ГЛАВА 24
Наутро, мгновенно пробудившись, Наталья поспешила к подруге по несчастью. Еще алая зорька не успела подняться над мирно дремлющим лесом, еще не пропели глашатаи наступающего света разноцветные деревенские петухи, а Поля уже не спала. Лежа в кровати, она неотрывно смотрела в свежевыбеленный потолок и что-то, сбиваясь, с яростью нашептывала. Удостоив мимолетным взглядом незваную гостью, хозяйка покорно подвинулась к стене и предоставила теплое местечко старшей гадалке.
– Я его, кобеля, сурочу, – сквозь зубы процедила Полина. – И его распрекрасную женушку тоже. На мелкие кусочки стерву разнесу!
– Она – моя сестра, – уныло проронила Наталья.
– Ну и что? – вспыхнула от обиды Полюшка. – А я кто? Не сестра?
– Может, не стоит? – всхлипнула Натальюшка и от озноба поежилась.
– Еще как стоит! – зло выкрикнула мстительница и с опаской на Танюшкину спаленку покосилась. – Кстати, еще нет шести утра, так что не поздно прочитать заговор!
– Господи, прости ее, – наложила на себя скорый крест старшая чернокнижница.
– Иди ты, стрела, с черного языка, иди мимо меня, мимо моего коня, – закружилась волчком по горнице младшая ведьма, – иди мимо моего стола…
– Грех-то какой, – простонала приемная дочь Марфы, – никогда не думала, что доведется заниматься не только Вуду, но и черной магией…
– Зубом загрызаю, словом запираю…, – кружась волчком в завораживающем страшном танце, надрывалась меж тем Полина.
«И до чего же сейчас она похожа на настоящую безобразную ведьму из сказок, которые сказывала ей, маленькой, дорогая почившая матушка», – вздохнула Наталья.
– Мама! – крикнул кто-то совсем рядом. – Что ты делаешь, мама?
– Тсс, – приложила указательный палец к губам старшая ведунья и к племяннице обернулась.
Танюшка заворожено смотрела на родительницу и постепенно валилась на пол.
И тогда неожиданно поняла Натальюшка, что непременно будет мстить и она. За Тишеньку, Петю и Арину, за Таню и названую сестру, за всех тех, кто пропал или остался без родных душ во имя какой-то непонятной революции и кровожадного нынешнего вождя, почему-то прозываемого в народе товарищем Сталиным.
Деревня встретила приезжих настороженно. Встречные бабы и мужики с любопытством косились на пришлых и, не останавливаясь, шли восвояси.
«Как изменились односельчане, даже не здороваются, – с тоской думала Уленька, пристально рассматривая до боли родные пейзажи, – а, впрочем, я тоже переменилась и не выгляжу той прелестной неопытной девочкой, которая убежала много лет назад от ненавистного Тришки Макарова.
– Сможем ли мы найти пустую избу, чтобы купить ее? – со страхом спросила Ядвига и затравленно огляделась по сторонам.
– Не хнычь, – цыкнул на сестру Антошка.
– Поедем к Тихону, – бросила Ульяна безмолвному ямщику, – во-о-он к тому большому дому!
Возле правления колхоза повозка остановилась. Дверь в бывший макаровский особняк неожиданно распахнулась и в ее проеме появилась красивая женщина средних лет, несущая в руках небольшой холщовый мешок.
– Скажите, пожалуйста, – отчего-то сильно волнуясь, вежливо проговорила Белая Лилия. – Где мне можно найти товарища Баранова?
– Его нет в Сорокине, – подняла голову сельчанка. Подняла и кулем наземь повалилась.
– Вам плохо? – бросилась к упавшей Аннушка. – Антон, помоги поднять женщину, а ты, Ядя, достань из сумки ампулу с нашатырем.
Парень легко подхватил несчастную на руки и водрузил на телегу, к ногам растерявшейся матери. Старшая дочка Морозов поднесла ватку с нашатырем к носу потерявшей сознание.
– Уля? – открыла глаза странная особа. – Уля Назарова? Жива?
– Кто вы? – почему-то стараясь не расплакаться, жарко прошептала Улюшка. – Что с вами?
– Они прибыли сюда на постоянное место жительства, – вышла из избы кудрявая черноволосая женщина, похожая на цыганку Кармен, которой от души любовались Морозы, когда в последний раз ходили на гастроли приезжей труппы из столичного театра.
– А вы откуда про это знаете? – вскинула бровки Ядвига.
– Ульяна?! – переводя взгляд на Ульяну и ее младшую дочь, тихо ойкнула чудная женщина. – Кто из вас Ульяна?
– Я, – мягко проговорила Лилия. Недоумение, светящееся в глазах встречных, всегда ее веселило. – А это мои дети: Антон, Анна и Ядвига.
– Есть ли тут свободная изба, чтобы ее можно было купить? – нарушил всеобщее замешательство Антошка.
– Избы нет, но вы можете остановиться у нас, – словно очнувшись от беспамятства, приняла неожиданное решение упавшая.
– Где? – заинтересовалась обомлевшая от доброты постороннего человека Аннушка.
– Вот в этих хоромах, – кивнула на дом бойкая брюнетка. – Нравится?
– Но здесь же правление колхоза, если не ошибаюсь, – ахнула Ульяна. – И где сам председатель колхоза?
– Нету его, – проговорила бледнолицая девочка, тенью отслаиваясь от стенки бывшего макаровского жилища. – Его свои же коммунисты замели.
– Тише! – шикнула на ребенка Кармен, но краем глаза заметила, как вздрогнула от ужаса или отвращения старшая по возрасту горожанка. – Зато жена его, Наталья, с дочкой Ариной в этом самом месте проживают.
– Вы слишком любезны к нам, – растерялась от печального известия Улюшка. – У нас есть небольшие деньги, мы обязательно построимся, а пока будем платить вам за проживание. В селе есть работа?
– В колхозе завсегда хомут найдется, – зло хмыкнула цыганка. – Если мужиков арестовывают, то их рабочие места, естественно, освобождаются для баб и детей.
«Значит, и Тиша сидит в каталажке», – с ужасом подумала Уля, но виду не подала.
– Выгружаемся! – скомандовал Антошка и стащил с обоза большой полотняный узел.
В доме, до боли напоминающем Уленьке ее неудачное замужество, стояла мертвая тишина, словно кого-то недавно захоронили хозяева и не успели справить по нему поминки.
– Проходите на второй этаж, – показала рукой на лестницу гостеприимная хозяюшка, – он все равно пустует, кроме ворона там никто не живет, так что не стесняйтесь, располагайтесь, где вам будет угодно.
– Ура! – быстро проговорила Ядя и, прихватив объемный кожаный чемодан, потащила его навстречу своему новому месту обитания.
– Спасибо, – с благодарностью выдохнула Лилия и последовала вслед за дочерью.
– Как устроитесь, спускайтесь вниз, будем ужинать! – крикнула им вслед Наталья.
– Ты, как чувствовала, напекла пирогов и ватрушек, – проговорил кто-то из сельских девочек, – впрочем, бабушка научила тебя ясновидению.
«Отсюда я убежала около девятнадцати лет назад, – тоскливо разглядывая просторные горницы, обставленные знакомой макаровской мебелью, тем временем думала Лилия, – от любвеобильного тирана Дементия Евсеича, от свекровки ядовитой и Тришки проклятого, чтобы им пусто было».
– Это твоя светелка, матушка. Так, кажется, говорили раньше? – подошел сзади и обнял ее единственный мужчина в доме. – А там будут жить сестрицы. Я же себе выбрал небольшую комнатушку возле лестницы. Буду оберегать ваш сон.
– Мне здесь нравится, – повисла на матери расшалившаяся Ядвига. – Папе тоже понравится.
– Замолчи, кукла, – ткнул в бок чересчур разговорчивую сестренку Антон и тут же оглянулся на взлетевшего на шифоньер любопытного черного ворона.
– Хочу кушать! – не обращая внимания на несимпатичную, по ее мнению, птицу, продолжала веселиться Ядя.
– Я уже накрыла на стол, – появилась словно из ниоткуда гостеприимная хозяйка дома. – Спускайтесь вниз, чем богаты, тем и рады. Вы уже познакомились с Кирком?
– А это кто такой? – театрально захлопала пушистыми ресницами младшенькая дочка Морозов.
– Кррасавцы!Прривет! Здрравствуйте! Ррад! – разразился комплиментами единственный в прошлом житель второго этажа и величаво поклонился неулыбчивым квартирантам. – Рразрешите прредставиться – Киррк!
Все вздрогнули, Ядя подавилась слюной и закашлялась. Анна ахнула, а Антошка икнул.
– Очень приятно, – еле пошевелила губами Уля и, натянуто улыбнувшись, протянула ладонь своему новому знакомому.
Удивительно, но в комнатах уже стояли тазики с водой, а посему через десять минут Морозы умылись и переоделись с дороги, а затем гуськом спустились вниз. На белоснежной, искусно вышитой крестиком, – так вышивать умела только исчезнувшая много лет назад Натальюшка, – скатерке, кроме пышных пирогов и ватрушек, стояло блюдо, полное ароматных, пышных булочек, только что вынутых из большой русской печи.
«И когда успела»! – подивилась на стряпуху Ульяна.
– Расскажите мне, пожалуйста, об односельчанах, – искоса наблюдая за проголодавшимися детьми, бросившимися на нежданное угощение, печально попросила хозяюшку Лилия.
– Рассказывать страшно, – тяжело вздохнула добрая женщина. – Петю Красулина, мужа названой сестры Полины, убили, а Тиша, мой супруг, возможно, пропал без вести.
– А Маруся Баранова? – изо всех сил стараясь не подать виду, что чрезвычайно огорчена, выдавила из себя гостья.
– Вышла замуж за самого Николая Саврасова наша Маша, – чуть улыбнулась Наталья. – Это произошло после того, как сняла Марфа-колдунья с Маруси порчу. Приехал из самой Москвы ее долгожданный, узнал, что нет в живых более красавицы Ульяны Назаровой, попыхтел, попыхтел, да и оженился. Или присушили, кто знает? Сказал, правда, что деревенские девки ему больше нравятся. А старики Барановы к тому времени от чахотки померли.
– Вы не писали письмо Саврасову, говорят, какой-то большой чин он в столице занимает? – а это уже не выдержал Антон.
– Почти сразу же написала, – уклончиво ответила хозяйка дома и как-то знакомо губки поджала. – Только ответа до сих пор нет.
– А если не дошло до адресата ваше послание? – несмело проговорила всезнающая Анюта. – Возможно, вам стоит немедленно поехать с просьбой к тете Марусе, броситься ей в ноги, заплакать, наконец? В таких исключительных случаях не стоит лелеять свою гордыню!
– О, нет, – решительно мотнула головой молодуха, – забыла про брата моя золовка. И не только забыла: стесняется она своего родства.
– Откуда вы знаете об ее отношении к вам? – поинтересовалась Ядвига.
– Знает, она все знает, – вспыхнула прежде невозмутимая Аришка.
– А как сложилась судьба у остальных односельчан? – минуя небольшую паузу, снова заговорила Уля.
– Егорка Красулин в красну армию подался, – горько усмехнулась женщина. – Говорят, самого Лаврентия Берию от народа сторожит. А Машенька, сестрица его, замуж за Яшку Еремина вышла да в Кречетово к нему переехала. Со свекровкой век вековать будет.
– А Фома Евстигнеевич? – дивясь тому, что так быстро подросла деревенская ребятня, осведомилась Ульяна.
– Преставился от разрыва сердца Фома, – вздохнула Натальюшка. – После того, когда его старшего сынка Павлушку михайловские большевики пристрелили, а у того малые детишки сиротами остались.
– Как пристрелили? – ахнула Ядвига. – За что?
– За то, что несколько колосков ржи с колхозного поля притащил, – влезла в разговор Арина. – А кто-то это увидел и на него донес. Знала б кто, язык бы отрезала.
– Замолчи, – прикрикнула на дочь баба.
– Значится, расстреляли, как расхитителя социалистической собственности! – криво ухмыльнулся Антон. – Из-за горстки зерна, которую все равно склевали бы птицы.
– Выходит, так, – согласилась с племянником Наталья.
– Они за все ответят! – торжественно провозгласил кто-то из темного угла около входной двери.
Все вздрогнули и, повернувшись на голос, увидели чернокудрую девочку, от яркой красоты которой екнуло Антошкино сердце.
«Вот и славно, – пристально наблюдая за молодым человеком, порадовалась хозяйка дома. – Будет у Полины хороший зять».
– Приятного аппетита, – встала в проеме двери та самая Кармен, которой по приезду любовался молодой Мороз.
– Прриятного, – поддакнул красавице черный ворон, важно восседавший во главе стола. – Прроходите, доррогие, пррисаживайтесь!
– Спасибо, все было очень вкусно, – поднимаясь из-за стола, весело прощебетала Ядвига. Еще бы не веселиться, бледнолицая дочь хозяйки позвала ее прогуляться по деревне, и показать то место, где раньше находился дом Назаровых, а, значит, ее родное, исчезнувшее с лица земли, гнездо.
– И я с вами, – решительно встряхнула кудряшками Танюшка.
– Куда? – вздрогнула от ее категоричности мать. – На дворе смеркается!
– Я пойду с девочками, – стремительно встал Антошка.
– Выбрал, – облегченно вздохнула Наталья.
– Богатырь, – скользнула взглядом по широким плечам юноши Полина. – Мужчина, так необходимый нам в настоящее время. Надобно его отгородить от армии, где ради удовлетворения чьих-то желаний, убивают друг друга. А я уж постараюсь это сделать, не зря в народе прозываюсь ведьмой.
– Это моя сестра, – прошептала Баранова, когда уставшая гостья поднялась наверх.
– Я уже догадалась, – покачала головой Поля. – Вот и у нее мужа расстреляли. За что нам такое несчастье?
– А за что советская власть свела счеты с трудягами Калашниковыми, когда их выслала из родимых мест? – горько простонала хозяюшка. – За то, что помогали лентяям, жалея их многочисленных голодных детей? Ты была еще слишком мала, жила под юбкой у Марфы, и не помнишь былого времени. А я все видела своими глазами и все помню.
Мои родители спозаранку в поле работали, а местные бедняки спали до обеда. Вечером же Христа ради за подачками к нам шли. А матушка их жалела, тайком от батюшки то молочка даст, то сметанки, то маслица. Ладно бы, коммунисты благополучных били, а за что расплатился неимущий Павлушка, ненароком поднявший с земли несколько колосков ржи? Продолжить?
– Не надо, – сверкнула глазами Полюшка. – Почти в каждой сорокинской избе свое горе. И все из-за революции… Зря сложил свою голову мой праведный батюшка. И от титула отказался!
– То-то и оно, – печально проговорила Наталья. – Что-то ре6ятня наша загулялась… Как бы чего не вышло…
– С таким-то богатырем! – хрипло рассмеялась Красулина.
– А знаешь ли ты, что он на дочку твою засматривается? – улыбнулась хозяйка дома.
– Не слепая, – мгновенно замолкла младшая чародейка. – И я твоему племяннику дюже понравилась. Бабник.
– От тебя ничего не скроешь, – притворно рассердилась Натальюшка. – Колдунья, не хуже Марфы.
– Эти наши способности тоже сыграли роковую роль в судьбах Тиши и Петеньки, – подытожила сказанное сестрой Полина. – Когда ты откроешь правду Ульяне?
– Я и не знаю, с какой стороны к ней подойти, – тяжело вздохнула Наталья. – Не поверит она в мои слова.
– Какую правду? – послышалось со стороны лестницы.
Вопрос прозвучал резко, и собеседницы разом вздрогнув, как по команде, вскочили со своих мест.
– В следующий раз, – заторопилась уйти от вопроса Белой Лилии Поля. – Как-нибудь потом.
– А вот и мы! – вбежала на кухню раскрасневшаяся Танюшка. – Ждали?
За ней виднелись возбужденные лица ее приобретенных приятелей. Только Аринушка сникла, словно и не рада была прогулке.
– Домой, – решительно взяла за руку дочку Полюшка, – а завтра вечером жду вас всех к себе. Разносолов не обещаю, но блины будут.
И они ушли, такие похожие друг на друга и такие разные. Одна – красивая, опытная ведьма, а другая – только еще начинающий распускаться чудесный, завораживающий цветок.
– Что случилось? – когда горожане поднялись на второй этаж, встревожено спросила мать у недовольного чем-то ребенка.
– Антон не обращает на меня внимания, – тоскливо обронила Арина.
– Вот и хорошо, что не обращает, – сдвинула брови Красулина. – А ты знаешь, что это твой двоюродный брат?
– Брат? – не поверила своим ушам девочка.
– Это и есть та самая тетя Уля, моя младшая сестричка, которая исчезла из Сорокина около двадцати лет назад, – отрешенно проговорила женщина.
– А почему она тебя не узнала? – мотнула головой Ариша.
– Я очень изменилась, – осторожно подбирая слова, начала свой рассказ старшая ведунья. – Когда-то давным-давно я была карлицей.
– Такого не может быть! – воскликнула потрясенная слушательница.
– На свете все может быть, – строго остановила большое свое дитя Наталья. – Я очень любила одного парня, и звали того парня Тишей.
– Это мой папа? – перебила рассказчицу Арина.
– Да, – печально улыбнулась женщина. – Давным-давно, когда судьбы детей решали родители, Улюшку насильно выдали замуж. За богатого. Но через несколько месяцев она неожиданно исчезла.
– Сбегают только от нелюбимых, – констатировала факт Аришка.
– Ее длительно искали, но не нашли, – согласилась с дочкой Натальюшка. – И тогда все сочли ее утонувшей в реке Сороке али в болоте ведьмином, которое, за редким исключением, никогда не отдает свои жертвы. Тиша очень переживал. Я же, понимая, что он меня никогда не полюбит, ненавидя свое уродливое тело, тоже решила последовать примеру сестры. Но когда я умирала от холода в чистом поле, меня подобрала добрая колдунья, поселила в собственной лесной избушке и научила своему непростому ремеслу.
Я была там почти счастлива, но мысль о навсегда потерянном возлюбленном не шла из моей головы. Можно сохранить затаенные мысли от людей, но не спрячешь их от опытной чародейки. Видимо, пожалела свою подопечную чернокнижница и подарила ей новое, правильное тело. А потом и Тишеньку в лес привела.
– То, которое у тебя сейчас? – распахнула глаза девочка. – А папа знал об этом?
– Может, догадывался, – вздрогнула от ее вопроса Натальюшка. – Так и побоялась я ему рассказать всю правду. Когда в сельсовете расписывали, соврала, что однофамилица деревенских Назаровых.
Женщина прикрыла глаза и вновь вспомнила о муже.
– Сестренка? – закричал кто-то за ее спиной. – Моя родная, ненаглядная сестренка?
Натальюшка резко обернулась и с удивлением обнаружила подле лестницы сползшую на пол дорогую свою гостью, которую уже не чаяла встретить.
– Ухожу, – шмыгнула в спальню юная слушательница, – разбирайтесь сами.
Будто морозные колкие иголочки больно прошлись по телу старшей по возрасту сорокинской ведьмы, и, почувствовав чей-то тяжелый взгляд, она резко обернулась к темнеющему на фоне недавно выбеленной стене окну, а затем со стоном отскочила от стоящего за приоткрытыми ставнями человека, пристально наблюдающего за происходящим.
– Он не умер? – вздрогнула от ужаса Лилия и попыталась встать на ноги. Попытка оказалась успешной.
– Умер, – отскочила от окна колдунья и, ощущая на себе леденящий взгляд мертвеца, крепко обняла сестричку. – Коли пришла, садись, в ногах правды нет.
– Расскажи мне обо всем по порядку, – со страхом оглядываясь на дух своего батюшки, примостилась на стул Уля. – Уши мои не верят твоим словам, а сердце подсказывает, что все, поведанное тобой Арише – истина.
– Истина, – эхом раздалось за окном.
– Не бойся, – унимая дрожь в теле, приказала гостье ведунья, – бояться надобно живых, а не мертвых.
Они проговорили до первых петухов и к утру, когда ушел гость из потустороннего мира, уже знали друг о друге абсолютно все.
– Это Господь смилостивился над нами, – вставая из-за стола, чтобы подняться наверх, печально промолвила Уля.
– И теперь мы никогда не расстанемся, – дополнила ее слова Наталья.
– Сударыни, вы еще не ложились? – показался на лестнице заспанный Антошка. – Жаль, что удобства у вас, мадам Наталья, на улице.
– Сказать? – проигнорировала шутливые претензии сына Лилия.
– За обедом, – обняла Уленьку хозяйка дома. – Соберемся и потолкуем, как нам существовать дальше.
– А что толковать? – впервые после страшного известия о гибели Германа улыбнулась Белая Лилия. – Будем счастливо жить на свете одной большой и дружной семьей.
– Счастливо? – эхом повторила Баранова и тоже в первый раз после исчезновения Тишеньки рассмеялась, затем с удовольствием громко повторила так необходимые ей сейчас слова сестры. – Одной большой и дружной семьей.
– Вы что-то темните, барышни – сверкнул белоснежными зубами Антон. – Жуть, как интересно узнать ваши девичьи секреты. Как же мне, бедолаге, до обеда дожить?
– Наберись терпения, кавалер, – приподнявшись на цыпочки, потрепала племянника по шевелюре новоявленная тетушка. – Наберись терпения, милый. А теперь мы должны отдохнуть.
Начинался новый день, который обещал быть непохожим на тот страшный отрезок времени, в коем семья Морозов осталась одна во все и всех подозревающем городе, который так и не стал им родным.