День начался с прямой продажи большой партии офисной мебели, со склада производителя. Второй за месяц, и это удивительно. Выходит, сработало обещание хороших комиссионных риэлторам, за рекомендацию продукции мебельной фабрики своим клиентам, покупающим у них офисные площади, в только что отстроенных зданиях.
Сергей Васильевич немедленно связался с бухгалтерией, продиктовал номер счёта риэлтора, давшего рекомендацию. Распорядился перечислить комиссионные.
Найти причину роста производства и поощрить, особенно если причина была в человеческом факторе. Этому правилу Сергей Васильевич следовал неукоснительно, и знал как красиво и точно оно работает. Порадовался, что причину успеха удалось обнаружить сразу. Не всегда так бывает.
За двадцать лет, работы в мебельном объединении Сергей Васильевич попадал в подобное состояние дел не в первый раз и считал его опасным. Чем выше поднялся, тем ниже падать.
Позапрошлым летом, например, на пике продаж напали на Шатуру лесные пожары. Пришлось вообще остановить производство. Как фабрика не сгорела до сих пор не понятно. Тут уж не до прямых продаж, со склада изготовителя.
Ни разу ещё ему не удавалось так долго удерживать столь быстрый рост объема всех показателей отдела сбыта. Успешными действиями при таком состоянии деятельности было делание только проверенных вещей. Это Сергей Васильевич тоже знал точно. Утром, на планёрке ещё раз лично проконтролировал, как идут дела на производстве.
Самым внимательным образом прочёл отчёты начальников цехов.
Запросил предварительные отчёты из бухгалтерии. Производство работало как часы. Он продолжал осторожничать.
«Надейся на лучшее, готовься к худшему» - истина, проверенная жизнью, с которой Сергей Васильевич был полностью согласен. Единственным местом, откуда могли прийти плохие новости, был неоплаченный кредитный счёт. Сумма конечно не большая. Сроки ещё не просрочены. Но береженого, бог бережет.
Сегодня же надо закрыть кредит, решил Сергей Васильевич, и снова позвонил в бухгалтерию. Попросил срочно погасить долг по кредиту.
Через час позвонили из бухгалтерии и сообщили, что кредит закрыть не удалось. Кто-то перекупил их залоговое обязательство. Теперь нужно связываться с ними и уже с ними решать все вопросы. Сергей Васильевич, решил не медлить. Набрал номер своего не званного кредитора.
Переговоры ни к чему не привели. Похоже, что обладатель молодого голоса хотел не денег, а чего - то ещё. Во всяком случае, какой то связной логики он в его ответах не увидел:
- Разговор слепого с глухим, проворчал Сергей Васильевич, вытирая вдруг заслезившиеся глаза. Аллергии ему ещё сегодня не хватало.
Сергей Васильевич всегда все не стандартные ситуации перекладывал на голову своего начальства. В этот раз решил поступить как обычно. Тем более, что ехать в центральный московский офис всё равно было нужно.
Созвонился, с директором. Он назначил встречу на четыре часа дня. В два часа дня пришла новая большая заявка на офисную мебель. Впервые возникла угроза пустых производственных складов за все годы работы Сергея Васильевича на фабрике . Вместо радости и гордости им владела тревога. После беседы с новым кредитором вернулась летняя аллергия, слезились глаза, мучил насморк.
До центрально офиса добрался быстро, минуя пробки. Нет, все - таки приятное состояние дел. Всё идёт как по маслу. Успевай только, крутись, вертись, предоставляй, и все вокруг будут довольны. Люди любят работать особенно тогда, когда дела идут хорошо.
Персонал у него проверенный, обученный, не один год ушёл на то, что бы фабрика заработала как одно целое, а продукция стала конкурентоспособной на рынке. И в этом львиная доля его заслуги. Эх если бы не эта глупая ситуация с кредитом, то как было бы приятно увидеться с директором объединения. Своим бывшим однокурсником – Львом Моисеевичем. И тут вот такое досадное недоразумение.
Лев его ждал. Обрадовался, быстро ввёл в курс дела. Оказывается, были перекуплены все кредиты мебельного объединения, а не только Шатурской фабрики:
- Я правильно понимаю, что решения о дальнейшей судьбе моей фабрики теперь принимаю не я?
-Ну, зачем же так. Ты у меня лучший, но не единственный. Кредит выкупили, у всего объединения.
- Сколько?
- Что сколько?
- Сколько тебе было нужно выплатить банку, чтобы погасить месячную задолженность?
- Зачем ты спрашиваешь? У тебя таких денег нет. Ты свой кредит ещё не закрыл.
- Хотел, да не дали.
- Как не дали?
- А почему я тут сижу? И почему мы говорим о кредитах?
- Я думал, ты узнал, что у нашего объединения новые кредиторы.
- Да, Лев, но узнал я потому, что мне не удалось погасить кредит. Кстати не от тебя, что настораживает.
- А у тебя есть чем?
- Есть. И Сергей Васильевич положил перед Львом Моисеевичем последние данные из бухгалтерии.
- А ты им предлагал договориться? Переплатить?
- Да. Но мне показалось, они хотят контролировать нас или отнять наше производство.
- Нет!!!!
- Да. Думаю да.
Зазвонил телефон. Директор извинился и попросил Сергея подождать, пока он переговорит с визитёрами.
Сергей Васильевич вышел. Трое бритоголовых молодых людей вошли в директорский кабинет
Секретарша Валечка подала кофе. Переключила телевизор на спортивный канал. Сергей Васильевич молчал и курил, никак не мог найти источник своей тревоги. По телевизору показывали нарезку из лучших боксёрских нокаутов. Прошло полчаса, час. Он молчал. Курил сигарету за сигаретой.
Визитёры ушли. Сергей вошел в кабинет ко Льву. Какое то время смотрели друг на друга и молчали. Лев спросил:
- Ты, когда последний раз был в отпуске?
- Лев Моисеевич, не надо ходить кругами. Прямо скажи, что хочешь. Я не барышня в обморок не упаду. Безоружен, стрелять не буду. Лев Моисеевич молча положил перед Сергеем Васильевичем папку с документами.
- Я выйду на пару минут, а ты пока ознакомься.
Смысл прочитанного никак не хотел доходить до Сергея Васильевича. Жаль, что не барышня, упасть в обморок от полученной информации было уместно. Выхватить из – за пояса наган и пристрелить обидчика тоже. Но не те времена. Сергей Васильевич захлопнул папку. Взял лист бумаги и написал заявление об уходе по собственному желанию. Вошел Лев Моисеевич. Прочёл заявление.
- Почему я должен это подписывать?
- То, что ты сделал, называется предательством. Измена в ответ на доверие.
- Почему?
- После двадцати лет сотрудничества продать лучшее своё производство неизвестно кому. Не понятно зачем.
- Вот зачем как раз очень даже понятно. Сделка то простая… они мне новые кредиты, а я им твою фабрику. В объединении восемь фабрик.
- Вот и избавился бы от самого убыточного производства.
- А кому оно нужно? Сергей Васильевич, ну ты чего в бутылку то полез. Тебе, какая разница на кого работать. Акции у тебя останутся. А то хочешь, я назначу тебя директором любой из оставшихся в объединении фабрик. Вот и возьмёшь, самую убыточную.
- Это тебе Лев нет никакой разницы, с кем работать. А мне есть. Я с новыми хозяевами не смогу поладить. И тебе больше не смогу поверить. Давай подписывай.
- Ну, может быть, ты ещё подумаешь.
- Чего тут думать. Я же теперь своим людям в глаза смотреть не смогу. Не уберёг фабрику. Рабочие коллективы они как деревья, много лет растут.
- Как знаешь. Это твоё решение. И Лев Моисеевич подписал заявление об уходе.
В бухгалтерии просили подождать минут двадцать пока они подготовят расчётную ведомость. Сергей Васильевич ждал, курил на лестничной клетке. Толстая осенняя муха тупо билась об оконное стекло, тщетно пытаясь выбраться на свободу. Вот и я тоже только, что разбился, обо что невидимое и не постижимое. Вокруг сновали знакомые люди. Здоровались, пробегали мимо, в каждом их жесте пульсировал бешеный ритм рабочего дня.
Сергей Васильевич вдруг осознал - они для него больше не существуют, впрочем, как и он для них. Понятно, почему бухгалтера так не любят выписывать расчётные ведомости уволившимся людям. Им единственным приходиться тратить время и силы на тех, кого уже нет в реальности их рабочего дня.
Вернулся в приёмную, занял телефон. Пока давал распоряжения своему заму, объяснял ситуацию, увидел, как сильно мешает своим присутствием работать секретарше Валечке. Разозлился на всех, можно, наверное, и потерпеть.
Засомневался решительно во всём. А был ли он действительно тут хоть кому - то нужен по настоящему? По телевизору показывали вестерн. Каждый выстрел, попавший в цель, радовал Сергея Васильевича. И почему мы не на Диком Западе. Очень хотелось наказать обидчиков, а остальных поставить на место.
Принесли расчётную ведомость, проходя мимо зеркала, отметил выражение своего лица, кривую презрительную ухмылку. В бухгалтерии был приторно вежлив. С начальником охраны, забравшему у него пропуск тоже.
Добрался до автомобиля. Остановил машину на стоянке. Навстречу к нему шел сторож, рядом бежала рыжая собака породы колли. Появилась она на стоянке два дня назад и сразу стала охранять машину Сергея Васильевича. Встречать и провожать его.
- Что то Вы сегодня раньше обычного вернулись. Случилось чего?
- Случилось, пару часов назад стал безработным.
- Вот как?
- А это Ваша собака.
- Не-е-ет. Приблудилась. Породистая, потерялась, наверное, или хозяева выбросили. Она щенков вчера принесла, пять штук, тоже, похоже, чистокровные. Вон, в ящике спят, я ей там гнездо устроил.
- У неё ещё щенки есть?
- Да-а-а, щенки есть, порода на морде написана, а дома нет и хозяина нет. Если её тут на стоянке оставлять, то кастрировать надо это раз. За такой длинной шерстью уход отдельный это два. Щенят её устроить это три. И кормить этих породистых тоже надо не абы чем. Я ветеринару уже звонил, теперь вот голову ломаю, чего мне с ними делать. Одни только проблемы с ней.
Сторож махнул рукой. Колли шагнула к Сергею Васильевичу и осторожно лизнула кончики его пальцев.
- К Вам ластиться, хозяином Вас выбрала.
- Давайте я Вам денег пока на прокорм дам?
И Сергей Васильевич полез за бумажником. Но сторож отрицательно замотал головой.
- Не-е-е-ет, сам управлюсь. Я то работаю, а Вам теперь деньги экономить надо. Стоянка у Вас на месяц вперёд оплачена, а за месяц найдёте работу.
Сергей Васильевич присел на корточки перед колли, стремясь лучше разглядеть её. Сука тоже села и подала ему лапу. Он потряс её и пообещал:
- Потерпи малость, я, что ни будь, придумаю.
Он встал, попрощался со сторожем и покинул территорию стоянки.
- Ну, вот хоть бездомной собаке оказался нужен. Чем не смысл жизни. Китайцы считают, что бездомные кошки могут принести в дом нищету. И несчастья. Но ведь это собака, не кошка.
Всё равно от страха подташнивало и крутило где - то внизу живота. Собака казалась самым родным и понимающим существом.
- Надо будет о ней позаботиться, устроить в хорошие руки…
Думал Сергей Васильевич, шагая по тротуару. Впервые за много лет было страшно возвращаться домой. Ветер кружил жухлые листья, вечернее шоссе быстро заполнялось автомобилями. Пробки для этого времени суток дело обычное. Сколько же часов своей жизни он провёл в пробках? В спешке, нервничая, стараясь успеть вовремя, не подвести. Эта пробка его не касалась, и он этому наблюдению даже обрадовался.
Позвонила жена. Хотела узнать ждать ли его к ужину. Все двадцать лет вот так и звонит. Зачём? Ведь ни разу не приезжал во время. Принял звонок, сказал, что б ждали, он скоро будет. Заспешил.
Вся семья оказалась в сборе, сын и два его друга, дочка с женихом, теща не успела уйти домой. Домашние его не ждали. Атмосфера за ужином была натянутой. Не понятно кто кого боялся больше. Он объяснения с родными или они его присутствия. Еда для Сергея Васильевича не имела ни вкуса, ни запаха. Дождался, пока все разошлись. Остался один на один с женой. Совладал со страхом, сказал ей:
- Вика, я сегодня уволился. Она выключила воду в кране, закрыла дверь на кухню. Села напротив, приготовилась слушать. Сергей вкратце пересказал ей события сегодняшнего дня.
- Ну, с нами то ничего не будет, нас всех ты обеспечил на две жизни вперёд. А вот ты то теперь как жить будешь? Чем?
- Не знаю, не решил, не понял. Время покажет.
- Я завтра утром первой электричкой с ребятами собиралась в Абрамцево съездить. Может быть, и ты с нами. Так сказать семейный уик-энд. Автомобили оставляем дома принципиально. Традиция у нас такая. Я вожу детей туда лет восемь, наверное. Как Мишка подрос, так стали туда ездить, любоваться бабьим летом. Каждый год думаю, что последний, выросли уже, не захотят ехать, а они вот сами зовут. Ты с нами так ни разу и не поехал туда.
- Да, неплохая идея. Еду. Я схожу за сигаретами.
Добрёл до ночного магазинчика. Вздрогнул от звука захлопнувшейся двери. Старичок продавец решил приободрить его, сказал:
- Я тоже пока сюда не устроился работать, от каждого внезапного звука вздрагивал. Как на пенсию вышел так стал в страхе жить. И причин вроде нет, и сам по жизни не робкого десятка, а вот страх овладел мной.
- А кем работали, Сергей Васильевич решил поддержать беседу.
- Складом заведовал. Хорошо было, все ясно, всё понятно, все по полочкам, сам у дел, нужен всем. Определённость, стабильность, великая вещь. А дома, что? Ну, чем можно мужику в современной квартире себя занять? Вот я на работу сюда пошел, ночным продавцом. Магазин он по сути дела тот же склад, только маленький. Много лучше себя теперь чувствую. Вот ваши сигареты. В округе больше нигде Dunhill вам ни купить, в это время.
- Да, да, спасибо Вам. Сдачу не надо.
Осенняя ночь была тёмной и душной. До слёз было жаль себя. Ну, вот и нет в твоей жизни больше работы. Что равносильно тому, что ничего нет. НИЧЕГО. И сам он теперь НИКТО. И его больше не ждут НИГДЕ. И сквозь всё это нужно как - то достойно пройти. Но вот как? Устроиться продавцом в ночной магазин?
Город жил своей ночной жизнью и ему было абсолютно всё равно, что будет с ним – Сергеем Васильевичем Сбруевым, который ещё утром был успешным директором мебельной фабрики. А к вечеру стал никем. Прошлого нет, будущее туманно как никогда, а настоящее едва едва переносимо.
Вернулся домой. Мальчишки смотрели фильм про семейные ценности Адамсов. Сергей Васильевич тоже уставился в экран. После сюжета с прыгающей отдельно от тела рукой ушёл курить в лоджию. Невольно сравнил себя с этой странной бегающей рукой.
Его тело – производство, осталось в прошлом, а он – рука вот тут на лоджии курит, одну сигарету за другой и боится разрыдаться при своих близких. Жалость к себе теснила грудь, хотела пролиться слезами. Он помотал головой, потёр глаза, сел в кресло.
За окном кружил листопад, с осеннего неба падали звёзды. Когда Сергею Васильевичу удавалось проследить траекторию падающей звезды, ему становилось на минуточку легче дышать. Но всё, всё осталось в прошлом.
Своего то ничего не было, ни хобби, никаких других дел. Работой жил. Дома всем заправляла жена, и это обеих устраивало до сих пор. Сергей Васильевич вспомнил запомнившееся ему ещё в юности высказывание, какого то философа, счастье – это когда хочу, могу, и надо совпадают. До сих пор у Сергея Васильевича всё так и было. Дело его было нужным, он умел его делать, а вот хотел ли? Впрочем, это было не важно ни тогда, ни теперь. Уснул далеко за полночь, так ничего и не поняв, ни как жить, ни что делать дальше.
* * *
Зябкая полудрёма электрички, смешалась с влажным, осеним утром.
Вышли из электрички, дружной стайкой перебрались через лесополосу. Густая дымка утреннего тумана, обильная роса и безмолвие поля поражали. Хотелось стать туманом, нежно и лениво обволакивать каждую травинку, проступать росой. Страстно любить первые лучи солнца. Высыхать от непостижимой тоски, едва прикоснувшись к ним.
Истоптанные сотнями ног, полу истлевшие доски тропинки ведущей сквозь поле пытались узнать тайны, идущих по ним людей. Обещали рассказать, что знают сами. Не удивительно, что они такие истертые, поживи-ка с таким грузом человеческих откровений и собственного любопытства.
По другую сторону дороги, в темных лапах вековых елей сияла паутина из первых солнечных лучей. Не попасть в сети её очарования было не возможно.
- Понятно теперь почему ели тянуться в небо. Подумал Сергей Васильевич.
Вот бы первым погладить утренний луч солнца. Но где мне, я всего лишь человек, а небо принадлежит, свету, облакам, птицам и деревьям.
Заспешили вниз по крутой, деревянной лесенке, убегая от шумной стайки приехавших на экскурсию школьников. Шум и гомон был так неуместен, в царстве росы тумана и тишины.
Игривые, рвущиеся вперёд стайка школьников, вскоре обогнала их. Компания Сергея Васильевича побрела вдоль берега реки Воры, в сторону коттеджей. На задворках сада современной богатой усадьбы была прорезана калиточка, выходящая к реке.
Дочь со своим женихом шла позади Сергея Васильевича и довольно громко мечтала вслух:
- Местечко просто создано для тайных свиданий. Влад ты только представь…. Калиточка, речка, луна, тишина. Я легко могу себе вообразить, как я тёплой, лунной ночью спешу к тебе на встречу, похрустывая упавшими со старого дуба желудями. Стараясь не скрипнуть, я открываю калиточку, а ты уже ждёшь меня на берегу реки. Густые кусты шиповника и ольхи, заботливо укрывают нас от чужих глаз…
В мире грёз и фантазий было уютно и таинственно, но пора было спешить к реальному, сверкающему утру, сотканному из росы, первых солнечных лучей и тумана.
Постояли на дырявом мостике через речку Вору, посетовали, что нет у него перил, что ветшает он год от году. Сразу у мостика, немыслимо сверкало деревце черёмухи. За лето паучки постарались на славу. Все его веточки, все листики были увиты паутиной, на которой осели сотни капелек росы. Каждая, капелька мечтала умереть от поцелуя солнечного луча. Искрясь и переливаясь, звали они своих избранников. Добавляя неуловимую прелесть и без того прекрасному утру.
Открывшийся вид на пруды с мостиками был чудесен. Мальчикам путь до центрального входа показался, не переносимо длинным, и они озорно и лихо, перелезли под толстыми чугунными прутьями солидной ограды усадьбы Абрамцево. За ними последовала парочка влюблённых. Сергей Васильевич, не с того не сего тоже подлез под ограду. Растерянно посмотрел на жену, но в ту же минуту понял. Она тоже полезет. От неожиданной проказы стало весело всем и старым и молодым.
Замечательно! Вот они белые, горбатые мостики над синей, водой.
- Интересно, а этот дуб на берегу пруда вырос из жёлудя или его посадили тут специально? Спросила жена.
- Конечно он вырос из желудя, подыграл ей Сергей Васильевич. Обнял жену, поцеловал, не ловко, неожиданно в щёку. Поднял с земли жёлудь и вложил ей в руку.
- Стоя на мостиках, думать о чем- то кроме романтических, любовных свиданий категорически запрещается. Иначе место не раскроет тебе своей сути. У них тут, у дуба с прудом, такие правила. Такая игра. Сказала дочь, и потёрла шершавую дубовую кору.
Сергей Васильевич полюбовалась спелыми желудями, желтеющими, резными листьями и решил ей поверить.
Дочь встала на мостик, погладила деревянные перила, и стала рассказывать, о чём он мечтает новенький, резной, деревянный мостик.
- Мостик говорит мне, что он очень юн, сам не видел, но слышал от дуба о дамах в длинных кисейных платьях, в шляпках с вуалью. Об их благородных кавалерах, о романсах, исполняемых ими на гитарах, для своих возлюбленных. И теперь мечтает хотя бы раз услышать настоящий романс.
Покидать такое гостеприимное, сказочное место совсем не хотелось. Покружив вокруг пруда, проникшись ностальгией мостиков, по романтическим серенадам и встречам они побрели дальше, навстречу дню и своим приключениям.
Легкими осенними листьями падали к ногам Сергея Васильевича его заботы и тревоги. Сам он становился все легче, все не весомей. Всё проносилось сквозь него, прошлое, настоящее, будущее. Ветер, осень, детский гомон, пение птиц. Граница между ним и миром таяла на ласковом солнце, и это было волшебно! Хотелось стать ребенком, смотреть по сторонам, играть во все игры сразу, творить добро, делать нечто прекрасное, вечное.
День разгорался яркими, неповторимыми красками бабьего лета, шалили дети, приходили все новые люди. Школьников везли на экскурсию, семьи выгуливали своих чад, стариков и собак. Иностранцы торопливо и восхищенно вертели головами и щелкали фотокамерами. Усадьба продолжала жить неповторимой и насыщенной жизнью. Всюду царила атмосфера игры и творчества.
Беленькая, ладненькая церквушка, в древнерусском стиле, построенная по проекту Васнецова и Поленова, очаровывала каждого увидевшего её. Втягивала в свою игру, кружила вокруг себя пришедший народ, превращая людской поток в непрерывный крёстный ход. Таким образом, создавая и защищая неповторимую атмосферу, царящую вокруг легендарной усадьбы Абрамцево.
Сергей Васильевич смотрел на пульсирующую толпу, безоговорочно принимал предложенные, им усадьбой правила, удивлялся себе и тек вместе со всеми, от бани «Теремка», к дому. От него к мастерской, любовался изразцами на керамическом диване работы Врубеля, резными откосами деревянной мастерской.
Из Абрамцево до Сергиева Посада рукой подать. Посовещались и решили заехать. Даже в себя прийти не успели после прогулки по усадьбе, а уже пора вставать и двигаться вперёд, на выход. На улице тепло, лениво, томно. От местного рыночка пахнет яблоками, варёной кукурузой и печёными пирогами.
Степенно и размеренно течет жизнь уютного городка. Торопливо зашагали по улочкам к храму, яркое полуденное солнце заставляло щуриться. По ходу, заглядывали в нарядные палисадники. В них буйно цвели поздние хризантемы, высокие кусты золотого шара, свешивались через ажурные заборчики. Крылечки, до верху увитые плющём краснели от назойливого внимания прохожих. Ох, бабье лето, как устоять перед твоей зрелой красотой и очарованием.
С высоты небольшого холма посмотрели на овраг, небольшой мостик, через речку. Сергей Васильевич погулял взглядом по точеным силуэтам двух церквей Введенской и Пятницкой. На холме разбит летний пивной бар, посетители степенно потягивают пиво, разглядывают поток народа, вереницей тянущегося к монастырю. Сегодня большой православный праздник – Вознесение Пресвятой Богородицы.
Наконец нехотя тоже влились людской в поток. Дошли до святого источника. Вошли во внутрь. Сергей Васильевич долго и степенно цедил воду в свою бутыль. Игнорируя более быстрый способ заливания воды из ведра через воронку кружкой, но заботу заметил, и она ему была приятна.
Так бы стоять в немом благоговении, под мерную капель воды из святого источника, слушать, как в тебе прорастает нечто неуловимое, могучее, важное. Не одни под святой сенью, пора и честь знать, смиренные и умиротворённые вышли под яркое осеннее солнце. Сквозь ажур ивовых веток видно купол церкви. Пошли к нему.
Вдоль монастырской стены бойко идет торговля сувенирами, Павловские платки и шали, Семёновские матрёшки, Палехские шкатулки, Хохломские ковши, серебряные украшения из Ростовской финифти и много всяких разных красивых вещей для пользы и услады души.
- Тоже ведь чей то бизнес подумал Сергей Васильевич, но быстро опомнился, решил сегодня о работе не думать.
У главного входа кружила огромная стая голубей. Птиц видимо невидимо, как и людей входящих и выходящих из храма. Женщины у входа в храм спешно облачались в платки, дети кормили птиц. Шум, суета, гомон, но как без этого обойтись большому скоплению народа. Старинные крепостные стены древней православной святыни хранили мудрое, великодушное молчание. Они и не такое видали на своем веку.
Трижды перекрестившись, почтенно склонив головы, зашли внутрь. Голуби уносят мирскую суету. Без своих важных ежедневных забот и хлопот стали крошечной частью праздничной толпы. Вернулось забытое ощущение детской защищенности.
В глубине аллеи, сразу у входа, вся в чёрном, сидела тучная старуха монахиня и повязывала белую кружевную косынку на голову маленькой девочке, одетой в белое. Сергей Васильевич вдруг задумался о том, что всё в нашей жизни имеет конец и начало. И это правильно, если смотреть на это со стороны.
Очередь на вход в храм, где шла служба, была огромной. Решили не стоять. Заказать молебен о здравии близких и этим ограничиться.
Сергей Васильевич поначалу ждал, пока жена закончит писать свой список, а потом стал писать сам. Семья вышла из храма, а он всё вписывал и вписывал новые имена людей, тех с кем долгие годы делал одно дело. Такое вот прости - прощай, сказанное каждому поименно. С каждым именем прошлое уходило, таяло, отодвигалось.
В дворике, слева от крылечка сидел художник. Крупный, мужчина с чёрной, густой окладистой бородой, басовитым голосом. Писал акварелью золотые купола и лёгкие белые облака. Присутствие любопытных его нисколько не напрягало. Он без устали отвечал на вопросы и продолжал делать своё дело. Перед ним развалившись нежился на солнышке, прямо посреди дворика, чёрный кот.
Многочисленные посетители вежливо обходили старожила. Художник, дети, стоящие у него за спиной, кот создавали атмосферу любви и благодушия. Сергей Васильевич поначалу хотел приструнить и увести сына и его друзей, но вместо этого сам остался стоять за спиной у художника:
- Дяденька. Дяденька - художник, а если я хочу рисовать, но у меня не получается, то значит, мне не надо рисовать?
- Главное дружок, что ты хочешь. Остальное вопрос твоего усердия.
- Мамочка, мамочка, а дяденька сказал мне, что я могу рисовать. Что главное моё желание. Громко кричал мальчик лет семи, подбегая к матери.
А Сергей Васильевич всё стоял и стоял, впитывая раненой душой любование жизнью, разлитое в воздухе. Жизнью как таковой. Самому бы стать чёрным котом, беспечно греться на солнце, точно зная, что оно светит для всех живых существ на свете. Взгляд упал на увядший цветок чайной розы, налетевший порыв ветерка сбил последние, невесомые лепестки.
- Всё рано или поздно заканчивается. И это так естественно. Трудно только застрять между концом и началом. Я вот тоже теперь вначале, в самом начале, какого то нового этапа своей жизни. Значит можно, что - то начать заново.
Такое положение дел неожиданно обрадовало Сергея Васильевича.
Его нашли близкие, дали медовую коврижку. Она была настолько свежей, что обжигала ладони. Съел с удовольствием. Жизнь снова начала обретать вкус, цвет, запах.
Вернувшись, домой Сергей Васильевич, занялся поиском коробки с резцами, для резьбы по дереву. Долго изучал содержимое полок в большой гардеробной. Стучал стремянкой. Пару раз заглядывала жена, но вмешиваться не стала.
Раз помощи не просит, значит, знает, что делает, лучше не мешать. Нужна, будет помощь, сам попросит. Наконец нашел, смахнул пыль, открыл всё ли на месте. Резцы – правый, левый, стамески, вроде не проржавели. Когда он работал ими последний раз, лет в шестнадцать. Перенёс коробку на лоджию.
Вошел в спальню. Жена была там. Вика сняла серёжки и положила их в незатейливую, деревянную шкатулку, украшенную простой четырёхгранной рефлёнкой. Шкатулка показалась знакомой. Сергей Васильевич попросил у жены шкатулку:
- Вик, а что это у тебя за шкатулка?
- А ты забыл?
- Да.
- Это та самая шкатулка, которую ты сделал мне в подарок, на заре наших отношений. Я ещё в школе училась.
- И ты ею до сих пор пользуешься?
- Да. Она дарит мне приятные воспоминания о том времени, когда у тебя было желание общаться со мной. Когда я ещё была в твоей жизни.
- А сейчас, что - то изменилось.
- Ты, что серьёзно. Не видишь разницу. Я живу своей жизнью, ты своей. Точнее ты жил жизнью фабрики. Ночевали мы, правда, в одной комнате. Сегодняшний день не в счёт. Пройдёт ещё один день, ты найдешь себе новую работу. Мало помалу все вернётся на круги своя. Спасибо тебе за сегодняшнюю прогулку. Мне теперь надолго хватит свежих воспоминаний.
Сергей Васильевич поставил кресло напротив, сидящей на кровати жены. Сел него, склонил набок голову и долго смотрел на неё:
- Говори.
- О чём?
- Расскажи мне о себе, о наших детях. Всё о чём хотела.
- У мамы обрушился дачный домик.
- Будем строить новый дом, давно собирались.
- Я могу ей об этом сказать?
- Да.
- Мишка хочет завести собаку.
- Завтра утром, приведу ему рыжую колли. Ты не против?
- Нет.
- Что ещё? Ну же говори.
- Юлька хочет, выйти замуж и уехать жить к мужу в Суздаль. У него там свой бизнес.
- Как?!! Ей же только месяц назад исполнилось 18. Она на втором курсе очного отделения.
- Вот так.
- Они давно знакомы.
- Давно, уже года четыре. Влад учился в Москве. Мама у него старенькая, живёт в Суздале. Бизнес тоже там. Архитектурное бюро. Старину реставрируют по всему золотому кольцу.
- Ну, Влад тебе как?
- Хороший он, самостоятельный и Юльку любит и она его. Я не против. Не знали, как тебе сказать. Они хотят, что бы Юля перевелась на заочное отделение и переехала жить к мужу в Суздаль.
- Без свадьбы.
- Нет, мать Владу поставила условие добиться родительского благословения на брак.
- А он где сейчас.
- Думаю в комнате, у дочери.
- Значит так Вика, зови его на кухню. Я тоже спущусь туда, через пару минут.