Э с с е
Научным руководителем аспиранта Марка был Кадомцев Борис Борисович, признанный авторитет среди физиков, но неизвестный широкой публике, потому как учёных, непосредственно соприкасающихся с тайнами мироздания, не рекламируют по телевидению, как поп-звёзд, у них без того дел хватает. На втором году аспирантуры Борис Борисович взял с собой в загранкомандировку приглянувшегося ему смышлёного аспиранта.
Загранкомандировка громко сказано. Это было научное паломничество в Физико-технический институт Академии наук новообразованного государства Узбекистан. Союзная республика в составе СССР стала суверенным государством, а созданный в 1943 году Институт продолжал существовать как крупнейшее научное учреждение в изучении малопонятной для непосвящённых физики высоких энергий и прочих премудростей. Институт сотрудничает не только с зарубежной Россией, но и многими научными центрами Западной Европы и США.
Кадомцеву надо было провести консультации, принять участие в серии экспериментов, а также решить некоторые организационные вопросы. Командировка планировалась на целый месяц. Марк приобщён к поездке в качестве секретаря. В вечернее время под диктовку печатал текст монографии, над которой учёный продолжал трудиться и во время командировки. Иногда Марк сопровождал патрона на деловых встречах, несколько раз побывал в лабораториях Института, где проводились уникальные эксперименты и исследования. В остальное время свободен, мог распоряжаться временем по своему усмотрению.
Честолюбивый аспирант приехал не для отдыха и развлечений. С первых дней отправился в библиотеку Академии наук. Для диссертации надо проработать и законспектировать массу литературы, в том числе источники на закордонных языках. Литературу по специальности на английском языке Марк читал, не прибегая к словарю. Научная библиотека, которую с прилежанием школьника-ботаника посещал Марк, полностью устраивала будущего учёного.
Уважаемый читатель, видимо, встречал людей, которые не только любят пофилософствовать, но и пытаются вникнуть в философские вопросы, глубокомысленно читают Ницше, им знакомо имя Хосе Ортеги-и-Гассета, могут дать разъяснения, в чём заключается персонализм Марселя, или чем различаются экзистенциалфилософия Карла Ясперса и экзистенциалфилософия Хайдеггера. Мне чаще всего приходилось встречать подобных уникумов, подверженных неугасимому философскому пристрастию, среди медиков и физиков. Марк - физик. Не мог обойтись без философии, её умопотрясающих проблем.
При очередном посещении библиотеки, просматривая карточки каталогов в поисках нужной литературы, обнаружил каталог с литературой по философии. Без всякого умысла, просто чтобы сделать паузу и дать некоторую передышку мозгам, Марк стал листать карточки в подвернувшемся ящичке. Читает на очередной: Челпанов Г.И. Мозг и душа. Марк вырос в среде нерелигиозной. Современные физики даже на Западе далеки от религии. Тайны физического мира, физические знания и теории не дают оснований для религиозных пристрастий.
Взгляд рассеянно проследовал бы мимо, если бы внимание не задержалось на продолжении заглавия: "Критика материализма и очерк современных учений о душе". Вот эта «Критика материализма» и вызвала интерес Марка. Одно дело, когда ты слышал в лекциях, на чём основывался идеализм Канта или Гегеля. А вот узнать, как обосновывает несостоятельность материализма малоизвестный киевский профессор в дореволюционной России, было любопытно. Среди философов, упоминаемых в учебниках и на лекциях, имя Челпанова не встречалось. Скорее всего, какой-нибудь провинциальный профессор, который изданием книги рассчитывал сохранить своё имя в истории, увековечить свою скромную персону, раз уж не удалось попасть в число великих или хотя бы выдающихся.
Получив книгу, изданную сто лет назад, Марк не без благоговейного трепета, в руках оказалась книга в четыре раза старше читателя, приступил к чтению. Серая скромная невзрачная мягкая обложка. И только год издания давал книге право на почтительное уважение.
Каково было изумление аспиранта, когда обнаружил, что книга не разрезана. В дореволюционной России книги подписчикам рассылались не разрезанными. Печатные листы складывались и брошюровались. Читатели-подписчики сами разрезали с помощью специально для этой цели предназначенного ножа.
В первый момент Марк был ошеломлён тем, что является первым читателем находящейся в руках книги. С тех пор, как книга оказалась в библиотеке, никто не пытался её читать. Он даже на непродолжительное время возгордился. Уникальный случай: сто лет книга ждала своего читателя и дождалась. Потом ему стало жаль автора, искренне посочувствовал ему.
И тут самые разные мысли стали приходить в голову. Не может быть, чтобы книга, изданная в 1900 году, никем не была прочитана. Наверняка у профессора были ученики, из числа студентов, последователи, просвещённые читатели, получавшие книгу по подписке. Интересно, рассуждал Марк, какова судьба остальных экземпляров? Так же стоят невостребованными на полках научных библиотек? В обычных, если они там случаем оказались, давно изъяты, где-нибудь в 20-х годах. Из научных тоже могли удалить, или передать в спецхран, чтобы не смущать советских учёных крамольными мыслями, ставя под сомнение материализм. Если не пощадили Храм Христа Спасителя, чтобы обеспечить победу научного мировоззрения в умах непросвещённых масс, то что уж говорить о книгах какого-то киевского профессора. Наверняка изъяли и уничтожили. А эта в далёком от Москвы Узбекистане сохранилась по недоразумению, из-за нерадивости библиотечных работников, своевременно не выполнивших распоряжение об уничтожении зловредной книги. Если бы Маркс не написал о классиках немецкой философии, а Ленин не назвал их философию одним из трёх источников марксизма, в Советском Союзе и Гегеля запретили издавать. Как было запрещено издание Ницше.
Затем мысли Марка обратились к тому, что написанная и изданная книга верный способ автору сохранить о себе память в веках. Ушёл человек из жизни, а книга напоминает, был и труды оставил. Не каждый занимается писанием, но если подойти с пониманием, каждый человек заслуживает, чтобы о нём рассказал какой-нибудь именитый писатель. Каждый человек за свою жизнь что-то открывает, чему-то научается, чего не могут, не ведают другие. Как бы обогатилась наука, сокровищница человеческой мудрости, если бы был найден способ, зафиксировать, сохранить и передать опыт, знания каждого отдельного человека последующим поколениям.
И тут же возражение. Что ж тогда получится, если книги будут рассказывать о каждом некогда живущем человеке? Кто же в состоянии прочитать все эти книги, чтобы отыскать полезную информацию и воспользоваться ей? Ведь тогда произойдёт то же, что с этой непрочитанной до настоящего времени книгой. Книга будет сохранять в себе память об авторе или герое повествования, но сама окажется похороненной среди множества других.
Марк задумался о судьбе самих книг. Сколько их было истреблено, либо погибло по иным причинам. А те, что дожили до наших дней, не вызвали интереса у ныне живущих, пылятся в разного рода хранилищах, как могилки на старых кладбищах. Промелькнула мысль, что видимо у книг, как и у людей, у каждой своя судьба. И, пожалуй, самая печальная, когда человек или книга окажутся непрочитанными.
Читая книгу Челпанова, Марк пытался представить автора, как сложилась его жизнь.
В Москве поинтересовался, кем же был этот Г.И.Челпанов. Марк узнал, что книга Георгия Ивановича Челпанова «Мозг и душа» выдержала шесть изданий. Значит, читали книгу, много было читателей.
После защиты докторской диссертации учёный-педагог Киевского университета имени святого Владимира заведует кафедрой философии в Московском университете. Георгий Иванович оказался основателем и первым директором Московского психологического института, в то время лучшим в Европе. До Челпанова психологию в университетах преподавали профессора философии. Среди русских учёных не было специализации – психолог.
В 1923 году Челпанова отстранили от работы в Московском университете и основанном им институте. Постарались его ученики Корнилов и Блонский, впоследствии провозглашённые выдающимися советскими психологами. Корнилов и Блонский выступили в печати за перестройку психологии на основе марксизма. Челпанов для этого оказался не пригоден.
Некоторое время Челпанов сотрудничает с Государственной академией художественных наук, вице-президентом которой был один из его учеников Густав Густавович Шпет. В 1930-м академию закрыли. В тридцать пятом Шпет арестован и приговорён к пяти годам ссылки в Енисейск, откуда по его просьбе переведён в Томск. Отбывая ссылку в Томске, в 1937 году Шпет снова арестован, обвинён в создании антисоветской организации. Был судебный процесс над бывшими сотрудниками академии художественных наук. Шпета расстреляли. По этому делу проходил сын Челпанова Александр, в своё время работавший в академии. Тоже расстреляли.
Георгий Иванович не дожил до трагедии, он умер в 1936 году, всеми покинутый, не признанный официальной советской наукой.
Марк окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию. Уже несколько лет работает в одном из научно-исследовательских институтов Российской Академии Наук. Готовится к защите докторской.
В руках Марка книга, собственный экземпляр седьмого уже посмертного издания «Мозг и душа» Челпанова. Книга издана в 1994 году.
Книги, как и люди, каждая имеет свою судьбу. Время хранит память о людях и книгах, а может предать забвению. Пусть книгу, написанную тобой, с одобрением будут читать столетия спустя.
*
* * * *
Прошло несколько лет после публикации эссе о книге Челпанова. И вдруг случайно Марк читает в «Сталиниаде» Юрия Борева: «Небогатый культурно-мыслительный материал, который он почерпнул из непродолжительной учебы, скудного чтения и долгого вращения в среде культурных и полукультурных людей, окостенел в его сознании и превратился в непререкаемые догмы. Рассуждения его логичны, но это формальная логика, не отражающая жизнь в ее сложности. Не случайно в конце 40-х годов Сталин велел опубликовать дореволюционный учебник Челпанова по формальной логике. Примитивная мысль Сталина, опиравшаяся, к тому же, на проповедническую традицию, усвоенную им в семинарии, была понятна и близка массовому сознанию. Это облегчало восхождение Сталина на пьедестал вождя народа. Теоретически не развитый, но проницательный ум Сталина усиливался его волей, терпением и хитростью, сочетавшейся с вероломством».
С оценкой Юрия Борева об умственных способностях Сталина можно не согласиться. Более точно и достоверно написал об этом историк Рой Медведев: «нет никаких оснований преуменьшать интеллект и способности Сталина, а также его познания в разных областях. Сталин победил своих противников не только благодаря исключительной жестокости, воле и коварству, но и потому, что очень многие вещи он знал и понимал лучше них. В том числе и марксистскую догматику».
О том же написал в своих мемуарах Дмитрий Шепилов, который много лет работал в тесном контакте со Сталиным. Именно Шепилову Сталин поручил возглавить авторский коллектив по написанию первого советского учебника политической экономии. Работа над учебником началась ещё до войны. Многочисленные предложенные варианты учебника были отвергнуты Сталиным. Шепилов отмечает, какую испытывали гордость, что выполняют имеющую важное значение научную работу под непосредственным руководством Сталина. «Мы снова и снова убеждались, как глубоко и свободно владеет Сталин политической экономией, философией, исторической наукой. Как обширны его знания фактов, в том числе фактов, относящихся к давно отшумевшим историческим эпохам. Как мастерски он умеет применять абстрактные категории политической экономии для анализа конкретной действительности». Прошли десятилетия после смерти Сталина, чтобы понять: «нет оснований воспринимать все теоретические работы и положения Сталина в качестве непреложной марксистской истины. Сталин был опытнейшим популяризатором марксизма-ленинизма. Сталин мог в получасовом — часовом докладе дать глубокий анализ мировых событий, освободительной борьбы и социалистического строительства за целый исторический период, на добротной теоретической базе. Опять же просто, ясно, лаконично, доступно для всех. Общеизвестно, что он делал это успешно на протяжении бурных и сложных тридцати лет. Однако это прозрение наступило у нас позже, и происходило оно очень сложно, противоречиво, порой и мучительно».
*
* * * *
- Вот оказывается, какие бывают повороты судьбы и в жизни людей, и в жизни книг, - размышлял накопивший житейского опыта доктор физико-математических наук. – С ведома Сталина осуществлён процесс над академиком Шпетом, когда за одно с ним был расстрелян сын Челпанова. Книга против материализма предана забвению. А учебник логики Челпанова пришелся кстати. Кто бы мог подумать, Сталин читает Челпанова, Сталин изучает Челпанова, Сталин учится у Челпанова?