.

– Из Михайловска, – опережая подругу, ответила за нее Полина.
– С козами то?
А это уже Афанасий сверлил девчонку насмешливым, все понимающим взглядом.
– Хотим домик купить, – отряхивая смятый подол, деловито проговорила Наталья. – Говорят, изба Калашниковых пустует?
– Опорожнилась с чьей-то подмогой, – с горечью хмыкнула Катерина. – Только призрак в ней теперя жительствует.

– Чей? – не поверила своим ушам Полюшка.
– Убитого Алексей Антонова, – мрачнея от запретных речей словоохотливой супруги, подсказал ответ Лопарев.
– Алексея Антонова? – вздрогнула от известия Наталья.
– Ерунда, – будто отрезала младшая из приезжих. – Не верю.
– Дело ваше, – пожала плечами добрая женщина. – Я вас предупредила.
– В сельсовет топайте, – встал из-за стола хозяин дома. – Авось, с Барановым договоритесь. Проводить?

– Найдем сами, не маленькие,– вздернула носик дерзкая девчонка.
– Сначала чайку попейте, вот и самовар подоспел, – ласково улыбнулась Катерина и внезапно вспомнила сгинувшую Аграфену Платоновну. Чем-то напоминала чернокудрая грубиянка коварную разлучницу. Чем?
«Грушка по молодости, да и только, – думал меж тем ее неверный муж, – если б не убегла она тогда к красноармейцам, век бы с ней жительствовал. Знойная была, стерва»!

Он тайком окинул оценивающим взглядом свою простенькую, наивную женушку, крякнул, и с досады ус покрутил. Не жить же одному, стало быть. Вот и решился к бывшей на поклон пойти.


Сельсовет расположили в макаровском доме, том самом, в котором Улюшка с немилым жила.
Вздохнула Наталья, когда увидела ненавистную любимой сестрой крепость тысячника, сжала кулаки и назад повернула.
– Ты куда? – задержала побледневшую подругу Полюшка. – Сейчас же пойдем в дом несостоявшихся родственничков!

Ярость промелькнула в глазах девочки. Промелькнула, да за ресницами спряталась.
Несколько шагов, с трудом проделанных Натальюшкой, показались ей целою вечностью. На крыльцо нынешнего сельсовета вышел молодой высокий мужчина в опрятном городском костюме. Он нервничал. Закурив глиняную трубку, знакомым до боли жестом сельчанин отбросил пышные волосы со лба и привычно огляделся по сторонам. Две юные особы нездешнего происхождения привлеки его пристальное внимание. Он вздрогнул и выронил курево из рук, но подбирать его не стал. Толстая брюхатая баба выползла из открытой настежь двери. Она настороженно посмотрела на начальника и, проследив его удивленный взгляд, уставилась на вновь прибывших.

– Грунька? – вспоминая назаровскую вертихвостку, ахнула деревенская сплетница. – Но Аграфена была дюже старше!
Вторую девку баба не знала. Тонкая, как тростинка, с голубыми испуганными глазищами, она походила на Улюшку, в которую были влюблены все молодцы окрестных деревень. Даже мужик ейный. Только Улюшка была краше.
Женщина осторожно подошла к приезжим, обошла их по кругу и уступила место изумленному молодому мужчине.

– Вышла замуж Маруся Баранова? – дерзко вздергивая аккуратный носик, выпалила младшая из путниц.
– Осенью исчо, – откликнулась на ее вопрос беременная, – на Покров, когда на селе все свадьбы играются.
– Вот и чудно! – захлопала в ладоши Полина. – А за это благодарный брат должен помочь нам!

– Чаво? – не поняла девочку баба.
– Помочь? – разом вспоминая гостеприимную лесную избушку и неразговорчивую красавицу, прявшую полотно, ошеломленно вскричал Тиша Баранов.
– Марфа померла, и мы приехали сюда жить, – наконец-то подала голос старшая, и слезы блеснули в ее глазах.– Это был последний наказ бабушки. 
«Не глухонемая, – с облегчением удостоверился Тихон. – Как же напоминает она мне Натальюшку»!

– Хотим купить дом Калашниковых, – дополнила слова подруги дерзкая, похожая на Аграфену Назарову, девчонка. – У нас и деньги на это есть.
– Сельсовету нужны деньги, – вздрогнул местный «большой начальник». – И когда представилась Марфа?
– Третьего дня, – всхлипнула Наталья и на любопытную бабу покосилась.
Будто отвечая ее печальным мыслям, в небе громко закаркал ворон, не кормленный еще с вечера.

«Кобылка Звездочка тоже, наверное, голодна, – чувствуя угрызения совести, невесело подумала Натальюшка, – да и козы…
– Царствие ей небесное, – помрачнел молодой мужчина и снял с головы фуражку. – Идемте дом смотреть.


Изба раскулаченных Калашниковых стояла рядом с бывшим жилищем тысячников Макаровых. Крепко заколоченные окна смотрели на живой мир с немым застывшим упреком.
– Заходите, – рванул на себя скрипнувшую дверь председатель сельсовета. – Не пугайтесь, не убиралось здесь много лет. Впрочем, – огляделся по сторонам Тиша, – не рекомендую я вам покупать этот дом.
Как ни странно, в горнице было чисто, будто невидимый хозяин только что ушел из избушки.
– И как же это понимать? – обвела подозрительным взглядом жилье Поля. – Вы нас разыгрываете? Не советую…

Пожав плечами, Тихон придвинул стулья гостьям, а сам уселся на большой, тщательно протертый кем-то стол.
На стену были прибиты часы, и они тикали, но в красном углу действительно висела стародавняя паутина.
– Сколько помню это странное место, здесь всегда прибрано, – начал оправдываться Баранов, – Только образа в пыли стоят, будто к ним приближаться боятся. Говорят, ночами в избе кто-то ходит.

– Ну и что, – пожала плечами Полюшка. – Если вы помните, мы и сами с усами.
– Ах, да, – невольно рассмеялся мужчина. – Не надо мне ваших денег, красавицы, колхоз бесплатно выделяет вам эту хоромину, чтобы вы работали, не покладая рук. Согласны?
– Согласны, – быстро заверила благодетеля Наталья. – Только кем мы сможем работать?
– Доярками, например, – ядовито усмехнулась Полина.

– Доярками, – не заметил иронии Тихон. – Или птичницами.
– Доить птиц, ощипывать свиней, подбивать копыта гусям, собирать яйца из-под коров, –  констатировала факт девчушка и подмигнула бесшумно прошмыгнувшему в дом Кирку, – или крутить быкам хвосты.
– Не смешно, – перебила насмешницу ее обстоятельная подруга. – Но колхозу нужны деньги!
– Это ваш вороной коняга в сопровождении милых беленьких козочек по-хозяйски пасется на дворе? – всмотрелся в тусклое окошко местный «большой начальник» – Плоховато у нас в селе со скотиной. А деньги вам и самим пригодятся. Устраивайтесь поудобнее, а назавтра милости просим в  сельсовет.

Он вышел, а спустя некоторое время, когда опечаленные разлукой со Звездочкой и кормилицами теперь уже самые настоящие сельчанки заканчивали уборку своего нового дома, лично притащил им мешок картошки, краюху хлеба да большой шматок сала.
Поблагодарив за угощение, девушки пригласили благодетеля за стол, благо, травы для чая с собой прихватили. И самовар на кухне нашелся.

– Спешу, – как отрезал Тиша и, спотыкаясь, из избы вышел.
– Никогда не видела такого большого особняка, – обходя по очереди все четыре светелки, озадаченно проговорила Полюшка. – Неужели в колхозе не нашлось большой семьи, чтобы перевезти ее в эти хоромы?
– Да и что ты видела, – печально улыбнулась Наталья. – Видимо, упористый призрак не приходится по душе сорокинцам. Одно чаяние на Марфу. Являлась она мне ночью, помочь обещала.

– Маррфа! Карр! Маррфа! – подтвердил слова хозяйки довольный жилищем Кирк.
– Обещала? – запрыгала на одной ножке девочка. – Матушка никогда нас не обманывала!
«Какая же она еще маленькая, – с нежностью наблюдая за очаровательной шалуньей, внезапно подумала Натальюшка. – И не я буду, коли не стану ей взамен матери».
Весь этот день девушки проубирались в доме. Будто по волшебству, отыскивались в шкафах бывших хозяев пестрые занавески, постельное белье, заботливо завернутая в новехонькие ситцевые отрезы посуда.

«И почему это местная беднота не поживилась добром Калашниковых? – удрученно размышляла Наталья. – Не может быть, чтобы не видели всего этого дотошные сорокинские бабы»!
– Посмотри-посмотри! – вскрикнула неожиданно Полина и выудила из-под скамейки пачку настоящих пролетарских рублей.
Это было уж слишком! Наташка закрыла глаза, зажмурилась, вновь открыла их, но деньги не исчезали. «Не дам я вас в обиду», – вспомнились слова Марфы-колдуньи. Не иначе, как она и оттуда своими ученицами руководит. Дай то Бог!

– Не хочу в доярки! – изумленно разглядывая неожиданное богатство, внезапно возмутилась Полюшка. – Учиться хочу!
– Но ты даже не ходила в церковно-приходскую школу, где маленьких детей обучают цифрам и буквам, – робко произнесла старшая ведунья.
– По части грамматики и математики я всех заткну за пояс! – продолжала возмущаться бунтарка. – Бабушка ведала не только эти предметы! Да и свои колдовские знания она перед смертью мне передала.

– Когда успела? – вздрогнула Наталья и наказ Марфы вспомнила. – А как же твое давно намеченное замужество?
– Подождет!
Полина вошла в раж. Она метала громы и молнии, кидалась из угла в угол и что-то быстро, неслышно шептала.

«Заговоры», – поняла Натальюшка и, покачав головой, пошла на кухню, чтобы вскипятить чайник, а потом вернулась и расставила на застеленном накрахмаленной скатертью столе настоящие городские чашки. Связка городских бубликов возникла из воздуха и плавно примостилась перед изумленными молодыми ведьмами.
– И что я говорила? – подпрыгнула на стуле Полюшка. – Получилось?