Кошки

Тавус Шарапилова
КОШКИ

Человечество делится на две половины, но не на хороших и плохих или черных и белых. Оно делится на самом деле на тех, кто любит кошек самозабвенно, взахлеб, и тех, кто их не любит. Просто так, не любит и всё.
Я давно наблюдаю частые перебежки из второй половины в первую (тайно, «огородами»). И ни разу за многолетнее наблюдение я не поймала «дезертира наоборот».
Странные существа эти кошки. Они завладевают нашими сердцами намертво. Одним только взглядом распахнутых глазенок. Навсегда.
Я люблю всех животных. Вообще. Как вид, фауну.
Но кошки – это отдельная тема.
У них время измеряется не сутками, как у людей. У них время измеряется покоем. Они чувствуют на уровне запахов. Они живут на пределе инстинктов.
А разве не вызывает изумление их способность возвращаться домой? Куда бы их ни увозили и не уносили? Какие навигационные механизмы работают в их маленьких пушистых головенках?
Любовь к ним у меня вне сознания, на подкорковом уровне, что давно служит поводом для доброго юмора и веселых приколов у моих друзей и родных. В моем доме перебывало великое множество кошек и котов всех пород и «беспород», у каждого своя история появления и исчезновения.
Чапа, Алиса, Маруся, Пилар, Шпунтик, Митрофан (имя длиннее хвостика), Лелик, Дуся, Бусинка… Это даже не все…
#
Дуся снова родила… И опять эти четыре недели моего тихого восторга наблюдения за малышами: на первой неделе открываются глазки цвета сапфира или бирюзы, на второй неделе неуклюжая возня, на третьей – «догонялки» в коробке, на четвертой – уже пытаются вылезать из нее.
Я смотрю на этот пушистый клубочек из миниатюрных хвостиков, розовых лапок, носиков и крохотных ушек и «плыву», как масло на сковородке, и в который раз удивляюсь, как из этих смешных малышей вырастают роскошные кошки.
Три разноцветных комочка. Родились в Крещенский вечер.
Первого котенка пришлось извлекать мне самой – шел хвостиком и задней лапкой, плодный пузырь лопнул рано, Дусины потуги ни к чему не приводили, я рискнула потянуть и вытянула; ничего – ожил. Мама облизала, вроде, раздышался. Остальные сами выскользнули с положенным интервалом.
…Все отдыхают, тихо сопят, пригрелись у маминого живота, надышались земного кислорода. Непривычно, наверное.
Дуся очень хорошая мать, все малыши у нее чистенькие и здоровенькие, растут хорошо. Дуся наша вообще самаритянка. Весной, недавно родив, Дуся вышла рано утром по своим делам и через несколько минут вернулась с маленьким котенком в зубах, несла она его очень бережно, тот аккуратно поджал свои «шасси» и покачивался в Дусиных зубах. Это был тот котенок, который всю ночь скулил в подъезде. Я вынесла ему вечером теплого молока, не строя никаких планов относительно подкидыша. Дуся решила всё сама. Она принесла его и положила в корзинку к своим двухнедельным детям, облизала, накормила и приняла в семью. Это было раннее утро Пасхи. Малыша назвали Христосиком. Он вел себя очень прилично и свои порядки в нашем монастыре не устанавливал. И из этого помета его забрали первым.
…Вот оно, воплощение счастья, рядом с мамой, где тепло и надежно, где согреют и укроют, накормят. Когда еще будет так?..
Сейчас они трогательно сопят, уткнувшись носиками друг в друга. Но приходится разлучать их, потом, со временем… А главное - разлучать с теплой и уютной мамой. Жизнь – жесткая штука, невозможно всю жизнь прожить в колыбели…
Это потом будут бури  и страсти, победы и «скулеж». А тихое счастье только сейчас, с мамой, в коробке, где мама урчит колыбельную…
Рядом с коробкой в позе копилки сидит египтянка Бусинка – Багира – Черный Бриллиант. Наблюдает, прядет ушками. Ей это ново. Она не помнит себя такой.
Она вообще ничего не знает о себе, как 8 месяцев назад доктор вынес мне из операционной большую коробку с ее мамой под наркозом и четырьмя малышами, мокрыми и холодными. Буська не знает, что им – трем сестрам - закрыл «дорогу» крупноголовый брат. Не знает, как их мать металась в схватках, а я носила ее на руках всю ночь напролет, гладила животик и успокаивала то ли ее, то ли себя. Мы еле дождались утра и помчались в ветеринарную клинику. Доктор сказал, что у нее нарушение родовой деятельности и уже начинался разрыв матки, мы успели вовремя.
Тогда я обрадовалась уже тому, что Машка жива после ночи безрезультатных схваток и мучений. Тогда я еще не соображала, что я буду делать с малышами, пока их мать очнется от наркоза. Но когда мы все приехали домой, я поняла, что мне надо их кормить, согревать и что-то делать еще. В панике я позвонила доктору. Он подробно проинструктировал.
Бусинка не знает, что я еще целые сутки вставала через каждые два часа по будильнику, кормила малышей молочной смесью с желтком и глюкозой, согревала пеленку утюгом, чтобы они не замерзали, а еще ушными палочками осторожно массировала под хвостиком, как учил доктор, потому что сами они делать «это» не умеют, за них это делает мама, а мама еще не пришла в себя. Вставая на очередное кормление, я осторожно пыталась поднести малыша к маме, но она отталкивала детей, ведь у нее на животе десять швов и все это болит...
К утру понедельника Машуне полегчало, она приняла малышей, облизала, пустила к животу. Видно было по ее мордочке, что ей больно, но она терпела. Великий материнский инстинкт…
Сейчас Бусинка – роскошная сверкающая черная кошка, настоящий черный бриллиант. Ее брата и двух сестер забрали в хорошие руки. Буська осталась у нас. Обгрызла мне дорогие занавески, ну да ладно, тряпка не дороже живого существа. Зато глаза какие! Яхонты!!!
А когда в доме появился крошечный подкидыш, двух недель от роду, непонятное существо с кривой шеей, вывихнутой лапкой и огромными голодными глазами, Бусинка сначала сторонилась его, а однажды я нашла ее в коробке у малыша, они спали в обнимку. Малыш сопел, согревшись.
Три недели я кормила подкидыша молочной смесью из шприца. Малыш подрос, окреп, шейка выровнялась и лапка тоже. Теперь они с Буськой носятся друг за другом, едят из одной кормушки, но шприц с молоком вызывает у малыша бурную радость, он обхватывает его передними лапками, как ребенок бутылочку, и высасывает все до капельки (мама на десерт…).
У Бусинки еще не было своих деток, но она уже отрепетированная готовая мама!
Малыш оказался девочкой, шкурка – черно-бурая лиса, а глаза изумрудно-зеленые. Назвали Лизой. Ее забирает моя приятельница. Я приготовила полное приданое: домик с именем над дверью, кормушки, поилки, корм нескольких сортов, лоток, график прививок и всякие котячьи погремушки. В час добрый!
За что мы их любим, прощаем им ободранные обои и «помеченные» тапочки, непонятно. Такая вот пушистая гвардия. Коты кардинала. Вперед, хвостатые!
#
Лелик лежит на моих коленях. Дуся еще раньше устроилась рядом со мной. Я погладила ее под подбородком. Она заурчала, в ней дрогнула нежность, и она, пытаясь ее реализовать, осторожно потянулась к Лелику, неудобно вывернув свою «лебяжье-кошачью шею», нежно кусает Лелика за лапку, за бочок. Лелик, расслабленно, недосягаемо защищенный моими коленями, лениво отмахивается кончиком хвоста. «Фу, подумаешь! - так же лениво отразилось на Дусиной мордочке, - не очень-то и хотелось».
Ах вы кошки, мои кошки!

#
История Шпунтика вообще душераздирающая.
Промозглым осенним дождливым вечером, дрожа от холода и перескакивая через лужи, я неслась домой и вдруг резко остановилась, еще не понимая, отчего, а взгляд мой уже скользил по мокрому асфальту.
Я услышала крик и увидела его одновременно.
Его – это бесформенное, крошечное, мокрое, дрожащее существо, сидящее, как мне показалось с высоты моего роста, на мокрой веревке.
Когда я присела рассмотреть это нечто, оказалось, это котенок, сильно побитый и потрепанный то ли собаками, то ли крысами; сквозная рана на бедре, видимо, от клыка, выдран клок шерсти с кожей за ушком, а самое страшное – хвост! То, что я приняла за мокрую веревку. Это был хвост, только без шерсти и кожи - скальпированный! Наверное, котенок вырывался из чьих-то зубов. Это же с какой силой надо было вырываться (такому-то крохе), чтобы содрать шкурку со всего хвоста?! Так хотеть жить!!!
Я согрелась в секунды, мне уже не было холодно, меня колотило от ужаса, глядя на этого несчастного…
Когда я принесла его домой, мои домашние только вздохнули, они давно привыкли к моему кошачьему лазарету. Имя нашлось сразу – Шпунтик.
Я искупала его в теплой марганцовке, напоила теплым молоком, и он уснул здесь же, у мисочки, измученный болью и страхом. Проспал много часов!
Я пыталась спасти хвостик, смазывала разными мазями и бальзамами. Но доктор сказал, что новая шерсть не вырастет, так как содрана вся кожа, а мышцы инфицируются, и начнется гангрена. Надо ампутировать.
Я ахнула: «Как ампутировать?! Кот без хвоста?! Как это?!» «А вот так это! -  ответил мне доктор. - Без хвоста, зато живой, выбирайте…»
Как он скулил, бедняжка... меня трясло мелкой дрожью, пока шла операция, и это меня, которая прошла крым-кровь-реанимацию... Я завернула его в теплый шарф, прижала к себе и понесла домой, без хвоста, но с гарантией жизни.
Он поправлялся медленно, зато вырос потом длинноногим красавцем, с упругим телом, блестящей шерсткой, агатовыми глазами. Ходил за мной по пятам, спал рядом со мной, ел из моих рук. Это было преданнейшее существо…
От хвоста осталось только два позвонка, те, что сохранили кожный покров. Шпунтик являл собой  презабавное зрелище: в анфас - кот, в профиль – не пойми что! Моя подруга, владелица ротвейлера, когда увидела Шпуньку впервые, округлила глаза: «Это что?! Котенок ротвейлера?!» Я хохотала до слез: «Ты сама поняла, что сказала?» Лена оправдывалась со смехом: «Ну очень сильное впечатление!»
Шпутник хлопот не доставлял, был послушным и ласковым. Прожил он у нас три года, а потом исчез, вышел погулять и не вернулся. Где он и что с ним, я не знаю до сих пор. Наверное, я отработала какую-то часть кармы, данную мне с этим котом, и он ушел… Лучше бы остался дурачок, я очень скучала, и сейчас скучаю…


У любого «кошатника» вы найдете множество прелестных (или   
         грустных) кошачьих историй. Если собрать их вместе, это будет вам покруче, чем «Фауст» Гёте…