ГЛАВА 33
НЕУЖЕЛИ ЖИВОЙ?
Вступительные экзамены Ядвига сдала спокойно, хотя толком и не учила предметы. Словно кто-то извне подсказывал девушке ответы на задаваемые преподавателями вопросы да и билеты попались абитуриентке легкими. Зато сочинение на свободную тему писала девушка с упоением, словно решала для себя сложную задачу, что для нее самое важное в жизни. Только скрыла будущая студентка от строгих экзаменаторов, что никогда не хотела поступать в медицинский, не ее это, но врачом хотела стать Аннушка, а потому ради памяти родной сестры Ядя решилась на этот эксперимент над собой.
Да и чем хуже профессия хирурга профессии филолога или писателя? Тем более что поступление в вуз гарантировало маленькой, оставшейся в живых семье Морозов изменение в жизни; кто знает, может, еще понянчит ее любимая мамочка долгожданных внуков. Правда, двадцатипятилетняя абитуриентка чувствовала себя не очень уютно в обществе молоденьких вчерашних школьниц, но зато среди будущих студентов обнаружились бывшие воины, ее ровесники, которых принимали в институт вне конкурса.
И еще открыла для себя Яденька, что она словно помолодела лет на десять и оказалась самой красивой среди девчонок, и многие молодые люди мужского пола поглядывали на очаровательную блондинку с искренней симпатией и любопытством. Сказались материнские гены, ведь недаром когда-то и Улюшка Назарова считалась виднейшей девкой в округе. Только теперь не былые времена, не станут выдавать Ядвигу замуж насильно, а она сама выберет среди парней самого-самого, от которого обязательно родит ребеночка и станет супругу верной и преданной женой. Как мама.
Более всех впечатлил девушку высокий, спортивный Алешка Лебедев, но он был сыном профессора, заведующего кафедрой хирургии в их будущем институте, а поэтому, примут ли строгие, состоятельные родители бедную студентку в свою семью, Ядя искренне сомневалась. И хотя официально считалось, что в СССР было всеобщее равенство, все это было сплошной демагогией, и о том знал каждый не витающий в облаках гражданин великой державы.
Среди абитуриентов говаривали, что не послушался Алешка предков, отказался от брони и пошел воевать в самое пекло, чтобы доказать всем… Что доказать? Наверное, то, что он самостоятельный человек.
Так думала Ядвига, в одиночестве прогуливаясь по скверу перед сном. А завтра в коридоре медицинского вуза вывесят списки принятых на первый курс, и в них обязательно она увидит свою фамилию, так как сдала все предметы на пятерки. Вот узнал бы об этом папочка! И Аннушка, и Антошка, царствие им небесное.
С Любовью Андреевной они жили весело, согласно, по-родственному. Делились тем малым, что имели и помогали друг другу, коли была на то необходимость. Даже милая мамочка помолодела, нитевидные морщинки исчезли с ее прекрасного лба, и лучезарная улыбка все чаще стала освещать ее бледное, с пронзительными голубыми глазами, лицо. А дочка любила свою матушку безумно, ради нее готова была на все, но только не на принудительное замужество. Да и Белая Лилия этого никогда бы не потребовала.
— Ядька, — окликнул девушку чей-то смешливый голос, — под ноги смотри!
Девушка вздрогнула и увидела перед собой будущую однокурсницу, дочку директора металлургического комбината Викторию Ющенко. Она была очень хороша собой: высокая, породистая украинка с черной гривой вьющихся волос и огненными карими, в золотистых искорках, очами. И она тоже интересовалась Алешкой.
— Ну что, подруга, — пытливо заглянула в глаза Яденьке Вика, — завтра обмывать поступление будем?
— Обмывать? — вздрогнула от ее слов Ядвига. Денег на столь разорительное увеселительное мероприятие у нее не было. — Может, вы отметите без меня? У меня сильно болеет мама.
«Господи, зачем она это ляпнула, не стоило притягивать к мамочке хвори».
— Как хочешь, — поджала пухлые губки Ющенко. — Но если передумаешь, приходи. Финансов не надо, папа все оплатил.
— А где вы собираетесь праздновать? — осторожно осведомилась Ядя.
— В «Ласточке», — небрежно бросила Виктория.
«Ласточкой» именовался самый дорогой в городе ресторан.
— Кстати, Лешкин папаша тоже немало деньжат подбросил, — продолжала хвастаться Вика. — Так что всем всего хватит.
— Привет, девочки, — вынырнул из-за дерева высокий, широкоплечий Володя Ашихмин, прошедший войну от начала и до конца. — О чем беседуете?
— Да вот уговариваю Ядьку посетить «Ласточку», — разглядывая старенькую гимнастерку уверенного в себе красивого парня, сверкнула белоснежными зубами Ющенко, — да она ломается.
— В честь чего мероприятие? — ответно улыбнулся Володька.
— В честь поступления, — капризно хмыкнула от его непонимания Вика.
— Но списки вывесят только завтра, — удивленно протянул бывший фронтовик
— Ты, естественно, тоже поступил, — стрельнула глазами в Ашихмина дочка директора комбината. — Так что пляши и радуйся.
— Уже радуюсь, — театрально шаркнул ножкой Володька.
— До свидания, — шутливо сделала реверанс Виктория и, шустро подхватив безмолвствующую Ядвигу, быстро зашагала по направлению к шумной городской улице.
А на следующий день Ядя действительно увидела свою фамилию в списке первокурсников выбранного факультета.
— И Алешка Лебедев сюда поступил, — услышала она где-то за спиной. То молоденькие девчонки радовались возможности находиться рядом с понравившимся им парнем.
«Непросто мне будет отвоевать его, — сдвинула брови Ядвига, — красавица Вика тоже на него виды имеет, и она ему ровня».
А красавица Вика, одетая в сногсшибательное платье в горошек, с белым кружевным воротничком и такими же манжетами, тараторила что-то собравшимся вкруг нее подружкам.
— Мороз, ты с нами? — подбежала к девушке рыжеволосая и конопатая Лиза Петрова.
— Обязательно, — откликнулась за Ядю перевозбужденная Ющенко.
— Снегурочка, тебе очень к лицу твоя заснеженная фамилия, — засмеялся внезапно появившийся рядом Ашихмин. — Когда закончим учебу, поженимся?
— Заморозит, — стрельнула желтыми глазами в Володьку большеротая Лизка. — А вон и Алешка пришел!
Все резко обернулись. Там, возле двери, стоял высокий черноволосый парень с яркими синими глазами.
— Просто красавчик! — произнес кто-то рядом женским, срывающимся от волнения, голосом.
— Переодевайтесь, и к шести в «Ласточку»! — громогласно скомандовала Виктория притихшей толпе и шустро подбежала к Лебедеву.
Ядвига отвернулась и невольно коснулась ладошкой руки Ашихмина.
— Проводить? — наклонившись, шепнул он ей на ухо. — Гусь свинье не товарищ.
Вечером младшенькая дочь Германа была в ресторане. Она сидела рядом с Володькой и искоса посматривала на Алексея, окруженного семнадцатилетними девочками, не познавшими, как она, всех прелестей трудной колхозной жизни.
— У тебя рабочие, но очень красивые ручки, — взял ее ладошку в свою Владимир. — Наверное, много трудилась?
— Было дело, — нехотя откликнулась Ядя.
Она стеснялась своих огрубевших рук и прятала их от посторонних людей, наивно полагая, что не заметят они ее деревенского прошлого. Хотя кому какое дело кем она была в предыдущей жизни. Не воровала же!
— Глупенькая, — погладил ее по плечу Ашихмин. — Да ты их всех за пояс заткнешь!
— Кого? — вздрогнула от его слов девушка.
— И Вику тоже, — понизил голос Володька.
А Лебедев сидел во главе стола и не обращал внимания на нее, бывшую замотанную колхозницу, у которой мама устроилась на работу простой продавщицей в небольшой продовольственный магазин.
— Пошла по стопам мужа, — пошутила тогда ее мамочка и отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы.
— А ты не плачь, — закричала на квартирантку Любовь Андреевна, хотя ранее никогда не повышала голоса. — Любой работой надо гордиться!
— Еще скажите, что человек красит место, а не наоборот, — съехидничала тогда Ядвига.
— Негодница! — возмутилась от ее реплики старуха. — Типун тебе на язык!
Да, Ядя знала, что именитые стахановцы ценились сейчас более специалистов с высшим образованием, но не могла она, дочь продавщицы, надеяться на брак с сыном высокомерного профессора Александра Михайловича Лебедева, водившего дружбу с председателем исполкома и самим первым секретарем райкома. Не могла, и все тут!
Мимолетный удивленный взгляд прожег все ее существо, ибо это бросил на нее взор сам кумир всех находящихся в зале девчонок.
— Пойдем танцевать, — потянул Ядвигу за руку Ашихмин.
«Музыка»? — вздрогнула девушка и обнаружила недалеко от себя несколько пар, ритмично перебирающих ногами.
— С удовольствием, — выдавила улыбку она.
И снова пронзил ее стремительный взгляд Лебедева.
А потом все закружилось. Ее приглашали снова и снова, а сама Ядя и не подозревала, что умеет так хорошо вальсировать. Где-то там, из-за угла, наблюдал за танцовщицей Алешка и о чем-то переговаривался с Викторией, неприязненно подглядывающей за Ядвигой. Вытерев тыльной стороной ладони капельки пота на лбу, Снегурочка неожиданно поняла, что устала, будто снова проработала смену в поле, и осмотрелась по сторонам, чтобы найти Володьку. Тот стоял возле стены и подпирал ее своим могучим натренированным телом.
«А ведь он тоже красив, — осознала девушка, — но почему тогда все смотрят только на Алексея»?
— Уморилась? — отделился от стены Ашихмин. — Проводить домой?
— Проводи, — устало прошептала плясунья и краем глаза заметила, как облегченно вздохнула Вика.
— Не бери в голову, — приметил ее взгляд Володька. — Все будет хорошо!
Потянулись серые будни, и вечерами Ядвиге приходилось подолгу просиживать над учебниками, так как непоседливая память, не слушаясь хозяйку, самовольно отправлялась гулять по брошенному селу Сорокину, по которому Ядя, не признаваясь себе в этом, скучала. Владимир в институте не отходил от девушки и частенько приходил к Морозам, дабы насладиться семейным уютом, так как сам жил в общежитии и в начале войны потерял родителей, погибших при бомбежке Минска. То, что он родом из Белоруссии, как и ее любимый отец, Ядвига восприняла, как подарок судьбы, и все сильнее привязывалась к парню, словно тот был ей родным братом.
А Алексей не скучал. Постоянно окруженный влюбленными девочками, он нехотя шутил с ними и издали пристально наблюдал за белокурой колдуньей, в которую бесповоротно влюбился Ашихмин.
«Мне б ее, — однажды ночью осознал Лебедев и подивился своим таким неожиданным мыслям. — Какая неулыбчивая эта взрослая девушка, и холодом от нее веет — настоящая Снегурка»!
— Мороз? — как-то удивился наводящему вопросу сына Александр Михайлович. — Тебе она понравилась?
— Не знаю, но она постоянно приводит в смятение мою буйную фантазию, — смущенно засмеялся тогда Алешка.
— Все шутишь? — нахмурился старший Лебедев. — А Вика? Мы с ее отцом о вашем будущем не раз говаривали.
— Ты упустил из виду, что я уже давно взрослый мужчина? — вспыхнул от новости Алексей. — Так что выбирать невесту буду сам.
— Пожалей мать, — покачал головой профессор. — Она спит и видит, что вы с Викторией поженитесь. И мы с обеих, заметь, сторон сможем вам помогать, пока вы не защититесь.
— Мне не нужна ваша помощь, — отмахнулся от навязчивого совета Алешка и ушел из кабинета отца в небольшую собственную комнату, чтобы побыть наедине с собой.
Но, прикоснувшись щекой к подушке, он вновь подумал о той, которую выбрал везунчик Володька. А и правда — везунчик, потому что не имеет именитых предков и может самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Так пролетел год, и снова пришла весна, и снова зацвела под окном черемуха, и наступило очередное похолодание. Усевшись поудобнее в старенькое кресло, Ядя усердно зубрила предметы, которые ей скоро придется сдавать на сессии. Она уже примирилась с мыслью, что красавчик Лебедев никогда не будет принадлежать ей, и даже начала получать удовольствие от общения с Ашихминым, да и мама одобряла их дружбу.
А бабушка Люба ахала иногда, что пора б девочке и родить, то есть, выйти замуж, ведь двадцать шесть лет уже. Но, памятуя о том, что она обязана окончить институт и оправдать надежды матери, Ядвига старалась не думать о личной жизни. Да и Ульяна тишком радовалась ее прохладному отношению к браку, ведь сама осталась ни с чем из-за того, что не получила образования. А дети? Бог даст, будут и дети…. Тем более что Володька настойчиво предлагал пожениться, так как устроился санитаром в психиатрическую больницу и начал кое-что зарабатывать.
— Может, мне тоже пойти работать? — как-то спросила у Улюшки Ядвига.
— Отдохни, родная, еще успеешь, — обняла единственную дочь Лилия. — Какие твои годы….
А годы летели, и уже последний курс был за плечами, и уже Ашихмин работал врачом на «скорой», а Ядя справляла свою тридцать первую весну. Любовь Андреевна умерла от инсульта в позапрошлом году и оставила квартирантам свою просторную трехкомнатную квартиру, в которой уже давно должны были раздаваться детские голоса, но их не было, так как потенциальная жена и мать семейства устроилась хирургом в районную поликлинику.
Из деревни частенько наезжали Полюшка и Таня с Аришей с мужьями и кучей своих ребятишек, а Уля тайком вздыхала, что ее скромница-дочка так и не решилась дать согласие Владимиру. А тот ждал. Не женился и Алексей, а красавица Вика нашла себе богатого мужа из числа партработников и улетела с ним аж в саму Первопрестольную. Там и окончила она свое обучение, между делом родив благоверному очаровательную дочурку, которую тут же отдали в распоряжение высококвалифицированной няни.
— Не дождется Володя тебя, окрутит его какая-нибудь девица, — хмурилась порой Лилия и искоса поглядывала на дочь, не старится ли ее сокровище. Но сокровище не старилось, как и она, ее мать: видно, не суждено им было познать преклонные годы. А хорошо ли это? Кто знает.
Ульяна подошла к зеркалу и пристально вгляделась в свое отражение. Пятьдесят два года. Разве могла она когда-нибудь подумать, что будет в столь почтенном возрасте выглядеть на тридцать от силы? Да, внешность, слава Богу, а душа старая, осталась душа ее там, в тридцать седьмом, когда увели от нее любимого, отца ее троих детей, из которых только один ребенок удостоился чести жить в этом жестоком мире.
А разве это жизнь? Без семьи, без счастья. И как же изменилась ее взрослая девочка! Молчунья, несмеяна, только о работе и думает! Операции делать ей еще не доверяют, но на полторы ставки в стационаре подрабатывать стала, только чтобы у матери на шее не сидеть. И красный диплом даже получила! Видел бы отец!
А у самой Ульяны жизнь представляла собою вереницу однообразных до мельчайших деталей дней, вечеров и ночей. Только влюбленные мужчины, большей частью женатые, ходили вкруг нее, оставляя ее равнодушной к их пылким чувствам. Она с тоскою смотрела на своих непризнанных поклонников, но мечтала лишь об одном: вновь увидеть милого сердцу Германа.
И если б не дочь, ничто бы не удержало Лилию на этом свете. От сослуживцев Улюшка узнала, что, так и не женившись, геройски погиб где-то под Курском Андрей Иванович Брыль. Будто облили водой его зимою гитлеровцы и на ночь оставили. А вечный заместитель цыгана Харитон Крышкин добровольно сдался фашистам, служил у них карателем, но потом был схвачен красноармейцами и расстрелян, так что его семья отбывала наказание в Соловках.
А вот Гришка Иванов пропал без вести.
Не обращая внимания на безмолвную продавщицу, такие речи вели михайловцы, коротающие время в бесконечных очередях, а Уленька невольно внимала их страстным обличительным монологам. Супругу бывшего директора магазина люди будто не узнавали, и было ли то результатом ее прошлого отшельнического образа жизни или колдовства Полины, Уля не знала. Но как-то одна пожилая женщина вдруг сказала такое, что Лилия подумала, что ослышалась.
— Помните бывшего начальничка универмага? — громко спросила она скрюченного от старости дедочка в клетчатой потертой кепке. — Того, которого в шпионаже обвинили?
Уля остановилась и приложила руку к сердцу, которое резво пустилось в пляс.
— Тебя заменить? — опасливо подошла к товарке ее смекалистая напарница Ирина Сергачева.
— А как не помнить! — заорал глуховатый дедок. — У него еще красавица жена осталась! Краше ее, затворницы, во всем Михайловске не было!
— Тьфу ты, козел вонючий, — в сердцах сплюнула на пол молоденькая брюхатая женщина с тяжелой кошелкой в руке. — Женилка уже давно отсохла, а туда же….
— Может, «скорую»? — шепнула на ухо Уленьке обеспокоенная Ириша.
— Эдак видела я третьего дня его! — торжественно отрапортовала всезнающая гражданка.
— Не могет быть! — ахнула от удивления беззубая старуха. — Его ж расстреляли.
— И я тоже так считала, — озадаченно пробормотала Сергачева.
— Хм, живой он, — подняла к потолку корявый палец довольная произведенным впечатлением рассказчица. — Стоял он возле райсовета, с одним чиновником балагурил.
— Жену искал, — проорал догадливый старичок, — краля, говорят, была….
— Тьфу ты, — не замедлила сплюнуть беременная.
— Перерыв! — тонко закричала Ирочка, когда увидела потерявшую сознание напарницу. — Не видите, человеку плохо? Разойдитесь!
— А когда отоваривать будете? — сквозь туман услышала Уленька, и уже проваливаясь в вязкую пустоту, подумала, что сходит с ума и непременно попадет в психушку, коли не уедет из Михайловска на малую родину, в Сорокино.
Продолжение следует