Летом 1870 года Васильев поехал с Репиным на Волгу, выхлопотав для этого помощь в Общества поощрения художников. Илья Ефимович не мог надивиться на него: поет, ходит на охоту –– дорвался до вольной жизни. И вдруг –– одна картина, другая, третья! Да такие, словно десятки эскизов были готовы к ним.
Картину «Вид на Волге. Барки», Васильев, казалось, не написал, а спел. Цветовая палитра, рисунок –– все в единой гармонии. Безбрежна ширь могучей реки, зеркальны воды. На золотистом песке готовится к отдыху ватага бурлаков –– та самая, с которой для своей картины «Бурлаки» списывал типы Илья Ефимович Репин. Полюбившийся Репину бурлак Канин (с повязкой на лбу) выведен Васильевым на переднем плане. Вечернее небо еще в лучах солнца, но собираются облака, и может случиться гроза. Картина полна жизненных сил и поэтического очарования; двадцатилетний художник справился с тем, что не всегда удавалась даже опытным мастерам.
Фёдор Васильев был художник великих озарений, и это относилось не только к его собственной живописи. В Ялте однажды он совершенно отчетливо увидел картину Крамского «Христос в Пустыне», хотя Иван Николаевич жил в Петербурге и только начал писать ее, причем своим замыслом не делился с Васильевым. Возможно, Крамской был не очень далек от истины, предполагая, что Васильев проживает вторую жизнь. (Некоторые ученые называют такой феномен «путешествием во времени», связывая с космосом).
Федор верил, что искусство обладает силой воспитательного воздействия на общество. Верил, что даже преступники усовестятся своих деяний, когда увидят картину, полную торжества и чистоты природы. «Без любви к природе невозможно полное счастье. Долг пейзажиста –– помочь людям обрести его», –– высказывал он свою мысль.