Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
Though not a wild animal, I was locked in a cage,
I served a term and earned alias at a young age,
lived near the sea, played the roulette,
dined with tuxedoed Devil with all due etiquette.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
From the top of the glacier I observed the whole world,
Was stabbed with a knife with no pity,
abandoned the country which brought me up –
the number of those who forgot me amounts to a whole city.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
I wandered in steppes which heard battle cries of the Huns,
wore my old clothes till again they were of fashion rank,
I sowed wheat, with tar felt covered the barns,
and, except instant water, what not I drank.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
I let my jailors into my dreams supine,
ate the bread of banishment, even the crust I ate
and allowed my vocal cords all sounds except the whine –
I prefer whisper now that I’m forty and not dead.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Life is too long is all I can say,
with unending misfortunes lies my creed:
but as long as my mouth is not filled with clay
Only the words of gratitude it will emit…