Фортуна всю жизнь улыбалась Феликсу. То же восстание рабов Спартака, перемоловшее столько судеб и богатства, прошло незамеченным и не оказало влияния ни на жизнь, ни на здоровье, ни на состояние уважаемого патриция. По счастливому стечению обстоятельств как раз в то время он занимался несвойственным и нелюбимым делом - участвовал в войне против Митридата под началом великого (но мало отмеченного современниками и историей) Луция Лициния Лукулла.
Нельзя сказать, что, будучи состоятельным гражданином благородного происхождения, он избегал военной службы. Нет, Феликс прекрасно понимал, что без послужного списка, дорога к правящей элите для него закрыта. Но в душе напрочь отсутствовала жажда бранных подвигов и чреватых глупой гибелью приключений на отдаленных рубежах. Поэтому все усилия и средства Феликс приложил для назначения на вожделенную должность префекта фабрум. А получив ее, получил и право участвовать в войне в роли наблюдателя. При этом, будучи штаб-офицером трибунского звания, начальником обоза и осадных машин он имел прямой доступ к Лукуллу, а, следовательно, к распределению добычи и тому самому послужному списку, ради которого все и затевалось. И все шло благополучно, пока не вмешался его величество случай.
Прямой потомок Александра Великого и Кира Великого, Царь царей, «заклятый друг» республики, «второй Ганнибал», Митридат VI Евпатор в третий раз решил испытать военное счастье. И надо сказать, удача поначалу ему улыбалась. Первые битвы были выиграны, престиж республики упал, население недавно завоеванных Римом пограничных областей Азии выдающегося царя поддержало. По Италии тем временем безнаказанно разгуливала вооруженная не то банда, не то армия беглых рабов. Помощи из метрополии, таким образом, римским войскам не ожидалось. Наступил благоприятнейший момент для уничтожения ненавистных чужаков. Во Фригию Митридат привел армию численностью сто двадцать тысяч пеших воинов и шестнадцать тысяч кавалерии, не считая сотни боевых колесниц с косами, запряженных четверкой лошадей. У Лукулла было тридцать тысяч легионеров и две с половиной тысячи всадников кавалерии. На каждого римлянина приходилось более пяти понтийцев и их союзников. Победа, казалось, была уже в руках царя. К тому же римский начальник словно потерял разум, и вместо того, чтобы разорять незащищенные коммуникации противника, «заболел» генеральным сражением. И эта болезнь чуть не стоила Феликсу жизни.
Армейский лагерь был разбит и хорошо укреплен в окрестностях местечка Офрия, во Фригии. Днем палило солнце, по ночам ноги сводило от холода, пища и вода доставлялись нерегулярно. А в воздухе витало напряжение. Офицеры шептались, но никто не решался высказать общее мнение вслух. Все знали, что наказание за трусость может быть только одно. А где граница между трусостью и мудростью, решал исключительно Лукулл. Но слишком очевидно было положение армии. Рано или поздно Лукулл должен был услышать голос своих противников. И однажды такой голос раздался.
***
На очередном вечернем военном совете слушали доклад начальника обоза о состоянии снабжения легионов. Командиры расположились вокруг небольшого стола покрытого картой местности, на которой пестрело множество значков, нанесенных гораздо позднее ее изготовления – явный признак неподготовленности кампании. Феликс стоял под факелом с восковой табличкой в руке и, уверенно оперируя нормами выдачи, потребления, остатков, скоростью подвоза припасов, лояльностью местного населения и состоянием коммуникаций показывал, что долго во Фригии армия не продержится. Большой новостью это ни для кого не было, от солдата до командующего, все ощущали эти цифры на себе во время ежедневной раздачи пшеницы, которую, впрочем, уже часто, даже слишком часто заменяли ячменем.
- Два дня назад наши фуражиры были перехвачены всадниками противника в сутках пути до лагеря. Сведения получены от лояльных нам местных лазутчиков. Из легионеров же не вернулся никто. По состоянию на текущий день, запасов для легионов достаточно на три дня при полной норме выдачи, фураж для лошадей закончится уже завтра. Для дальнейшей фуражировки необходимо выделять боевое охранение, что, безусловно, на руку Митридату, поскольку позволяет нападать и уничтожать нашу армию небольшими группами,- он хотел продолжать, но начальник моментально вспыхнул после последнего замечания.
- Давно ли префект фабрум считает, что лучше меня разбирается в армейской тактике?! Может быть, у него богатый военный опыт?! Может быть, он хочет снять с себя ответственность за бедственное положение с запасами провианта в легионах?!- командующий встал, подошел к Феликсу и тяжелым взглядом заглянул в его глаза. Префект не стал проявлять неуважения и выяснять, кто первым отведет взгляд. В таких случаях, он всегда поступал, как его учили в детстве, сосредоточил внимание в точке чуть позади затылка Лукулла и смотрел сквозь полководца. Поняв это, командир побагровел и продолжил, - Может быть, префект знает, как нам победить многочисленного противника?! Может быть, он перестанет молчать и скажет нам это?! Мы ждем его ответа.
Тон совещанию был задан совершенно определенный, и Феликсу пришлось приложить все усилия, чтобы не оказаться козлом отпущения.
- Благородный Лукулл, уверен, я не скажу ничего нового, но лишь озвучу те мысли, которые уже неоднократно посещали твою умудренную годами и многими кампаниями голову, - ситуация была крайне опасной, ради поддержания дисциплины любой офицер мог быть подвергнут наказанию вплоть до казни,- Наша армия, несмотря на надвигающийся голод, много мобильнее разноплеменного противника. Поэтому если не принимать сражения, а двинуться ускоренно во внутренние области Понтийского царства, мы, во-первых, решим проблему обеспечения армии питанием, поскольку мы будем проходить через области, не разоренные войной. Во-вторых, перехватив коммуникации, мы лишим врага подвоза провианта и возможности пополнять войска новобранцами, что, несомненно, отрицательно скажется на боевом духе его армии. В-третьих, когда мы войдем в беззащитные родовые пределы царя, Митридат будет вынужден двинуться за нами следом. А поскольку столь большая армия не способна к быстрому передвижению, тут уже мы сможем уничтожать его войска частями по мере их появления в пределах нашей досягаемости, - Феликс чуть склонил голову, показывая, что его выступление окончено.
В шатре повисло напряженное молчание. Никто из командиров не поддержал открыто префекта, но и никто не высказался против. Командующий видел, что с высказанным предложением согласны все. Быстрая победа в генеральном сражении, а с ней триумф, слава и богатство стремительно отодвигались на неопределенный срок. Его мысли прервал резкий шум – Феликс неудачно сделал шаг назад и, наступив на неприметный кругляш, чуть не упал. Удержаться на ногах он смог, опершись на тумбу со стоящей статуей Юпитера, которого Лукулл считал своим покровителем. И произошло страшное – божественная фигура стала медленно, затем все быстрее наклоняться, и, к ужасу застывших офицеров, с грохотом вдребезги разлетелась на множество осколков. Дурнее приметы на войне не бывало.
«Камень, лежащий на дороге, может изменить судьбу империи», - так будет звучать в недалеком будущем любимая поговорка римлян. А сейчас небольшой камень менял судьбу префекта. Командующий, пользуясь всеобщим замешательством, взял инициативу на себя.
- Как видим, боги нас уже рассудили. Нельзя соглашаться с предложением человека, которое небожители отвергают столь явным для нас всех способом. Напротив, нам дан ясный знак, что генеральное сражение – единственно верное и богоугодное разрешение всех наших трудностей. Поэтому приказываю немедленно выдать легионерам двойную норму пшеницы и подготовить солдат к битве. Сражение начнется завтра с восходом солнца. А уважаемому префекту мы любезно предоставляем возможность доказать утром свою преданность богам и республике и назначаем его командовать седьмой когортой второго легиона. Уверен, благородный Феликс исполнит свой долг, сумеет оправдать наше высокое доверие, и справится с боевой задачей.
И это был приговор…