1
Опять этот сон! Александр проснулся резко, как от тревоги. Разум чистый, будто не спал. Вместе с тем, ощущение полной реальности того, что происходило во сне. Тихонько, чтобы не разбудить жену, расстегнул молнию спальника, наощупь оделся.
– Ты куда, мой хороший?
– Пойду, покурю.
– Что-то случилось? – жена за годы научилась чувствовать его настроение.
– Опять этот сон...
– Цветной?
– Ты же знаешь, я всегда цветные вижу.
– Утром расскажешь, хорошо? – еле внятно промурчала жена из спальника. Она не умела спать, не укрывшись с головой.
Он выполз из низкого палаточного входа. Звёздное небо освещало высокую траву, узенький пляж, спокойное море. Чётким чёрным контуром просматривался мыс. Комары обрадовались, загудели. Раздул угольки, подложил щепочек. Пламя сразу погасило окрестности, зато стало видно всё рядом с костром. Верный Норд вылез из-под навеса палатки, потянулся, вильнул хвостом и уселся рядом. Половина пятого. Зябко. Плеснул холодного чая из котелка в кружку, поставил к огню. Сидя на корточках прямо в дыму, дождался, пока чай в кружке начал шипеть, отхлебнул несколько коротких глотков, закурил.
«Какой реальный сон! Это первобытное жилище, закопчённые жерди, эта девушка, – даже имя запомнилось – Ния. Её голос, почти мольба: «Возвращайся скорее!»
Сигарета без фильтра стала припекать пальцы. Пощупал в пачке – осталось пять сигарет. Всё равно не хватит. Прикурил еще одну, сделал несколько затяжек, аккуратно затушил, положил в пачку. «Свихнусь я с этой археологией, – думал он, по привычке почёсывая собаку за ухом. – Третью ночь подряд один и тот же сон. Устал наверно. Уже скоро месяц болтаемся. Завтра закончу обследование последнего участка полуострова и надо выходить к людям. И продукты кончаются, и курево, считай, уже кончилось, и одежда начинает рваться. Прохладно. Надо спать. Завтра много работы». Он почти бесшумно забрался в спальник, аккуратно, чтобы не потревожить жену в тесноте палатки, улёгся на бок и тут же уснул.
Встали рано, до солнца. Роса. Чистое небо. Слабый ветерок с моря. Это он разбудил, зашуршав волнами о галечный пляж. Сразу котелок на огонь. Пока пили чай, жена спросила:
– Ну что, Саша, расскажешь мне сон?
– Да, представляешь, опять то же самое! Костёр посреди жилища, копоть везде. Снова эта Ния, что-то варит в керамическом котелке. Я так чётко помню этот сосуд с настоящим горинским орнаментом. И я вроде сижу с другой стороны костра, смотрю, и такое ощущение, что я всё это хорошо знаю, что всё мне знакомо, и я даже ничему не удивляюсь. У Нии на шее амулетик в виде головки змеи. И я знаю, что это я ей подарил, и мысль такая: «До сих пор носит!». А я вроде должен куда-то идти. А она так тревожно говорит: «Возвращайся скорее!». И такое неприятное ощущение, никуда бы не пошёл, но знаю, что надо. И так тоскливо на душе…
– А дальше что?
– Проснулся. Но знаешь, все настолько реально, просто удивительно!
Жена улыбнулась, с ехидцей спросила:
– А больше ничего не было? Меня тебе мало, завёл женщину во сне. И не прикопаешься – не живая.
– Да перестань, Зоя…
Достал вчерашний окурок, прикурил от веточки из костра. Почему-то возникло чувство вины. Наверно потому, что во сне он точно знал, что Ния – его жена.
– Ладно, надо идти работать.
– Саша, а как она выглядит?
– Да как… типичная азиатка, волосы чёрные, скуластая, плосколицая, глаза узкие. В общем, она тебе не конкурентка, – обрадовался он, что нашлась спасительная фраза.
– Да я пошутила, мой хороший, я же знаю, что тебе кроме меня никто не нужен. Ну надо же, какие у тебя сны! Вот бы мне хоть разок такой посмотреть! Возьмёшь следующий раз меня с собой в сон?
– Возьму, только надо спать в одном спальнике и раздетыми, иначе не получится.
– Я согласна. Давай сегодня и полетим!
– Хорошо. Пора идти.
– Ты надолго?
– Хочу сегодня всё закончить, чтобы завтра уйти в поселок. Осталось немного. Посмотрю на мысу, и на косе быстренько. Тут уже вряд ли что найдется. Воды пресной нет – кто бы тут жил без воды, разве что случайная стоянка обнаружится. Ну, я пошел. Не скучай, я постараюсь быстро.
Он взял собранный с вечера маленький рюкзачок, лопату.
– Норд, пошли!
– Возвращайся скорее!
«Аж мороз между лопаток! Те же слова! Что-то слишком стал чувствительным. Зоя каждый раз так говорит, – думал он, шагая по прибрежной гальке. – А может мне и приснились эти слова, потому что Зоя их всегда говорит? А вообще, наверное, все женщины мира говорят любимым: «Возвращайся скорее!».
Он поднялся на мыс. Подъём небольшой, но пока продерёшься сквозь душную полынь в человеческий рост, и зимой согреешься. На самом верху мыса невысокая скала полукругом, перед ней довольно ровная площадка и большой плоский валун. А на камне огромный полоз свернулся, спит. Хорошо, что Норд увлекся поисками мышей, а то поднял бы сейчас лай. Ещё утро, а уже жарко. Александр снял энцефалитку, присел на выступ скалы, закурил. И тут же выругался – овод больно укусил под лопатку. Полоз проснулся, сделал движение, чтобы удрать, но остановился, замер, глядя на Александра, только язычок часто трепетал в его сторону.
– Не бойся, не бойся, не трону я тебя.
Ни с того ни с сего всплыла в памяти змеиная головка на шее Нии из сна. Овод снова укусил спину. «Не посидишь! Ладно, надо работать, – он оглядел окрестности. – Выбирать тут не из чего. Надо шурфовать на седловине мыса и на пологом склоне со стороны моря».
Часа через полтора, грязный, потный, искусанный комарами и оводами, закопал второй пустой шурф. Устал. Надо подняться наверх, на ветерок. Пошёл обратно по своим следам – хоть и дальше, зато легче продираться сквозь заросли. Присел на тот же камень. Хорошо на ветерке. Норд с высунутым языком почти бегом бросился в тень под скалу, ковырнул пару раз лапой прохладную землю и улегся на брюхо. А полоз так и лежит на своем месте. Интересно, о чём он думает?
До слуха донёсся посторонний шум. Александр осмотрелся: «А, вон машина пылит. Кого несёт? Наверно, отдыхающие. Хоть бы остановились подальше от нас, не хотелось бы близкого соседства».
Машина забуксовала, загудела, в заболоченной низине, но проползла потихоньку, выбралась из болотины и поковыляла по ухабам дальше. «Ну и, слава Богу, значит не к нам. Эх, курить бы стрельнуть!» Достал бинокль, стал наблюдать, куда поедут. «Под скалой остановились, замечательное там место для отдыха. Из будки выпрыгивают мужики, помогают слезть женщинам. Большая компания. Выгружают ящики, тюки, дрова, акваланги… О, эти на долго приехали. Как курить-то охота! – Заглянул в пачку – три штуки. – Сходить к ним что ли? Туда километра полтора, не так много времени потеряю. Заодно вдоль дороги посмотрю, всё равно перешеек обследовать надо».
Прорвался сквозь полынь на дорогу, пошёл потихоньку, всматриваясь в обочину и в колею. Сухая желтая глина, но заметно, что во время дождя по колеям текли ручьи. «Это хорошо, вода вымывает обломки сосудов и каменных орудий, если они вообще существуют. А местечко хорошее для поселения, сам бы тут жил! Оп, есть! – Александр поднял маленький, с ноготь, обломок керамики. – Теперь надо смотреть внимательно». Прошёл немного вперед, вернулся, прошёл назад. Минут за пятнадцать нашёл еще несколько обломков. «Ну и что, из-за этой мелочи придется копать шурф? Может, когда-то горшок разбился, а теперь его машинами раскатали. Уже так надоело копать землю за этот месяц! Тем более, настроился сходить к отдыхающим за сигаретами». Эта мысль подавляла все остальные. Без курева какая работа! Достал предпоследнюю сигарету, присел на обочину. А глаза сами всё шарят по колее. Ага, вот это уже интереснее. Выковырнул из глины маленький осколок обсидиана. Значит, здесь была, как минимум, стоянка, и, похоже, первобытная. Обработка вулканического стекла характерна для культур неолита. Значит, шурф неминуем. Выцедил окурок до ногтей, встал, огляделся. Где же копать, чтобы попасть на культурный слой?
Отошёл немного от дороги, расчистил площадку и начал копать. Почти сразу под дерном пошла керамика. И много. Один фрагмент горловины сосуда величиной с ладонь был украшен аккуратно прочерченными треугольниками – визитная карточка горинской культуры.
Александр сел на край шурфа.
– Хватит ковыряться, здесь надо копать по-настоящему, – сказал он вслух. – А то потом будешь ломать голову, как всё это состыковать в отчете, чтобы правдиво выглядело. Придётся нам здесь потрудиться, Нордик, – сказал он псу, распластавшемуся на прохладной свежевыкопанной земле. – Но прежде нужно добыть сигарет.
Александр сунул лопату в кусты, туда же рюкзачок со всеми вещами, выбрался на дорогу и налегке быстрым шагом направился к отдыхающим.
Ещё метров за пятьсот стали слышны децибелы тяжелого рока.
– К нам гости! – радостно заорала уже изрядно выпившая молодуха не первой свежести в купальнике, который подчёркивал ее неудачную фигуру. – Давайте к столу, давайте к столу! Николаич, налей гостю! Какая хорошая собачка, она не укусит?
– Не укусит. Здравствуйте. Приятного вам отдыха! – поздоровался Александр. – Вижу, хорошая компания, решил подойти…
С первого взгляда было ясно, что застолье в самом разгаре, и он уже начал жалеть, что пришел.
– Садись! Володя, подвинься, дай человеку сесть, – Николаич, загорелый по пояс мужик в мокрых плавках и с иссиня-белыми ногами, изрядно уже выпивший, сидел на стуле-раскладушке и явно всем распоряжался. – Садись. Давай, пригуби, – перед Александром мигом оказался гранёный стограммовый стаканчик с водкой.
– Да я, в общем, мимо проходил, просто подошёл… – попытался отвязаться Александр.
– Стой, стой! Мы люди простые, у нас порядок такой: сначала человека накорми, а потом спрашивай, кто он и что ему надо. Замахни, – Николаич поднял свою стопку, горизонтально отставил локоть и потянулся к Александру чокаться.
– Выпейте с нами. У Иван Николаича день рожденья, – потянулась стопкой через стол молодуха.
– Нина, положи гостю закусить, – сказал Николаич.
Нина мгновенно сервировала огромную тарелку: картошку, салат, колбасу, сыр, крупно нарезанную копчёную кету и сверху всего этого огромный жареный куриный окорочок.
– Закусывайте, пожалуйста! – подала с пьяненькой заигрывающей улыбочкой.
«О, чёрт, столько еды! А так есть хочется! И отказываться неудобно – день рождения. Пить водку на жаре, а как потом работать? Эх, хоть поем досыта, похоже, день всё равно пропал».
– За ваше здоровье! – Александр чокнулся с Николаичем и Ниной, выпил, набросился на окорочок, на колбасу, одновременно незаметно подкармливая под столом Норда и удивляясь набору продуктов в своей тарелке: «Надо будет Зое рассказать. Как бы ей что-нибудь урвать с этого царского стола?»
Не долго пришлось закусывать – через тридцать секунд стопка была полна, а Николаич с Нинкой уже тянулись чокаться.
– Между первой и второй – промежуток не большой! – пропела Нина.
– Извините, я пас. Мне еще работать.
Николаич придвинулся почти вплотную.
– Тебя как зовут?
– Александр.
– Иван, – скрепил знакомство рукопожатием Николаич. – Можно я тебя Саней звать буду? У меня друг Саня. Вот такой мужик! Давай за тебя! – чокнулся.
Выпили. Александр, экстренно закусывая, думал: «Пора уходить, а то я ноги отсюда не унесу». Потом мысли переключились: «Какой всё-таки народ! Совершенно незнакомого человека накормят, напоят, и спать положат. Вон Нинка, похоже, прямо сейчас готова положить».
А лицо Николаича уже висело вплотную со стопкой наперевес:
– Саня, а ты откуда взялся?
– Я тут работаю.
– Что делаешь?
– Археологией занимаюсь.
– А чего ищите? Уголь что ли? Я тебе покажу, где есть уголь.
– Да нет. Мы не геологи, а археологи, древности ищем. Здесь когда-то жили древние народы…
– Стой! Я тебя неадекватно понимаю. Васька! Да выключи ты эту хрень! Человека не слышно.
Здоровенный Василий, зажимающий под голубым навесом девицу, не глядя протянул руку к магнитофону, и огромная звуковая колонка умолкла. Стало слышно шум волны, визги женщин, купающихся с мужиками. Александр обнаружил, что за столом остались только Николаич, Нинка и он.
– Так что, вы золото ищите?
– Нет. Понимаешь, многие столетия назад здесь жили древние люди. Мы ищем их поселения.
– Ну и что, нашли?
– Нашли на той стороне два корейских поселения. Да вот сегодня обнаружил более древнее, – Александр вытащил из кармана кусок керамики.
Николаич повертел обломок:
– Ну и что это?
– Это часть горшка. Ему три тысячи лет.
– А золото нашли?
– Тогда не было золота. Оно не нужно было.
– Золото было всегда! – непререкаемым тоном сказал Николаич. – Вы не там ищите. Я тебе скажу, где надо искать. Давай выпьем!
– А вот, креветочками закусите. Это Иван Николаич сам ловил, – Нинка уже из-за спины Александра поставила на стол миску с креветками, навалившись при этом грудью на его плечо и надолго задержавшись в этом положении. Потом села рядом, что-то подкладывая в его тарелку и все время прижимаясь голым плечом. – Давайте за Иван Николаича!
«Всё, это последняя и пора уходить, – подумал стремительно хмелеющий Александр. – Надо брать процесс под свой контроль».
– Николаич, Нина, у меня к вам большая просьба…
– Санёк, без проблем! – сказал Николаич.
– Для вас, Санечка, что угодно! – сказала Нинка с полной стопкой в руке, уже окончательно слипшись плечом с боком Александра.
– Мы уже месяц в экспедиции, и у меня курево кончилось. И, если можно, немного хлеба, а то мы уже две недели без хлеба.
– О, ни хрена себе! А что ж ты раньше молчал? Сколько вас?
– Да двое всего. И вот, верный друг, – Александр положил руку на загривок собаки.
– А где второй? Зови его, сейчас накормим.
– Да я с женой. Она там, на берегу, в палатке.
Нинка отлипла, удивлённо спросила:
– Так вы что, в экспедиции с женой? Целый месяц?
– Да, мы всегда вдвоём ходим.
– Давай выпьем за твою жену! – протянул стопку Николаич.
Нина поднялась и начала укладывать в пакет огурцы, помидоры, окорочка, колбасу…
– Да что вы, не надо столько, нам бы только хлеба…
– Жену надо кормить! – по-хорошему улыбнулась Нина, продолжая складывать в сумку всё подряд. – И собачку сейчас накормим.
– Мне бы ещё курева, – сказал Александр.
– Васька! Принеси блок сигарет!
– Да что вы, Николаич, мне пачки хватит!
– Бери, сказал! Тебе надо! Давай, выпьем за тебя.
Выпили. Александр уже не закусывал.
– Огромное вам спасибо, вы нас так выручили! Ой, ну я же столько не донесу, – сказал Александр, принимая из рук Нины доверху набитый тяжелый пакет.
– Донесёшь, куда ты денешься. Жену кормить надо! Дай я тебя хоть поцелую на прощанье.
Александр умудрился в последний момент увернуться, и поцелуй пришёлся в нижнюю часть щеки, но прижалась грудью она крепко. Потом повернулась и пошла, громко напевая:
– Ты живёшь на том берегу, я тебя любить не могу!
– Ну, Санёк, удачи тебе золото найти! – Николаич попытался приподняться, пожимая руку, но не смог, снова плюхнулся на стульчик. – Давай на дорожку пригубим!
– Не, Николаич, спасибо, а то не дойду.
К палатке подошел уже в сумерках. Зоя сидела у костерка и что-то мешала в котелке.
– Жена! Я тебе подарки принес! – Александр поставил перед Зоей сумку и сел напротив с блоком «Кэмэла» под мышкой. Он был пьян.
– Ой! Откуда такое богатство?
– Это тебе Нинка передала.
– Какая ещё Нинка? Ты что, выпил что ли? Ой, какая вкуснятина! Можно я сейчас съем кусочек колбаски?
– Это всё тебе. Норда не корми, он там наелся. Я посплю немножко, – и полез в палатку.
Александр спал, как убитый, но ближе к утру дважды вставал пить, ругая себя за вчерашний перебор. Под утро опять коротко приснилась Ния – только её лицо и слова: «Я рада, что ты уже близко». Поскольку лёг рано, поднялся тоже рано, ещё в сумерках. Сварил чайку покрепче, выпил пару кружек, вроде пришёл в норму. Всласть, без ограничений задымил «Кэмэлом». Лишённые смысла слова Нии вертелись в голове. Поднялась Зоя. Стала расспрашивать о вчерашней компании. Рассказал коротко.
– А что за Нинка?
– Да просто тётка из этой компании. В каждой компании есть своя Нинка. Ну, пришлось выдержать поползновения с её стороны. Я же ради нас с тобой страдал. Между прочим, это всё Нинка и натолкала в сумку. Надо побыстрее съесть то, что может испортиться. Я же тебе не рассказал самое главное: я нашёл горинское поселение. Даже шурф вчера начал, да вот решил сходить за сигаретами. Эти продукты нам очень даже кстати. Придется поработать плотно и, конечно, сегодня в посёлок уже не пойдём. Давай перекусим «чем Бог послал», а послал он им… – засмеялись вдвоём, вынимая из сумки окорочок, наполовину объеденный вчера Зоей, колбасу и прочие вкусности. – А потом вместе пойдём к шурфу. Вдвоём быстрее получится.
Быстрее не получилось, хотя работалось сегодня легче из-за сырого южного ветра, создающего прохладу и сдувающего комаров. Александр снимал культурный слой пластами по пять сантиметров. Зоя вела записи и упаковывала находки. А их было много, очень много! Сантиметрах в тридцати от поверхности пошла битая ракушка, ниже – плотный слой раковин с обилием археологических материалов. Часам к пяти, наконец, культурный слой закончился, ниже был мелкий щебень с песком.
– О, чёрт! Сейчас у нас отнимут час времени, – выругался Александр, заметив машину, приближающуюся со стороны стоянки вчерашней компании. – Водка что ли у них уже кончилась?
Норд с лаем бросился навстречу машине. Из кабины вылезли Николаич и Васька, из будки – ещё два мужика. Все практически трезвые.
– Ну что ты, не узнаёшь друзей? Вчера курятину ел, хвостом вилял, а сегодня лаешь, – отчитал Николаич собаку. – Ну, покажи, Саня, что вы там накопали.
– А вот, смотрите. Вот здесь примерно три тысячи лет назад жили люди. Они охотились, рыбачили, в общем, посёлок был.
– А откуда ты знаешь, что они охотились и рыбу ловили?
– Смотрите сколько костей животных мы нашли только на одном квадратном метре. А вот это грузила для сетей. И костей рыб навалом.
– Да ну, не может быть, чтобы три тысячи лет! Откуда ты знаешь время?
– Это учёным давно известно. На других поселениях определили радиоуглеродным методом.
– А какие они были по внешности, как назывались?
– Как они себя называли, мы не знаем, письменности тогда еще не было. Археологи называют эту культуру горинской. А внешний вид – азиаты.
Александр по опыту знал, что любопытству людей нет предела. В другой раз можно было бы и поговорить, но сейчас надо было заканчивать раскоп.
– А вы куда собрались? Продукты уже кончились? – решил он перевести разговор.
– Да ребята из города, – показал Николаич на попутчиков, – ко мне на день рожденья приезжали. Надо их на паром отвезти. Ох ты, время-то… опоздаем! Поехали! Интересно у вас, мы ещё заедем.
– Этого нам только не хватало до полного счастья, – пробурчал Александр, когда машина уехала.
– Ну что ты ругаешься, хорошие ведь люди, – сказала Зоя.
– Да хорошие, конечно. Работать бы только не мешали.
Зоя промолчала, зная склонность мужа всё преувеличивать.
Александр спустился в шурф.
– Сейчас быстренько стенки подравняю, и дно сантиметров на десять ещё углублю, чтобы на фотографии нормально выглядело. А то Полевой комитет придирается, когда материк мало выбирают.
Он уже наводил последний «марафет» перед фотосъёмкой, когда совок вывернул из песка приличный кусок керамики.
– Вот так, Зоя, хочешь радуйся, хочешь плачь – не видать нам завтра посёлка. Посмотри, какая прелесть! – он протянул черепок, сплошь орнаментированный ямочками и линиями.
– Это что, зареченская?
– Она самая! Наумов будет в восторге. Ему позарез нужен хороший памятник зареченской культуры для монографии.
Александр стал раскапывать дальше, и вновь пошёл материал: керамика, наконечник стрелы, кости.
– Знаешь что, – сказал он, – давай на сегодня закончим. Надо с этим разобраться – помыть все находки, проверить записи, да и поздно уже, есть охота. А завтра докопаем. Четыре дня у нас есть до конца отпуска.
– Мы же хотели пораньше вернуться. Я хочу постирать, убраться, столько дел дома! По деткам соскучилась.
– Не бросим же мы шурф недокопанным. Детки не маленькие. А город нам еще надоест, целый год будем им наслаждаться. Зареченский слой не должен быть толстым, завтра, скорее всего и закончим, а послезавтра домой.
С трудом донесли находки до лагеря.
– Как мы это все в посёлок понесём? – бурчал Александр. – Но богатый материал! Наумов будет рад.
Пока грелась вода в котелке, Зоя перемыла большую часть находок и разложила их сушиться на ветерке, придавив камешками этикетки. Только уселись поесть, как подъехала машина. Николаич стал уговаривать ехать ужинать к ним в лагерь. Александр принялся отнекиваться, а Зоя, напротив, с удовольствием согласилась:
– Давай поедем, Саша. Всё равно ничего делать сегодня уже не будем. С людьми пообщаемся. Месяц людей не видели.
Николаич обрадовался, усадил Зою в кабину, сам залез в будку вместе с Александром. Доехали быстро.
– Нина, у нас гости. Обнови стол, пожалуйста.
– Здравствуйте, здравствуйте! – запела Нина, быстро прибирая на столе и тут же выставляя новые закуски и чистую посуду.
– Давайте я помогу – подключилась к ней Зоя.
За столом быстро все перезнакомились. Николаич был со своей женой Алевтиной Петровной, водитель Вася – с подругой Надей, была еще одна семейная пара Ольга с Володей. Нина оказалась одна. Николаич с женой, и Александр с Зоей были примерно одного возраста, Нина лет на десять моложе, остальные показались Александру совсем молодыми. Николаич стал было наливать, но Александр попросил:
– Давай, Николаич не будем. Завтра столько работы! Я бы лучше чайку покрепче.
– Давай не будем. У меня вчера перебор вышел, можно и отдых организму дать. Нина, сообрази, пожалуйста, чаю.
– А может, вы кофе хотите?
– Ой, я так люблю кофе! Мы брали с собой немного, и уже давно кончился. Я просто мечтаю о кофе! – Зоя умела говорить так искренне и эмоционально, что люди готовы были отдать последнее. Нина мигом принесла пачку растворимого «Максима» и огромный термос с кипятком, а для Александра коробку чая в пакетиках. Александр не любил эти «утопленники» – ни вкуса, ни крепости. Но вариантов не было, пришлось заваривать «утопленников».
Зоя, в противоположность Александру мастер застолья, могла поддержать любой разговор, умела быстро сменить тему, и все этому охотно подчинялись. Вот и сейчас она не дала развернуться археологической дискуссии, а попросила всех рассказать о себе. Оказалось интересно. Все они живут в Лазурном. Николаич – зам главы администрации района («Мы люди простые», – вспомнилась Александру вчерашняя фраза Николаича), его жена работает бухгалтером на Лазурненском рыбокомбинате, Нина – главбух администрации района. Владимир тоже в администрации работает, его жена Ольга – дочка Николаича и Алевтины Петровны. А Василий там же шофёром, и машина, естественно, казённая. Зоя перевела разговор на охоту, и эта тема была основной до конца. Ещё бы, все мужики – заядлые охотники, а над районом проходят основные пути пролётов птиц.
Охотничьи рассказы затянулись дотемна. Василий отвез Зою и Александра к палатке.
Ния стояла перед ним, маленькая, крепкая, смотрела прямо ему в глаза.
– Я хочу, чтобы ты мне пообещал. Пойдём! – она взяла его за руку, повела. Её маленькая ладонь была тёплая и удивительно крепкая. Они прошли мимо полуземлянок крытых дёрном. Около домов что-то делали женщины. Чумазые, совсем голые дети играли со щенком. Он ничему не удивлялся, потому что всё это казалось привычным, обыденным. Она повела его по тропе на мыс, к той самой скале полукругом, около которой он курил два дня назад. Здесь всё было так же, только площадка была ровная и засыпана жёлтым песком. Посреди площадки стоял тот же камень, и на нём так же лежал крупный полоз. Ния подвела его к камню. Они стояли рядом, лицом к змее, крепко держась за руки.
– Завтра ты уйдёшь далеко. Я хочу, чтобы ты пообещал, что не забудешь меня и обязательно вернёшься.
– Как я могу тебя забыть?
Ния повернула его лицом к змее.
– Говори ему, – почему-то прошептала она.
Он, как послушный ребёнок, глядя прямо в глаза полозу, произнёс:
– Я обещаю никогда тебя не забывать! Я обязательно к тебе вернусь!
Ния, не спуская глаз со змеи, опустилась на одно колено. Он автоматически сделал то же самое. Ния вынула из-за пазухи крупную раковину живого гребешка, медленно положила на край камня. Полоз, до этого лежавший не шевелясь, сделал движение в сторону раковины, затрепетал язычком.
– Он принял наш дар, – прошептала она. – Ты вернёшься!
Половина седьмого. В голове полный сумбур. Сердце стучит. Рука до сих пор ощущает тепло её ладони. Александр достал сигарету, поворошил в поисках искры угли потухшего костра, прикурил.
«Чёрт знает что! То ли я схожу с ума? Как это объяснить? Всё настолько реально, все ощущения, мысли, чувства… Такого никогда раньше не было», – размышлял он, понимая, что вразумительного ответа не найдет.
– Сашенька, ты что?
– Курю.
– Опять сон?
– Всё нормально. Поспи. Рано ещё.
Развёл костерок. Пил крепчайший чай, курил и думал, пока не проснулась жена. Продрогнув от утренней свежести, она присела рядом, прижалась, взяла из его рук кружку, отхлебнула.
– Ох, какой горький, как ты его пьёшь? Расскажешь сон?
Александр подбросил дров, налил Зое нормального чая, подал вместе с куском хлеба.
– На вот, я тебе поджарил.
Помолчал, раздумывая, стоит ли рассказывать. Потом вдруг разговорился, рассказал всё в мельчайших подробностях.
– И что ты про это думаешь? – спросил он жену.
– Наверное, ты устал, мой хороший. Тебе надо отдохнуть. Давай устроим сегодня выходной. Ложись и спи, сколько захочешь. И всё будет хорошо.
– Да нет, надо заканчивать с шурфом и ехать домой. Давай сейчас быстро уберём находки, чтобы этикетки ветром не раздуло, и пойдём докапывать. Слушай, а куда ты кости положила?
– Да вон они, рядом с керамикой.
– Вроде их больше было, я же помню. Большие кости где?
– Здесь я все раскладывала. Мыла и раскладывала. Ничего не пойму…
– Чёрт! А где Норд? Норд, ко мне!
Пёс нехотя, понурив голову, вышел из кустов, лёг поодаль и стал смотреть куда-то в сторону.
– Ах ты, злодей! Ну зачем они тебе, им же три тыщи лет! Вот гад, сожрал самые крупные кости! – возмущался Александр, вытаскивая из-под кустов изгрызенные остатки превосходных археологических материалов. – Ну сытый же был вчера, какого чёрта? Кто это сделал? – заорал он на собаку, сунув огрызок псу под нос и шлёпнув по спине.
Норд оскалил клыки, коротко рыкнул, и тут же завилял заискивающе хвостом, стал лизать руку.
– Извиняется! Ну ты, Норд, злодей! Ну ладно, ладно, хватит лизаться.
– Ты своей собачке прощаешь всё, даже такое преступление, – сказала, улыбаясь, Зоя.
– Ладно, меньше нести будем. Он же не знал – лежат себе на пляже кости, чего бы их не съесть. Что ты в них нашёл, Норд?
Александр быстро смирился с потерей. Он не мог обижаться на Норда. Это был его лучший друг, преданный, честный и верный настолько, что Александр сомневался, что такого можно найти среди людей.
Приключение с костями отвлекло от размышлений о сне. Они упаковали вчерашние находки и пошли на раскоп. Норд, как ни в чём ни бывало, с весело задранным хвостом бежал впереди. Он всегда как-то узнавал, куда они идут.
– Стой, Зоя! Давай поднимемся на мыс. Ненадолго.
– Зачем?
– Я знаю, как проверить сон!
– Саша, да забудь ты об этом. Чем чаще ты вспоминаешь, тем лучше отпечатывается в подсознании. Ты сам себя доводишь!
– Нет, ну послушай, хорошая идея! Ты помнишь, я рассказывал, что площадка вокруг камня засыпана песком? Камень там есть. Сейчас покапаем, и посмотрим, есть ли там песок. В реальности его там быть не должно. Тогда я буду точно знать, что это просто сон, и подсознание успокоится.
В этом была логика, и Зоя, которая так не любила взбираться на горы, сразу согласилась. Ради Саши. Они потратили минут сорок, прежде чем добрались до полукруглой скалы.
– Вот, смотри, вот эта скала, а вон тот большой камень. Давай тихонько подойдём, там должен полоз сидеть.
Но Норд первым подбежал к камню. В этот раз он унюхал змею, тут же отпрыгнул и остервенело залаял. Полоз скользнул, и исчез с другой стороны камня.
– Ты посиди с Нордиком. Вон там хорошее место. Посмотри пока окрестности. А я быстро. В шурфе над культурным слоем всего сантиметров тридцать земли, значит и здесь не больше.
Он скинул рюкзачок и стал копать. Под дёрном хороший чёрный гумус. Прокопал довольно глубоко, уж явно больше тридцати сантиметров – все та же жирная чёрная земля. Взмок от напряжения. Достал сигарету. Зоя подошла.
– Ну что, всё в порядке? Покури и пойдем. Хорошо, что ты проверил. Теперь это тебя не будет беспокоить.
– Не может быть! – Александр с окурком во рту стал рыть новую яму немного в стороне.
Он рыл с ожесточением. Окурок потух, но он боялся поднять голову, чтобы не встретиться глазами с женой, потому что понимал, что выглядит сейчас безумцем. Он зарылся уже на половину черенка лопаты. Для оправдания, и чтобы не дать Зое начать его уговаривать, говорил без остановки:
– Я прошлый раз здесь был, а шурф не выкопал. А здесь место перспективное, вполне люди могли жить. «Ни один идиот здесь жить не будет – на скале, вдали от пищи и воды, – думал он одновременно. – А в древности идиотов не было – они не выживали!». Вот заодно разведочный шурф сделаем, будет лишняя работа в отчет. А Полевой комитет требует, чтобы шурфы были докопаны до материка. Вот докопаю до скалы, уже немного осталось… – он говорил и понимал, что вся эта говорильня выглядит фальшиво, и что сам он из-за этого выглядит еще больше похожим на ненормального.
Зоя молчала. Она не знала, что делать и как себя вести в такой ситуации.
– Зоя! Зоя, смотри – песок! Да что ты плачешь, глупенькая? – он прижал ее грязной ладонью. – Да не сумасшедший я, смотри! – он раскрыл вторую ладонь. В ней был жёлтый песок, вперемешку с землёй. – Ты же знаешь, ничего со мной не может случиться. Здоровый я, здоровее, чем прежде! Ну, давай вместе посмотрим.
Зоя стала на колени над ямой. Александр аккуратно зачистил борт. На фоне почти чёрной земли контрастно выделялась тонкая жёлтая прослойка песка.
– А вот и керамика! – он вытащил из прослойки маленький кусочек сосуда, протер пальцами, подал Зое. – Явно горинская.
Александр вылез из ямы и стал забрасывать её землей.
– И что ты теперь будешь делать? – спросила с тревогой Зоя.
– Ты знаешь, я как-то сразу успокоился. По крайней мере, теперь ясно, что я не сумасшедший. Теперь есть факт, материальный факт, связывающий действительность с моим сном. Что это значит, я не знаю. Приедем в город, буду думать. А сейчас пойдем заканчивать шурф, и так много времени потеряли.
– А ты заметил гало? – спросила Зоя, когда они подходили к шурфу.
Вокруг солнца действительно сиял радужный круг.
– Ух ты, неужели тайфун идет? Не хотелось бы под дождем с рюкзаками тащиться. Надо завтра выйти пораньше, может, успеем до начала ливня хотя бы до асфальта добраться.
Как они ни спешили, а закончили довольно поздно. Александр делал последний снимок с пригорка, когда подъехал Василий.
– Здравствуйте. Вы знаете, что тайфун идет? Ожидается две месячных нормы осадков и штормовой ветер. Николаич сказал вам передать, чтобы собирались. Мы через час уезжаем, вас заберём, до парома довезём
– У нас же ничего не упаковано, мы не успеем.
– Не на себе тащить. Мы вас прямо на паром доставим. А то потом неделю отсюда не выберетесь.
– Ладно, Вася, спасибо, мы постараемся.
Они бросились укладывать находки, вещи, палатку. Есть не стали – некогда. Наспех засунутые вещи не вмещались в рюкзаки. Норд, тем временем, спал под кустом, прикрыв нос хвостом – верный признак приближающейся непогоды.
Подошла машина. Николаич выскочил из кабины.
– Ну что, готовы? Поехали, на пароме упакуетесь.
2
– Вот нам повезло, Саша, – сказала Зоя, когда после ухабистой дороги выехали на асфальтированную трассу. – Сегодня уже дома будем!
Подъехали за двадцать минут до отхода. Паром стоял в конце причала.
– Ты, Саня, сходи-ка, узнай, что-то ни людей, ни машин не видно. А Зоя пусть пока посидит, – посоветовал Николаич.
Касса была закрыта. На палубе парома маячил вахтенный с повязкой на рукаве. Александр подошёл, спросил. Оказывается, рейс отменили из-за штормового предупреждения.
– Слушай, у нас проблема, ночевать негде… – начал Александр.
– Бесполезно, кэп не разрешит.
– А если я с ним поговорю? У нас командировки, мы из экспедиции.
– Не, не получится. Нас проверяют. Прошлый раз рыбаков ночевать пустили, так его чуть диплома не лишили.
Александр закурил, поплелся к машине.
– Штормовая, Николаич. Спасибо вам, что довезли. Сейчас мы быстренько вещи заберем.
– И что?
– Да вон в кустах палатку поставим, да переночуем – не привыкать.
– Ещё не хватало, чтобы ты у меня в поселке на улице ночевал! Садись в машину! – приказным тоном сказал Николаич. Александр молча полез в кузов, понимая, что так будет лучше.
Минут через десять остановились.
– Вылезайте. Василий, помоги с вещами.
– Куда мы сейчас? – шёпотом спросила у мужа Зоя.
– Откуда я знаю?
– У нас переночуете. И не возражайте! Зоечка, я вас лично приглашаю в гости, – игриво поклонился Николаич.
– Если вы приглашаете, я с удовольствием! – в тон ему ответила Зоя.
Ввалились в квартиру и сразу почувствовали себя неуютно. Чистая, светлая, можно сказать, богатая квартира, и они – в замызганной робе, давно не мытые, еще и с рюкзаками и с собакой. "Лучше бы у причала заночевали" – подумал Александр.
– Зоечка, давайте в ванну, вот полотенце. А вы, Саша, пока переносите вещи вот в эту комнату. Она ваша, располагайтесь, как дома, – взяла правление в свои руки Алевтина.
К тому времени, когда все приняли душ, а Зоя даже ванну, хозяйка уже накрыла стол. Николаич свежевыбритый, в белой рубашке взял в центре стола бутылку дорогой иностранной водки, всю в росинках – из холодильника, налил всем в хрустальные рюмки.
– Давайте выпьем за наше знакомство! Вы люди хорошие, интересные, с вами приятно.
Ледяная водка пошла хорошо. Закуска была на скорую руку, но изысканная. Зоя с Александром ели с удовольствием. Зоя подняла рюмку:
– Я хочу выпить за хозяев этой прелестной квартирки, за вас, Алевтина Петровна и Иван Николаевич. Ещё четыре часа назад мы были на берегу моря, а сейчас сидим у вас за столом, и ванночку даже приняли. За вас!
Третий тост сказал уже слегка захмелевший Александр.
– А я предлагаю выпить за прекрасное место – полуостров Дымова, где такая замечательная природа, где жили древние люди, и где мы с вами встретились!
Спали, как убитые, в мягкой постели, на чистых простынях. Норд, которого Алевтина закормила с вечера колбасой, спал на ковре, лёжа на животе и раскинув лапы.
Утром за окном хлестал ливень, летели листья и сломанные ветки, по улице вода шла рекой. Николаич позвонил по телефону и сообщил, что сегодня парома не будет.
– Так что отдыхайте, набирайтесь сил. Я на работу.
– А вы разве не в отпуске? – спросила Зоя.
– Да в отпуске! Но видите – тайфун, а я в комиссии по ЧС. Должность обязывает.
После завтрака Зоя стала расспрашивать Алевтину о цветочках, свисающих из настенных горшков. Они нашли общую тему и протараторили до обеда. Александр был даже рад, что на него не обращали внимания. Он вытащил вещи из рюкзаков, перебрал, сложил аккуратно, и всё поместилось. Потом стал осматривать книжные полки. Две полки занимали книги по бухучету – это явно Алевтины. На полке Николаича, понятно, что это была его полка, стояли книги по администрированию, сборники каких-то кадастров, тут же книга «Автомобиль», несколько журналов «Охота». Александр полистал журналы. Потом пошел в зал, где женщины всё ещё говорили о цветах. Там в серванте тоже были книги: сказки, несколько женских романов, дальше целая подборка брошюр по психологии, книги по эзотерике. Александр вытащил несколько, полистал. Открыл книжку «Жизнь после смерти» и зачитался, стоя у серванта.
– Алевтина, скажите, кто это у вас читает?
– А, – это дочкины. Она в юности увлекалась. Если хотите, берите себе, они ей не нужны. Лежат у нас годами, выбросить жалко, а мы с Иваном такое не читаем.
– Вы знаете, я бы взял почитать, а потом я вам пришлю.
– Да никому она не нужна! Берите, мы только рады будем.
Александр сунул книжку в карман рюкзака.
К вечеру дождь начал стихать. Николаич пришел поздно, явно усталый.
– Ну что там, Ваня, всё нормально? – спросила Алевтина, накрывая на стол.
– Да, в общем, всё благополучно. Дерево завалилось – линию порвало, да в таком неудобном месте! Две бригады пришлось посылать. Да еще два клоуна на рыбалку попёрлись на «Жигулях». Да ты их знаешь, Аля, – Пьянковы отец с сыном. Есть тут у нас такие, – сказал он в сторону гостей. – В семье не без урода! На тягаче за ними ездили, еле успели выдернуть. Там наша Грязнуха, как Енисей, деревья несет – жуть! Ну а в остальном всё нормально. Как обычно, где-то крыши протекли, где-то провода замкнуло. Саня, Зоя, утренний паром пойдёт, в шесть тридцать. Наша машина в город идёт. Я сказал водителю, чтобы вас забрал. Он и в городе вас подвезет. Вы где живёте?
– На Мордовской.
– Ему как раз по пути. Заедет в шесть часов, так что с вечера приготовьтесь. Да перестаньте, Зоя, никаких проблем. Все равно ведь машина пустая идет, – прервал благодарности Николаич. – Вы бы лучше телефончик мой записали, вдруг пригодится.
Александр записал. Написал на листочке свой адрес, телефон, протянул Николаичу.
– Будете в городе, обязательно заходите, мы будем очень рады!
– Да я если там и бываю, то только по делам. Да и ночевать у меня в городе – тридцать три места. Так что вряд ли, не обижайтесь. А вот вы все равно ещё на раскопки приедете, вот и заходите. Может, помощь понадобится, в том числе и административная – всегда пожалуйста!
После ужина вышли на балкон покурить. На западе, за бухтой облака уже освободили край ещё светлого неба с первыми звёздами.
– Саня, ты только не обижайся, можно тебе вопрос задать? Кто ты по национальности? Вроде что-то в тебе китайское что ли? А фамилия – Забда – похоже, украинская?
– Национальность я и сам не знаю. Русский я, советский, – пошутил Александр. – А фамилия по деду, он из Маньчжурии был. Я хотел узнать, что она означает, да у нас маньчжурские словари не продаются. А иначе, как узнаешь?
– А дед кем был?
– Бабушка рассказывала, что он пришёл из Маньчжурии, через Уссури. Они тогда в станице Казаково под Хабаровском жили. Кузнецом работал в кузне. В партизанах был. Япошек отстреливали во время интервенции. Она говорила – герой был, стрелял очень метко, уважали его все, постоянно Змеем звали. Змей, Змей – почему Змей? Может, его партизанская кличка... А когда в тридцатые годы китайцев и корейцев выселять стали, и за ним пришли. Он хитрый был, бабушке сказал, чтобы задержала, а сам в окно – и в тайгу. И пропал. Бабушка до самой смерти ждала, все думала, что он в Маньчжурию опять ушёл. А там, сам знаешь, то японцы оккупировали, потом война. В сорок пятом наши Китай заняли, всех русских эмигрантов в лагеря посадили. Потом хунвейбины… Я посылал запрос в казаковский архив, хотел хоть что-нибудь узнать. Но, оказывается, архивы сейчас тоже деньги зарабатывают. Просят оплатить работу, а результат не гарантируют. И деньги не малые по моей зарплате. В общем, так это дело и завязло.
– Так слушай, Саня, давай запрос от моей администрации пошлем.
– Но я же здесь даже не прописан.
– Да кто будет спрашивать? Ты документы подготовь, всё, что знаешь, напиши. Придумаем формулировочку, обоснуем необходимость. Отдам секретарю, и само всё сделается.
– А было бы здорово, Николаич! От чего другого отказался бы, а такой подарок от тебя приму. Спасибо!
– Да что, спасибо? Нет проблем, Саня. Приготовь бумаги и привези, или передай с кем-нибудь. В общем, созвонимся.
3
Как всегда после долгого пребывания среди природы, город шокировал шумом дымом и мусором. Конечно, встреча с детьми была желанна. Они, молодцы, прожили самостоятельно почти месяц. Правда острый родительский глаз усмотрел за внешней чистотой недавней генеральной приборки кое-какие мелочи, рассказавшие и о компаниях с выпивкой, и о том, что посуда не мылась подолгу. Но виду родители не подали. Ребята уже большие, пора им привыкать жить самостоятельно, делать свои ошибки и самим их исправлять.
Норд с энтузиазмом обнюхал все комнаты, особых изменений не обнаружил и попросился на улицу, где в его отсутствие вражеские собаки наверняка нарушали границу. Во всем доме Норд один гулял самостоятельно и держал под контролем прилегающую территорию. Через час, восстановив границы, он вернулся, поел и лёг спать. Теперь он всю зиму будет ждать следующей экспедиции, где снова можно будет жить настоящей собачьей жизнью.
Александр, глядя на собаку, признался себе, что на самом деле в городе он тоже не живёт полноценной жизнью, а просто выполняет необходимые человеческие обязанности, а сам ждёт следующего путешествия.
Они с Зоей оба романтики, даже познакомились во время биологической экспедиции на берегу океана. А потом исколесили полстраны в поисках лучшего места. Но лучшего не нашли, потому что всё постоянное быстро приедалось и тянуло к чему-то новому, неизведанному.
Александру не надоедало в море, и он неоднократно устраивался на суда, но не мог без Зои, и через пару рейсов увольнялся. Последний раз устроился матросом на спасательное судно. Это была работа по душе! Ему нравилось острое щемящее чувство риска, когда перепуганные люди с тонущего судна спешили перебраться на «спасатель», в то время как он в составе аварийной группы опускался в затопленные отсеки. Его пьянило чувство, когда через много часов, измученные безостановочной работой, они осознавали, что спасли безнадёжное судно, что победили. Хорошая была работа! Когда надо было кого-то спасать. Но происшествия случаются редко. Остальное время судно стояло в готовности. А в таком режиме увольнения на берег запрещены, посетители на судно не допускаются. Команда дурела от скуки месяцами в прямой видимости от дома. И Александр в очередной раз уволился.
Выручил старый товарищ, старпом Асеев с того же «спасателя». Они сдружились, когда в осеннем Охотском море всю ночь спасали несамоходную баржу с двумя людьми. Баржонка-то была совсем маленькая, без механизмов, без огней. И экипаж на ней совершенно потерял волю и не пытался помочь спасателям. Шторм был ужасный, море кипело, началось обледенение. А рядом, как хребет дракона, скалы необитаемого острова. Спасли. Успели в последний момент.
Асеева перевели начальником учебной части на учебно-тренажерное судно «Урал», и он пригласил Александра работать там матросом. Судно было старое, времен войны и уже не могло ходить в море. Его поставили у причала, оборудовали внутри учебные классы, помещения под общежитие, и стали обучать на нем специалистов для плавсостава. Матросы работали сутки через трое. Александр быстро оценил удобства такой работы, тем более что зарплата здесь была даже больше, чем на «спасателе». Свободного времени появилось много. Вот тогда они с Зоей и с детьми и стали путешествовать. Сначала ходили недалеко, на один день, потом с ночевками, а если удавалось подмениться, то и на неделю. Теперь они не помышляли о смене работы или о переезде. Они открыли, что им хорошо быть вместе среди чистой природы. И это им не надоедало никогда.
С перестройкой пришла хроническая нехватка денег: зарплата повышалась не часто, зато цены росли на глазах. Дети выросли, поступили в ВУЗы, за учебу надо было платить. Зато стало позволительно работать на нескольких работах. И Александр работал везде, где было возможно. Конечно, в перерывах между вахтами теперь в походы не ходили. Но отпуск считали своим временем и обязательно отправлялись путешествовать. Правда, теперь старались совмещать путешествие с заработком. В этом плане им помогало знание археологии.
Однажды пришлось ночевать неподалеку от полевого лагеря археологов. Сходили посмотреть на настоящие раскопки, ради любопытства напросились помогать. Руководил раскопками кандидат исторических наук Наумов. Он был рад нежданным помощникам – на полевых всегда не хватает рабочих рук. Им понравилось, и они остались до конца отпуска в археологическом отряде. На следующее лето Наумов снова пригласил всю семью на раскопки. Потом были археологические разведки. Это нравилось больше: путешествия и открытия совмещались при полной самостоятельности и автономности. Отчёты Александра принимались с положительными оценками, и теперь он имел официальное разрешение на археологические разведки. Он стал читать специальную литературу, кое в чём разобрался и считал себя достаточно грамотным в археологии. Наумов всячески поддерживал инициативу добровольных помощников.
Разведку этого года они планировали сами с тем, чтобы побывать в интересных местах. Наумов ничего особенного не ожидал от этой территории, но обещал выкроить из гранта кое-какие деньги.
Сразу по возвращении Александр позвонил Наумову:
– Лёша, привет! – они уже давно были на «ты».
– Привет, Саша! Рад, что вы вернулись. Всё у вас нормально, без происшествий?
– Да, в общем нормально. Поголодали немного. Отдыхающие выручили. Они же и вывезли в Лазурный прямо перед тайфуном. Знаешь кто? Сапрыкин Иван Николаевич. Ты с ним не знаком?
– Сапрыкин? Это из Лазурненской администрации? Мы с ним пересекались. Мне показалось, суровый мужик. От него в районе многое зависит.
– А мне показалось – нормальный человек. Мы с ним водку пили и даже ночевали у него дома.
– Это замечательно! Он, в случае чего, может здорово помочь.
– Он и сам предлагал.
– Ну, Саша, чем порадуешь, нашли что-нибудь?
– Да есть кое-что. Пять памятников, из них три на Дымова. Надо бы встретиться.
– Саша, для тебя – всегда пожалуйста, свободный доступ к телу! Если хочешь, приходи завтра утром. И паспорта захвати, я вас тут в ведомость включил. Сумма не большая, но хоть что-то…
– Лёша, это же превосходно, в кармане полный ноль!
На следующий день Александр с находками поехал в университет. Наумов был «совой», поэтому, если не было крайней необходимости, утро для него начиналось, когда у Александра уже приближался обед. Встретились в одиннадцать. Наумов, зная вкусы Александра, сразу включил чайник. Александр стал показывать материалы, приберегая находки из последнего шурфа на конец. Наумов перебирал черепки, смотрел на карте расположение памятников, делал короткие замечания по поводу возможного происхождения поселений, похваливал Александра. Но было видно, что ему не очень интересно – не его тема. Начали разбирать материалы поселения Дымова-3. Александр показывал сначала материалы верхнего слоя.
– Да, это классическая горинская культура. И такой насыщенный памятник, столько материала! Молодцы вы, – говорил Наумов. – Покажи, где это находится? Да, местечко для горинцев подходящее – полуостров, закрытая бухта, в ней полно рыбы и моллюсков. Что бы им там не жить?
– Знаешь, там на всем полуострове Дымова нет воды.
– Ну, наверное, тогда была. Хороший памятник!
– Леша, это ещё не всё. Взгляни на это. – Александр стал раскладывать на столе находки из зареченского слоя.
– Саша, это же песня! Это же «зареченка»! Где ты её нашел?
– Да в том же шурфе. Нижний слой.
– Да-а, это вам не кило докторской! – приговаривал Наумов, рассматривая керамику. – Ты посмотри, какой орнамент! Очень похожий встречался, кажется, на западном побережье Хонсю. Надо посмотреть в японских публикациях. Если это то, о чем я думаю, то японцы будут в восторге. Они давно ищут связи своей древней культуры с материковой, подразумевая при этом, что культура распространялась с японской стороны. До сих пор не нашли, но очень хотят. Осенью приедет доктор Окимура, я ему покажу. Очень может быть, что он заинтересуется, и тогда мы устроим большие раскопки на твоём памятнике. Мне крайне необходим материал по зареченской культуре. Я давно говорил, что ты для меня подарок судьбы! Кстати о подарках… – Наумов открыл сейф, достал ведомость. – Расписывайся, и паспортные данные впиши.
Сумма на двоих с Зоей была сравнима с трёхмесячным заработком Александра.
– Ну спасибо, Лёша, ну ты нас выручил!
– Взаимно! Я старался. Удалось немного урвать для вас, правда, не столько, сколько хотелось. Будем надеяться, что японцы захотят копать этот памятник, вот тогда будет и настоящая зарплата.
Начались беспросветные городские будни. Зоя вышла на работу в свой Ботанический сад. Работа с любимыми растениями доставляла ей удовольствие.
Дети пошли учиться. Ира с восторгом рассказывала о психологических тестах и тренингах. Она училась в университете на психфаке и очень этим гордилась. Юра перешел на третий курс компьютерного дизайна в политехе. Он учился легко, относился к учебе снисходительно, и не скрывал, что учится ради диплома.
Александр работал с надрывом. С нового учебного года подняли цену за обучение детей, увеличилась плата за квартиру, за транспорт и вообще за всё. Поэтому он устроился ещё сторожем в контору строительной организации, тоже сутки через трое. Платили и здесь не много, но вся работа заключалась в том, чтобы с девяти до семнадцати сидеть за столом и спрашивать посторонних, к кому они идут, а после семнадцати закрыться и никого не пускать до утра. Поскольку оставалось еще два свободных дня, а денег всё равно не хватало, Александр устроился в ближайший магазин грузчиком с графиком день через день по двенадцать часов. В магазине приходилось попотеть на разгрузке машин, продавщицы не давали покурить:
– Мальчики! У меня товар кончается. Где вы там пропали? – кричала продавщица. И злые «мальчики» в черных засаленных халатах, обоим под пятьдесят, таскали по узким проходам тяжёлые ящики, вскрывали их монтировкой.
– Мальчики! Уберите у меня тару, не могу развернуться за прилавком! – кричала одновременно другая, как будто она без тары могла развернуться с такими «буферами».
Зато в эти дни Александр ночевал дома, мог поговорить с женой и детьми, и даже иногда починить кое-что из вечно ломающейся старой домашней утвари.
В конторе Александр отсыпался, иногда читал. А на судне писал отчет по экспедиции. Начальники знали его странные увлечения археологией, и закрывали глаза на то, что он что-то писал, когда дежурил ночью в пустом отсеке учебной части – по крайней мере, не спит на посту. Его уважали, но не понимали. После отпуска, как всегда навалились с расспросами:
– Ну что, Санёк, накопал рюкзак золота? Расскажи, где был?
Александр подробно рассказывал о путешествии, о красивых местах, о раскопках.
– Деньжищ наверно огреб? Бросишь нас теперь, дело заведешь.
– Да, немного заплатили…
– Слушай, Саня, ну какой интерес работать, если не платят?
Он не мог объяснить, какой интерес, отшучивался, просил поставить в график так, чтобы ночью дежурить в пустом отсеке.
Подошёл конец ноября. Ледяной северный ветер прохватывал насквозь на автобусных остановках. Надо было форсировать работу с отчётом. Наумов торопил. Он собирался в начале января в командировку в Москву и непременно хотел сам отвезти в Полевой комитет отчет Александра. Александру же катастрофически не хватало времени.
– Саша, отчёт пишется две недели. Ну что ты его вылизываешь?
Ну как ему объяснить, что нет у него этих двух недель, что редко удается заняться отчётом больше двух часов в сутки. Да и не любил он спешить, хотелось всё сделать правильно и красиво. Он уже начертил все планы, сделал описание работ. Осталось описать находки и зарисовать наиболее интересные экземпляры. Пришлось возить пакеты с керамикой и каменными изделиями на судно. Дошла очередь и до поселения Дымова-3.
Александр разложился за столом учебной части, включил настольную лампу, высыпал на стол горинскую керамику. Впереди было четыре часа спокойной вахты в этом отсеке. Он тщательно срисовывал с черепков сложный орнамент, думал:
– Сколько же труда приложил человек, чтобы всё это сделать! А ведь почти наверняка это была женщина. Старалась! Вот бы посмотреть, как это было на самом деле.
Он нарисовал несколько черепков. Глаза стали слипаться. Заездили вчера в магазине, а вечером допоздна помогал Ирке писать курсовую. А как хотелось закончить с этой керамикой сегодня! Нет, надо немного вздремнуть, потом легче работаться будет. Он отвалился спиной на спинку стула, вытянул ноги, уравновесил голову, чтобы не свешивалась набок, и задремал. Это не правда, что он никогда не спал на работе. Просто он умел это делать так, что во сне контролировал ситуацию, а в случае тревоги просыпался мгновенно. Эту способность он приобрел еще во время службы в армии, где иначе было просто не выжить, поэтому, никогда ни один проверяющий не застал его спящим.
Ния сидела на камне у входа в жилище. Короткая не застегнутая безрукавка, сплетенная из травяных волокон, прикрывала только спину и плечи, оставляя открытой красивую смуглую грудь. Длинные чёрные волосы перевязаны на затылке шнурком. Короткая юбка из свободно висящих на поясе лыковых полосок едва прикрывала интимные места. Ноги широко расставлены. На внутреннюю поверхность левого бедра она поставила ещё сырой горшок, придерживая его изнутри правой рукой. Острой палочкой в другой руке она наносила узор по сырой глине. Было жарко.
– Смотри, какой горшок я слепила. Красивый? Будет в чем зимой варить мясо, когда смелый охотник Забда добудет кабана. Я рада, что ты пришёл, я так тебя ждала! Я приготовила тебе много вкусной еды. Заходи в дом.
Ему было сладко смотреть на нее. Он знал, что она – его женщина. Он чувствовал гордость от её похвалы и был уверен, что добудет для неё много зверей.
– Что, Саня, всё рисуешь? – От тёмного проёма двери приближался вахтенный помощник.
– Да рисую помаленьку, Васильич, – открыв глаза, бодрым голосом ответил Александр, с трудом приходя в себя. – Забодало это рисование!
– И оно тебе надо? Вон Лемешев в третьем отсеке дрыхнет, еле растолкал! И ты бы втихаря вздремнул.
Васильич был добрым мужиком, не сторонником строгого соблюдения всех служебных правил.
– Надо рисовать, Васильич. Отчет нужно написать, а то разрешение на следующий год не дадут. А искать я люблю.
– Ну и искал бы сам. Кто за тобой следить будет?
– А куда потом девать то, что найду? К нелегальным материалам ни один учёный не притронется, их публиковать нельзя. И пропадёт просто так историческая информация.
– Ну, рисуй, – согласился Васильич уходя, хотя было видно, что он не совсем понял объяснения.
Александр закурил. «Чёрт принес этого Васильича! Такой сон испортил! Чуть я перед ним не прокололся. Опять Ния снилась! И коленки в глине… Симпатичная! Давно не снилась. Когда же был последний сон с ней? Ещё на Дымова. И больше не снилась. Интересно, почему? И почему приснилась сегодня?»
Он вспомнил, что перед тем, как заснуть подумал, что интересно было бы посмотреть, как делался орнамент на керамике. Ярко увидел, как Ния процарапывает узор. Он схватил черепок. Она рисовала этот же орнамент! "Вот это да! Нет, я не сумасшедший! Надо в этом разобраться". Он закурил ещё одну, взял лист бумаги и попытался систематизировать факты.
«Когда она приснилась в первый раз? Когда мы с Зоей стали лагерем на полуострове Дымова. Почему? Нет ответа. Она снилась три ночи подряд очень коротко, и говорила только «Возвращайся скорее». Потом сказала: «Я рада, что ты близко» – это когда я напился с Николаичем. Какая связь? Нет ответа. Потом повела меня к камню на мысу, просила обещать, что не забуду ее (а ведь в городе ни разу и не вспомнил!). В тот день мы копали шурф Дымова-3. Почему она приснилась в тот день? Может быть потому, что я перед этим был около того камня? Не понятно».
Больше в ту ночь он рисовать не смог. Ходил по отсеку, курил и думал до конца вахты. И ничего не придумал. После вахты сразу поехал в магазин. И завертелась та же карусель. Там уже было не до размышлений. После бессонной ночи надо было выдержать двенадцать часов в магазине, чтобы добраться до дома, поесть и упасть спать. На следующий день он взял археологические материалы на дежурство в строительную контору и твердо решил работать над отчётом не отвлекаясь, пока не закончит.
Теперь он не спал совсем и на судне, и в стройконторе, и каждую свободную минуту работал. К концу декабря с облегчением отнёс отчёт Наумову.
4
Освободившись от отчёта, Александр позволил себе расслабиться. Во-первых, отоспался, в том числе и на вахте. Сразу улучшилось настроение, почувствовал желание жить. Потом навёл порядок в экспедиционных бумагах. Он терпеть не мог беспорядка, любил, чтобы всё лежало на своих местах, было подписано, а лишнее должно быть выброшено. Перебирая черновики, наткнулся на бумагу с размышлениями о сне. Повертел, хотел выбросить, но передумал и отложил в сторону. Когда всё было разложено по папкам и убрано, на столе остался только этот листок. Не придумав, куда его деть, Александр так и оставил его на столе. А утром, собираясь на вахту, сунул его в карман вместе с маленькой книжкой о животных.
Было воскресенье, на судне почти никого. Александр любил воскресные вахты за то, что никто не мешал заниматься своими делами. Вахта у трапа ему выпала с двадцати до двадцати четырех. Дул морозный северняк. Александр энергично, насколько позволял тулуп, ходил от борта к борту, чтобы подольше не замёрзнуть. О чтении не приходилось и думать – не июль! Город на сопках расцветился огнями, светофоры мигали жёлтым светом, и всё это отражалось в чёрной воде между плавающими льдинами. На небе проявились слабенькие звёзды (в городе всегда звёзды видны плохо), а на западе, над самым горизонтом ярким фонарем висела Венера. Красиво! Вспомнились вечера на полуострове Дымова, там тоже над морем висела Венера, и они с Зоей ею любовались. Делать было нечего, мысли текли, куда им хотелось. Вспомнилось, как они с Зоей ложились спать в тесной палатке, прижимаясь друг к другу. Потом вспомнились необычные сны с Нией. Он снова стал искать причины этих снов, вспоминая все подробности. Сон, сон… «Мы плод чьего-то сновиденья» – вспомнилось вдруг высказывание из какой-то заумной книги, которую очень советовал прочитать Наумов. Там сложно и запутанно объяснялась связь мифов и сновидений. Он с трудом её осилил, но толком ничего не понял. А сейчас вот всплыла эта фраза. Кажется, бушмены считали, что они на самом деле не живут в этом мире, а только снятся некоему божеству.
«Несуразица какая-то, – подумал Александр. – Это получается, что я не живу, а снюсь Ние, – он посмотрел на сопки, сплошь застроенные городом, и усмехнулся. – Да если бы древним людям снились сны о нашей действительности, они бы все сошли с ума. Ну, хорошо, пойдём от неизвестного, как в теореме. Предположим, что в каком-то другом измерении действительно существует Ния, и я ей приснился. Но я ведь снюсь ей в её обстановке, в её селении, в таком случае она не сойдет с ума. Пока всё нормально. Действительно, почти во всех снах я видел её около её жилища, вернее я знал, что это мой дом, а она моя жена. И ещё мы ходили на мыс, где скала и камень со змеёй. И получается, что её жилище находится на месте поселения Дымова-3».
Его увлекло это фантастическое расследование. От быстрой ходьбы он согрелся, откинул воротник тулупа, полез в нагрудный карман за сигаретами и вместе с пачкой вытащил листок с анализом снов. Под тусклым фонарём прочитал.
«Ну, если посмотреть с сегодняшней точки зрения, то на некоторые вопросы можно найти ответы. Она сказала «Я рада, что ты близко», когда я начал копать шурф на Дымова-3, но не докопал и ушел к отдыхающим. Если считать, что Ния живёт на этом поселении, то понятно, что она радуется, что я скоро докопаюсь до её слоя. Класс! Сценарий фантастического фильма! И с первыми тремя снами всё проясняется: мы же перед тем, как стать последним лагерем, проходили по той дороге, то есть прямо по древнему поселению. А с камнем на мысу? Да и там всё понятно: у людей с поселения Нии там было ритуальное место. Песок и принесение жертвы во сне, и раскопанный мной песок и керамика в действительности! Ничего себе! Так что, это правда? Вот это вывел доказательство! Значит, получается, что все сны с Нией связаны с моим нахождением в тех местах, где она живет или бывает. Как это проверить? Надо ехать на Дымова и там ночевать. Стоп, а последний сон? Что же она на судне жила? Нестыковка. Жаль, такое доказательство поломалось!»
Он понимал, что всего этого быть не может, потому что не может быть никогда, но решение этой фантастической головоломки доставляло удовольствие. Кроме того, оно поглощало время. Вахта пролетела незаметно, и его сменили.
С ноля часов Александр заступил в третий отсек, где с удовольствием читал книжку про животных, написанную с большим знанием их повадок и с тонким юмором. А с четырёх до восьми дежурил в учебной части. К утру уже не читалось, потому что слипались глаза. Он то ходил, то сидел, стараясь всё-таки не уснуть. Бессвязные вялые мысли медленно проворачивались в сознании. То ли во сне, то ли в бреду увидел он черепок с орнаментом в своей руке, и тут же Нию, держащую на бедре горшок. Очнулся от чёткой мысли: «Сны связаны не с местами, а с предметами, которые были у Нии! В общем-то, это одно и то же: на тех местах, где бывала Ния, могли остаться предметы, которых она касалась, или которые ей принадлежали. Всё сошлось! Как проверить? Черепок с орнаментом! Надо взять черепок с орнаментом, который я рисовал, когда приснился последний сон. Сегодня понедельник, у Наумова лекции с девяти. Заеду по пути».
В университет он вошел без пятнадцати девять. Наумов был на кафедре.
– Саша, привет! Что тебя принесло в такую рань? Кому не спится в ночь глухую?
– Лёша, какая рань? Я только что с вахты сменился, на работу в магазин опаздываю, так что я на минутку. Скажи, ты ещё не сдал в архив мои материалы?
– Ёще не успел.
– Слушай, можно я возьму несколько черепков?
– Да, в общем-то, тебе всё можно, но я хотел их сдать до отъезда. Может тебе другие подойдут? Тебе зачем?
– Читаю книжку по керамике, хочу разобраться, надо бы иметь перед глазами натуральные образцы.
– О, образцов я тебе дам, сколько хочешь, хоть насовсем.
– Нет, знаешь, хочу свои, родные. Да я на днях верну.
– Ой, Саня, ты так не вовремя, у меня лекция уже начинается. Бери сам, что тебе нужно, только верни побыстрее.
– А где?
– Да вон, под столом. Где ты оставил, там она и лежит. Пока! – скороговоркой на ходу сказал Наумов и выскочил за дверь.
Александр глянул на часы – в магазине уже открыли двери. Да наплевать, не уволят. Открыл коробку с надписью «Поселение Дымова-3», вытащил пакет с горинской керамикой. Отыскал тот самый черепок – обломок венчика с орнаментом, взял еще штук пять, тоже с орнаментом, на всякий случай. И побежал на работу.
Вечером он еле держался на ногах. Но о черепках помнил весь день. Перед сном, пока жена была в ванной, вытащил обломки сосудов и остановился в нерешительности. Во-первых, он не отваживался начать эксперимент, тем более в таком усталом состоянии. Он знал, что шансов на успех почти нет, но если Ния не приснится, придет разочарование. Во-вторых, он не знал, стоит ли рассказывать об эксперименте Зое. У них всегда было правилом делиться друг с другом всем, и плохим и хорошим, и никогда не было ни малейших секретов. Поэтому Александр чувствовал себя в какой-то мере предателем, если не расскажет Зое. С другой стороны, не хотел попусту ее беспокоить. Может и не будет никакого сна. Решил, что расскажет в случае положительного результата. Выбрал тот самый черепок и засунул даже не под подушку, а под матрац в районе головы.
Она медленно выходила из моря, совершенно раздетая, и улыбалась ему. Молодое упругое смуглое тело, мокрые чёрные волосы. Капельки воды сверкали под солнцем на груди и бедрах. К запястью правой руки привязан кожаный ремешок, соединенный с плывущей следом корзиной, поддерживаемой с боков, как поплавками, двумя короткими чурками, в корзине раковины. В другой руке шевелит лапами довольно крупный краб.
– Как хорошо, что ты пришел, Забда! Сегодня доброе Море. Оно дало нам много еды. Сейчас я буду тебя кормить.
Она присела на корточки, разбила большую ракушку, губами и языком выбрала из нежного мяса мелкие осколки раковины и подала ему. Другую разбила и положила в рот себе. Жевала и улыбалась. Ему было хорошо. Он чувствовал себя молодым, сильным и уверенным.
– Пойдем домой. Остальное сварим в том горшке, который я тебе показывала. Пока тебя не было, я его высушила и женила с Огнем. Огонь был сильным и добрым. Он передал часть своей силы горшку, и теперь горшок не боится жара. В нем будет вкусная пища.
Они сидели рядом и смотрели в огонь под сосудом. И он искоса посматривал на неё и любовался своей женщиной. Потом они пошли в жилище. Она развела маленький огонь в очаге и пришла на его лежанку. Легла рядом, прижалась, положила ладонь на его грудь. Ладонь была такая горячая!
Александр открыл глаза. Уличный фонарь освещает потолок. На будильнике половина седьмого. Зоя тихонько сопит, уткнувшись ему в плечо, её рука у него на груди.
«Получилось! У меня получилось то, что я задумывал! Эксперимент удался! Это потрясающе!»
Больше он не заснул. Лежал с открытыми глазами и вспоминал сон, обдумывал.
«Она красивая! Как хорошо с ней. Вообще, хорошо в том времени. Никаких забот: жена ракушек наловила, накормила, спать положила, сама рядом… Интересно, что она меня знает по фамилии. Ну, может, она и не так меня называет, а я воспринимаю, как свою фамилию. Надо будет еще поэкспериментировать. Кажется, она и в прошлых снах называла меня «Забда». Вообще, если я решил это исследовать, то надо записывать все сны. Память человеческая не совершенна».
Он встал до того, как зазвенел будильник, чтобы не будить жену. Черепок из-под матраца вынул и спрятал, а с собой взял другой. Отыскал в столе блокнотик, тоже взял.
В стройконторе с нетерпением дождался конца рабочего дня. Проверил, закрыты ли все помещения и входные двери, выключил весь свет, кроме настольной лампы, улегся на топчан за ширмой, положил под голову черепок. Но сон не приходил. Лезли в голову разные «посторонние» мысли о том, что денег опять не хватает, снова надо платить за квартиру, раньше обычного срока требуют оплатить второй семестр Ире. А уже на подходе Новый год. В последние годы Александр не любил этот праздник за то, что он пожирал огромное количество денег, а потом месяца два приходилось работать ещё больше, чтобы хоть как-то стабилизировать семейный бюджет. Потом вспомнил, что собирался записывать все сны с Нией. Достал блокнот и стал писать подробно все, что мог вспомнить, с самого первого сна. Уже за полночь сильно захотелось спать.
Он сидел в жилище на своей лежанке и плоским камнем точил наконечник копья. Дым ел глаза. Сильный ветер периодически приподнимал край шкуры, завешивающей вход, и гулял по жилищу. Было холодно, но он не подавал виду. Знал, что дров очень мало, а в такую погоду, когда все замело снегом, дров не добудешь. Напротив, на женской половине, ближе к выходу сидела Ния и молча чинила его обувь из рыбьей кожи. Выглядела жена плохо: исхудавшее лицо со многими морщинками с трудом можно было разглядеть под двумя капюшонами зимней одежды, черные потрескавшиеся пальцы часто соскальзывали с костяной иглы. Одна нога ее была вытянута, на ступню надета петля ремешка, соединенного с висящей на уровне головы плетеной люлькой. В люльке раздавался писк, и тогда Ния шевелила ступней, люлька покачивалась, и писк на время умолкал. У очага, с видом старшей в доме женщины, возилась девочка лет семи. Она экономно подкладывала дрова в слишком быстро прогорающий костер, и наверно, чаще, чем нужно, вставала и помешивала в котелке длинной деревянной лопаткой. Запах из котла аппетита не вызывал – варились куски старых шкур и кости, не догрызенные собаками ещё летом, а теперь собранные вокруг жилища. По левую руку от Забды сидел сын, худенький мальчуган лет десяти. Он был одет в зимнюю охотничью одежду, с ножом на поясе, старался выглядеть очень серьезным и тоже точил наконечник своего маленького копья.
Забда был угрюм. В этом году зима пришла слишком рано. Море и пролив замёрзли, ни рыбу, ни ракушки поймать стало невозможно. Таёжный зверь еще не спустился с гор в прибрежные долины. А тут ещё такой снег выпал! Духи отвернулись от его семьи и от жителей всего поселения. Начался голод. Два дня назад он ушел на охоту с намерением не возвращаться, пока не добудет зверя. В первый день он отыскал двух косуль и оба раза промазал, что с ним случается крайне редко. Он вымотался, идя по следу, но так и не догнал. Ночевал под корнями упавшего дерева. На следующий день дошёл почти до истоков ручья и там отыскал следы кабанов. Думал, что повезло, но злой дух привязался и шел попятам. Стрела опять прошла мимо, и звери ушли. Он бросился в погоню. Стараясь угадать их движение, напрямик пересёк распадок, обогнул скалу и чуть не столкнулся с подсвинком. Кабан хрюкнул и рванулся в сторону. Снимать лук не было времени, он метнул копьё, которое постоянно было в руке. Копьё летело точно, он это видел, но порыв ветра уже в пути сбил его с цели. Оно скользнуло по крепкой шкуре и отскочило. Кабаны ушли. Отыскав в глубоком снегу копьё, Забда увидел, что наконечник обломан. Видимо злой дух направил его в твердый камень. Дальнейшая охота не имела смысла. Пришлось возвращаться домой без добычи. На обратном пути поскользнулся на крутом склоне и сильно порвал новую обувку так, что неизвестно, сможет ли жена починить. И теперь он сидел злой, пытаясь исправить наконечник копья (это был его самый удачливый наконечник), и думал о том, что как только Ния отремонтирует обувь, он уйдёт на охоту. Сын встал и, нарочито выставив свое отшлифованное до блеска копьё, сказал:
– Отец, возьми меня на охоту! Ты же знаешь, как я владею копёем и стреляю из лука. Вдвоем у нас будет удачная охота, духи нам помогут!
Забда молчал. Сын ещё не прошёл обряд и не имеет права самостоятельно охотиться. Духи могут ещё больше разозлиться. С другой стороны, он действительно умеет обращаться с оружием и способен помочь. Может, действительно стоит взять его, только не разрешать первому стрелять, тогда табу не будет нарушено.
Резкий телефонный звонок. Пьяный голос:
– Катю позови!
В голове длинный фрагмент монолога из боцманской классики. Вслух сказал:
– Вы не туда попали, – бросил трубку. – Урод!
Хлебнул остывшего чая, выкурил сигарету, и снова лёг на топчан.
Солнечное морозное утро. Искрящийся снег слепит глаза. Они с сыном вдвоём тащат волокушу с тушей кабана по посёлку. Люди выходят из жилищ, поздравляют их. Они останавливаются только около своего дома. Сын, как и положено охотнику, не проявляет эмоций. Он молча ставит у входа своё маленькое копье. Мальчишки с завистью осматривают оружие: наконечник копья и часть древка алеют замёрзшей кровью. Забда вытаскивает из вскрытого брюха кабана печень, отрезает большой кусок. Сын делает тоже самое. Усталые, вдвоем они идут на мыс к полукруглой скале и кладут куски печени на камень Змея. Вернувшись, Забда говорит жене:
– Раздели мясо, и раздай людям. Мы пойдём отдыхать.
Звонок:
– А чё, Кати нету?
Больше в эту ночь сны не снились.
5
В магазине день выдался тяжёлый. Но Александр работал, ничего не замечая вокруг. Он думал о своих снах. Домой пришёл разбитый. Зоя, подавая ужин, спросила:
– Что-то ты в последние дни всё молчишь, случилось что?
– Устал жутко. В конторе какой-то идиот спать не давал. В магазине три машины выгрузили. К Новому году товар завозят. Хозяйка хочет максимум на праздник сорвать, целыми днями икру мечет, грозится всех уволить. Сегодня вообще истерика с ней была. Устал. Спать хочу.
– Сейчас поешь, и я тебя уложу. Тебе надо хорошенько выспаться. Может, тебе бросить этот магазин к чёрту?
– Ну да! А платить за учёбу, за квартиру, чем будем? Да вот, Новый год на носу…
– Кстати, я хотела тебя спросить, где мы будем встречать Новый год? Ты же не дежуришь тридцать первого?
– На «Урале» вахта первого с утра. Но тридцать первого магазин наверняка работать будет, судя по настроению хозяйки.
– У нас есть два варианта. Либо мы вдвоем остаёмся дома, устроим себе праздник, либо идем к Удоевым, там все наши собираются, нас зовут.
– А дети?
– Они хотят своей компанией встречать у друзей.
– Ты, конечно, хочешь в гости?
– Хотелось бы встретиться с друзьями. Тогда и дома ничего не надо готовить, не мыть потом посуду.
– Правда, давай в гости пойдем. Мне там и на судно ближе утром добираться, – решил согласиться с женой Александр. Она и так всё время никуда кроме работы не выбирается, пусть хоть ей будет праздник.
На ночь Александр положил под подушку сразу два обломка керамики. Они были очень похожи, возможно, даже от одного сосуда. Сон приснился.
Он подходил к поселку со стороны косы. Осенние тростники стеной желтели по сторонам тропы. Посёлок выглядел как-то незнакомо. Он не знал, в чём отличие, но чувствовал что-то чужое. У крайнего жилища две женщины разделывали рыбу. Он подошел уже близко, когда они заметили его. Несколько мгновений обе смотрели на него, затем с визгом бросились в дом. Через мгновение оттуда появился крепкий молодой мужчина, встал у входа с независимым видом, крепко расставив ноги.
– Ты кто? – спросил он недружелюбно. – Я тебя не знаю.
– Я Забда. Пусть в твоем жилище будут только добрые духи!
Мужчина смотрел на него, соображая, лицо его сделалось испуганным, потом злым.
– Отец моего отца дружил с Забдой. Забда давно на горе предков. Ты враг! – он круто развернулся и исчез в доме, но тут же появился вновь с копьём в руке. – Вра-а-г! – заорал он. – Вра-а-а-г!
Думать было некогда. Забда в прыжке повернулся и побежал обратно. Краем глаза он заметил выбегающих из других домов мужчин с оружием. За спиной слышалось сопение и топот босых ног – преследователь был молод и не хотел отставать. Он, наверно, уже предчувствовал, как с хрустом войдет каменный наконечник в спину врага. Забда вдруг обрел уверенность. Он знал, что нет ему равных в беге и в других соревнованиях. Ноги его отталкивались сильно и упруго, сердце билось мощно, как у зверя. Тростники кончились, песчаная коса, сужаясь, уходила в пролив, за которым был спасительный берег, поросший густым кустарником. Он, не раздумывая, вбежал в воду, пробежал, как можно дальше и поплыл. Кто-то из преследователей шлёпал по воде следом, другие остановились на берегу и стали стрелять. Две стрелы пронзили воду рядом с головой. Вдруг невыносимо-острая боль в правом плече. Он вскрикнул и сразу перестал ощущать руку. Вздохнув поглубже, нырнул. Торчащая стрела, изгибаясь встречным потоком воды, причиняла нестерпимую боль, но он продолжал плыть под водой как можно дольше, зная, что натянутые луки ждут появления цели. Наконец, воздух кончился, он всплыл и со стоном, почти с воплем вдохнул, ожидая в ту же секунду боли от очередной стрелы.
– Сашенька! Саша! Тебе плохо? Что ты так стонешь? Проснись! – Теребила его Зоя. – Как ты ужасно кричал! Страшное снилось?
– О-о! – простонал Александр и повернулся на спину. – Спасибо, что разбудила. Плечо ужасно болит. Наверно и сон, поэтому кошмарный.
– Конечно, по три машины разгружать – будет болеть. Сейчас я тебе бальзамом плечо натру, ещё одним одеялом укрою, и всё пройдет.
Зоя растёрла ему плечо, намазала мазью, укрыла.
– Спи, мой хороший.
– Подожди, Зоя, на вот, положи на стол, – достал из-под подушки черепки.
Зоя замерла, спросила:
– Это ты зачем? У тебя с головой всё в порядке? Свихнуться хочешь? К Ние своей летаешь?
– Хуже, – улыбнулся он. – Туземцы меня убить хотели.
– Я выкину сейчас эту гадость!
– Не надо, я завтра должен её Наумову сдать. Всё нормально. Я тебе потом расскажу удивительные вещи, тебе будет интересно.
– Рассказывай сейчас.
– Если я сейчас начну рассказывать, то уже не засну. Всё нормально. Давай спать.
Он повернулся на бок и ровно засопел. На самом деле, сердце всё ещё тревожно билось и плечо сильно болело. «Доэкспериментировался! – думал он. – Вот так поймают во сне дикари и сожрут, не пожарив. Надо это прекращать. Но почему такой сон? Раньше всегда снилась Ния, семья, все меня знали, и вроде уважали, а тут приняли за чужого».
Зоя придвинулась, обняла, погладила легонько.
– Спи, мой родной!
Стало спокойно, тепло и уютно. «Какое счастье!» – скорее почувствовал, чем подумал Александр и уснул.
На вахте, как только появилась возможность, он в подробностях записал сон и стал его анализировать. Он твердо решил больше не спать с керамикой, пока не выяснит причину ужасного сна. И вообще, он взял все черепки с собой, чтобы завтра утром вернуть Наумову. Его размышления привели только к одному выводу: эта керамика была изготовлена гораздо позже, чем та, которую делала Ния, то есть после её смерти, когда и её и его уже забыли. Но ведь раньше сны вызывались только предметами, которые принадлежали Ние. Почему же теперь черепки от сосуда, сделанного другой женщиной, да ещё и в другое время тоже вызывают сны? На это он нашел два ответа: либо он обрел способность видеть прошлое по любым древним предметам, либо женщины, которых он видел в последнем сне, были родственницами Нии. Можно, конечно, попытаться проверить, но пока он не был к этому готов. Плечо всё ещё сильно ныло. Александр даже осмотрел его в зеркало, но никаких повреждений не обнаружил. Усмехнулся своей вере в реальность этих снов: «Конечно, это от ящиков в магазине». Ночью всё-таки вытащил керамику из пакета и сделал на каждом фрагменте маленькие пометки карандашом, какой черепок к какому сну относится.
Утром по пути заехал в университет.
– Лёша, привет! Я керамику возвращаю.
– Отлично! Сегодня после лекций отнесу в архив. Всё, пока, у меня лекция. Не перепутай пакеты.
– Не беспокойся, она же промаркирована.
Александр стал раскладывать черепки по местам. Последним оказался тот, который принес сон, где раздетая Ния кормила его ракушками. Он не мог просто так расстаться с этим осколком, волшебным образом соединяющим его с удивительным прошлым. Рука задержалась над пакетом, он оглянулся и быстро сунул черепок в карман. В архиве всё равно не будут проверять сотни фрагментов керамики.
Новый год, как и договаривались, встретили у Удоевых. Был хороший стол. Возраст компании уже не позволял буйного задора, зато добавлял участникам остроумия, и было весело. До конца двадцатого века оставалось три года, и тема «дожить до третьего тысячелетия» доминировала и в тостах и в беседах. Большинство досидело до утра, в том числе и Александр, которому всё равно к восьми нужно было на судно. На вахте беззастенчиво отсыпался, потому что спали все, даже Васильич.
Следующий день был выходной, так как хозяйка, довольная предновогодним барышом, закрыла магазин на целых четыре дня. Александр вернулся домой утром, свежий с мороза. Норд первым бросился навстречу, завертел хвостом, подпрыгивая, пытался лизнуть в лицо, и пока Александр не почесал ему за ушами, не успокоился. Зоя и дети уже встали и ждали его к столу. Это был первый семейный завтрак в Новом году. Стали делиться впечатлениями о празднике. Зоя, оказывается, позаботилась о подарках, которые волшебным образом оказались под ёлкой. Ей тоже был подарок – большая шоколадка, красиво, с бантом упакованная, которую она тут же разломила на части и выложила на тарелочку. Александру было стыдно. Исправить промах было уже невозможно.
– А давайте пойдём в лес! – предложил он. – На улице отличная погода. Людей сегодня нет, транспорт свободный. Через сорок минут уже за городом будем.
Зоя была рада предложению. Юра с Иркой тоже согласились. Быстро оделись по-походному, положили в рюкзак всякой вкуснятины. Норд, который угадывал все намерения хозяев, поднял невероятный шум, что значительно ускорило сборы.
У них было свое укромное местечко километрах в трёх от последней остановки автобуса, в узком распадке, заваленном буреломом. Сюда никогда не заходили горожане, тут было уютно и спокойно. Развели костер, поджарили колбасы, потом пили чай с остатками праздничного торта. Денёк выдался тихим и солнечным, хоть и с морозцем. Ира с Юрой не могли долго сидеть, пошли бродить по окрестностям, Норд увязался с ними. Александр с Зоей остались у костра. Александр курил, смотрел в огонь под котелком. Вспомнился сон, в котором он сидел с Нией и смотрел в костёр под керамическим горшком, в котором варились ракушки.
– Саша, ты что такой молчаливый? О чем ты думаешь всё время? Ты устал, не спал на вахте?
– Да нет, наоборот сегодня выспался. Просто любуюсь огнём, мысли всякие…
– Я все хотела тебя спросить, тебе тот сон ещё снится?
– Теперь не снится. Но я хотел с тобой посоветоваться, интересные были сны, я сделал кое-какие выводы. Интересно, что ты скажешь.
– Это хорошо, что не снится. Наверно отдохнул, переключил внимание. А о чем ты хотел посоветоваться?
– Сны мне не снятся, потому что теперь я могу их заказывать, а если не захочу, то их не будет. Это я выяснил экспериментально. Не перебивай, послушай внимательно. Сны с Нией мне начали сниться на Дымова, когда мы были рядом с древним поселением Дымова-3. В городе они не снились. Я даже о них и не вспоминал. Когда стал обрабатывать керамику, опять стали сниться. Потом я керамику сдал и они прекратились. Для эксперимента я взял у Наумова несколько фрагментов и по очереди подкладывал их под голову. И каждый раз снились сны. Причем разные, но с Нией. Только один раз приснились незнакомые женщины и мужчина, который сказал, что Забда давно умер.
– Они что, и фамилию твою знают?
– Да. И Ния всегда называет меня по фамилии, по имени ни разу. Но это не важно. Я сделал вывод, что сны связаны с предметами, которые принадлежали Нии или её родственникам. Ну, если допустить, что в горинское время на этом поселении действительно жила какая-то Ния, и если поверить в переселение душ, или в путешествие во времени, то всё сходится – она была моей женой в прошлой жизни. Ну что ты так смотришь! Ты же знаешь, что я яростный атеист и не верю ни в бога, ни в чёрта, ни в гадалок, и все это считаю ахинеей, запудриванием мозгов. Но с другой стороны, почему не допустить, что необъяснимые вещи всё-таки существуют? Ну ладно, я ничего не утверждаю. Я только хочу сказать, что когда я кладу под подушку керамику, мне снится сон с Нией, если керамики нет, сна тоже нет. Ты мне веришь?
– Не знаю. То есть, тебе я, конечно, верю, но не могу поверить, что есть такая связь. А если она есть, то вполне возможно, что она психологическая. Ты кладешь под подушку обломок древнего сосуда и подсознательно заказываешь сон. Кстати, твоя фамилия во сне тому доказательство. В те времена, наверно, и фамилий-то не было. И если допустить, что ты жил в том времени, то звали тебя по-другому. Ты сам подумай, какая вероятность получить одно и то же имя три тысячи лет спустя? Эти черепки до сих пор у тебя?
– Вернул Наумову. А он уже сдал в архив.
– Хорошо. А то я уже хотела сама попробовать слетать к твоей Ние.
– Тебе нельзя. Убить могут. Там адвокатов еще не придумали. Это сейчас блондинки в цене, а горинцы тебя сразу на шашлык пустят. Я в прошлом сне еле убежал.
Александр подбросил полено в костёр, прикурил от тлеющей палочки, уставился в огонь.
– Что ты опять замолк?
– Лихо ты разрушила мои построения. Жалко такую сказку! Но послушай, а как же песок около камня? Он же был и во сне и на самом деле.
– Вот именно – сказку! По-моему, ты очень хочешь, чтобы это было на самом деле. Это просто какая-то навязчивая идея. Я очень тебя прошу, забудь об этом, переключись на что-нибудь другое. Я очень за тебя беспокоюсь.
Вернулись Ира с Юрой, румяные и довольные, стали рассказывать, как Нордик охотился за белкой. Короткий день близился к концу. Пора было возвращаться домой.
Александр решил действительно переключить внимание. Дома просмотрел книжные полки – что бы такое интересное и не толстое взять на работу почитать. Нашёл книжку «Жизнь после смерти», которую взял у Алевтины Сапрыкиной в Лазурном, да так и не прочитал. Положил в сумку вместе с продуктами.
В конторе тоже был выходной. Александр заварил крепкий чай, достал книжку и зачитался. Описывались свидетельства людей, переживших клиническую смерть, которые, якобы, видели всё, что с ними было после смерти. Книга представляла собой сборник научных статей, но Александр отнёсся к описанным фактам с недоверием. Ведь кроме рассказов самих пострадавших, не было никаких научных доказательств. А вот статьи о научных экспериментах показались чрезвычайно, интересными
Утром, как только вернулся домой, стал рассказывать Зое о прочитанном.
– Представляешь, полицейский подсоединил детектор лжи к растению и выяснил, что оно реагирует на собственную боль, на боль других растений и даже животных. А еще выяснилось, что растения запоминают людей, которые ломают другие растения или убивают животных. Выходит, они обмениваются информацией! Получается, если я ломаю ветки в лесу, весь лес меня воспринимает, как врага. А еще описываются случаи с людьми, которых реанимировали после смерти. Они отделялись от своего тела и всё видели, что с ними случилось, а потом попадали в иной мир и даже встречались с умершими родственниками.
– Саша, у меня сегодня ужасно болит голова. Давай ты мне в другой раз расскажешь. Ты завтракай и потом отдыхай, а я полежу.
– Ну, вот из-за чего ей болеть с утра? Знаешь, там очень интересные факты описаны. Я очень хотел бы, чтобы ты прочитала эту книжку.
Зоя в ответ промолчала, легла и укрылась с головой.
Это был последний новогодний выходной. Александр хотел заняться домашними делами, но они как-то не клеились. Зоя весь день не разговаривала, ссылаясь на головную боль. Его это раздражало и отбивало желание работать. Вместе с тем поднималось раздражение из-за того, что единственный выходной пропал зря. К вечеру они с Зоей всё-таки поругались из-за какого-то пустяка.
А потом начались «трудовые будни»: вахта на судне – магазин – дежурство в конторе – магазин, и так без просвета.
6
Недели через две Зоя неестественно веселым голосом сказала:
– Санечка, у меня к тебе интересное предложение.
– Какой-то необычный ужин при свечах? – в тон ей спросил Александр.
– У нас на работе есть очень хорошая женщина, ты её видел, высокая такая, симпатичная, волосы носит лошадиным хвостиком, Валентина Ивановна. Помнишь?
– Так ты что, хочешь меня с ней познакомить? – продолжал шутить Александр, не понимая, к чему разговор.
– Я хочу познакомить тебя с её сестрой.
– О! Это ещё оригинальней!
– Я не знаю, как тебе сказать… Она замечательная женщина, очень, очень хороший человек! Я бы хотела, чтобы ты с ней познакомился.
– Уж не склоняешь ли ты меня к альтернативным формам секса?
– Ну перестань, Саша, я серьёзно. Она очень хороший психотерапевт, работает в Центре психодиагностики, замечательный специалист.
– Что? Ну ничего себе! Ты с ней говорила обо мне? Ты меня в психи записала?!
– Ну что ты сразу ругаешься! Я так и знала, что ты так отреагируешь. Ты неправильно понял. Это не болезнь. Она сказала, что при хронической усталости могут появиться небольшие отклонения в психике. Но если их вовремя не устранить, то может развиться серьёзное заболевание. Тебе надо с ней проконсультироваться. Она и телефон дала, сказала, примет в любой день без очереди.
– Сколько она с тебя взяла?
– Да причём тут деньги, Саша! Здоровье дороже всего. Я не знаю, что сделаю, если с тобой что-то случится!
– Какого чёрта ты плачешь? Ты не видишь, что я здоров? Я работаю день и ночь, какой больной выдержит такую нагрузку? Ты видела, какой отчёт я написал – диссертация! Психически больной может заниматься наукой?
– Да в науке сколько угодно ненормальных, может больше, чем в любой другой области. Она так и говорила…
– Что она говорила?
– Она предупреждала, что твоя реакция на предложение обследоваться может быть агрессивной, и это признак возможного заболевания.
– Шарлатаны! Какая реакция может быть у человека, которому говорят, что он псих? Она просто разводит тебя на деньги. Я, значит, буду впахивать день и ночь, и относить ей зарплату? Ничего у неё не выйдет! И я запрещаю тебе говорить с кем-либо о моих проблемах! У тебя на работе уже все знают, что твой муж ненормальный. Тебе теперь замечательно будет работаться! Все сочувствовать будут. Люди любят сочувствовать!
Зоя со слезами убежала в спальню и закрыла дверь. А Александр еще долго не мог успокоиться. Он не мог простить женской глупости, равносильной предательству.
– Я делился с тобой, как с другом, интересными вещами, думал, что ты поймёшь, что мы вместе обсудим необычное явление. А ты рассказала, можно сказать, интимные вещи всему свету, да ещё и психом меня объявила! – кричал он через закрытую дверь, понимая, что уже перебирает. Потом замолчал, выкурил две сигареты подряд и, не раздеваясь, лёг спать на диване.
Через несколько дней Зоя серьёзным голосом спросила:
– Саша, ты можешь сделать мне подарок?
Оставалась неделя до её дня рождения. Для Александра в последние годы подарки стали проблемой. На те деньги, которые он мог выкроить, ничего интересного нельзя было купить, а потратить четверть зарплаты на букетик зимних цветочков он не мог себе позволить. Зоя всё понимала и никогда не обижалась, что дарил он какие-то мелочи. Но никогда раньше она не заказывала себе подарков.
– Ради тебя я готов на всё! Заказывай.
– Правда? Ты, правда, готов на всё для меня?
– Зоя, ну я же тебя люблю!
– Саша, я очень тебя прошу, ради меня, давай вместе сходим к психологу. Я не нахожу себе места. Там ничего делать не будут, только поговорят. Скажут, что здоров, и я успокоюсь. Ну, пожалуйста!
– Ты мне не веришь. Тебе обязательно нужно, чтобы кто-то подтвердил, тогда ты поверишь. И когда, ты думаешь, я смогу пойти, если я каждый день работаю?
– Ну, попробуй отпроситься на одной из работ. Как-то же они обходятся, если у них человек заболел. Я очень тебя прошу!
– Я, конечно, огорчён твоим недоверием. Ладно, попробую отпроситься.
Особенных вариантов не было: в магазине однозначно не отпустят, в конторе просто не с кем подмениться, оставалось только поговорить с вахтенным помощником – всё-таки столько лет вместе на одном судне.
– Васильич, мне нужно четыре часа на следующей вахте по семейным обстоятельствам. Без объяснений.
– Без объяснений, так без объяснений. Значит надо. Хорошо, Санёк, что-нибудь придумаем. Тебе в какое время?
– Лучше с двенадцати до шестнадцати. Может, я и часом обойдусь, не знаю, как получится.
– Ладно, Саня, прикроем, делай свои дела.
На следующей вахте Александр отстоял четыре часа у трапа, переоделся и поехал к психологу. Ехать пришлось чуть ни через весь город. На нужной остановке вышел, и сразу увидел плакат на обычной жилой пятиэтажке: «Ваше душевное здоровье – в наших руках. Психодиагностика, коррекция психического здоровья». Шикарная дверь с торца дома, рядом не менее шикарная вывеска: «Независимый Центр психодиагностики и психокоррекции». Под вывеской ждала Зоя.
Вошли в роскошный вестибюль. Миловидная блондинка в голубом костюмчике немедленно оказалась рядом.
– Я рада приветствовать вас в нашем Центре! Скажите, пожалуйста, цель вашего визита.
– Мы к Виолетте Ивановне Корецкой. Мы с ней договаривались. Наша фамилия Забда. – сказала Зоя.
– Пожалуйста, проходите. Верхнюю одежду можно повесить вот тут. У нас не воруют. По коридору, третья дверь налево. Посидите минуту, Виолетта Ивановна вас пригласит.
Мягкий ковёр делал шаги бесшумными. На светло-бежевых стенах неяркие бра. Качественные двери кабинетов с табличками.
– Евроремонт! Неплохие деньги они имеют, – тихо сказал Александр.
– Ты во всем видишь что-то плохое. Перестань, настройся на доверительный разговор.
В момент, когда они подошли к третьей двери, она открылась. Стройная брюнетка лет сорока пяти в фирменном голубом костюме с улыбкой вышла навстречу.
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста! Присаживайтесь. Давайте познакомимся. Меня зовут Виолетта Ивановна. С Зоей Николаевной мы уже успели познакомиться. А вы, наверное, супруг Зои Николаевны…
– Александр.
– А отчество?
– Забда Александр Владимирович.
– Очень приятно. Зоя Николаевна, мы с вами уже обсудили круг проблем, теперь хотелось бы побеседовать с вашим супругом, а вы пока отдохните в приёмной. Наша милая Леночка предложит вам кофе, занимательные журналы. Подождите нас немного.
Пока Виолетта Ивановна провожала Зою до двери, Александр осмотрел кабинет. Отделка неброская, но со вкусом, стол с компьютером, маленький журнальный столик с тремя креслами. На стенах в рамочках лицензия на право деятельности, три диплома. Содержание прочитать не успел.
– Александр Владимирович, присаживайтесь в кресло поудобнее. Давайте сначала я внесу ваши данные в компьютер, а потом мы с вами побеседуем.
– Давайте сначала вы скажете, сколько будет стоить наша беседа.
– Это предварительная консультация, к тому же ваша супруга работает с моей сестрой, поэтому, совсем недорого. С Зоей Николаевной мы уже решили эту проблему, давайте не будем заострять на ней внимание.
– Как «решили»? Вообще-то, основная нагрузка по зарабатыванию денег в семье лежит на мне, и мы обычно вместе решаем вопросы оплаты.
– Это очень хорошо. Это признак настоящего мужчины, настоящего кормильца. А чтобы закрыть тему, я вам скажу, что самое дешевое лекарство для людей с расстроенной психикой стоит раза в четыре дороже. Итак, я вношу ваши данные: Забда Александр Владимирович. Скажите мне дату вашего рождения. Адрес. Телефон. Отлично.
Она присела в кресло напротив, открыла папку с какими-то бумагами.
– Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
– А что рассказывать? Жена, дочь, сын. Дети учатся, жена работает.
– У вас бывают конфликты с супругой?
– Да иногда поругаемся, по пустякам. Как в любой семье.
– А на сексуальной почве?
– Нет, в этом плане всё в порядке.
– А какие отношения у вас с детьми?
– С детьми нормальные отношения. Я ими доволен. Бывают, конечно, возрастные «взбрыки», но мы находим общий язык. Нормально всё в семье.
– С кем из детей у вас более доверительные отношения?
– Да с обоими. Дочка больше рассказывает о своих отношениях со сверстниками, с преподавателями, видимо, потому что она младше. А с сыном говорим больше о всякой технике, если время есть.
– Скажите, Александр Владимирович, вам нравится ваша дочь, как женщина?
– Вы знаете, я не рассматриваю её, как женщину. Она моя дочь. Другие девушки её возраста мне нравятся. Ну, молоденькие, привлекают внимание…
– Понятно. Теперь расскажите о своей работе, о начальнике, есть ли трения с сотрудниками.
– Я работаю на трёх работах. Отношения обычные рабочие.
– На трёх работах? Как же вы успеваете! И у вас никогда не бывает никаких трений с руководителями?
– Ну, начальники – они и есть начальники, они как бы всегда противники подчинённых. Но я честно работаю, и ко мне хорошо относятся. Только в магазине, где я работаю грузчиком, вредная хозяйка. Считает, что подчинённые должны работать без перерыва и сверхурочно, а зарплату всё время старается не додать.
– И вы с ней спорите?
– Не спорю, а ругаюсь! Я честно отработал – отдай мне честно заработанное. А она патологически жадная.
– И часто вы с ней ругаетесь?
– Да почти каждый раз.
– Значит, вы считаете, что стремление человека заработать большие деньги – плохое качество?
– Я считаю, что стремление заработать любой ценой, за счёт других – это очень плохое качество. Но какое значение всё это имеет? Я же пришел не о работе с вами говорить.
– Чтобы понять ваши проблемы, я должна выяснить ваше отношение к жизни. Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос: у вас есть хобби?
– Я же вам сказал, что работаю на трёх работах. Я дома только ночую, и то через день. Какое может быть хобби? Конечно, увлечение есть – археология, но этим я могу заниматься только во время отпуска.
– Это раскопки?
– Да, и в раскопках иногда участвую. Но мне больше нравится поиск древних поселений, которые ещё не известны.
– И вы раскапываете черепа, скелеты?
– Нет, захоронения я никогда не раскапывал. Обычно попадаются различные вещи – остатки материальной культуры.
– Эти вещи вызывают у вас какие-то эмоции?
– Ну, конечно! Представьте себе, тысячи лет назад кто-то слепил горшок, а вы его держите в своих руках! Иногда встречаются даже отпечатки пальцев людей, которых давно нет на свете.
– А вы хотели бы увидеть этих людей?
– Конечно! Ученые почти ничего не знают о тех временах. Очень хотелось бы узнать, как всё было на самом деле.
– Замечательно. Теперь расскажите о вашей проблеме.
– Да, в общем-то, никакой у меня проблемы нет. Это жена считает, что есть. Просто мне снятся сны, как будто я живу в первобытном племени. Очень реальные сны. Там у меня даже есть жена и дети. Но на моей реальной жизни это никак не отражается.
– И как часто снятся вам такие сны?
– Вот в этом есть загадка. Может, не зря я к вам пришел, и вы поможете мне это прояснить?
– Расскажите.
– Дело в том, что я могу вызывать эти сны с помощью древних предметов из раскопок. Мне кажется, что предметы, которые принадлежали моей жене в той жизни, во сне переносят меня к ней. Я проверял – это работает: кладу черепок под подушку, и снится сон, не кладу – не снится. Скажите, такое может быть?
– Это очень интересный случай. Чтобы разобраться в причинах, мне придётся вас еще немного помучить. Посмотрите, пожалуйста, на эти рисунки и скажите, что вы здесь видите?
– А что здесь можно увидеть? Я думаю, что это произвольно разлитая краска, а потом лист согнули и получились симметричные отпечатки.
– Но они вызывают какие-то ассоциации?
– Нет. Я вообще не воспринимаю абстракцию.
– Хорошо, тогда ответьте на эти вопросы.
И началось! Александр заполнял какие-то бессмысленные анкеты, отвечал на множество таких же бессмысленных вопросов.
– Давайте на сегодня закончим. Я должна всё это обработать и тогда мы посмотрим, какие получились результаты.
– Скажите, а можно эти результаты узнать по телефону?
– Нам с вами лучше ещё встретиться. Может понадобиться дополнительное тестирование.
– Вы считаете, что у меня не всё в порядке с психикой?
– Нет, нет, не надо беспокоиться. Есть небольшие нарушения. Их легко можно исправить. Походите к нам несколько раз, у нас отличные специалисты, всё откорректируем. И забудете про эти беспокойные сны.
– Да они меня не беспокоят, наоборот, нравятся. И я не хотел бы их забывать. Я только хочу разобраться в причине этих снов.
– Видите ли, Александр Владимирович, причина находится где-то в вашем подсознании. И если её не убрать, то могут быть более серьёзные последствия.
– Какие?
– Ну, самое серьёзное, что может вам угрожать, это стать пациентом другого заведения.
– Вы хотите сказать, что я могу сойти с ума? Но я чувствую себя совершенно здоровым! И у меня нет времени и денег на хождения по врачам.
– Мы не врачи, мы только корректируем отклонения в психике пациентов, если это возможно. Но, если вы жалеете денег и времени, то я вам скажу, что, отказавшись от нашей помощи, вы потом потратите и того и другого значительно больше. К тому же из-за прогрессирующих проблем вы можете потерять возможность работать. Так что выбирайте.
Александр был ошарашен. Он не доверял врачам, психологам тем более. Ему казалось, что во всей этой беседе кроется какой-то подвох. Но с другой стороны, если она права? Тогда действительно надо им сдаваться, пусть лечат. Но это значит разорить семью. Что делать?
– Вы знаете, я не могу так сразу решить. Мне надо подумать, посоветоваться с женой. Можно я позвоню вам на днях, когда решу?
– Да, да. Позвоните. И обязательно посоветуйтесь с супругой, она у вас умная женщина. Сейчас попросите её зайти ко мне на минутку. Пока вы одеваетесь, я скажу ей пару слов. Я с вами не прощаюсь, не затягивайте с решением, звоните.
Пока ждал Зою, Александр почитал прейскурант цен на услуги Центра и ужаснулся: все числа были четырёхзначными. Зоя вышла с улыбкой, энергично оделась. Но Александр сразу распознал её неестественность.
– Ну, что она тебе сказала?
– Все хорошо, Сашенька. Тебе надо будет только ещё несколько раз отпроситься с работы. Или давай, ты бросишь дежурство в конторе, там всё равно платят мало. Отдыхать будешь больше.
– Подожди, ты мне расскажи, что она тебе говорила целых десять минут.
– Ничего особенного. Она сказала, что нужно с тобой немного поработать и всё пройдет.
– Что пройдет? У меня ничего не болит! Ты видела «меню» у них на стенке? По-моему они хотят за наш счет хорошенько пообедать. Ты что, не можешь без слез поговорить?
– Все правильно…
– Что правильно?
– Она правильно сказала: у тебя агрессивное отношение к людям, особенно к тем, кто зарабатывает деньги.
– Та-а-к, что она еще тебе напела?
– Как тебе не стыдно! Человек тебе помочь хочет! Я с таким трудом с ней договорилась. Ты знаешь, как к ней трудно попасть?
– Что-то я не заметил очереди около её двери. А ты подумала, чем мы будем платить за детей, за квартиру, что есть будем?
– Давай что-нибудь продадим…
– Ты смеёшься? Что мы можем продать? Единственное, что покупают, я уже продаю, где только можно – себя. Но не дорого дают! Ладно, Зоя, давай порешаем дома. Я на вахту опаздываю, подведу Васильича.
Через два дня, когда Александр вернулся домой, Зоя сказала:
– Саша, звонила Виолетта Ивановна. Она очень обеспокоена тем, что ты не звонишь, говорит, что нельзя затягивать процесс реабилитации.
– Зоя, какой процесс? Сейчас для меня лучшая реабилитация – поесть и поспать. Мы ещё ничего не решили. Что-то она слишком спешит. Это что, сердечный приступ, что нельзя затягивать?
– Давай сейчас, за ужином решим, когда ты пойдёшь на приём, и я ей позвоню. Она даже дала свой домашний телефон.
– Да не пойду я к ней! Не вижу необходимости. Идиотизм какой-то!
– Ну почему? Ну почему? Как ты можешь? Ты обещал мне!
– То, что я обещал, я сделал – сходил с тобой в этот центр. И больше не пойду! Не нравятся мне эти психологи. И деньги не хочу платить неизвестно за что. Я хорошо себя чувствую!
– Перестаньте кричать! – в кухню вошла Ира. – Уроки учить не даёте! Ну что вы ругаетесь опять?
Александр и Зоя умолкли.
– Вы что, к психологу ходили? У вас что, проблемы? Могли бы и со мной поделиться. Забыли, что я тоже почти психолог?
– Ира, все нормально. Мы с папой ходили в Центр психодиагностики и психокоррекции. Там очень хорошие специалисты…
– Куда?! А вы могли мне сказать? Нам этот центр сколько раз приводили как пример некорректного использования психотерапии. Расскажите мне всё подробно.
– Понимаешь, доча, мне стали сниться одни и те же сны. Ну, мама подумала, что это не совсем нормально, поделилась на работе. А там у одной сотрудницы сестра психологом работает, – и Александр подробно рассказал о встрече с Виолеттой Ивановной.
– Ну, вы даёте! Даже я со своими знаниями вижу сразу несколько ошибок в её обследовании. Во-первых, это нарушение этических принципов деятельности психолога, нарушение интересов клиента, разглашение профессиональной тайны, да вообще, кошмар, как они могут так работать! Да вы могли со мной посоветоваться? Это же чистый разводняк! Вас конкретно разводят на деньги! Папочка, не ходи туда больше. Вот бы тебе поговорить с нашей Светланой Викторовной, вот она действительно профессионал! У неё такой опыт! Она, между прочим, кандидат наук. В этом «центре» она могла бы огромные деньги зарабатывать! Но она честная, преподает нам за копейки. Я попробую с ней поговорить.
– Ир, может не надо человека беспокоить?
– Не волнуйся, папочка, во-первых, она вряд ли согласится, а если согласится, денег с тебя она точно не возьмёт. Она очень хороший человек. Она у нас лучший преподаватель, её все студенты любят. Мама, я же тебе о ней сколько раз рассказывала!
– Ну конечно, Ира, я помню. Но ты же сказала, что она не практикует…
– А может в суд на них подать? – сказал Александр.
– Ха-ха! В том-то и прикол, что у нас нет закона, защищающего права клиента психолога. Ты думаешь, они дураки, закона не знают? Ладно, родители, всё, слушайте свою дочь. Ничего без меня не предпринимайте, живите, как жили. Я всё беру на себя. А тебе, мамочка, скажу: папа у нас совершенно нормальный. Только работает много.
Александр улыбнулся: «Вот и выросла дочка!»
7
На следующей неделе позвонил Наумов.
– Саша, привет! Ты куда пропал? Поймать тебя не могу.
– Деньги лопатой гребу, жалко прерываться. Ты уже из Москвы вернулся?
– Да. Потому и звоню, для тебя приятные новости. Твой отчёт приняли почти без замечаний. И я попросил сразу выдать на нас обоих открытые листы на следующий год. Немного покочевряжились, но дали. Так что у тебя есть разрешение на обследование всё того же Лазурненского района. Это на всякий случай, если не будет раскопок.
– Ты имеешь в виду раскопки Дымова-3?
– Его самого. Я тебе разве не говорил, что Окимура приезжал в ноябре?
– Нет, не говорил.
– Да он недолго здесь был по делам. Ну, я его затащил на кафедру, показал твою керамику. Он, конечно, был в восторге.
– Что, хочет копать? Это же здорово!
– Радоваться нам еще рано. Надо знать японцев. Ты же помнишь: «обещал» – не значит «женился». К японцам это относится больше, чем ко всем остальным. Он сказал, что надо смотреть памятник. Боюсь, что им могут не понравиться условия на полуострове. Ты же сказал, что там воды нет?
– При чём тут вода, если памятник интересный?
– Это нам ни при чём, а для японцев комфортные условия очень важны. В общем, Окимура приедет со своим помощником в конце апреля. Надо будет везти их на Дымова. Хорошо бы, чтобы ты поехал тоже.
– Зачем я тебе? Да и не могу я, у меня три работы.
– Я же без тебя не найду это поселение, я на Дымова ни разу не был. Поэтому и предупреждаю заранее, чтобы ты смог как-то решить эту проблему. Пойми, от этого зависят раскопки уникального археологического памятника, который ты же и открыл. К тому же предвидится немалый заработок. Так что думай. Потом я хотел тебя попросить, чтобы ты сделал к приезду Окимуры карту полуострова на большом листе, красочно. И на неё надо нанести линии береговой черты, где они проходили в горинское и зареченское время, по палеореконструкции Воробьева.
– А зачем, ведь есть же карты?
– Японцы это любят. Потом это наглядно. Сразу на месте покажем эту карту. Будет видно, где было поселение, где было море, и где оно сейчас. Это нужно, поверь мне.
– Ладно, сделаю. На днях заскочу к тебе за реконструкцией.
Александр не любил затягивать дело. На следующей же он вахте принёс на судно карты, бумагу и нарисовал красочный плакат.
– Что бы я без тебя делал, Саша? – похвалил Наумов. – Ну, будем надеяться, что нам удастся совратить японцев на раскопки.
Эти и другие дела отвлекли Александра от воспоминаний о посещении психолога и о снах. Зоя предусмотрительно не поднимала эту тему. Однажды вечером Ирка заявила:
– Дорогие родители, я должна довести до вашего сведения две новости.
– Ну, давай с хорошей, – сказал Александр.
– Первого марта юбилей нашего факультета.
– Странная дата какая-то. Почему не первого сентября?
– Приказ об образовании факультета вышел первого марта. Вы приглашены.
– Этого нам только не хватало, Ира!
– И не вздумайте отказываться! Не забывайте, что ваша дочь учится на этом факультете. А потом, я выполнила свое обещание, поговорила со Светланой Викторовной. Она хочет с вами познакомиться и, особенно с тобой, папа. Так что готовьтесь.
– Но это же надо покупать какой-то подарок, – сразу загрустил Александр.
– Да придумаем что-нибудь, Саша, – сказала Зоя.
– А вот это и есть вторая новость. После официальной части будет застолье. Родители, которые хотят присутствовать, должны оплатить столик. Это совсем недорого. Зато сказали, чтобы не было никаких подарков. Самое главное, что за столиками вместе со студентами будут сидеть родители и преподаватели. Светлана Викторовна сказала, что сядет с нами. Она с таким интересом о вас расспрашивала, особенно, когда я ей сказала, что мы всей семьей в походы ходили. За столом легче всего будет познакомиться и поговорить. Вы увидите, какой она замечательный человек!
Спорить с дочерью не хотелось. К тому же она договорилась с преподавателем, наверно это не просто для студентки. Она столько рассказывала об этой женщине, что действительно захотелось познакомиться.
– А давай, правда, пойдем, Зоя. Отвлечемся хоть, посмотрим, где дочь учится, кто ей преподает. Первого марта у меня как раз вахта на «Урале». У меня там отгульчик скопился, вот и отгуляю с пользой. Ты можешь уйти с работы?
– Ну, мне-то проще. Конечно, сходим. Надо подумать, что одеть.
– Да мама, не напрягайся, там все отличные люди, всё будет по-простому. Можешь одеть то, в чем ходишь на работу. Ты в любой одежде красивая.
Первого марта торжественно одетые родители вместе с дочерью отправились в университет. Конференц-зал был почти полон. Сели где-то на задних рядах. Ректор сказал торжественную речь. Ира всё время шептала:
– Вон, на первом ряду наша Светлана Викторовна, видишь? А вон там, в светлом платье декан.
Затем, начались награждения. Когда лучшим преподавателем объявили Светлану Викторовну Макееву, студенты свистом и воплями приветствовали её – видно, что любят. Среди лучших студентов наградили почётной грамотой и Иру. Она вспыхнула, стала пробираться в проход между тесными рядами, но справилась со смущением, гордо прошла через весь зал, с достоинством приняла награду из рук ректора.
– Молодец, дочурочка! – прошептала ей Зоя.
– Все окей, родители! Вы думали, зря за меня деньги платите?
– Классно ты прошлась, Ирка. Умеешь себя держать, – похвалил Александр.
– Психолог должен уметь контролировать своё поведение. Светлана Викторовна знаешь, как нас гоняет на тренингах, иногда до слез!
Объявили перерыв. После перерыва пригласили гостей в столовую. Александр чувствовал себя неуютно: Зоя заставила надеть костюм, было непривычно и некомфортно.
– Пойдёмте, пойдёмте! – не давала времени на раздумье Ира. – Наш столик одиннадцатый.
За столом уже сидела Светлана Викторовна. Ира сама всех представила. Расселись. На столе вино, фрукты. Ректор сказал очень хороший тост. Александр разлил вино, в том числе и дочери. Зоя делала лицом всякие строгие гримасы, чтобы не наливал, но он сделал вид, что не заметил. Светлана Викторовна улыбнулась уголком губ. Выпили, и стало свободнее. Александр сразу налил ещё.
– У меня родился тост, – сказала Зоя. – Я хочу выпить за замечательного человека и преподавателя, за вас, Светлана Викторовна! Мы вам так благодарны! Ира так много о вас рассказывала.
– Меня благодарить не за что, это моя работа. А вот я вам благодарна за то, что пришли на эту встречу. Ира говорила, что вы много путешествовали. Расскажите.
Зоя стала рассказывать, где бывали и какие были интересные случаи.
– Вы и в Соломенной пади были? – заинтересовалась Светлана Викторовна. – Замечательные там места! Я была там лет двадцать назад, лагерь инспектировала, когда в МВД работала.
На сцене университетская группа давала концерт. Сначала музыка была приятной, потом современные ритмы и сила звука стали давить на психику.
– Я знаю, вы занимаетесь археологией? – обратилась Светлана Викторовна к Александру. – Это интересная наука. Когда я в школе училась, у нас был археологический кружок. Мы даже на раскопки ездили на Шаломовское городище. А потом не пришлось этим заниматься.
– На Шаломовском до сих пор раскапывают. Интересное городище. А нас больше привлекают первобытные поселения, которым несколько тысяч лет.
– Неужели это интереснее? Там же скучные находки, одни черепки и камни.
– Зато там больше неизвестного. О средневековье известно многое даже по летописям. Археологи добавляют только штрихи к общему портрету. А вот о более древних народах известны только отдельные штрихи, и археологи пытаются определить хотя бы контуры портрета.
– Как образно вы разъяснили. Вам не нравится музыка? – спросила она, заметив, как Александр морщится от громких звуков. Он действительно, почти не слышал собеседницу. – Мне тоже, – сказала она. – Но придется терпеть. Вы курите? Составите компанию?
– С удовольствием. Зоя, мы покурим.
Они вышли в вестибюль.
– На улицу? – спросил Александр.
– Там холодно. В здании действительно запрещено, но у меня есть укромный уголок. Мне прощают.
Они прошли в полутемный закуток под лестницей цокольного этажа. Там стояли три старых стула и большая банка из-под кофе с окурками.
– Вы хотели рассказать мне о ваших снах. Не стесняйтесь, вы же не на приёме. Мне действительно интересно.
Прямая и простая, – подумал Александр, – с ней легко, – и стал рассказывать. Светлана Викторовна слушала внимательно, глубоко затягиваясь, иногда задавала уточняющие вопросы. Видя её неподдельный интерес, Александр рассказал всё подробно, вместе со своими выводами. Они выкурили по две сигареты, когда он закончил.
– Очень интересно! Просто детектив. Никогда ничего подобного не слышала. Надо нам возвращаться, а то задержались уже до неприличия.
Зоя за столом была одна. Ира ушла танцевать. Молодежь уже вовсю веселилась поближе к динамикам.
– Извините, Зоя Николаевна, что заставили вас скучать. Александр Владимирович рассказывал свой «сонный детектив». Очень необычно! Вы знаете, у меня чувство, что это не простые сны. Что-то за этим кроется. Я очень вам рекомендую, Александр Владимирович, не бросайте это дело, попытайтесь расследовать до конца.
– Но у меня нет никаких знаний в этой области. Надо, чтобы специалист хотя бы направлял…
– Это хорошо, что нет знаний. Те, кто имеет такие знания, знают, что этого не может быть. На самом деле, сны – сложная и непонятная вещь. Во все времена мудрецы пытались объяснить сновидения. Но я вам скажу совершенно точно: до сих пор никто ровным счётом ничего не знает о сне. То, что сегодня известно ученым, это, как вы выразились, «штрихи к портрету, которого нет». И не сдавайтесь. Может быть, вы сможете найти разгадку именно потому, что ничего не знаете. Помочь вам не сможет никто, ведь никто не может лучше вас прочувствовать ваш же сон.
– Светлана Викторовна, у вас такой огромный опыт, знания, неужели вам не известны какие-то методы исследования снов. Я слышала, что существуют сны, связанные с определенными психическими расстройствами, – сказала Зоя.
– Конечно, я все это изучала, и сейчас всю специальную литературу читаю. Но насчет снов у меня особое мнение. Ещё в молодости один случай меня на всю жизнь научил. Хотите, расскажу? Александр Владимирович, налейте ещё по капельке.
– Я тогда молоденькая совсем была. Работала психологом в женском лагере. Было в то время такое веяние, пытались ввести эту должность в некоторых лагерях в качестве эксперимента. Вот я и напросилась, на подвиги тянуло. Народ там всякий, жутко поначалу было. Но потом втянулась. Была там у меня одна пациентка, молодая зечка. За кражи сидела. Вот она меня все пыталась убедить, что во снах будущее видит. Я сначала думала, что «косит» под сумасшедшую. Да вроде как-то не очень старается. Я и так, и эдак, и тестировала её – не могу понять, чего добивается. Однажды приходит ко мне утром, после развода и говорит: «Я сон сегодня видела, что ваш кошёлек нашла, и в нём тридцать рублей и пропуск». Ну, и что ты хочешь, спрашиваю. Ничего, отвечает, и вышла. Я посмеялась, конечно, потому что знала, что это невозможно. Я деньги и документы в сейфе хранила – это же «зона»! КПП пройду, сразу в кабинет, и всё ценное в сейф. Ещё и охранник в кабинете со мной сидел. Так положено. Прямо перед обедом начальник зачем-то вызвал. А есть так хотелось. Я охраннику, солдатику и говорю, мол, пока я хожу, сбегай в магазин, купи сгущенки, пряников, чай попьем. Деньги в сейфе возьми. Вернулась от начальника минут через двадцать, солдатика нет. Вдруг стук в дверь. Заходит эта зечка и кошелек мой в руках держит. Возьмите, говорит, там все тридцать рублей и пропуск. И вышла. Тут и солдатик вернулся. Оказывается, он всё это время кошелек по всей зоне искал, дуралей. Я ему сказала деньги взять, а он зачем-то весь кошёлек схватил. И умудрился потерять. Я-то не имела права ему ключ от сейфа доверять. В общем, замяли это дело. А насчет снов мне хорошая наука получилась, на всю жизнь. Я ведь точно знала, что будущее предугадать невозможно, а зечка доказала, что бывают исключения.
– Да может, она просто у солдата кошёлек и украла? – сказал Александр.
– Я проверила. Заключенные на построении в это время были. Иначе кошелек и трёх секунд не пролежал бы. Она первая после построения в магазин пошла, и нашла. Да я по-разному проверяла, все версии, целый год мучилась, пока её на другую зону не перевели. Перед отправкой просила ее, чтобы рассказала. Сон, говорит, видела. С тех пор я знаю, что ничего не знаю, – улыбнулась Светлана Викторовна.
Вернулась разгоряченная танцем Ира.
– Ну, как вы тут без меня?
– Хорошо, Ирочка, – сказала Зоя. – Светлана Викторовна так много интересного рассказала. Наверно, пора нам собираться. Люди уже расходятся.
Стали прощаться. Светлана Викторовна сказала:
– Спасибо вам за вечер. Мне было с вами интересно. Вам, Александр Владимирович, хочу сказать: не обращайтесь ни к каким психологам. При желании у каждого из нас можно найти отклонения. Вы совершенно здоровый человек. И не бросайте ваши сны. Если удастся раскрыть тайну, буду рада узнать о результатах. Зоя Николаевна, у вас замечательная семья, муж – интересный, творческий человек. Желаю вам счастья. Ну а с Ирой мы встретимся завтра на тренинге.
Домой вернулись в хорошем настроении. Ира гордилась, что удалась её задумка познакомить родителей со своим любимым преподавателем. У Зои отлегло от сердца беспокойство за мужа. Александр был полон энтузиазма. Светлана Викторовна не только сняла с него подозрение в психической ненормальности, но и дала «добро» на эти удивительные сны. А он, честно говоря, по ним соскучился. Александр зашёл в комнату сына.
– Как сходили, папа? Понравился Иркин универ?
– Да. Неплохо всё было. Иру наградили почётной грамотой. Мы познакомились с её преподавательницей. Интересная женщина.
– Я был у них. Кафедра психологии там действительно сильная. А программирование и дизайн совсем слабые. У нас круче.
– У тебя что, компьютер полетел? – спросил Александр, привыкший видеть сына перед монитором, который сейчас не работал.
– Нет. Книжку читаю.
– Что за книжка?
– А вот, – показал Юра обложку, на которой было написано: «Техника сновидений». – Саня, друг, дал почитать. Знаешь, очень интересно. Он этим уже года два занимается. У него получается. Оказывается, сны снятся нам каждую ночь. Но большинство мы не запоминаем. А когда запоминаем, то только смотрим их, даже если это кошмары. Здесь описывается, как научиться управлять сном.
– Смотри, Юра, с этим надо поосторожнее. "Улетишь" куда-нибудь!
– В том-то и дело, что если умеешь управлять сном, то всегда можешь «выключить» его в случае опасности. Я уже пробовал, кое-что начинает получаться. Это чистая психология – всё в наших руках.
Александр взял книжку, полистал. Конечно, переводная. Кто авторы – не понятно. Но написана, вроде, интересно.
– Папа, если хочешь, возьми, почитай.
– Ты же сам читаешь, и её же возвращать надо.
– Сане она уже не нужна, он ее десять раз прочитал. А я постепенно осваиваю. Так что бери.
Александр прочитал эту книгу. Авторы открывали перспективы управления своим сознанием во время сна. Техника казалась простой. Он не доверял таким книгам. Но его привлекала возможность запоминания снов, а больше того, безопасность. Очень уж ярки были в памяти кадры сна с погоней, когда он чуть не погиб. Плечо тогда жутко болело целую неделю. И он не мог с уверенностью сказать, что было причиной, а что следствием: такой сон приснился, потому что болело плечо, или плечо болело, потому что его ранили во сне. А вернуться к снам с Нией очень хотелось, особенно после разговора со Светланой Викторовной. Но было страшновато. И он решил попробовать техники, описанные в книге.
8
Сначала нужно было научиться полному отрешению от действительности и сосредоточению на восприятии сновидения. Трудно было выключить все мысли о делах, но это всё-таки удавалось. Проблема заключалась в том, что он не имел возможности отключаться. Ведь главной его задачей и на судне, и в конторе был как раз контроль ситуации, даже во сне. Всё-таки он позволил себе упражнения в ночные часы во время дежурств в стройконторе. Решил поначалу тренироваться на обычных снах, которые сами возникнут.
Сны были неинтересные, в основном о работе, о каких-то конфликтах. Александр был поражён, какая чепуха снится человеку, и как много таких снов. Он даже подумал, что мозг человека правильно устроен, что не запоминает такую бессмыслицу. И наяву хватает информационного мусора. Но ему как раз важно было полное запоминание снов, потому что он собирался вернуться к снам с Нией, чтобы понять причину их возникновения
Лишь однажды приснился сон, связанный с опасностью и страхом. Он оказался на крыше какого-то здания, подошел к краю, и страх высоты охватил его. Он понял, что неминуемо упадёт. Но тут в голове сработало: «Я же во сне!». Он сразу успокоился и позволил себе упасть. Жутковатое чувство падения, стремительно приближающаяся земля, и одновременно сознание, что это сон. Он терпел почти до самой земли, и в последний момент сказал себе: «Проснуться!». В момент просыпания услышал всё-таки четкий звук удара тела о землю. Открыл глаза, и краем глаза заметил конторскую кошку, спрыгнувшую с подоконника. Ничего не болело. Упражнение получилось! Конечно, надо было ещё тренироваться, повышать мастерство управления сном, но сны были скучные. Хотелось к Ние, в захватывающее прошлое.
На следующее дежурство Александр взял с собой заветный обломок горшка. С нетерпением дождался, когда контора опустела, достал керамику. Спать ещё не хотелось, и он стал разглядывать фрагмент. Это был обломок венчика большого сосуда. Венчик был слегка отогнут, на нём сохранились наклонные вмятины от пальцев. Немного ниже шла полоса прочерченных треугольников и косых линий. Александр залюбовался узором, представил, как рука Нии лепила этот венчик. Ведь это следы её пальцев! Он приложил свои пальцы к вмятинам, представил движения её руки. Не получалось. Его пальцы не ложились во вмятины. Не по размерам, просто было неудобно. Он вертел черепок и так и сяк, пришлось неестественно выгнуть кисть руки, чтобы пальцы легли в Ниины отпечатки. Не может быть, чтобы она так выворачивала руку. Возможно, она лепила как-то по-другому? Вспомнился сон: горшок стоит донцем на левом бедре Нии, правая рука внутри… Так она же левша! Он приложил к венчику пальцы левой руки, и они сами легли в отпечатки.
Александр закурил, заходил по тесному помещению, стал рассуждать вслух:
– Вот это открытие! Как я раньше не заметил? Левша – это здорово! Это отличительный знак. Кажется, где-то читал, что левшей всего пятнадцать процентов среди людей. Теперь я смогу отличать керамику, сделанную Нией, по крайней мере ту, на которой сохранились отпечатки пальцев. Я смогу выбрать из всех фрагментов те, которые сделаны левой рукой, и почти наверняка это будут её изделия. Вероятность ошибки очень мала. Я смогу посмотреть во снах всю нашу с Нией жизнь!
Он разволновался, сон не шёл. Достал свои записи про сны, перечитал внимательно. В конце дописал: «Ния – левша! (Проверить!)». Выкурил сигарету, лёг и заснул.
Он медленно продвигался по грудь в тёплой воде вдоль сети, ощупывая её и периодически выпутывая рыбу. За ним двигалась Ния с корзиной, в которую он бросал добычу. Для Нии было глубоко, почти по горло. Она шла по дну на цыпочках, вытянув шею и высоко держа корзину. Они оба были совсем нагие. Забда, работая, любовался своей женщиной.
– Скоро закончим. Глубже уже не будет. Потерпи немного, – сказал он, и погладил её под водой вдоль спины, потрепал ягодицы.
Она улыбнулась обещающе, как может только любящая женщина.
Они выбрались на берег лагуны. Капельки воды сверкали под жарким солнцем на её смуглой коже. Забда не дал ей опомниться, набросился, прижал, повалил на горячий песок.
– Подожди, Забда, – смеясь, отталкивала она его, – давай пойдём на наше место, здесь мне неуютно. Из посёлка нас видно.
– Ну и что? Ты же моя жена!
– На нашем месте ласки всегда слаще. Потерпи немного.
Они вдвоём отнесли улов домой. Ния прикрыла рыбу крапивой, поставила в яму, накрыла шкурой. Достала из ямы две крупных устрицы, положила в заплечную сумку.
– Пошли!
Взявшись за руки, они почти бегом покинули посёлок и стали подниматься в гору по едва заметной тропке среди зарослей высоких трав. Путь был не близкий, но шлось весело. Забда чувствовал лёгкость тела, упругость своих ног. Они поднялись на вершину и немного спустились в сторону моря. Тут было их секретное место, скрытое от посторонних глаз. Плоский уступ скального обрыва порос мягкой травой, густой кустарник укрывал площадку с двух сторон, и только в сторону моря, на север открывался великолепный вид. В двух шагах из скальной трещины сочился крохотный родничок. Им нравилось это место. Они скрывались здесь ещё до того, как прошли обряд Семейного Счастья.
Ния положила устриц в холодную воду, бросила сумку под скалу, быстро разделась, постелила одежду на траву.
– Иди ко мне!
Её губы, груди, горячее упругое тело, нежные руки; трепет, сладостная дрожь во всём его теле; всплеск волшебного восторга, не поддающегося контролю сознания, и томная, сладкая нега расслабления, сравнимая с полётом!
Он лежал на спине обдуваемый лёгким ветерком и смотрел сквозь листву в синее небо. «Это не сон! Это не может быть сном! – думал он в полудрёме, – Это же настоящая реальность! Вот я кладу руку на её грудь. Вот она в ответ тихонько пожимает мою руку. Но что же тогда там, в городе будущего? Может мне только снятся Зоя, дети, работа, раскопки? Как здесь хорошо! Если это сон, то пусть он продлится, как можно дольше!»
– Мне так хорошо с тобой, Забда! – прошептала Ния. – Мне кажется, что всё это во сне, что так хорошо не может быть в обычной жизни. Я хочу, чтобы наш сон длился вечно.
– Я тоже хочу, и думаю, что это зависит только от нас с тобой. А ты считаешь, такое может быть во сне?
– Конечно может! Ты разве не знаешь, что душа во сне может улетать в другой мир? Моя душа радуется тебе даже больше, чем тело. Поэтому я иногда думаю, что ты мне снишься.
– Я знаю, что душа летает во сне, но мы-то с тобой живые. Скажи, разве душа сможет тебя вот так обнять, вот так поцеловать…
Их тела, – настоящие, сильные, молодые, горячие тела, – снова бросились в схватку за величайшее в мире удовольствие для тела и для души, удовольствия, которого можно достичь только вдвоём, двумя телами и двумя душами одновременно.
Ния встала, надела свою лыковую юбочку, достала из воды устриц, ловким движением костяного женского ножа вскрыла раковины, одну подала Забде. Он отломил створку, двумя пальцами оторвал тело моллюска. Холодное мясо приятно охладило рот, легко скользнуло в горло. Ния поднесла в раковине воды. В тени под скалой стало прохладно. Он набросил на плечи безрукавку, прижал к себе Нию. Они сидели молча и смотрели на море.
– Забда, надо не забыть поблагодарить Змея за наше Семейное Счастье.
– Вернёмся, сразу сходим. Сегодня хороший улов, есть чем угостить Змея.
– Смотри, какие красивые утки! Я таких ещё не видела.
Под обрывом плавала стая пёстрых уточек с чёрными головками, бурыми спинами, белыми боками и красными клювами. У некоторых хвосты были длинные и тонкие. Они по очереди ныряли, и тогда были видны голубые перепонки лап.
– Это Аунга – утки морянки. Они редко здесь бывают, далеко на севере живут. Красивые птицы, смелые. Людей совсем не боятся.
– Какой ты умный, Забда! Откуда ты всё знаешь?
– Отец рассказывал. Я ещё маленьким был, на охоту с ним ходил. Мы таких птиц видели, он мне сказал, как их зовут.
– Какое красивое имя – Аунга! – пропела Ния. – Забда, если у нас дочка родится, давай назовём ее Аунга!
– Хорошее имя. Если девочка, пусть будет Аунга. Я бы прежде сына хотел. Сначала охотник, рыбак нужен, чтобы было много мяса, а потом и девочек можно рожать. Надо просить духов, чтобы был сын.
– Я постараюсь, – улыбнулась Ния, прижалась щекой к его плечу. – Скажи, ты скучаешь по отцу?
– Да. Я не видел его с тех пор, как мы покинули Большой Посёлок.
– Смотри, сегодня видно мыс, на котором стоит Большой Посёлок. Может твой отец или моя мать смотрят сейчас в нашу сторону, – она показала пальцем на еле видный в дымке мыс. – А левее река, на которую мы в детстве бегали купаться, помнишь?
– Помню, – ответил он, хотя отчетливо осознал, что совершенно ничего не помнит о Большом Посёлке. «Неужели это всё-таки сон?» – пронеслось у него в голове. – Но мне нравится, как ты рассказываешь. Расскажи мне о Большом Посёлке. Я так люблю тебя слушать, – схитрил он.
– Я рада, что тебе нравится говорить со мной. Другие мужья не слушают своих жён. Но, давай, я потом тебе расскажу. Солнце уже собирается спуститься под землю, а нам нужно ещё посетить Змея, и я должна рыбу почистить, а то пропадёт. У нас ещё будет время поговорить.
Ния была права. Они спустились с горы, и пошли в селение. Дома Забда сам выбрал две самых крупных рыбы, связал их через жабры стеблем полыни, и они с Нией пошли по тропе на мыс. Завидев камень, они замедлили шаг, осторожно, чтобы не потревожить покой Змея, приблизились к жертвеннику. Змей лежал, свернувшись на тёплом валуне. В последних лучах заходящего солнца его кожа отливала золотом. Забда положил рыбу на край камня и опустился на правое колено. Рядом стала на колено Ния, он заметил – на левое, стала шептать благодарность. Змей приподнял голову, повернул в сторону посетителей и затрепетал языком. Забде показалось, что Змей смотрит прямо ему в душу. Он не выдержал долгого немигающего взгляда змеи, опустил глаза и прошептал:
– Благодарю тебя, Хозяин Острова, покровитель нашего племени за наше Семейное Счастье, за хороший улов, за наше здоровье, за спокойную сытую жизнь. Прими наш подарок!
Они встали. Змей ещё выше поднял голову и слегка покачивал ею из стороны в сторону.
– Он принял! – прошептала Ния.
В жилище Ния быстро раздула угольки в очаге, подложила сушняка, и сразу стало светло и уютно. Спать было ещё рано. Забда достал заготовки грузил для сети – круглые плоские гальки, собранные на берегу ещё весной, стал выбивать камнем выемки по краям. Когда проверял сеть, заметил, что двух-трёх грузил не хватает. Надо подвязать новые. Ния проворно разделывала рыбу своим костяным ножичком. Печень и глаза она складывала в глиняную миску. Кишки и головы бросала на лист лопуха, чтобы потом скормить собакам. Тушки разрезала вдоль позвоночника, распирала стеблями полыни и подвешивала на жердь высоко над костром, чтобы коптились.
– Скажи, жена, – спросил Забда, – в нашем посёлке есть кроме тебя люди, которые работают левой рукой?
– Зачем спрашиваешь, твой друг шаман Загу – всегда левой рукой в бубен бьёт.
– А среди женщин?
– Только я. Моя бабушка была левшой, ещё были женщины, но они в Большом Посёлке остались. Зачем тебе это знать?
– Так, интересно. Я не видел кроме тебя женщин, у которых левая рука главная, вот и спросил.
– Тебе не нравится, что я не такая, как другие?
– Наоборот, я горжусь, что ни у кого нет такой жены, как у меня!
Ния закончила с рыбой. В миску с печенью и глазами добавила раздавленные в ступке луковицы лилии, быстро разжевала несколько листьев черемши, всё это перемешала рукой и поднесла Забде.
– Съешь, мой сильный муж, чтобы глаза твои стали ещё зорче, а живот переваривал любую пищу.
Забда отряхнул руку от каменных осколков, взял миску, и с удовольствием съел несколько горстей лакомства. Остальное отдал жене.
– Ешь и ты. Тебе тоже нужны сильные глаза и крепкий живот. Ты вкусно готовишь!
После еды захотелось спать. Забда лёг на спину, закрыл глаза. Приятно было слушать, как заканчивает вечерние хлопоты Ния и одновременно вспоминать удачно прошедший день. Сон пришел незаметно.
Александр проснулся бодрым и выспавшимся. Без двадцати семь. Отдёрнул штору – небо начало светлеть. Включил чайник и сел записывать сон. Закончив, подчеркнул написанное жирной чертой и написал: «Главное. Ния – левша. Шаман Загу – мой друг (надо его посетить). Поселение на Дымова образовано людьми, пришедшими с мыса Речного в устье реки Ромашовки (Почитать литературу, расспросить Нию)».
Вечером позвонил Наумову:
– Лёша, скажи, как называется горинское поселение на мысе Речном?
– Ну, Саша, такие вещи надо знать! Это же одно из базовых поселений горинской культуры. Называется Рыбацкое-1. Я там ещё студентом копал.
– Большое поселение?
– Очень большое. Там даже захоронения раскопали – редкий случай для горинской культуры.
– У тебя, конечно, и литература есть по этому поселению?
– Конечно, это же классика!
– Ты можешь подобрать для меня всё, что у тебя найдётся? Я бы послезавтра утречком к тебе на кафедру заскочил.
– Постараюсь, заходи. Я тебе говорил, что на днях в Лазурный еду?
– Нет, конечно. И зачем?
– Буду говорить в районной администрации о предстоящих раскопках, подарю им свою книгу. Надо, чтобы о нас знали. Может и помощь их понадобится. В четверг у меня лекций нет, успею за день туда и обратно.
– Слушай, Лёша, а ты можешь передать от меня Сапрыкину конверт?
– Без проблем. Я предполагаю с ним встретиться. Придёшь за книжками, и письмо принеси. Ну, пока. Привет Зое.
Александр разыскал папку, где хранились разные документы, отобрал то, что касалось деда. Не густо, всего две бумаги. Взял чистый лист, стал писать:
«Здравствуйте, Иван Николаевич! Во время нашей встречи Вы предложили сделать официальный запрос по выяснению судьбы моего деда. Пользуясь поездкой А.С. Наумова, передаю с ним сведения.
Забда Чен, родился около 1900 года в Китае, в Маньчжурии. Проживал в станице Казаково Хабаровского края. Работал кузнецом. Участник гражданской войны. Жена Забда (Касаткина) Авдотья Ивановна. Забда Чен пропал без вести в 1938 году.
Это всё, что мне известно. Заранее Вам благодарен. Александр Забда».
После вахты заехал в университет, отдал Наумову письмо для Сапрыкина и забрал книжки по горинской культуре.
– Ты готовься, – сказал Наумов, – Окимура прилетает двадцать шестого, наверно двадцать седьмого поедем на Дымова. Питание, ночлег, если понадобится, – я всё обеспечу. Ты только освободи себе пару дней.
– Ладно, Лёша, попробую. Наверно придётся увольняться. Но это мои проблемы. Я, честно говоря, соскучился по Дымова.
В последующие дни Александр подал заявление на увольнение в стройконторе и предупредил об уходе хозяйку магазина (там он работал нелегально). В конторе огорчились и уговаривали остаться, а хозяйка магазина устроила очередную истерику. Но до отъезда на Дымова оставалось ещё больше двух недель, и у работодателей было достаточно времени для того, чтобы подыскать новых работников.
На вахте внимательно прочитал то, что дал Наумов про поселение Рыбацкое-1. Это были несколько узкоспециальных статей и одна небольшая монография. Александр утонул в подробнейших описаниях стратиграфии раскопов, археологических находок, технологий их изготовления и всего, что касалось материальных остатков древней культуры. Дальше на основании этнографических аналогий давался предположительный образ жизни горинцев: жили в прямоугольных полуземлянках, занимались охотой и рыболовством, имели собак и, возможно, одомашненных свиней.
Александра потрясли две вещи: как мало известно ученым, и исключительно материальная направленность исследований. Уровень развития жителей поселения выводился из технологического уровня изготовления каменных и керамических изделий. Он понимал, что по разбитым черепкам мысли и чувства людей не прочтёшь, но всё равно такой подход показался ему неверным. Ведь получается, что если мужик в дальней деревне колет дрова колуном, то он ничего не знает о космосе! «Если мои сны – правда, – подумал Александр, – то я уже сейчас знаю о горинцах больше всех археологов. Кстати, надо узнать, как горинцы себя называют».
9
Незаметно подошёл срок поездки на полуостров Дымова. Александр уволился с двух работ, и жить стало легче. Правда прибавилось беспокойство, что очень скоро деньги кончатся, и придётся снова искать подработку.
Наумов позвонил за два дня до отъезда, сообщил, что Окимура приехал с помощником, им нужно побыть день в городе, выезд двадцать восьмого. Александр этому был рад, так как сменялся с вахты в день выезда. Даже отпрашиваться не нужно, впереди три дня выходных. Походные вещи были приготовлены заранее. С вахты отпросился на час раньше и в половине девятого уже был готов к отъезду.
Норд исполнил пляску великой радости. Он был просто вне себя при виде походной одежды хозяина, и Александру стоило больших трудов достучаться до его сознания, чтобы сообщить, что он останется дома. Наконец, пёс понял, что его не берут, и воспринял это, как личную катастрофу. Он свернулся в углу и грустно наблюдал за сборами с тайной надеждой, что вдруг решение изменится. Александр понимал душу собаки, но ничего не мог поделать: Наумов не любил собак, так как у него никогда не было домашних животных, да и неизвестно как воспримут японцы присутствие потенциального носителя болезнетворных бактерий в одной с ними машине.
Наумов заехал за ним только в десять. В машине были два японца Окимура-сан и Сосэки-сан, как назвал их Наумов. Александра он представил как «доктора Забду».
– Лёша, зачем эти игры в докторов? – спросил Александр, когда машина тронулась.
– Для того чтобы не извращаться в объяснениях и тем самым сохранить психику наших японских коллег. Ну как, по-твоему, объяснить людям, привыкшим к жёсткой иерархии и чинопочитанию, что известный археолог, открывший столько памятников, на самом деле не имеет образования и работает грузчиком в магазине? У них от такой информации процессоры в голове поплавятся. И потом не забывай, что они платят деньги тоже в соответствии с иерархией. И если они будут знать, что ты не доктор, то ничто не сможет заставить их платить тебе больше, чем простому рабочему.
– Ладно, если ты считаешь, что так нужно, то пусть так и будет. Только ты сам с ними разговаривай. Скажи, что я совсем не умею говорить по-английски.
Ехали долго. Дважды останавливались перекусить в придорожных забегаловках. Чуть ли не на каждой возвышенности японцы просили остановиться. Они выходили обвешанные фотоаппаратами и старательно фотографировали окрестности, расспрашивая Наумова, где и какие расположены археологические памятники.
На Дымова приехали лишь к вечеру. Из машины были извлечены раскладной стол, стульчики, еда. Японцы привезли с собой свою пищу в коробочках и питьевую воду. Наумов достал бутылку коньяка. Александр сам не понимал, почему всё это вызывает у него раздражение, терпел, делал вид, что ему это привычно.
После трапезы поехали на машине, хотя там было всего метров двести, к шурфу. Александр показал место. Наумов, развернув плакат-карту, пространно объяснил, какая геологическая ситуация была здесь в горинское и зареченское время и какие биологические ресурсы могли привлекать сюда древнее население. Он доказывал уникальность памятника и всеми методами пытался внедрить в сознание японцев мысль, что раскопки данного поселения необходимы. Японцы улыбались, качали головами, со всем соглашались, бесконечно фотографировали. Иногда они спрашивали, далеко ли до ближайшей гостиницы, сколько будет стоить транспорт, чтобы каждый день ездить из гостиницы на раскопки, можно ли в этих местах купить экологически чистые продукты. Но вроде бы их настроение выражало желание здесь поработать.
Долгие разговоры всех утомили. Солнце уже садилось. А японцы непременно хотели посмотреть условия проживания в лазурненской гостинице. Было решено заночевать на берегу, благо, погода благоприятствовала, а завтра ехать в Лазурный. Александру пришлось помогать устанавливать огромную палатку для японцев. Наумов предложил ночевать с ним в его тоже не маленькой палатке, но Александр предпочёл спать в своей. Он ушел подальше от общего лагеря на место, где в прошлом году жили они с Зоей и Нордом, и через двадцать минут уже готов был к ночлегу.
Присел на берегу перекурить и вдруг вспомнил, что за всей этой суетой даже не поздоровался с полуостровом. А вокруг была красота! Блестящее море тихонько накатывало волны на уцелевшие на береговой отмели льдины. Заходящее солнце освещало жёлтые тростники, которые придавали пейзажу ещё зимний вид, но у их основания уже пробивалась свежая зелень. Первые птички ужё звенели в сухой полыни, а над головой где-то гагакали невидимые перелётные гуси. Вспомнилось прошедшее лето, последний шурф, сны с Нией. Александр поднялся, огляделся, припомнил, где находился посёлок во сне. Воспоминания полностью ложились на реальный рельеф. Представил, где было его с Нией жилище. Получалось, что оно находилось где-то около шурфа.
Окрик Наумова прервал размышления. Его звали в коллектив. Японцы сидели за столом и любовались закатом. Наумов кипятил воду на примусе.
– О, чаёк будет! – обрадовался Александр.
– Ошибаетесь, доктор. Окимура-сан желает лапши.
За ужином Наумов снова наливал коньяк. Японцы предлагали свои национальные кушанья – сублимированные водоросли, рыбу и что-то ещё. Наумов всё дегустировал и то ли притворялся, то ли ему на самом деле нравилось. Александр попробовал – совершенно безвкусные тоненькие сухие пластинки, отдающие застарелым рыбьим жиром. Начались разговоры по-английски об археологии. Александр сослался на усталость, извинился и ушёл. В пропахшей дымом костров старой палатке к нему быстро вернулось хорошее настроение. Он забрался в спальник и сразу уснул.
Он проснулся от вкусного запаха печёной на углях рыбы. Полог входа был приоткрыт и солнечные лучи, пробиваясь сквозь дым, били прямо на его лежанку. Ния уже суетилась у костра.
– С новым Солнцем, Забда! Вставай скорее, рыба вкуснее, когда горячая.
– Ты добрая жена. Как ты всегда успеваешь встать раньше, чем я проснусь?
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Тебе же хорошо?
– Очень хорошо! И очень вкусно! – проговорил он, проглатывая кусок горячей рыбы.
Покончив с рыбой, он сунул в рот пару листьев черемши, облизал жир с ладони, накинул одежду и подпоясался ремнём с висящим на нём каменным ножом.
– Когда мне ждать тебя, муж?
– Хочу сходить к Загу. Давно не видел его. Как разговор сложится, так и вернусь. Дай-ка мне хороший кусок рыбы для Змея.
Он вышел из дома, поздоровался с Солнцем:
– Хорошего дня тебе, Солнце! Дай благополучия всем обитателям Земли и Моря, Солнце! Дай и мне удачного дня, Солнце! – сказал он, одновременно прикидывая, что хочет сделать сегодня.
По знакомой тропинке быстро добрался до скалы на мысу. Змей уже грелся на тёплом камне. Забда положил подношение на край камня, стал на колено:
– Спасибо тебе, Змей, за благополучие моей семьи!
От скалы совсем слабая тропка шла ещё выше на мыс, где укрытый со всех сторон искривленными ветром низкорослыми деревьями стоял дом шамана. С площадки перед домом открывался прекрасный обзор всего острова, моря и дальнего побережья. Но само жилище было построено так, что его можно было заметить, только подойдя совсем близко. Забда залюбовался великолепным видом. Солнце уже вовсю пригревало, море искрилось в его лучах. Не успевшая обсохнуть от росы трава приятно охлаждала босые ступни.
– Стой, Забда! – раздался сзади голос.
Он обернулся. Перед ним стоял крепкий коренастый, средних лет человек, босой и без шапки, одетый, как и все мужчины поселка в штаны и безрукавку из шкуры косули. Необычными были только обереги из высушенных птичьих лап на поясе, крупный клык сивуча на шее и тлеющий пучок травы багульника в руке. Забда знал, что это шаман.
– Добро твоему дому, Загу!
– Стой! Не шевелись! – приказ прозвучал властно, и Забда, не раздумывая, подчинился.
Шаман трижды обошел вокруг гостя, окуривая едким дымом, затем неожиданно прислонил тлеющую траву к его пояснице. Забда вздрогнул и резко повернулся к шаману. Тот изучающе, очень жёстко смотрел ему в глаза, отчего Забде стало не по себе. Но он чувствовал, что говорить ничего не следует.
– Мир тебе, Забда. Проходи к моему очагу.
Они вошли в полутёмное жилище. Забда сел на возвышение напротив входа. Загу бросил остатки багульника в костёр, посыпал в огонь ещё каких-то трав. Помещение наполнилось терпким приятным запахом.
– Я ждал тебя, Забда, я знал, что ты придешь.
– Почему же ты меня так встретил? Разве я мог принести тебе зло?
– Ты снился мне сегодня ночью. Плохо снился. Никогда мне не снились такие сны. Я видел тебя в необычной одежде, с очень необычными людьми. И главное, вы все приехали в желудке необыкновенного зверя с круглыми лапами. Ты был с ними на берегу под мысом, и там, где стоит твой дом, вы говорили на чужом языке. Но твоего дома не было, и других домов не было, была только трава. Я не спал полночи. Я гадал на раковине улитки, олицетворяющей время, я спрашивал Луну ночью и Солнце на рассвете. Я не нашел ответа. Я думаю, что это были злые духи, которые задумали плохое против нашего племени. Один дух принял твой образ. Вот почему я должен был проверить, настоящий ли ты Забда или злой дух. Ты не должен на меня обижаться. Давай будем пить чай. Это напиток из трав, которые гонят злых духов и дают здоровье хорошему человеку. И давай будем говорить о моем сне. Что ты думаешь?
«Это сон! – подумал Александр. – Я во сне у шамана Загу. Что делать, раскрыться? Но как он на это отреагирует? Сделать вид, что ничего не знаю, но потом я не смогу говорить с ним о будущем. Он, несомненно, обладает даром видеть будущее. Надо обязательно привлечь его на свою сторону».
– Скажи, Загу, – спросил Забда, отхлебывая терпкий бодрящий отвар, – такое, как в твоем сне, может быть на самом деле?
– В мире может быть всё. Если этого нет здесь, то оно может быть в другом месте или в другое время, или в другом мире.
– Но ты сказал, что это было на нашем острове?
– Да, это было здесь, но не было наших домов. Значит, это было в другое время. Или в ином мире.
– А если бы ты действительно встретил человека из другого времени, что бы ты сделал, Загу?
– Я постарался бы убить его, чтобы он не смог нанести вред нашему племени.
– А если этот человек – потомок людей нашего племени, разве хорошо прерывать род даже в далёком будущем ради благополучия племени сейчас? И как ты узнаешь, что он хочет навредить своим предкам?
Загу надолго замолк. Он сыпал в огонь какие-то травы, смотрел, как они тлеют, дышал дымом.
– Ты задал мне трудные вопросы. Я не знаю ответов на них. Мой учитель, мудрый шаман Модо не учил меня смотреть так далеко вперед. Но сам он умел смотреть в будущее.
– Откуда ты знаешь?
– Я был ещё мальчиком, когда Модо начал учить меня шаманским делам. Однажды я очень расстроился, чуть не заплакал, потому что не мог правильно угадать погоду. Я сказал, что будет солнце, а пошел ливень. Тогда мудрый Модо сказал: «Учись, Загу, ты должен научиться, потому что ты станешь шаманом большого нового посёлка на острове, и от твоего умения видеть будущее будет зависеть благополучие людей». Ты видишь, я стал шаманом на острове. И я многое умею. Но ответов на твои вопросы не знаю. Я буду думать, я применю все методы, которым учил меня старый Модо и обещаю тебе, я найду ответ. А теперь иди. И скажи людям, чтобы не беспокоили меня без крайней нужды. Когда найду решение, я позову тебя. Мир тебе, Забда!
Море зашумело накатом, и Александр проснулся. Солнце ещё не встало. Зябко. Зашёл по колено в воду, умылся. Сразу пришла бодрость и хорошее настроение. Конечно, все ещё спали. Сходил в общий лагерь, заварил кружку чая и с ней вернулся в палатку. Покуривая и попивая чаёк, не спеша записал сон. Он был доволен своим сонным приключением: «Главное, познакомился с шаманом. Теперь нужно добиться его полного доверия и каким-то образом объяснить, что я из будущего. Тогда можно будет у него многое узнать».
Японцы поднялись поздно. Долго фотографировали, потом ещё дольше, с разговорами завтракали. Наконец поехали. По пути Александр договорился с Наумовым, что пока японцы будут смотреть гостиницу, он сходит в администрацию.
Он без труда отыскал кабинет Сапрыкина, представился секретарше. Та на минуту зашла в кабинет, тут же вернулась.
– Проходите. Иван Николаевич ждёт вас.
– Заходи, Саня! – навстречу из-за стола поднялся солидный администратор в строгом костюме.
– Здравствуй, Николаич! Я тебя и не узнал – ты прямо босс!
– Должность обязывает. Коньяк или водочку?
– Знаешь, я бы чайку хорошего выпил.
– Оля, сделай, пожалуйста, крепкий чай гостю и мне кофе, – сказал он в переговорное устройство. – Ну, рассказывай, как поживаешь, как в наших краях оказался?
– Ну, как поживаю… отрабатываю счета за учёбу детей, за квартиру. А сюда по пути заехали с Наумовым. Мы на Дымова ездили, смотрели памятник, который мы с Зоей в прошлом году нашли. Похоже, копать будем этим летом.
– Наумов был у меня не так давно. Мы с ним славненько посидели. Умный мужик, так много мне рассказал по истории района.
– Ну, конечно, он же историк, археолог, в основном этим районом и занимается. А главное, любит он своё дело.
Секретарша принесла чай и кофе, сладости.
– А ты вовремя заехал, Саня, на днях ответы пришли на наш запрос по твоему деду. Не очень утешительные, но, по крайней мере, все точки над «и» проставлены.
Он подал Александру два листа документов.
– Это копии. Не обижайся, но оригиналы подшиты в канцелярии. Для отчёта. Деньги-то казённые, счёт любят.
Александр с волнением взял бумаги.
«На Ваш запрос сообщаем, что Казаковский районный архив сведениями о гражданине Забда Чен не располагает».
«В архиве Краевого управления ФСБ имеются следующие сведения о судьбе Забды Чена. Забда Чен 1903 года рождения находился в розыске по линии НКВД с 1938 года, как незаконно проживающий на территории РСФСР и подозреваемый в связях с иностранными разведками. В январе 1940 года органы НКВД выявили место пребывания подозреваемого – село Гуляни (ныне Верхнее Ольховое) Октябрьского района, где он работал помощником кузнеца в кузне Гулянийского отделения совхоза. При аресте Забда Чен оказал сопротивление, пытался бежать и при этом был убит. Других сведений о данном лице в архиве не обнаружено».
– Ну, что ты, Саня, загрустил? Стоящие сведения я тебе достал? Ты чай-то пей, остынет.
– Знаешь, Николаич, теперь я, пожалуй, от водочки не откажусь. Убили все-таки деда! А бабушка до смерти его ждала…
Они выпили по стопке, разговорились. Александру хотелось выговориться, тем более что Николаич слушал с участием. Но надо было идти, Наумов с японцами наверняка уже заждались.
Почти весь обратный путь в машине Александр молчал, думал о деде. Уже когда въехали в город, спросил Наумова:
– Ну что, понравилась им гостиница, будут раскопки?
– Разумеется, не понравилась! Лазурному ещё далеко до Токио. Сказали, что будут думать. Решение сообщат в течение месяца.
– Мне бы надо знать поточнее. Если копать не будем, я опять работу искать буду.
– Мне тоже надо планировать сезон, но что с ними поделаешь? Подождём немного. Мы от них больше зависим, чем они от нас.
Дома вся семья была в сборе – начались майские праздники. Зоя накрыла праздничный стол, главным украшением которого был выпеченный ею торт.
– Расскажи, Саша, как съездили.
– Неплохо. С удовольствием побывал опять на Дымова. Хорошие там места! Правда, японцы капризничают, не могут решиться на столь экстремальные условия. Но Наумов надеется их уговорить. А знаете, что я привез? – он достал бумаги, переданные Сапрыкиным. – Это ответы из архивов по поводу моего деда.
Александр прочитал документы вслух.
– Какие сволочи! – воскликнула Зоя.
– Папа, за что его убили? – тихо спросила Ира.
– Время такое было. Был в розыске, скрывался, оказал сопротивление… Сейчас, пожалуй, при таких обстоятельствах тоже могут убить. Это же не Америка, где, прежде чем стрелять, зачитывают твои права.
– А за что его разыскивали?
– Он же из Китая пришёл. Нелегально. Женился на бабушке моей. И жил спокойно. А в 1938 году начали выселять всех китайцев и корейцев. Он убежал. Тогда всех подозревали во вредительстве советской власти, вот и решили, что он на иностранную разведку работает. Может, они и правы тогда были. Чтобы понять, надо жить в то время. Но жалко деда. Всего-то 37 лет прожил. Хорошо, что хоть сына родил, вот его род и продолжается, мы с вами живем.
– Саша, ну как ты можешь их оправдывать? – возмутилась Зоя. – Они же его без суда убили!
– Как мы можем определять, кто прав, Зоя? Другое время было, другое отношение к человеческой жизни, вообще ко всему. Я не оправдываю, но и обвинять не хочу. Может быть, я тоже стал бы стрелять, если бы шел на задержание преступника, а он оказал сопротивление. Что сейчас об этом говорить? Главное, мы теперь знаем, как окончилась его жизнь.
Юра не вступал в дискуссию. Он принес карту и углубился в поиски населенного пункта с нелепым названием Верхнее Ольховое.
– Вот, смотрите, нашёл. Далеко он спрятался! Как же он столько прошёл по тайге, почти весь край пересёк! Тут классные места, наверно и до сих пор дикие.
Село располагалось в долине речки Ольховой, впадающей в море на самом севере края.
– Вот бы туда попасть! – сказала Зоя.
– Папа, может организуем туда поход этим летом? Смотри, до Таёжного можно добраться автобусом, а дальше пойдём пешком. Там всего километров восемьдесят.
Все загорелись энтузиазмом посмотреть места, где окончил свою жизнь их предок. Решили, если будет время и средства, обязательно сходить.
– Кстати, о предках, – сказал Александр, – я на Дымова опять видел сон про древнее поселение. Я был в гостях у шамана. Его зовут Загу.
– Какой он? С бубном и весь в перьях? – спросила Ира.
– Да нет, одет просто, как все жители. Только живет отдельно от поселения.
– И что, ты видел, как он шаманит? – спросил Юра.
– Нет. Но у него, несомненно, есть дар. Он заподозрил, что я не настоящий, проверял. И самое интересное, он видел во сне, что я приехал с чужими людьми, и даже описал их. Мы с ним интересно поговорили.
Александру пришлось в подробностях пересказать весь сон. Ему нравилось, что дети воспринимали его рассказ, как действительность. Зоя слушала, не высказывая своего мнения, но на её лице не было признаков тревоги и недоверия – это радовало больше всего.
На судно, несмотря на праздничный день, неожиданно пришел матрос из вахты, с которой Александр дежурил через сутки, и попросил поработать за него целый месяц. Ему нужно было срочно куда-то уезжать. Александру это было на руку, так как потом не нужно будет брать отпуск для поездки на раскопки. Так и условились: месяц работает Александр сутки через сутки, а следующий месяц этот матрос за Александра. С начальством договорились без проблем.
Месяц пролетел незаметно. Тем временем пришло сообщение от японцев, что они согласны участвовать в раскопках, и приедут в средине июня. Наумов сказал:
– Нам придётся выехать заранее, чтобы поставить лагерь и начать раскопки до приезда японцев.
– Я готов. Дождусь только выхода сменщика.
Сменщик вернулся вовремя и заверил Александра, что готов работать за него до его возвращения из экспедиции.
Наумов планировал закончить раскопки за двадцать пять дней. Приглашал Зою на переборку проб. Ей хотелось, но жалко было оставлять Иру и Юру без поддержки на время сессии. Александр поехал один. Норда тоже пришлось оставить дома.
10
К вечеру моросящего июньского дня археологический караван втянулся на перешеек полуострова Дымова. Впереди шла машина Наумова с двумя его сотрудницами Леной и Яной, геологом Воробьёвым и Александром. За ней переваливался по совершенно разбитой дороге старый «ПАЗ» с поварихой Галей и двенадцатью студентами, которые ради участия в раскопках заранее сдали сессию. В конце колонны ехал доверху набитый экспедиционным имуществом бортовой «ЗИЛ».
Многочасовая поездка всех утомила, но погода не позволяла расслабиться. Морось усиливалась, грозя перейти в дождь, холодный зюйд-ост пронизывал до костей. До темноты успели только выкосить территорию под лагерь и поставить палатки для ночлега. От студенток, городских девчонок, не было никакого толку, они только нервировали своим нытьем. Александру пришлось ставить палатки с тремя парнями, тоже городскими, но толковыми ребятами. Свою палаточку Александр ставил уже в полной темноте на своём старом месте, в стороне от общего лагеря. Он с удовольствием сбросил мокрую одежду, залез в спальник и тут же уснул.
Он проснулся до рассвета. В полной темноте жилища видны были только мерцающие угли очага. Вышел наружу. В чистом чёрном небе Звёздный Гусь показывал предутреннее время. Погода благоприятная. Пора собираться. Вернулся в жилище. Ния уже раздула костёр, повесила над очагом горшок с остатками ужина.
– Ложись спать. Я не буду есть.
– Как же ты целый день будешь без пищи?
– На голодный желудок руки и ноги работают быстрее, а голова лучше думает.
Он всё же отхлебнул из котелка холодного густого мясного навара, быстро оделся, взял лук, стрелы, короткое копье. Нож всегда находился на поясе.
– Пожелай мне счастливой охоты.
– Когда проснется Солнце, я буду просить его послать тебе удачу.
Он вышел на мокрую от ночной росы траву, поднял голову и проник взглядом и всем своим существом в величественную звёздную бесконечность.
– Дайте мне удачной охоты, Звёзды! Сделайте мои руки ловкими, ноги быстрыми, глаза зоркими, уши чуткими.
Прислушался к своему телу, к своим ощущениям и почувствовал уверенность и прилив сил.
– Спасибо вам, Звёзды!
По натоптанной тропе быстро добрался до пролива. Скинул одежду, вместе с луком и стрелами привязал её к копью и вошёл в воду. Слабые морские волны почти не беспокоили поверхность пролива, поэтому он легко одолел водную преграду. Прислушался. Тихо. Отошел подальше от берега, где не слышно прибоя, присел в траве, затаился. Надо было послушать и понаблюдать. В последнее время охотники замечали неподалеку группы людей из племени Зерноедов. Эти пришельцы и раньше нападали на людей его племени и всегда убивали. У них очень хорошее оружие, и нападают они всегда с большим численным преимуществом, поэтому обычно побеждают. Говорят, они живут в больших поселках за Западными горами, а сюда приходят, чтобы взять женщин.
Тишина ничем не нарушалась. Лишь несколько отсыревших от росы комаров лениво гудели над ухом. Восточный край неба начал светлеть. Стараясь не шуметь, он пошёл в сторону гор.
У него было своё излюбленное место для охоты на косуль в дубовом лесу на невысоком отроге хребта. После ночной пастьбы в высоких травах заболоченной долины, утром косули уходят под полог леса. Он знал одну из их троп и именно там обычно устраивал засаду. Было уже светло, когда он приближался к намеченному месту. Неожиданно в десятке шагов выскочила косуля, отбежала недалеко и остановилась. Забда залюбовался зверем: ярко-рыжая, с белым зеркалом в подхвостье, она стояла вполоборота к нему, подрагивая всем телом от страха и напряжения, но не убегала. Он улыбнулся.
– Не бойся, я не собираюсь тебя убивать. Твоё дело выращивать детей, и я не буду тебе мешать.
Он осторожно подошел к тому месту, откуда поднялся зверь, раздвинул траву и увидел маленькое пятнистое создание, вжавшееся в землю. Косуленку было не больше двух дней. Он вернулся обратно, стороной обошел лёжку и крадучись продолжил свой путь.
Солнце показалось над морем, когда он достиг нужного места. На краю леса у крутого склона он притаился неподалеку от выбитой острыми копытцами тропы. Лёгкий ветерок все ещё тянул с гор, и звери не могли его почуять. Позиция была удобна для обстрела, и вместе с тем отсюда было видно продолжение тропы далеко внизу, в долине среди трав. Поэтому он мог быть заранее готов к приближению добычи. Приготовившись к стрельбе, он повернулся к блистающему над горизонтом диску.
– Хорошего дня тебе, Солнце! Дай здоровья людям нашего племени, дай здоровья моей жене Ние, дай благополучия всем обитателям Земли и Моря. Дай и мне удачной охоты, Солнце!
До возвращения косуль с пастбища ещё было время, и он отдался созерцанию утренней природы. Отсюда прекрасно просматривалось побережье с бухтами и скалистыми мысами, особенно красивыми в утренних лучах. Прямо под ним среди блистающего моря лежал его Остров. Вокруг Острова море сверкало мелкими волнами, но в проливе, там, где от острова в сторону берега тянулись две тонкие песчаные косы, был полный штиль. Под длинными тенями гор травы казались почти чёрными, но возвышенность, на которой стоял поселок, уже осветилась Солнцем. Были видны жилища, над некоторыми показались первые дымки. Он отыскал свой дом. Над его крышей тоже вился голубой дымок – Ния уже развела очаг. Он подумал, что ему очень повезло с женой. Но пора было обратить внимание на тропу.
Первыми прошли две самки с косулятами. Они долго стояли на границе леса, прислушиваясь, потом быстро скрылись в зарослях орешника. Затем он увидел внизу одинокую косулю и, не рассмотрев издалека, подумал, что это самец, приготовился стрелять. Но это оказалась беременная на последних днях самка. Прошло довольно много времени, прежде чем внизу, на тропе показался самец. Забда сразу узнал его по гордо поднятой голове. Наконец, зверь появился над верхним краем склона и замер у первого дерева прямо напротив охотника. Забда, затаив дыхание, стоял на одном колене неподвижно, даже опасаясь моргнуть. Зверь был красив: гордая осанка, высоко поднятая голова украшена изящными рожками. Он стоял не шевелясь, только поворачивая в разные стороны большие уши. Видно было, как подрагивают мышцы на ногах, готовые к мгновенному прыжку. Наконец, зверь убедился в безопасности и медленно двинулся вперёд. На звук спущенной тетивы он успел отреагировать только движением уха, а стрела уже до половины своей длины торчала в его боку сразу за лопаткой. Зверь высоко прыгнул и исчез в орешнике. Забда не спешил догонять его, он видел попадание и знал, что оно смертельно. Он нашёл зверя в двух десятках шагов. Тот лежал на боку без движения и никак не отреагировал на приближение человека. Только выпуклый сиреневый глаз смотрел на него с тоской. Зверь уже всё понял. Забда опустился над жертвой на колени.
– Прости меня, житель леса! Ты сильный зверь, очень красивый и умный. Ты жил сытно и счастливо, у тебя было много жен, и теперь у тебя много детей. Они продолжат твой род. А ты пойдёшь к людям. Им тоже нужно быть сытыми, чтобы продолжать свой род. Люди моего племени будут благодарны тебе.
Проговорив это, он точным движением нанес удар ножом в основание черепа. Зверь вздрогнул, глаз остановился и начал тускнеть.
Александр проснулся с восходом солнца. Повариха в лагере уже суетилась около газовой печки. Все ещё спали, но чай уже был готов. Он налил себе кружку и вернулся к палатке.
Утро было точно такое, как во сне. Попивая чай с сигаретой, он стал искать путь, которым шёл во сне на охоту. Всё было, как в прошлом: такие же высокие травы на склоне вдоль перешейка, безлесная долина, видимо и теперь заболоченная, отыскался и гребень отрога, на котором он охотился. Не было только пролива, теперь на том месте был широкий перешеек с заболоченным понижением в средней части. Сердце забилось, когда он в подробностях вспомнил, как сидел в засаде, как убил косулю. Кажется, он увидел даже то самое место на гребне, только деревья там росли теперь несколько дальше от крутого склона. Галя забарабанила ложкой по кастрюле, пора было идти на завтрак.
Первым после Александра на завтрак явился Михаил Дмитриевич Воробьёв. Александр никогда с ним раньше не встречался, но слышал, что он грамотный геолог, доктор наук, специализирующийся на палеогеографии южной части края, в частности на реконструкции древних береговых линий, соответствующих разным историческим эпохам. Наумов давно сотрудничал с Воробьёвым, и они вместе написали несколько статей и даже общую книгу. Несмотря на значительный возраст, наверное, далеко за шестьдесят, это был крепкий мужчина, невысокий и коренастый, с загорелым лицом и руками. Он был старым полевиком, много сезонов проведшим в экспедициях. Одет он был в выцветший энцефалитный костюм и резиновые сапоги. С собой на завтрак он зачем-то принёс геологический молоток. Получив свою порцию каши и кружку чая, Михаил Дмитриевич стал рассказывать, как правильно варить кашу в полевых условиях. Он рассказал пару историй, как ему приходилось готовить при отсутствии дров на высокогорных гольцах и, наоборот, среди сырого болота, где воду приходилось обеззараживать травами, которых он знает множество. Студенты слушали его внимательно. Наумов пытался привлечь внимание, но Воробьёв имел более громкий и уверенный голос. Он сыпал латинскими названиями растений вперемешку с геологическими названиями грунтов, на которых они произрастают и медицинскими названиями болезней, которые можно излечить этими полезными растениями. Отпив глоток чая, Воробьёв стал объяснять, с какими травами нужно заваривать чай, чтобы он был вкусным и полезным. Назвав одну из них по латыни, он воскликнул:
– Я вчера видел её где-то здесь, – с этими словами он бросился на окраину поляны.
Наумов немедленно этим воспользовался:
– Сегодня необходимо закончить строительство лагеря. Нужно поставить лабораторную палатку, построить навес, столы и лавки для столовой, кухню с полками для хранения продуктов, туалеты. Этим займутся Дима, Коля и Толик под руководством Александра Владимировича.
– Вот лабазник, филипендила пальмата – одно из лучших растений для заварки чая! – заявил доктор Воробьёв, выкладывая на стол пучок широких листьев.
– Михаил Дмитриевич, давайте обсудим полезность растений в нашем рационе несколько позже. Сейчас необходимо распределить людей на работы, чтобы рационально использовать погожий день.
– Я намерен сейчас отправиться на маршрут, сделать пару разрезов, осмотреть обнажения. Я полагаю, что перешеек сложен суглинками, алевритами и песками суббореальной фазы голоцена.
– Замечательно! Михаил Дмитриевич, что вам нужно, чтобы вы как можно скорее приступили к этой работе? – спросил Наумов.
– Мне нужна хорошая лопата. Я собираюсь отобрать пробы грунта.
– Я сейчас дам вам лучшую в экспедиции лопату, мою личную.
– Спасибо. Мне ещё нужен крепкий помощник, чтобы…
– Анатолий, пойдешь с Михаилом Дмитриевичем в качестве главного помощника старшего геолога. Берите Толика, Михаил Дмитриевич и идите. А мы продолжим.
Когда развод по работам был окончен, Александр подошел к Наумову.
– Лёша, ты думаешь, я смогу с двумя пацанами всё это построить за день? Надо было оставить Толика. Воробьёв и сам бы управился.
– Да я готов был ему ещё бутылку коньяка дать, чтобы только он ушёл на свой маршрут. А ты уж постарайся. Ну, хочешь, я тебе ещё девочку дам?
– Ну что ты мне с утра девочку предлагаешь! Девочки после работы, – отшутился Александр, – а сейчас мне мужик нужен. Ладно, постараемся.
Весь день до темна ушёл на устройство лагеря. Александр со студентами устанавливал палатки, строил помещения для камбуза и столовой, туалеты, и многое другое, что ему казалось совсем ненужным, а остальным, в том числе и Наумову, наоборот, даже недостаточно комфортным. Дима и Коля, несмотря на юный возраст, оказались толковыми парнями. Они не боялись браться за любую работу, и если чего-то не умели, то с полуслова понимали объяснения Александра. Девушка Люда, которую Наумов всё-таки дал им в помощь, производила впечатление напуганной лани. За свои семнадцать лет она ни разу не сходила с городского асфальта. Здесь ей всё было непривычно, всё пугало, особенно строгий «доктор» Александр Владимирович. Она никогда не видела молотка и ножовки, более того, она не знала, как называются эти инструменты. Но она изо всех сил старалась.
– Ладно, будешь подавать гвозди, – сказал ей Александр, когда они начали монтировать каркас крыши столовой.
Тоненькие розовые пальчики с неимоверно длинными ногтями с содроганием прикасались к ржавым гвоздям, которые в самый последний момент выпадали и терялись в траве. Смущение этой девочки в стерильно белой одежде вызывало жалость у Александра. Вместе с тем он злился на неё, а ещё больше на её родителей, которые вырастили изнеженную белоручку. Ну а в общем, с Людой работалось веселей. Все по очереди отпускали в её адрес не слишком обидные шутки, смеялись, и время шло незаметно.
Из-за неполадок газовой печки ужин сильно запоздал. Наумов налил по глотку водки за удачный день. Сытная пища и спиртное после тяжёлого трудового дня подействовали, как снотворное. В эту ночь Александр спал, как убитый и снов не видел, а может быть, не помнил.
Утром Александр обнаружил, что теперь не он один встаёт раньше других. Когда на рассвете он вошёл в море, увидел, что доктор Воробьёв уже возвращается из заплыва. Воробьёв тоже заметил Александра, подошёл. Вытираясь, он стал рассказывать, как давно он купается во всяких водоёмах, как это происходило в геологической партии на севере Сахалина ещё во времена его молодости… В это утро Александр не заметил восхода солнца, и с облегчением расстался с коллегой по водным процедурам только после завтрака.
До обеда Александр выкашивал высокую прошлогоднюю траву на месте будущих раскопок. Наумов предложил заложить раскоп таким образом, чтобы прошлогодний разведочный шурф оказался в одном из углов раскопа. Александру было, в общем-то, всё равно. Они с Наумовым разметили раскоп в виде квадрата со сторонами по десять метров, и пошли обедать.
Не успели они отойти от раскопа, как в лагере послышался девичий визг, крики парней, видна была суета около палаток. Александр с Наумовым ускорили шаг.
– Наверно, змея. Я сегодня уже убил двух щитомордников.
– Зачем убил, Лёша? Они же никого не трогают!
– Ты знаешь, как опасен укус щитомордника? Это часто приводит к шоку. Пока довезёшь человека до больницы, может быть уже поздно. Лучше, чтобы их не было на нашей территории.
– Но ведь это мы на их территории!
– Тебя смешно слушать, Саша.
Около палатки студенток, вооруженные лопатами стояли парни, за их спинами, чуть поодаль жались друг к дружке девчонки с испуганными глазами.
– Алексей Семёнович, у нас в палатке змеи!
В это время Дима, шуруя впереди себя лопатой, полез в палатку.
– Дима, стоять! – приказал Александр. – Вылезай!
– Да я сейчас её грохну! Я вижу её!
– Назад, я сказал!
Поставленный ещё в армии тон приказа подействовал. Дима вылез и растерянно смотрел на Александра Владимировича. Александр подобрал палочку и полез в палатку.
– Саша, не трогай змею руками, это очень опасно! – крикнул Наумов.
Александр приподнял спальник и увидел в углу палатки небольшого щитомордника. Он прижал ему голову, взял пальцами за шею как можно ближе к голове и вынес из палатки. Щитомордник обвил руку хвостом, но вырваться не мог. Девчонки запищали.
– Бросайте его сюда, – крикнул Дима, – я его убью!
– Что он тебе сделал? – сказал Александр, и понёс змею подальше от лагеря. Он отошёл довольно далеко, и бросил щитомордника в траву там, где люди не ходят.
– Живи долго и счастливо! – пожелал он змее, и ему почему-то стало грустно.
– Проверьте, пожалуйста, и нашу палатку! – заныли студентки, когда он вернулся. – Мы боимся, а вдруг и у нас тоже змеи!
Пришлось проверять все палатки.
– Слушайте меня внимательно, – сказал Александр за обедом. – Если не хотите иметь змей в постели, палатки на день плотно закрывать!
– А как же проветривать?
– Проветрите вечером. Змеи любят тепло, поэтому лезут в палатки. Понятно? Обувь всем носить закрытую. Ходить по тропинкам. Под ноги смотреть всегда! Если увидите змею, не кричите, не бегите, а просто обойдите её.
– А если она прыгнет?
– Никогда! Никогда змея не нападает первой, пока вы не наступите на неё. Щитомордники и прыгать-то не умеют. Если хотите, после работы я расскажу вам про свои опыты со щитомордником.
Время до ужина ушло на нивелировку поверхности раскопа. После ужина Александр сходил в свою палатку, чтобы записать вчерашний сон и кое-что привести в порядок. Потом пошел в лабораторную палатку готовить планшет и инструменты на завтра. На камбузе что-то жарили Коля и Толик.
– Александр Владимирович, хотите попробовать? – заулыбались они загадочно.
– Что, за ужином не наелись? Что там у вас?
– Змея! Толян вот такого полоза поймал! Китайская пища!
– Ну зачем, парни, вы что голодные? Взяли и убили зверя!
– Интересно же попробовать! Вы пробовали? О, Димон ещё одного несет! Давай, Димон, как раз успеешь, пока сковородка горячая.
С мыса, у подножья которого и располагался лагерь, спускался Дима с огромным полозом, висящим в его руке, как верёвка. Кулак студента изо всей силы сжимал шею змеи, которая, по-видимому, уже задохнулась. У Александра потемнело в глазах.
– Дай-ка, ты его задушишь.
– Всё равно убивать, – ответил Дима, отводя руку.
– Дай, сказал! – прорычал Александр.
Взял осторожно змею, положил в траву, присел. Полоз пошевелил хвостом, приподнял голову и уставился немигающим взглядом на спасителя, часто высовывая язычок.
– Где ты его поймал? – спросил Александр недоумевающего студента.
– Наверху там, под скалой. Там их несколько штук. Я самого большого изловил!
– В общем, слушайте, орлы, если узнаю, что ещё хоть одну змею обидите, лично башку оторву! Два раза повторять не буду. А на ту скалу вообще ходить запрещаю!
Парни недоуменно посмотрели друг на друга, но промолчали. Полоз тем временем свернулся в клубок, и видно было, что ожил. Александр взял змею на руки, и полоз, к удивлению уже собравшейся публики спокойно лежал, не пытаясь уползти. Не спеша, Александр поднялся на мыс, подошел к камню и аккуратно положил на него змею. Камень излучал тепло дневного солнца. Полоз пошевелился, свернулся поудобнее, и принял царственную позу с высоко поднятой головой. Александр автоматически стал на колено, не сводя глаз со змеи. Он уже не сомневался, что это Змей! Пошарил по карманам в поисках жертвы, но ничего, кроме сигарет не нашёл. Вытащил одну, положил на край камня. Змей посмотрел прямо ему в глаза и часто-часто затрепетал язычком. «Он принял!» – подумал Александр, а вслух сказал:
– Здоровья и благополучия тебе и всему твоему роду, Змей!
Присел под скалой, закурил, и долго сидел опустошённый, абсолютно без мыслей и без желания что-либо делать.
Он просидел до тех пор, пока багровое солнце не утонуло за дальними хребтами. Стало прохладно. Первые комары назойливо зажужжали над ухом. Поднялся. Полоза на камне уже не было.
На берегу у костра сидели почти все сотрудники экспедиции. Он хотел тихонько пройти мимо, но Наумов заметил его.
– Саша, иди к нам. Хочешь пивка?
От пива он отказался, присел у костра.
– Александр Владимирович, вы нам обещали про змей рассказать.
– Не хочу я вам ничего рассказывать.
– Почему? Вы же обещали.
– Что толку с вами говорить? Вы губите всё живое, не задумываясь…
– Но они же могут укусить!
– Ну, хорошо. Представьте, что на земле есть другие существа, которые сильнее человека. Они знают, что человек может успешно обороняться от них, и даже способен их убить. Тогда они при первой встрече будут убивать людей за то, что люди способны им противостоять. Представили?
– Это не справедливо! – послышался девичий голос.
– А разве справедливо убивать змей за то, что у них есть оружие обороны?
– А если они сами нападут?
– Я проверял. Однажды загнал щитомордника в угол и стал задирать его палкой. Сначала он пытался просто удрать, но я ему не давал. Тогда он стал трещать хвостом и делать угрожающие выпады. Потом он несколько раз сильно ударил палку головой, но при этом не кусал – предупреждал. Я сделал ему больно, и он все-таки укусил палку, но яд не выпустил. Это было его последнее предупреждение. И лишь когда я сильно его придавил, он понял, что от меня не отвязаться, и укусил палку так, что на ней остались две капельки яда.
– И что вы с ним сделали?
– Извинился и отпустил. Он тут же быстренько уполз, обрадованный, что избежал неминуемой смерти.
Студенты засмеялись:
– Ну, вы даете! Извиняться перед змеёй!
– Ваши рассуждения, конечно, интересны, но я вам скажу, что многократно был свидетелем, и знаю много других случаев, когда в геологических партиях люди гибли от укусов змей, – вступил в дискуссию Воробьёв. – У нас однажды рабочий ногу в сапог утром сунул, а там щитомордник. Еле успели до больницы довезти.
– Нечего сапоги разбрасывать! Наверно пьяный был?
– Какая разница? Жизнь человека всегда превыше жизни всяких животных.
– И вы считаете, Михаил Дмитриевич, что поэтому нужно любую змею убивать?
– По крайней мере, там, где есть люди, им не место. Мы, знаете, встречали целые клубки змей. Из двух стволов дробью как жахнешь…
– Вот потому, что большинство мыслит именно так, – перебил его Александр, – рядом с людьми нет места ничему живому.
Но старый геолог был непробиваем. Он стал рассказывать о своих многочисленных победах над ужасными змеями. Александр незаметно удалился, но ещё долго не мог уснуть.
11
– Вставай, мой муж! Новое Солнце освещает Землю. Правда, ему сегодня трудно пробиться сквозь облака, которые поливают травы мелким дождём. Вставай, я приготовила тебе вкусный завтрак.
Он поднялся, потянулся, как был раздетый донага, вышел из жилища под дождь. Постоял на свежем ветерке, пока не намокло всё тело. Стало бодро и весело. Он ворвался в дом, сгрёб в охапку жену, повалил на лежанку. Она захихикала, шутливо отбиваясь.
– Подожди, Забда, не время сейчас. Тебе идти надо. Соседский мальчик прибегал, сказал, что Загу зовет тебя. Загу сказал, чтобы ты утром пришел.
– Ладно, сейчас пойду.
Он быстро оделся. Ния подала ему три крупных раковины, запечённых в костре.
– Вкусно! – сказал он, наспех проглатывая моллюсков вприкуску с листьями черемши. – Когда ты всё успеваешь? Это ты сегодня уже наловила? Сегодня же волны, ничего не видно под водой.
– Я ходила на северный берег. Там меньше раковин, зато нет волн.
Он порывисто встал, крепко прижал к себе маленькую жену.
– Жди меня, моя кошка, я сегодня чувствую себя тигром!
Холодный встречный ветер обдал брызгами дождя. Селение словно вымерло – все жители скрылись от непогоды у своих очагов. На узкой тропе высокая мокрая полынь вмиг вымочила одежду насквозь. Почти бегом он поднялся на мыс и оказался у дома шамана. Полог был откинут, в проходе стоял Загу и пронзительно смотрел ему в глаза.
– С новым днём, Загу! Ты звал меня, почему же так неприветливо встречаешь?
– Будем надеяться, что день будет добрым! Проходи к очагу.
Загу отступил в полумрак жилища. Он был одет в праздничную шаманскую одежду, и по его лицу было видно, что он настроен решительно. Забда знал, что сегодня день не предназначен для ритуалов и недоумевал, к чему этот наряд.
– Стань у очага лицом к огню! Если хочешь, чтобы я говорил с тобой, ты должен повиноваться. Я совершу обряд очищения.
Забда выполнил приказание. Глядя в огонь, он вдруг понял: «Это сон!». Шаман тем временем расставил вокруг него семь волчьих черепов, в пасть каждому черепу положил тлеющие угли и посыпал растертые листья пахучих растений. Напевая заклинания под звуки бубна, он обошёл гостя три раза по ходу солнца и три раза в обратном направлении. От монотонных звуков и дурманящего дыма у Забды закружилась голова, он почувствовал, что силы покидают его. Он держался на ногах только на усилии воли. Шаман опять изучающе впился взглядом в его глаза, затем порылся в своей сумке, достал прозрачный жёлтый камень величиной с кулак. Подбросил хвороста в костёр, и долго смотрел на огонь сквозь камень. Затем протянул камень Забде:
– Дыши на него сильно!
Забда набрал полные лёгкие воздуха, протяжно выдохнул на камень. Шаман снова стал изучать камень на просвет. Напряженные морщины на его лице разгладились, он улыбнулся и сказал:
– Ты чистый человек, Забда! Садись на почётное место. Будем пить чай и говорить.
Шаман подогрел у огня котелок с ароматным отваром, налил гостю. Забда, сидя на мягкой шкуре с интересом рассматривал орнамент на чаше. На крашенных красной охрой и тщательно залощённых её боках были процарапаны рыбы, сети и отдельно – хозяин всех морских обитателей Суза – акула.
– Кто делает тебе такую красивую посуду, Загу?
– Кто может делать мне посуду? Конечно, моя жена Кахи! Она мастерица, всё умеет!
– Где же она сейчас, в такую погоду? Все люди посёлка сидят по домам.
– Я отослал её к родственникам, потому что ждал тебя и хотел с тобой серьёзно говорить. Слушай меня, Забда, я сегодня опять видел тебя во сне. И опять это было в другом мире. С тобой было много странных людей. Они построили под мысом свои жилища. И самое дурное, что я видел, они стали убивать змей! – Загу нахмурился и надолго замолчал. Потом продолжил:
– Я не могу понять этот сон, поэтому позвал тебя, чтобы советоваться. Я думаю, что эти люди могут нанести вред племени. Я отвечаю за наш народ, поэтому должен разгадать этот сон, и поэтому я вынужден был проверить тебя. Мудрый камень показал, что ты чистый человек. Ты не должен обижаться, Забда.
– Ты правильно поступил, Загу, и мне не на что обижаться. Но скажи, почему ты советуешься именно со мной?
– Ты сам это знаешь. Но если ты хочешь, я тебе скажу. Мы с тобой друзья ещё со времени, когда мы жили в Большом Посёлке. Ты организовал поиски места для нового поселения, когда людей в Большом Посёлке стало много, и пищи не стало хватать на всех. Ты с тремя молодыми воинами нашёл этот благополучный остров. Ты убедил Большого Шамана Модо разрешить племени разделиться, ты подбирал молодые семьи для переселения, ты уговорил меня стать шаманом нового поселения. Благодаря тебе я здесь. Мы вместе строили посёлок, вместе налаживали промыслы, и теперь люди живут хорошо. Поэтому я тебе доверяю больше, чем любому другому мужчине нашего племени. Но меня очень беспокоит твоё появление в ином мире в компании с плохими людьми. Я почти уверен, что это не ты, а злой дух в твоём обличье. Ты должен мне помочь. Мы с тобой отвечаем перед людьми за их безопасность.
– Спасибо тебе, Загу, за хорошие слова. Я готов сделать всё, чтобы нашим людям было хорошо, и мы с тобой решим эту задачу. Но прежде скажи мне, нашел ли ты ответ на мой вопрос, который я задал тебе в прошлый раз?
– Я много думал. Я применил все методы, которым меня учил Модо. Трудно было. Дух сказал мне, что нельзя убивать наших потомков, потому что они несут нашу кровь для своих потомков, потому что в них продолжается наша жизнь. Даже если эти люди плохие, то их дети могут быть хорошими. Это я понял. Но я не смог понять, кого я видел во сне в твоём теле. Был то злой дух, или это была твоя душа, перелетевшая в другой мир, или это был твой потомок в другом времени через много зим.
– Ты сказал, что не уверен, что видел во сне злого духа. В чем твои сомнения?
– Тот, кого я видел в твоём теле, вёл себя так же, как остальные, которые были с ним. А они плохие. Они резали траву, ломали кусты и деревья, убивали змей. Я уверен, что они плохие. Но последнее действие того, кто в твоём теле, меня озадачило. Он спас потомка Змея, Хозяина Острова, от плохих. И теперь я ни в чем не уверен.
Забда задумался, глядя в огонь. Шаман, будучи специалистом по душам, понял, что не следует нарушать ход мыслей гостя, и тоже молчал. Наконец, Забда решился.
– Загу, ты только что назвал меня другом и сказал, что доверяешь мне. Я тебе тоже доверяю, поэтому сейчас раскрою тебе свою тайну. Такой тайны наверно не знал даже великий Модо. Выслушай меня до конца и не перебивай. Вот что я тебе скажу. Ты не ошибся, твои сны – правда. То, что ты видел, есть на самом деле, но не в другом мире, а в другом времени. Посмотри на меня. Я необычный человек. У меня сейчас две души. Да! Одна душа того, кого ты знаешь, как своего друга, другая – человека из будущего времени. Я не знаю, почему это происходит, но душа того человека вселяется в это тело, когда тот спит. Это началось недавно, когда тот человек нашёл остатки нашего посёлка. Он нашёл разбитую посуду, которую делала моя жена Ния, и теперь, если он кладет под голову куски этой посуды, то во сне его душа вселяется в моё тело. Человек этот живет через много зим после нашей смерти. Сто раз отец зачал сына за это время. Люди там живут совсем по-другому, совсем не так, как мы. У них другие дома, другая пища, и мысли у них другие. Они потеряли наши знания. Они не знают, что душа может путешествовать, что есть другие миры и другое время. Они думают, что есть только то, что они видят, а что не могут увидеть – того нет. Так они живут. Но среди них есть люди, которые хотят узнать, как жили раньше. Они ищут в земле вещи людей прошлого и по ним пытаются это понять. Те люди, которых ты видел во сне, хотят узнать, как жили мы.
– Но почему они не спросят у наших потомков? – не выдержал Загу. – Старики передают знания своим детям, а те – своим детям. Так было всегда!
– Нет, Загу, слишком много времени прошло, слишком много событий было на Земле, никто ничего не помнит. Те люди даже не знают, как мы себя называем, на каком языке говорим, как выглядим…
– Они не знают славного племени Сугзэ? Этого не может быть! Я не могу этому поверить! Куда же делись наши сильные потомки, наши удачливые охотники и воины?
– Никто не знает, друг, никто. Те люди, которые приехали на наш остров, хотят узнать это. Они не плохие люди, просто они думают иначе и многого не понимают.
– Если они узнают, что случилось с нашими потомками, пусть душа того человека скажет твоей душе. Если в этом повинна человеческая память, тогда мы заставим наших детей учить наизусть, как жили наши предки, и пусть они заставляют своих детей. Незнание жизни племени мы сделаем табу! Если же наше племя погибло от врагов, тогда мы сможем предупредить потомков об опасности! Пусть твоя душа скажет тому человеку об этом.
– Сейчас в моём теле две души, и душа человека из будущего слышит тебя. Но только его душа может вселяться в моё тело, моя же душа не умеет улетать в будущее. Я удивляюсь твоим способностям, Загу! Скажи, ты слышал о шаманах, которым удавалось проникнуть так далеко в будущее время? Ты очень сильный шаман, самый сильный из всех шаманов!
– Да, я очень сильный шаман! Теперь я это вижу. Я думаю, что эта сила дана мне потому, что люди будущего коснулись праха моего племени. Они могут навредить нашему народу, и я должен принять меры. Поэтому мне дана эта сила.
– Я думаю, твои опасения чрезмерны. Скажи, чем могут навредить люди будущего, если будут раскапывать наши помойки и давно заброшенные жилища?
– Я не знаю этого. Но сила просто так не дается. Значит, я должен использовать её. Я буду наблюдать за людьми будущего и сделаю всё, чтобы не допустить вреда нашему народу. Скажи, как зовут того человека, чья душа вселяется в твоё тело?
– Ты удивишься, когда узнаешь! Его тоже зовут Забда. Но у него есть второе имя А-лек-сан-д-р, – с трудом выговорил он. – Это хороший человек. Он не любит, когда люди просто так убивают зверей. Сам он никогда не нарушает это табу.
– Да, я видел, как тот Забда спас от смерти Хозяина Острова. Но почему его так зовут? У них такие же имена, как у нас?
– Нет, у них совсем другие имена, у них совсем другой язык. Он сам не знает, почему его зовут Забда. Второе имя – это на их языке.
– Я спросил тебя об имени, чтобы удобнее было обращаться к душе того человека, чтобы я мог говорить прямо с ним. Его можно было бы называть вторым именем, но я боюсь, что я не смогу его произнести. Назови ещё раз его второе имя.
– А-лек-са… не получается. Это имя не для нашего языка. Но я знаю, как его можно называть. Некоторые близкие друзья называют его Саня. Ты можешь звать его Саня. Ему нравится это имя.
– Саня. Я буду называть его душу Саня. И я буду думать, почему его первое имя такое же, как у тебя. Это не может быть совпадением. В этом должен быть смысл.
Огонь в очаге съел все дрова и стал совсем маленьким. Загу принёс охапку сучьев и стал аккуратно складывать на угли, приговаривая:
– Я принёс тебе хорошую пищу, Огонь. Это сухие крепкие дрова. Пусть тебе будет приятно поглощать их. От них ты станешь сильнее. Я всегда кормлю тебя только хорошими дровами. Прошу тебя, никогда не покидай мой очаг. Мы с женой всегда рады тебе, Огонь!
Огонь оживился, повеселел, разбежался язычками по сучьям и принялся с хрустом их поедать. Он рос на глазах, и казалось, смотрел на двух мужчин и подмигивал им из самого центра костра.
Загу подогрел свой волшебный напиток. Они молча пили и смотрели в огонь.
– Ты рассказал мне много интересного, Забда. Я благодарен тебе, что ты доверил мне свою тайну. Я буду думать об этом, я буду говорить с духами. Пока я не вижу опасности в том, что в тебя вселяется вторая душа. Но ты не должен об этом говорить никому из наших людей. Приходи ко мне каждый раз, как только вторая душа посетит тебя. Вместе мы победим злые силы даже в далёком будущем! Теперь я буду говорить с душой Саня. Слушай меня, Саня! С тобой говорит сильный шаман. Ты должен меня слушать, если находишься на моем Острове! Ты, Саня, должен требовать от людей, с которыми сюда пришёл, соблюдения всех наших правил, ты должен следить, чтобы эти люди не нарушали табу. Помни, я очень сильный шаман! Я могу добираться до вашего времени, и буду наказывать ваших людей за нарушение табу. Скажи это своим людям!
Забда попрощался с шаманом и вышел под дождь. Ветер сгибал ветви дубов. Море почти не различалось далеко внизу под мысом. Всё живое спряталось от непогоды. И только птичка на прошлогоднем стебле тростника бодро стрекотала свою песню.
12
Утро выдалось ясное и росное. Александру повезло проснуться раньше Воробьёва. Он с удовольствием окунулся в бодрящие волны, сделал лёгкую зарядку и сел у палатки записывать сон.
За завтраком общим вниманием опять завладел Воробьёв:
– Вчера я закончил обследование перешейка. Как я и предполагал, он сложен суббореальными отложениями. Я взял пробы. Алексей Семенович, их надо доставить в институт. Между прочим, на перешейке много змей. Прежде, чем войти в траву, мне приходилось шурудить перед собой лопатой. Надо запретить всем ходить по траве без сапог.
– Да, вы правы, Михаил Дмитриевич, – ответил Наумов. – Все слышали? В траву в лёгкой обуви не ходить! Разъясните нам, Михаил Дмитриевич, в какое время образовался перешеек? То есть, меня интересует, был ли он уже во времена зареченской культуры?
– Видите ли, трансгрессия закончилась незадолго до зареченского времени. Тогда лишь начали образовываться песчаные косы от острова и от материка навстречу друг другу. Но пролив ещё был широким и глубоким. Так что зареченцы жили на острове. А вот к началу горинского времени перешеек, несомненно, уже существовал почти в том же виде, как теперь.
– Скажите, Михаил Дмитриевич, а не могло быть так, что перешеек образовался несколько позже, скажем в конце существования горинской культуры? – спросил Александр.
– Какое у вас образование, Александр Владимирович? Вы когда-нибудь соприкасались с геологией?
– Геологических знаний у меня нет. Поэтому и спрашиваю вас.
– А у меня есть. Так вот, специально для вас объясняю ещё раз. Состав и характер залегания отложений, из которых состоит перешеек таков, что у меня нет сомнений – он образовался до появления населения горинской культуры. Это подтверждается моими исследованиями по всему южному побережью. Вы читали мои последние статьи? Вижу, что нет. В городе зайдите ко мне, я подарю вам оттиски. После этого вы не будете задавать таких вопросов.
Александр вскипел, но не нашёлся, как ответить. Рассказать ему свои сны? Да он убеждён в своей правоте так, что если бы сейчас образовался пролив, он бы его отрицал! Чёрт с ним. Надо попробовать поговорить с Наумовым. Столько лет он меня знает, может, поверит.
В этот день начинались собственно раскопки. Наумов отдал Александру всех троих парней и студентку по выбору для фиксации находок. Александр почему-то взял в помощницы Люду. Распределив людей, Александр и сам взялся за лопату. Снимали дёрн по всей площади раскопа, складывали его в штабеля подальше от края. Иногда в корнях дёрна попадались кусочки керамики, и тогда Люда упаковывала их в пакеты, подписывая номер квадрата. Надо было видеть, как преодолевала она свою брезгливость, беря двумя пальчиками грязный черепок. Она сидела на раскладном стульчике, надвинув до глаз шляпку и поминутно натягивая на колени короткую юбку. На планшете перед ней лежало зеркальце, в которое она смотрелась почти непрерывно. Ближе к обеду стало невыносимо жарко. У Люды на глазах появились слезы.
– Что случилось, Люда, кто тебя обидел? – спросил Александр.
– Я сейчас вся загорю пятнами! На что я буду похожа? – всхлипывая, ответила она.
– О чём ты думаешь? – возмутился Александр. – Ты сюда что, загорать приехала? Убери зеркало и работай!
– Мне надо сходить за кремом.
– За каким кремом?
– От загара! Я загорю!
– Все загорят. Работай. Скоро обед, тогда и возьмешь свой крем. Убери зеркало, я тебе сказал!
Люда испуганно взглянула на начальника, закрыла зеркальце и отодвинула на край планшета. Но через минуту снова украдкой смотрелась в него. Александр сделал вид, что не замечает.
Во время перекура Дима спросил:
– Александр Владимирович, за что вы так любите змей?
– Я их не люблю, я их уважаю, как и всех других животных.
– Фу-у, они же противные! – сказала Люда.
– Ну, не противнее человека. Представь, как мы выглядим с их точки зрения: такие уроды с выростами, ползать не умеем, чешуи нет, бегаем на двух ногах и всех убиваем просто так. Монстры!
Все засмеялись.
– Но все-таки, они опасны для человека, а вы их защищаете, – сказал Коля.
– Это современные люди считают их опасными. А древние жители этого поселения почитали змей священными животными. Полоз считался хранителем этого острова.
– Откуда вы знаете? Ведь письменности тогда не было.
– Во сне видел, – вырвалось у Александра.
Все опять засмеялись.
– Ладно, парни, давайте работать. Если до обеда дёрн снимем, начнём после обеда раскопки.
К обеду действительно закончили снятие дёрна. Устали. Александр отпустил студентов, а сам присел на край шурфа, закурил, и стал перебирать упакованную Людой керамику. Он осматривал все венчики в поисках тех, что сделаны левой рукой. Но таких не оказалось. «Ну что ж, их и не должно быть, ведь Забда с Нией жили в самом начале, когда поселение только образовалось, а эта керамика сделана в самом конце», – подумал Александр, осмотрелся. – «Да, именно здесь было моё жилище, – подумал он, – пожалуй, немного выше. Но шурф должен захватить его часть. Интересно будет раскопать собственный дом через три тысячи лет после того, как в нём жил». Необъяснимый внутренний трепет охватил его. Чтобы успокоиться, пришлось выкурить ещё одну сигарету.
После обеда Наумов распределил людей на раскопки. Он сам, Александр, Лена и Яна, как имеющие опыт, должны заниматься собственно раскопками. Чтобы не мешать друг другу, каждый будет копать свою часть раскопа. Каждому придавалась студентка для ведения документации, фиксации находок и других подсобных дел. Александру досталась Люда. Коля с Толиком становились на промывку выкопанного грунта через специальные сита, а Дима должен доставлять им на берег пакеты с грунтом. Остальные студентки обязаны были перебирать, сушить и упаковывать отмытые пробы.
– Лёша, можно я буду копать юго-восточный угол? – спросил Александр.
– Вообще-то я хотел тебя поставить как раз в противоположный. Я думаю, там будет толще раковинный слой. А его копать сложнее, сам знаешь.
– Я потому и прошу юго-восточный, что тут сложнее. Здесь должно быть горинское жилище, относящееся к первопоселенцам. Следовательно, его котлован, скорее всего, заполнен раковинами. Ты же помнишь, на других горинских поселениях старые котлованы обычно использовали для свалки.
– Я, конечно, доверяю твоей археологической интуиции, но в данном случае не вижу никаких признаков жилища. Объясни.
– Не могу я тебе этого объяснить. Я просто знаю, – сказал Александр и, видя недоумение Наумова, продолжил: – Ну хорошо, считай это моим капризом. Согласись, что ни ты, ни я не знаем точно, где слой толще. Из моего разведочного шурфа известно только, что он есть. Давай я начну копать в юго-восточном углу и, если у меня слой окажется тоньше, я поменяюсь с тем, у кого он будет толще.
– В общем, ты прав. Нет смысла спорить. Тем более что нам с тобой всё равно придется помогать Леночке и Яночке. У них опыт совсем небольшой.
Несмотря на послеобеденную жару и слетевшихся оводов, работа пошла энергично, с энтузиазмом. Верхний слой суглинка снимался легко. Находок было не много. Дима только успевал носить на берег тяжелые пакеты с землей. Повариха уже простучала в кастрюлю, объявляя ужин, когда дружная команда заканчивала снятие первого слоя.
– Хорошо поработали! – сказал Наумов. – Интересно, сколько ещё до раковинного слоя?
– Судя по разведочному шурфу, сантиметров десять, – ответил Александр. – Если так будем работать, завтра выйдем на его поверхность. Давай, Лёша, сейчас всё сфотографируем, чтобы с утра можно было нивелировать эту поверхность. Я всё равно рано встаю. Возьму Люду и до завтрака с ней всё отнивелируем, чтобы не терять рабочее время.
Так и решили. Занялись фотосъёмкой. Оба были в приподнятом настроении довольные результатами дня. Приятно, когда дело ладится.
На ужин пришли, когда почти все уже поели. На дальнем краю стола парни пили чай и играли в карты. Повариха Галя прервала свой ужин, чтобы положить порции Наумову и Александру. В центре стола сидела Люда. Она медленно, аккуратно, чтобы не дотронуться накрашенными губами до пищи, поглощала салат. На столе перед ней стояло зеркальце, в которое она непрерывно смотрелась.
– Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее? – пошутил в её адрес Александр.
Люда смутилась, захлопнула зеркальце.
– Ну что вы надо мной издеваетесь!
– Я не издеваюсь, я сожалею.
– О чем?
– О том, что девушек в армию не берут.
– А что, в армии нет зеркал?
– Есть. Но только одно. И смотреться можно, когда разрешат.
– А как же причёсываться?
Александр рассмеялся:
– Причёсывать в армии нечего, там стригут всех налысо.
– А пуговицы застёгивать? Без зеркала же не видно.
– Один раз туалет зубной щёткой подраишь, и будешь наощупь застёгивать без ошибки всю жизнь.
– Но это же жестоко!
– Ладно, Люда, слушай приказ. Завтра мы с тобой должны до завтрака отнивелировать поверхность следующего слоя. Поэтому, нам с тобой подъём в семь часов. Предупреди дежурного, чтобы тебя разбудили. В семь двадцать выходим на раскоп.
– Я не успею за двадцать минут.
– Значит, вставай раньше. Договорились?
Люда кивнула. На глазах опять слезы.
– Люда, ну что за детство! Мы же на работе. Раз нужно, значит надо делать. Считай, что тебя призвали в армию. Будешь проходить курс молодого бойца, – пошутил Александр и принялся за остывшую кашу.
После ужина навалилась усталость, но спать было ещё рано. Александр спустился на берег и разжег костерок. Хорошо было сидеть у огня и любоваться послезакатным небом и зеркальным морем. На огонек подтягивался народ. Наумов принёс пиво. Кто-то положил на огонь большое сырое полено.
– Ты же его раздавишь! – сказал Александр, и уложил полено сбоку.
– Кого? – не понял студент.
– Огонь.
Не успел он ответить, как в костер полетела банка из-под пива.
– Ну вот, ещё один! Что это вам помойка?
– Расплавится, меньше мусора будет.
– Ребята, ну нельзя так с огнём обращаться!
– Да что с ним будет?
– Обидится и потухнет.
– Ну, вы даёте, Александр Владимирович! Ну, потухнет, так новый запалим. Зажигалки у всех есть.
– Да я не об этом. Огонь живой. Это, как существо. Вы всмотритесь в него! У каждого костра своё поведение, свой характер. А вы в него мусор швыряете.
– Вы очень романтично описываете реакцию окисления с выделением света и тепла, Александр Владимирович, – сказал из темноты Воробьёв. – Между прочим, именно окисление поверхностного защитного слоя пищевых банок огнем и создаёт возможность их быстрой утилизации почвенными кислотами. В этом ребята, безусловно, правы. Но романтика в этой реакции, конечно присутствует. Особенно на фоне природы.
– Тогда объясните, Михаил Дмитриевич, чем отличается от огня человек? Ведь и человек тоже живёт за счет окисления, и тепло организм получает именно таким путем. И если мы считаем себя – большую сложную химическую реакцию – жизнью, то почему отказываем в этом огню?
– Ваша точка зрения на фоне элементарных современных знаний просто абсурдна, – ответил Воробьёв. – Человек в отличие от огня двигается, питается, мыслит, наконец!
– Ну, огонь тоже питается всеми горючими материалами, передвигается, да ещё как! Не каждый человек может передвигаться с такой скоростью и на такие расстояния. А насчет мышления – это спорный вопрос…
– Хоть раз вы со мной согласились! – не дал договорить Воробьёв.
– Нет, не согласился! – запальчиво сказал Александр. – Во-первых, нельзя доказать, что огонь не обладает мышлением. Если мы его не понимаем, это еще не доказательство. Слишком разная у нас с ним организация. Но надо учитывать мнение предыдущих поколений. Всё человечество на протяжении всего своего существования, исключая последние столетия, поклонялось огню, как божеству. Они что, все были дураками? И от этих идиотов произошли мы – умные? А во-вторых, нельзя считать современного человека умным и вообще мыслящим. Мы создаем массу абсолютно ненужных вещей, используя ограниченные ресурсы природы – это умно? Люди соревнуются в накоплении этих ненужных вещей, создавая запасы, которых хватит на тысячи жизней, и всё это для престижа – это плоды высшего разума? Наконец, самое неразумное – человек уничтожает свою среду обитания, причем, делает это сознательно, соревнуясь с соседями и зная, что жить будет негде и не за что. Это, по-вашему, вершина мышления?
– Ну, знаете, это просто демагогия! С вами невозможно вести аргументированный научный спор. У нас с вами слишком разные базы знаний, – сказал Воробьев и замолк.
– Здорово вы его! – тихо сказал сидевший рядом с Александром Дима, – Откуда вы всё это знаете?
– Размышлял. И тебе советую, не принимай на веру всё, что написано. Всегда задавай себе вопрос: «Почему?». Когда накопится много ответов, у тебя сложится своё мнение, скорее всего отличное от моего, но своё. В конце концов, в книгах каждый подаёт свою точку зрения, а люди, не ищущие ответов, принимают это мнение автора за истину. И потом всю жизнь живут с этими «истинами» и на их основании выстраивают свои доказательства. Жизнь людей вообще зачастую строится на основании их заблуждений.
Все сидели молча вокруг костра. Стало как-то неуютно. Кто-то из парней сходил за гитарой, начал тихонько бренькать. Александр поднялся. Пора было спать.
– Люда! Ты не забыла – утром вставать!
– Да, Александр Владимирович.
– Спокойной ночи всем! – сказал Александр и пошёл к палатке.
– Саша, подожди, – догнал его Наумов, пошёл по пляжу рядом. – Зря ты с Воробьёвым так резко. Он обидчивый. Что ты хотел доказать?
– Да пусть обижается, сам напросился. Я с ним вообще не собирался разговаривать. Я хотел молодежи объяснить, что надо хоть чуть-чуть уважать природу. Кстати, о Воробьёве, ты, Лёша, не слишком доверяй его авторитету. Я имею в виду перешеек. В горинское время, по крайней мере, когда только образовалось поселение Дымова-3, пролив между материком и островом был. Шириной метров тридцать в самом узком месте.
– Ты и в этом собираешься спорить с Воробьёвым? Вот тут ты, Саша, не прав. Воробьёв – ас в морской геологии нашего региона. Равных ему нет. Он всю жизнь этим занимается.
– Да не спорю я с ним! Но согласись, что абсолютно совершенных методик не существует. Сколько факторов учитывает его методика? Десять, сто? А сколько факторов участвует в процессе образования перешейка? Тысячи! Их учесть невозможно.
– Но по всему побережью общая картина укладывается в его концепцию.
– По всему побережью и общая картина – согласен, может быть, выглядит прилично. Я говорю конкретно об этом перешейке. Возможно, здесь сработал кокой-то дополнительный фактор. Ты пойми, Лёша, я хочу, чтобы база, на которой ты выстраиваешь реконструкции древнего общества, была правильной.
– Хорошо, допустим, Воробьёв ошибается. Ну а ты-то на чём основываешь свои доказательства?
– Сначала скажи, похож ли я на ненормального или на фантазера?
– Если не считать твоей прямолинейности и неспособности к компромиссам, ты вполне нормален, – отшутился Наумов. – А вот фантазия – это то, чего тебе действительно немного не хватает.
– Тогда скажи, обманывал я тебя хоть раз?
– Ну что ты, Саша, что за вопрос? Я доверяю тебе, как себе!
– Ну, тогда слушай, – и Александр рассказал Наумову о своих снах всё по порядку с первого до последнего сна.
Наумов долго молчал, изучающе поглядывая на Александра.
– Я и не знаю, что тебе сказать… давно у тебя это? – наконец выговорил он.
– Я же тебе сказал: с того момента, как мы нашли это поселение. Да не смотри на меня так! Проверялся я! Хорошо проверялся. Сказали, никаких отклонений в психике. Я сам поначалу испугался, но теперь знаю, что мои сны – правда. Проверял разными способами. Я же тебе рассказывал о песчаной прослойке у священного камня.
– Наличие прослойки не стопроцентное доказательство. Это могло быть и простым совпадением. Да не кипятись ты, Саша! Допустим, что всё, что ты мне рассказал, правда. И что ты мне предлагаешь написать в отчёте и в книге? Что выводы доктора геологических наук ошибочны, а верные сведения содержатся во снах археолога-любителя Александра Забды? Ты хочешь, чтобы археологическая общественность порвала животы от смеха?
– Зря я тебе это рассказал, я знал, что ты не поверишь. Но я попробую тебе доказать.
– Саша, даже если я поверю, другие ведь точно не поверят. Это же бред с точки зрения современной науки!
– Ладно, Лёша, пора спать. Устал я что-то. Завтра рано вставать. Утро вечера мудренее.
13
Забда чинил вешала для сушки рыбы. Со дня на день начнётся сезон Большой Рыбы. Нужно, чтобы всё было готово к её приходу. В этом году нужны большие запасы, Ния сообщила, что ждёт ребенка. Он связывал лыковыми верёвками жерди, а Ния помогала держать и подавала верёвки. Вдруг он прервал работу, задумался, потом сказал:
– Завтра доделаем. Мне нужно к шаману.
– Уже немного осталось, Забда. Давай закончим.
– Нет, я должен идти.
– Тогда я сама довяжу.
– Какая замечательная у меня жена! – обнял он её. – Заканчивай и иди домой. Я скоро вернусь.
Он прекратил работу, потому что внезапно почувствовал, что душа Саня снова с ним. Быстрым шагом он одолел подъём, окликнул Загу.
– Входи, Забда, я рад тебя видеть здоровым!
Пригнув голову, чтобы не задеть сушёный рыбий хвост, висящий на кожаном шнурке над входом, Забда вошёл в тёмное помещение.
– Добро твоему дому, Загу! Я пришёл, потому что душа Саня опять вселилась в моё тело.
– Мир тебе, Саня! – сказал шаман. – Хорошо, что ты посетил нас. Я хочу тебе многое сказать. Но сначала расскажи ещё раз, чего хотят эти люди в твоём мире, которые пришли на наш остров?
– Эти люди хотят узнать, как живет твоё племя.
– Как они это узнают?
– Они будут копать землю, искать то, что осталось от посёлка. Они соберут битую посуду, кости, ракушки, может быть, они найдут поломанные наконечники стрел или ещё что-то. Потом они будут думать, как жили люди вашего времени, что ели, чем добывали пищу, в каких домах жили. Так они будут делать. Другого способа у них нет.
– Так они совсем мало смогут узнать! Они почти ничего не узнают. Вот что я тебе скажу, Саня. Я два раза был в вашем в мире за эти дни. Очень трудно было мне это сделать! Я видел, что Люди Пришедшие Копать плохо себя ведут на нашем Острове. Они нарушают многие табу. Потом я говорил со Змеем. Мудрый Змей очень рассержен. Он говорит, что эти люди должны уйти с Острова, иначе он их накажет. Тот Змей, которого ты, Саня, спас в своём мире – потомок нашего Великого Змея. В нем живет Дух Острова. Ты совершил великий подвиг! Но Люди Пришедшие Копать должны уйти. Так сказал Змей.
– Они не послушают меня. Они будут смеяться, потому что они не знают, что есть Дух Острова и не верят в могущество Змея.
– Я понял это, когда смотрел на этих людей, – сказал Загу. – Если бы они имели наши знания, они бы не посмели так себя вести. Но я знаю, как сделать, чтобы они покинули нашу землю с миром. Надо дать им то, что они хотят. Они хотят знать, как мы живём – ты им расскажешь это. Но прежде возьми клятву с их вождя, что как только они всё узнают, сразу уйдут и никогда больше не потревожат Духа Острова.
– Я говорил с вождем, – сказал душа Саня языком Забды. – Он мне не верит. Люди моего мира не знают, что есть душа. Они не верят снам.
– Как можно не верить снам! Как же тогда они объясняют то, что видят, когда спят?
– Они считают, что сами выдумывают сны и это видят. Но я придумал, как сделать, чтобы вождь поверил в мой сон. Я закопаю какую-нибудь вещь в этом мире, а в моем мире её выкопаю. И пусть он это видит. Тогда он может быть поверит. И тогда я возьму с него клятву и расскажу, как вы живёте. Ты умно придумал, Загу. Ты Великий Шаман!
– Иди, Забда, делай так, как велит душа Саня, иди прямо сейчас!
Забда вышел, осмотрелся, недалеко от дома шамана подобрал кусок разбитого горшка. Подумал, присел на камень, и острым камешком выцарапал на внутренней стороне обломка профиль змеи – свой личный знак, которым обозначал свое оружие. Затем стал выбирать заметное место, где можно закопать «письмо в будущее». Он несколько раз останавливался около больших камней, но шел дальше, так как не был уверен, что в будущем их можно будет отыскать. Потом вдруг вспомнил надёжное место. Он вышел на площадку с жертвенником Змея, осмотрелся, выбрал заметный участок скалы и закопал черепок под ним. Острым камнем процарапал на скале две пересекающихся черты. Он потратил много усилий, прежде чем царапины стали достаточно глубокими, чтобы их не стерло время.
– Всё, Саня, я сделал своё дело, – сказал он. – Теперь ты должен сделать своё! Смотри, Солнце помогает нам!
Действительно, дождь прекратился, и солнце проглянуло сквозь облака. Забда выпрямился, повернулся к камню. Змей лежал, свернувшись на своём месте. С мокрого камня поднимался пар. Забда не имел с собой ничего значительного, но жертва была необходима – слишком серьёзное дело начали они с душой Саня. Он осмотрел себя ещё раз, потом решительно скинул куртку и, опустившись на колено, положил её на край камня.
– Великий Змей, сохрани то, что я закопал на многие зимы! Попроси своих потомков охранять это, чтобы оно лежало в земле до времени, когда будет жить тело Саня!
Змей повернулся к Забде, затрепетал язычком и, казалось, улыбнулся.
– Благодарю тебя, Мудрый Змей от имени всего нашего племени!
Александр проснулся ровно в семь. Он умел заводить внутренний «будильник» на нужное время. Быстро окунулся в море, помахал руками для согрева, оделся и пошёл в лагерь.
– Тома, – позвал он дежурную, – ты Люду разбудила?
– Да, конечно, – ответила явно не выспавшаяся Тома.
– А кипяток у тебя есть? Давай-ка чайку покрепче заварим.
Несмотря на досаждавших комаров, он с удовольствием выпил кружку чая с куском хлеба, намазанным кабачковой икрой.
– Тома, сходи, пожалуйста, позови Люду. Мы уже опаздываем, – сказал он и пошёл собирать вещи, необходимые для нивелировки.
Нагрузившись нивелиром, рейкой, планшетом, зашёл на кухню.
– Где Люда?
– Сказала, сейчас придёт.
Александр пошёл к палатке студенток.
– Люда, ты что там копаешься? Ты знаешь, что уже половина восьмого?
Из палатки показалась заспанная Люда с зеркальцем в руке.
– Александр Владимирович, я ещё не готова.
– Тебя же разбудили полчаса назад! – рассердился Александр, – Быстро! Даю тебе две минуты, чтобы ты была на раскопе!
– А завтрак?
– Завтрак ты проспала! Я пошёл. Две минуты! Попробуй только опоздать! – и он зашагал в сторону раскопа.
Александр успел установить нивелир, приготовить всё для работы и перекурить, когда подошла, почёсываясь от комариных укусов и поёживаясь от утреннего холода Люда. На ней были коротенькие шортики, маечка, панамка, а на ногах пляжные шлёпанцы. Её несчастный вид вызвал у Александра жалость и раздражение.
– Люда, ты что, на пляж пришла? Тебя же комары съедят!
– Ну и пусть!
– А как ты работать будешь? Иди, оденься нормально.
– У меня больше ничего нет.
– Как это нет? Ты же в экспедицию ехала!
– Нам сказали, что тут будет тепло, и мы загорать будем и купаться. У меня есть спортивные брючки, но они мокрые, я их вечером постирала.
– Детский сад! – прорычал Александр, стащил с себя энцефалитную куртку. – Надевай быстро!
– Не надо. А как же вы?
– Надевай! Мы с тобой и так уже почти час в игрушки играем. Скоро люди придут копать, а мы ещё и не начинали нивелировку. Иди, становись к нивелиру.
– Я не умею… у меня не получится.
– Все рождаются ничего не умеющими. Надо, значит, научишься.
Люда захлюпала носом.
– Ну что за детство! Такое впечатление, что тебе три года. Что ты плачешь?
– За что вы надо мной издеваетесь? Со мной никто так не обращался…
– Что? Это ты надо мной издеваешься! Вместо того чтобы делать дело, я с тобой нянькаюсь. Как ты живёшь дома? Кто тебя будит? Кто тебя одевает и всё за тебя делает?
– Мама. И у нас служанка есть.
– Ах, служанка! Так ты у нас юная госпожа! И ты думала, что тут тоже тебе служанку дадут? Знаешь, в чём твоя проблема, Люда? Весь мир крутится вокруг тебя. Все окружающие делают всё, чтобы тебе было хорошо. Если хочешь стать человеком, чтобы тебя уважали за дела, а не за папины деньги, попробуй изменить точку зрения. Пусть мир вращается вокруг дела, ради которого мы все сюда приехали. Мы приехали раскопать это поселение. Значит, все люди, все их дела и помыслы должны быть направлены в первую очередь на раскопки. И во вторую очередь – тоже! И, если вдруг останется свободное время, тогда можно заняться своими делами. Ясно? Всё. Начинаем работать.
Александр быстро объяснил девочке, как снимать отсчёты с помощью нивелира, пару раз проверил, и дело потихоньку пошло. Александр ставил рейку в нужную точку, Люда снимала отсчёт, он ставил отметку на планшете. Комары лютовали, легко прокусывая тонкую майку, но обе руки были заняты. Приходилось терпеть.
– Александр Владимирович, слышите, звонят – завтракать зовут.
– Завтрак мы с тобой проиграли в детский садик. Снимай отсчет.
– Я есть хочу…
– Вот, опять мир крутится вокруг твоих желаний. А если закрутить его вокруг нашего дела? Ты думаешь, я есть не хочу? И ты знаешь, по чьей вине я не иду на завтрак. Работаем!
Люда больше не произнесла ни слова, кроме нивелировочных отметок. Работали быстро. Когда подошел Наумов с раскопщиками, Александр с Людой снимали последние точки.
– Лёша, мы закончили, можно копать. Мы с Людой сбегаем быстро позавтракаем и сразу вернемся.
– Хорошо. Вы молодцы. Только не задерживайтесь. Сегодня желательно начать копать раковинный слой.
Александр взял Люду за руку и повёл в лагерь.
– Мы с тобой отлично поработали, мы сделали дело, Люда! Ты становишься сильной. Теперь быстренько перекусим и на раскоп. Только ты штаны надень.
– Они мокрые.
– На тебе быстрее высохнут.
– Но это же вредно!
– Кто тебе сказал? И разве есть варианты? Надевай – ничего с тобой не будет.
Кажется, Люда решила изо всех сил стараться: действительно надела невысохшие брюки, которые через двадцать минут и высохли, работала молча и усердно. Александр же старался лишний раз не делать замечания. Слой суглинка в их части раскопа оказался совсем тонким, и к обеду Александр очистил поверхность раковинного слоя. Она была бугристая, и по рельефу просматривался контур прямоугольника – часть погребённого жилища. Александр немного пораньше отпустил Люду на обед, сам сел на краю раскопа с сигаретой, задумался.
Удивительное ощущение раздвоенности охватило его. Он был здесь, над засыпанным котлованом древнего жилища, и вместе с тем какая-то его часть находилась внутри ещё жилого дома в том далёком прошлом. Он видел все детали стен, лежанки, кострище в центре, посуду на женской половине, свое оружие, яму, где хранились съестные припасы, тщательно замаскированный тайничок. Об этом тайнике никто не знал, даже дети. Только Ния была посвящена в эту тайну, но никогда в него не заглядывала. В тайнике он прятал самые ценные вещи: обереги от различных несчастий, священные амулеты, дающие мужскую силу, удачу на охоте и в морских промыслах, там же хранились заготовки наконечников для стрел и копий из особого шлифующегося камня. Умом Александр понимал, что это могло быть и не его жилище, – почти невозможно привязать объект точно к месту через три тысячи лет. Но душа чувствовала, что это его дом. Дрожь охватила тело, сердце забилось, мысли смешались.
Со стоном разогнув затёкшую спину, подошёл Наумов.
– Смотри-ка, тут действительно вырисовывается жилище! Как ты угадал, Саша?
– Я знал. Более того, я сам строил этот дом. Я здесь жил!
Наумов тоскливо отвел глаза, сделал вид, что рассматривает раскоп.
– Спасибо за то, что молчишь, Лёша. Еще год назад я сам назвал бы идиотом человека, сказавшего такие слова. Так что не стесняйся, я очень даже тебя понимаю. У меня к тебе большая просьба: удели мне после обеда минут двадцать.
– Вообще-то я хотел отдохнуть. Спина что-то разболелась… – попытался увильнуть Наумов.
– Не беспокойся, я не буду напрягать тебя разговорами. Я попытаюсь убедить тебя фактами. Прошедшей ночью я опять был в горинском времени. Я послал письмо в наше время. Мы с тобой его получим.
На лице Наумова отразились вся гамма чувств человека, не знающего, как отвязаться от сумасшедшего.
– Не паникуй, Лёша. Это кусок верхней части сосуда размером с ладонь, орнаментирован горинской «ёлочкой». На внутренней стороне я процарапал змейку длиной сантиметров пять. Закопал в приметном месте. Над этим местом на скале процарапал крест. Это сделано специально, чтобы доказать, что я бываю в прошлом времени. Я ещё на том месте не был – ты сам знаешь, что с раннего утра я на раскопе. Если удастся найти это послание, ты поверишь?
– Поверю, – сказал Наумов, но видно было, что не верит ни единому слову, – А может, оставим это на вечер?
– Пойми, Лёша, от этого зависит очень многое, может быть даже наши жизни, по крайней мере, успех экспедиции. Пошли прямо сейчас перекусим и пойдём искать.
– Ну, знаешь, насчет жизни и экспедиции – это ты уж слишком!
– Хорошо, если не найдем послание, клянусь, я больше ни слова не скажу на эту тему до конца раскопок.
– На этом условии – согласен. Тогда пошли сразу искать твоё «письмо», а потом спокойно пообедаем.
Они поднялись на площадку с камнем. И Александр растерялся: всё было не так, как в прошлом. Ухоженное раньше священное место густо заросло бурьянами, скалы местами осыпались и изменили свои очертания. Он подошёл к началу скалы и стал внимательно осматривать её поверхность на уровне пояса, том уровне, на котором ставил отметку. Прошел метров десять, явно дальше, чем нужно, двинулся обратно, выискивая более тщательно. Метки не было.
– Какой здоровый, гад, пригрелся! – послышался сзади голос Наумова.
– Я тебя умоляю, Лёша, не беспокой его, отойди! – воскликнул Александр, видя, что Наумов стоит у камня над полозом. – Если он рассердится, может случиться беда.
– Ну, ты уж совсем… – не договорил Наумов, однако отошёл, присел на край скалы, – Слушай, Саша, может, ты хочешь домой поехать? Я подброшу до парома. Зарплата за тобой сохранится, за это не беспокойся.
Александр не ответил. Он не мог найти метку! Он стал буквально ощупывать каждый сантиметр скалы, но всё было тщетно.
– Ну что, пойдём обедать? – спросил Наумов.
– Погоди, Лёша, ну еще немного. Я же сам ставил крест, хорошо процарапал! Я попробую покапать под скалой. Я же помню место – вот здесь, вроде бы…
– Ну, ты копай, а я есть хочу. Найдёшь – покажешь.
– Нет, нет, Лёша, тогда ты не поверишь. Подожди еще пять минут!
Александр схватил лопату, опустился на колени, стал интенсивно копать. И вдруг увидел крест. Прямо перед носом.
– Нашёл! Вот он! Лёша, иди, посмотри!
Наумов нехотя приблизился.
– Ну и что? Это же просто трещины в скале.
– Какие трещины? Я сам царапал этот крест. Только не пойму, почему так низко. Я царапал выше.
– Возможно, земля наросла за столько времени.
– Надо искать! – Александр принялся копать сначала лопатой, потом осторожно совком.
– Есть! Лёша, есть! Я нашел его! На, смотри сам, – он подал Наумову черепок. – Ты главное, на внутренней стороне смотри, там змейка должна быть.
Наумов перевернул обломок, почистил перчаткой поверхность, повернул к свету.
– Мистика какая-то! Действительно змея! Теперь расскажи, как ты проделал этот фокус.
– Стоп! Теперь ты успокойся, сядь и подумай. Ты ведь сам всё видел. Никакого обмана здесь нет, согласен?
– Н-ну… вроде бы так.
– Тогда слушай и запоминай. Я закопал этот черепок в горинском времени, чтобы ты относился с доверием к моим словам. Хранитель этого острова, а в то время это был действительно остров, Священный Змей требует, чтобы мы отсюда ушли и грозит всяческими несчастьями. Шаман поселения, безусловно, его поддерживает, но хочет решить это мирным путем. Он предлагает дать нам все интересующие нас сведения о поселении в обмен на то, что мы покинем Дымова. Подготовь грамотные вопросы, я передам их шаману и принесу тебе ответ. Лёша, это же уникальная возможность получить сведения, которых не добыть никакими раскопками! Подумай и вечером скажи мне свои вопросы. И завтра ты будешь знать то, что не дано ни одному археологу в мире!
– Хорошо, я подумаю, – помолчав, сказал Наумов. – Пойдём есть.
После обеда занимались нивелировкой поверхности раковинного слоя. Люда теперь довольно сносно «стреляла» через нивелир отметки, Александр её похваливал. Дело шло быстро, но с фотосъёмкой провозились до конца рабочего дня.
Вечером Александр подошел к Наумову.
– Ну что, подготовил вопросы горинскому шаману?
– Ох, Саша, как-то ты меня утомил. Ну, хочешь честно: не могу я поверить во всю эту твою мистику.
– Но ты же сам видел черепок со змейкой! И имей в виду, они не шутят. Они могут нанести вред, вплоть до смерти. Не стоит испытывать судьбу.
– Подумай сам, Саша, как люди, умершие тысячелетия назад, могут нанести вред мне, живущему сейчас? Совершенно нелогично!
– Ну, как знаешь. Сегодня я, возможно, буду в том времени, меня будут спрашивать. Сказать, что ты отказываешься от мирных переговоров?
– Да.
– Не пожалей потом, – сказал Александр, и направился к своей палатке.
– Постой, Саша, – Наумов догнал его на полпути, – есть идейка. Скажи им, что я всё ещё не верю, в связь между прошлым и будущим. Попроси указать место захоронения их усопших. А мы проверим. И если это правда, то мы будем иметь целое горинское кладбище – первое и единственное. До сих пор на горинских поселениях найдено не больше десятка захоронений. И они все какие-то тусклые, невыразительные. По ним почти невозможно определить ритуал захоронения.
– Я очень сомневаюсь, что шаман раскроет эту тайну.
– Если не согласится, тогда и говорить не о чем.
– Хорошо, я попробую.
Александр долго не мог уснуть, уже в темноте несколько раз выходил курить на берег. Он переживал, что идет на сделку с совестью. Ведь если шаман выдаст место захоронения, то никто не сможет отговорить Наумова раскапывать могилы. А там весь род Забды, вероятно, его жена, дети, он сам. С другой стороны, он понимал, что кроме него никто не сможет уладить конфликт и уговорить Наумова свернуть экспедицию.
14
Забда шёл по склону сопки, продираясь сквозь высокую траву, старательно обходя непроходимые заросли дубняка. Солнце поднялось уже высоко, горячий воздух, застоявшийся в травах, был душен. Каждый шаг поднимал тучи мошки, комаров и оводов. До намеченного мыса было ещё довольно далеко. Вдруг он остановился, прислушался. Но слушал он не звуки, а себя, своё тело, свои ощущения.
– Душа Саня, это ты пришёл? Я слышу тебя, – произнес он вслух. – Как ты не вовремя! Я знаю, что ты пришёл к шаману, но я иду на охоту. А прерывать путь на охоту – очень плохое дело. Поэтому, тебе придется потерпеть. Зато ты увидишь, как добывает зверя настоящий охотник! – и Забда двинулся дальше.
– Я иду вон к тому мысу, душа Саня, – разговаривал Забда, пробираясь по краю обрыва. – Там в это время собираются мужчины народа нерп. Я должен добыть одного из них, чтобы из его кожи сделать жене заплечные носилки для ребенка. Это очень важное дело. Я и так задержался разными заботами, а через половину луны нерпы уплывут в море охотиться за бродячими косяками рыб. Нам еще долго идти, душа Саня. Почему ты молчишь? Может, ты сможешь со мной поговорить? Если ты можешь говорить с Загу моим голосом, то сможешь поговорить и со мной. Попробуй, время за разговором идет быстрее.
– Мне обязательно нужно поговорить сегодня с Загу, – произнес Саня устами Забды.
– Ха! Я разговариваю с человеком из другого мира, как будто говорю сам с собой! Я обещаю тебе, душа Саня, что сразу после охоты мы сходим к Загу. Скажи, о чём ты хочешь говорить с шаманом?
– Я буду говорить о мёртвых.
– О! Это серьёзная тема! Наш народ относится к душам предков с великим почтением. Предки помогают нам в опасных ситуациях. Когда племя попадает в затруднительное положение, шаман уходит в мир предков и просит у них совета. Лучше него в этом никто не разбирается. Что же ты хочешь спросить у мудрого Загу?
– Я хочу просить его раскрыть тайну для людей будущего. Люди Пришедшие Копать хотят знать место, где ваш народ закапывает умерших.
– Ты что, Саня, такой же совсем глупый, как и Люди Пришедшие Копать? Как можно хоронить умершего человека в земле? Ведь его душа не сможет выйти наружу! Мы относим умерших на гору предков. Такая гора есть около каждого посёлка. Там души мёртвых покидают тела и уходят на главную гору предков, которая так высока, что вершиной достает до неба.
– А как же захоронения на некоторых поселениях вашего племени, которые нашли наши умные люди? По ним восстановили даже внешний вид ваших людей.
– Ха! Мы прячем в землю только убитых врагов, чтобы их души не могли покинуть тела и отомстить тем, кто их убил. Ваши умные люди знают лица наших врагов. Это хорошо. Теперь любой человек вашего племени может навредить нашим врагам, если того пожелает.
– Тогда покажи мне гору, куда вы относите мёртвых людей вашего племени.
– Я не могу этого сделать.
– Почему? Ты не знаешь, где находится гора предков?
– Конечно, знаю. Но я не могу тебе её показать. Это табу. Чужие люди не должны знать о нас ничего, даже о мёртвых, чтобы не нанести вред.
– Но как можно нанести вред человеку, которого никогда не видел, тем более через много времени после его смерти? Как вообще можно навредить человеку, если его не бить, не стрелять в него, и даже не говорить ему дурных слов?
– О, как плохо! Совсем плохо!
– Что плохо, Забда? Я не должен спрашивать тебя об этом?
– Плохо, что ты задаешь такие вопросы. Я думал, что люди со временем становятся умнее, я думал, что в будущем люди будут очень умными. Теперь я вижу, что в твоем времени люди совсем мало знают, и даже те, кого ты называешь «умными людьми», не понимают простых вещей, о которых известно любому ребенку.
– Что ты имеешь в виду?
– Разве ты не знаешь, что, имея любую часть человеческого тела, даже один волос, можно наслать на этого человека злых духов? Разве тебе не известно, что, зная имя врага, достаточно сделать куклу, назвать её этим именем и проткнуть иглой, чтобы враг заболел и умер? Разве ваши «умные люди» не ведают о том, что любой предмет, которым пользовался человек, имеет связь с его душой, что через этот предмет можно также нанести вред телу человека или его душе? Вот почему и Мудрый Змей, и Великий Шаман нашего племени против того, чтобы вы копали на нашем Острове. Они не хотят, чтобы в руки ваших людей попали вещи, которыми пользовались люди нашего племени.
– Но мы ищем ваши вещи для того, чтобы узнать, как вы жили, а не для того, чтобы нанести вам вред.
– Ты хочешь сказать, что люди будущего все добрые, и среди них нет ни одного злого? Даже если это так, они, не зная, что можно нанести вред через вещь, могут сделать это случайно. И тогда душа умершего будет обеспокоена. А вы копаете так много, что можете возмутить все души нашего племени, и нам будет плохо в Верхнем Мире. Я лично этого не хочу, поэтому больше не буду говорить с тобой на эту тему, и буду помогать Загу сделать так, чтобы Люди Пришедшие Копать покинули наш остров.
– Я не хотел тебя обидеть, Забда. Ты прав, наши люди действительно не верят, что можно навредить человеку через предмет. Но я же в этом не виноват.
– А у тебя в твоем времени что, головы нет? Или ты ею совсем не думаешь? Ты меня расстроил! Если человек идёт на охоту в дурном настроении, его ждет неудача. А мне очень нужно добыть нерпу. Замолчи, мы приближаемся к месту, мне надо сосредоточиться перед охотой.
Душа Саня растерянно умолк, переключил внимание на то, что видел Забда. Они пробирались сквозь заросли травы и кустарников по гребню мыса, далеко вдающегося в море. И тут душа Саня заметил, что у Забды нет никакого оружия! Это потрясло его. Он подумал, что из-за его присутствия Забда забыл лук и копьё, представил, как он огорчится, если ему об этом сказать. Но и молчать было бессмысленно. Хуже будет, если Забда обнаружит отсутствие оружия в последний момент, когда нужно будет стрелять.
– Забда, прости меня за то, что я так тебя подвел! Из-за меня ты отвлёкся и забыл дома свое копьё и лук со стрелами…
– Ха-ха-ха! Какие вы всё-таки смешные, люди будущего! Мне не нужен ни лук, ни копьё, я ведь иду за нерпой.
– Но почему? Как же ты убьешь её?
– Нерпа – морской зверь. Её нельзя стрелять – табу!
– Почему?
– Так дети всё время спрашивают: «почему». Как ты не поймёшь – нерпа живет в море, она не может бегать по земле, она не может обороняться, как звери, живущие в лесу. Поэтому её нельзя стрелять, нельзя убивать на расстоянии – это нечестно.
– Значит, стрелять в оленя честно, а в нерпу нечестно?
– Конечно! Олень хорошо слышит, у него быстрые ноги – он может убежать. Нерпа плохо видит, плохо слышит, потому что море шумит, она совсем не умеет бегать – поэтому нечестно её стрелять, когда она на берегу.
– Но тебе ведь нужна шкура нерпы. Как же ты её добудешь?
– Я буду охотиться с дубиной или с камнем. Это будет справедливо. Теперь молчи. Надо тихо идти.
Забда на четвереньках подкрался к краю обрыва. Внизу открылась длинная песчаная коса. У самого мыса над песком возвышались валуны, дальше в море коса была низкая и узкая. Море шипело прибоем, холодный ветер нёс клочья тумана, иногда полностью закрывающего видимость.
– Лежат, греются. Значит, я правильно выбрал время, – прошептал Забда.
– Я никого не вижу. Где они, Забда?
– На самом конце косы.
Саня различил серые силуэты, почти слившиеся с песком. Их было больше трёх десятков.
– А вот какой дедушка! Совсем старенький. Мешают ему молодые думать о прожитой жизни, ушёл от них. Хороший дедушка, умный, надо позвать его в гости.
– Где ты увидел человека? Я никого не вижу!
– Как я тебе благодарен за твои вопросы, душа Саня! С тобой весело. Когда придут холодные дни, выпадет снег, много людей соберется по обычаю в большом доме у жаркого очага. Молодежь будет танцевать, женщины будут петь, потом старики станут рассказывать интересные случаи, какие с ними были. Я тоже расскажу, как разговаривал с человеком из будущего. Моя история будет самая смешная! Только никто мне не поверит, что бывают такие неразумные люди. Наверное, потому наши шаманы идут за советом к душам предков, а не к душам потомков, что предки гораздо умнее. Я же тебе говорю о старом тюлене. Смотри, вот он, совсем близко, за камнем от ветра спрятался.
Действительно, недалеко от обрыва за валуном лежал крупный самец нерпы. Его шкура была серебристо-серой, почти без пятен, характерных для молодых зверей, на боках и шее полосами выделялись старые шрамы. Саня решил больше не задавать глупых вопросов, а только наблюдать.
Забда осторожно, чтобы не шуметь, спустился со скалы по склону, скрытому от тюленя, подошел к самой воде, достал из висящего на поясе кожаного мешочка несколько разноцветных камешков и зашвырнул далеко в море.
– Великое Море! Ты сильное и богатое, у тебя много разных рыб, птиц, ракушек и зверей. Позволь мне взять у тебя одного старого тюленя. Мне нужна только его шкура. Тело я верну тебе, и ты сможешь одеть его в новую шкуру. Поверь, Море, мне никак не обойтись без этой шкуры. Она нужна, чтобы моя жена носила в ней нашего ребёнка.
Большая волна разбилась о валуны, пробежала по пляжу и окатила ноги Забды.
– Спасибо тебе, Море! Ты всегда бываешь добрым к нашему племени.
Затем Забда подкрался к скале, выглянул осторожно, отыскал взглядом тюленя, вполголоса заговорил:
– Дедушка Нерпа, ты уже совсем старенький. Много лет ты прожил в море, много детей у тебя. Недолго осталось тебе жить. Послужи теперь людям, подари нам свою шкуру. Мы будем хорошо с ней обращаться, раскрасим ее красивыми узорами. В ней моя жена будет носить нашего ребенка. А когда он подрастёт, мы будем рассказывать ему, какой добрый был Дедушка Нерпа, в шкуре которого он вырос. Спасибо тебе!
Не сводя глаз с тюленя, Забда наощупь нашел увесистый камень, удобный в руке, и на четвереньках пополз между камнями вдоль уреза воды, не обращая внимания на достигающие его волны. Добравшись до места, которое было скрыто от тюленя валуном, он рывком перебежал пляж и присел за камнем. Успокоил дыхание, приготовился. И вдруг перепрыгнул валун, одним прыжком оказался над тюленем и ударил его по голове. Но тюленю хватило мгновения, чтобы вздыбить переднюю часть тела и успеть оскалить клыки. Удар пришелся вскользь, зубы клацнули, и из правой руки Забды брызнула кровь. Он, не обращая внимания на боль, навалился, придавил тюленя коленом и продолжал наносить удары. Через несколько мгновений окровавленная голова уткнулась в гальку, и только волны сокращающихся мышц и подергивающиеся кончики ласт выдавали не желающую покидать тело жизнь.
– Хороший, Дедушка Тюлень! Быстро согласился. Спасибо тебе! Скоро я отпущу тебя, только возьму твою шкуру.
Забда отвязал от пояса каменный нож, сделал надрезы на брюхе животного, вокруг ласт и головы и, подрезая подкожный слой, ловко снял шкуру. Затем подтащил тюленя к берегу, выбрал из мешочка красивый жёлтый камешек и вложил в пасть.
– Это тебе подарок за твою доброту. Плыви, передай своим друзьям, что люди нашего племени хорошо относятся к племени тюленей.
Он стащил тушу в воду, отбуксировал подальше от берега и толкнул в сторону моря. Тюлень поплыл, медленно погружаясь, и скрылся под водой. Забда высыпал из мешочка остатки камешков и зашвырнул далеко в море.
Саня наблюдал за всеми действиями охотника, как в кино, почти без эмоций, только вид ободранной туши вызвал неприятные чувства.
– У тебя кровь, сильная рана! – сказал Саня.
– Это хорошо! Я сделал ему больно, он сделал мне немножко больно, наша кровь смешалась. Теперь мы помирились, – он помыл руку морской водой, облизал рану. – Скоро заживёт. Это маленькая рана.
– В моем времени человека с такой раной кладут в больницу на много дней, на целую луну!
– Что такое больница?
– Это дом, где умные люди лечат больных людей. Больные там лежат, им дают лекарства, за ними следят, чтобы не умерли.
– Ха! Какие вы слабые! Если человек с такой раной будет лежать целую луну, его жена и дети умрут с голоду. Кто же кормит семью такого человека в вашем племени?
– У нас устроено так, что семья не умирает. Есть всякие страховки, соцобеспечение. Ты этого не поймешь. Давай я объясню тебе в другой раз.
– Это хорошо у вас сделано, что семья не голодает! Наши люди тоже помогают тем, у кого охотник погиб или сильно заболел. Но с такой раной помогать не будут, смеяться будут! Как можно просить помощи, если ноги есть, руки есть, голова есть? Стыдно! У всех раны бывают.
Забда свернул шкуру, перекинул через плечо и стал подниматься на мыс.
– Скажи, Забда, а зачем ты камни в воду бросал?
– У Моря много всего, много красивых камней. Но шторм отнимает камни у моря и выбрасывает на берег. Я вернул морю немного самых красивых – пусть у него будет ещё больше хороших вещей. Видишь, оно радуется!
Действительно, с гребня, по которому они теперь шли, море, освещённое клонящимся к закату солнцем, казалось выпуклым и довольным. И даже клочья тумана у мыса виделись, как легкомысленные вихры над веселыми искорками волн.
15
– Александр Владимирович! Александр Владимирович! Вы спите? Уже завтрак!
– Спасибо Люда. Сейчас иду.
Ах, как не хотелось возвращаться в реальность! Александр был ещё там, на гребне мыса вместе с Забдой, море ещё улыбалось перед его глазами... Он быстро поднялся, плеснул горько-солёной воды в лицо, оделся и пошел в столовую. Все уже поели, за столом допивал чай Наумов.
– Уж не заболел ли ты, Саша?
– Нет, попросту проспал. Сон интересный видел.
– Про захоронения?
– И про это тоже. Горинцы не хоронили покойников в земле, они относили их на Гору предков.
– А вот здесь у тебя накладочка. Ты же знаешь, что на базовом горинском поселении нашли аж семь скелетов. Профессор Борский восстановил их внешний вид. Приедем в город, я дам тебе почитать его статью.
– Они закапывали трупы врагов, а своих хоронили на поверхности.
– И как мы это можем доказать? У тебя есть факты?
– Никак. Но было именно так. Я в этом не виноват, такой у них обычай.
– И где же была эта «Гора предков»?
– Они не сказали – это табу. Ты придумай другие вопросы. Неужели тебя ничего не интересует из жизни горинского населения?
– Конечно, интересует. Но это должны быть факты. Материальные факты, которые можно измерить, взвесить, интерпретировать и представить научной общественности. А вообще горинская культура меня интересует постольку, поскольку мы на неё наткнулись. О ней и так почти всё известно. Самый «сладкий» здесь нижний слой – зареченская культура. Вот там нас действительно ждут открытия! Ладно, пошли на раскоп. Сегодня надо побольше успеть.
– Лёша, неужели ты ничего не понял? Они могут сильно навредить. Они могут даже погубить людей! Надо хотя бы попытаться завязать с ними диалог.
– Какой к чёрту диалог, Саша?! Сегодня вечером я встречаю японцев. У нас контракт. Деньги на раскопки ими оплачены и частью уже потрачены. Завтра они подключатся к работе. Мы ничего менять не имеем права, и не будем! Если ты напуган своими снами, можешь ехать в город. Обещанную сумму я тебе заплачу. Если ты остаёшься копать, то работай и не морочь мне голову своими снами. Решай. Если надумаешь уезжать, вечером поедем вместе.
– Я остаюсь, – сказал Александр и пошёл на раскоп.
Он выкурил сигарету и принялся разбирать верхний слой раковинной кучи. Постепенно стали подходить сотрудники, появилась и Люда.
– Александр Владимирович, вы уже здесь? Вы же только что проснулись! Кстати, вот видите, не я одна просыпаю!
– Дело не в том, Люда, что я проспал, а в том, что я не опоздал на работу.
– Но вы же ничего не успели, не позавтракали даже! Как же вы можете? Я бы так не смогла.
– А как ты думаешь, Люда, почему наша страна, разрушенная гражданской войной, за двадцать лет стала самой сильной в мире? Почему наши солдаты с винтовками остановили немецкие танки? Почему, когда погибло двадцать миллионов мужиков и все города превратились в развалины, наша страна опять восстановилась и стала самой сильной? Потому что люди сначала думали о деле, а потом о своём благополучии. Вот те люди учили меня работать, когда я был таким молодым, как ты.
– Но им же, наверное, платили, создавали какие-то условия…
– Если бы нас поставить в их условия, мы все сразу бы вымерли. Мы слабаки по сравнению с ними. Дай-ка мне пакетик для керамики и садись писать этикетки.
Работалось в этот день отвратительно. Настроение – хуже некуда. Было очень жарко, пот капал с бровей, но раздеться было невозможно – оводы и комары просто лютовали. Люда больше хлопала себя по голым ногам, чем работала. «Ну и пусть помучается, – думал Александр, – ничего говорить не буду». Но Люда даже виновато улыбнулась, когда поймала его сердитый взгляд.
«Может правда, бросить всё к чертовой матери? – размышлял Александр. – Поехать домой. Зоя ждёт. Как там Юра с Иркой? А Нордик бедный, как он-то скучает! Поехать, хоть с собакой в лес сходить… Но слово уже сказал – поздно назад отрабатывать. Ладно, буду молчать и наблюдать. Я их предупреждал, – решил он, и тут же возникла предательская мысль: – А что если так ничего и не случится? Тогда я точно буду выглядеть сумасшедшим».
Совочек сорвался, скользнув по камню, пальцы прошлись с размаху по острому краю ракушки, из раны забитой землёй потекла кровь.
– Ой! У вас кровь! Надо йод, бинты! – испугалась Люда.
Александр вдруг вспомнил сон, слизал кровь вместе с грязью, проглотил и улыбнулся.
– Бе-е-е! Что вы делаете! Как вы можете?!
– Нормально! Это не рана, – ответил Александр, и настроение сразу улучшилось – он почувствовал себя хоть чуточку Забдой из прошлого.
В обед Наумов объявил, что уезжает встречать японцев, и что за него остаётся Забда.
– Александра Владимировича слушаться, как меня! Завтра я вернусь с японскими коллегами. Теперь принимаю заявки, кому что купить.
Студенты завалили Наумова заказами, повариха подала список продуктов. Александр попросил купить блок сигарет.
– После ужина пошли пацанов поставить четыре новых палатки для японцев. Вдруг они возжелают жить в лагере, или может, будут отдыхать в них во время обеда, – сказал Наумов Александру.
– Ладно, всё сделаем, не беспокойся, Лёша. Удачной тебе поездки!
После обеда пришлось постоянно отвлекаться, помогать на соседних участках раскопа. Потом Александр вообще перешёл на раскоп Наумова – там попался участок со сложной стратиграфией. Чтобы Люда не простаивала, решился доверить ей раскопки в своем секторе.
– Александр Владимирович, я не смогу! Я же не умею.
– Нельзя научиться, не учась. Пробуй. Старайся понять, что ты делаешь и для чего, оценивай возможные последствия своих действий. Ты умница, у тебя получится. Воюй! Если будут сложности, зови меня.
– Я боюсь, – тихонько сказала Люда и опустила глаза.
– Никогда не говори этого слова!
– Почему?
– Это стыдно! Ты можешь бояться, но никогда не говори об этом вслух! Надо выполнить задачу, значит, твои чувства не имеют никакого значения. Бойся, но делай! Дерзай. Я пошёл, а то мы вообще ничего не сделаем. Только не забывай все находки фиксировать.
Он провозился в секторе Наумова часа два. За это время Люда сама сняла тонкий слой раковин почти на квадратном метре. Кое-где немного не добрала, но вполне сносно сделала, даже кисточкой вымела. Когда Александр вернулся, она посмотрела на него с плохо скрываемой гордостью и одновременно с тревогой – вдруг всё-таки что-то не так. Посреди обработанного ей участка лежали на своих местах несколько черепков и почти в центре – тщательно окопанный и очищенный, но не сдвинутый с места длинный цилиндрический предмет из кости, покрытый прорезанным орнаментом.
– Ай, Люда! Ай, молодец! А говорила, не можешь. Глаза боятся – руки делают. А это просто шедевр! Уникальная находка! Внимание всем! – сказал он громко. – За хорошую работу и особенную находку от имени начальника экспедиции награждаю сегодня Люду банкой сгущёнки!
– У-у-у! А мы? Что мы плохо работали? – заныли студенты.
– Хорошо. Но Люда – лучше. Потом, она нашла такую вещь!
– Покажите! Что там она такого нашла? Можно потрогать?
– Сначала сфотографируем, нанесем на план, сделаем нивелировку.
Вещь действительно оказалась уникальной. Пятнадцатисантиметровый круглый стержень увенчан с одного конца несколько треугольным в плане, слегка уплощенным коническим утолщением. Второй конец обломан. Все изделие, особенно утолщение, тщательно отполировано и покрыто мелким сетчатым орнаментом. Александру сразу вспомнилась головка змеи на шее Нии, очень похожая, только поменьше.
– Что это, для чего, Александр Владимирович?
– Я думаю, это изображение змеи, скорее всего, культовый предмет.
– Они что, змеям молились?
– Они знали, что змеи имеют реальную силу и мудрость, и могут помогать или вредить людям, в зависимости от их поведения. Давайте обсудим это вечером. Сейчас пора подчищать недоделки и закругляться, скоро ужин.
Когда все уселись за стол, Александр сказал:
– Парни, помогите мне после ужина поставить палатки для японских коллег.
– Что они сами поставить не могут?
– Во-первых, они наши гости. Они приедут усталые после перелёта и длительной поездки по нашим плохим дорогам, что само по себе для них стресс. И вообще, они уже давно не умеют делать многое из того, что для нас считается обычным делом.
– Почему?
– Потому, что они более цивилизованные. За них уже давно все делают машины или другие люди, специально для того подготовленные.
– Ну что уж, они совсем ничего не умеют?
– Наоборот. Каждый из них очень хорошо делает своё дело. Чтобы научиться этому, он тратит всё свое время. Зато все остальные дела за него делают другие, так же хорошо. Качество жизни из-за этого значительно повышается. Но возникает полная зависимость от других людей. В хорошо отлаженном обществе это идеальная система, но если вдруг система нарушается, человек становится беспомощным. Мы тоже к этому идем. Еще несколько лет назад каждый водитель мог запросто починить двигатель, а теперь редко кто самостоятельно заменит колесо – на то есть автосервис. Ну что, поставим палатки бедным японцам?
– Да конечно, поставим. Нам-то не трудно!
Все дружно стучали ложками, когда в столовую вошел Воробьёв с полотенцем через плечо и грохнул на стол увесистый булыжник.
– Что, Михаил Дмитриевич, какая-то особая порода? – спросил Александр.
– Это обыкновенный базальт. Его особенность в том, что он упал на меня со скалы. Всего несколько сантиметров промазал! Выхожу из моря – бабах у самых ног!
– Я бы рекомендовал вам быть очень осторожным. Уж как-то очень напряженно относится к вам природа.
– Не надо было змей убивать, – пробубнил себе под нос сидящий напротив Александра Дима.
– При чём тут змеи? – все-таки услышал Димину фразу Воробьёв. – Причина падения камня – обыкновенное выветривание. А змеи приблизились к моей палатке. Я имею право на оборону!
– Вы что, снова убили змею? В таком случае я советую вам как можно быстрее отсюда уехать, пока с вами ничего не случилось, – сказал Александр.
– Вы мне угрожаете?
– Вы сами себе угрожаете, – ответил Александр, достал сигарету и вышел из столовой.
С палатками провозились часа два. Дима, Коля и Толик работали с энтузиазмом. Пришла и Люда:
– Давайте я тоже буду что-нибудь делать.
– Ха! Помощница! Бери кувалду, забивай колья, – засмеялся Толик.
– Зачем ты так? – сказал Александр. – Она же доброволец. Это почётно. Молодец, Люда! Нам как раз не хватало одной пары рук.
На самом деле от её тоненьких пальчиков толку было мало, но Александр не хотел убивать инициативу в этом юном создании.
– Славно поработали! Всем спасибо! – сказал Александр, когда туго натянутые палатки выстроились в ряд строго по одной линии.
– А пиво будет? – спросил кто-то из ребят.
– Пиво в компетенции Алексея Семеновича.
– Александр Владимирович, а почему вы сами ставили палатки? Я слышал, как Наумов говорил вам, чтобы озадачили этим делом нас, – спросил Толик. – Вы же старше нас и по должности, и по возрасту. Могли бы просто дать нам указание.
– Ставить палатки не входит ни в ваши, ни в мои обязанности. Поэтому я не мог использовать своё временное старшинство над вами, чтобы заставить вас делать то, что вы не обязаны. Мне оставалось только просить, и я благодарен, что вы откликнулись. С вами приятно работать, парни!
– А со мной?! – воскликнула Люда.
– А с тобой, Люда, я готов работать круглые сутки, – пошутил Александр. – Но согласись, что парни всё-таки облегчили нашу с тобой задачу.
Все засмеялись. Люда смутилась.
– На самом деле, Люда, ты заслуживаешь самой большой благодарности. И не потому, что работала лучше или хуже других, а потому, что ты единственный человек из всей нашей команды, взявшийся за дело добровольно, без просьбы или принуждения. Спокойной ночи всем!
16
Он энергично шагал по посёлку в сторону протоки. Из домов выходили другие мужчины и, возбужденно разговаривая, шли в том же направлении. Женщины молча стояли у своих жилищ. Небольшое время назад мальчик, посланный шаманом, оповестил всех о срочном сборе около дома Атиги, самого удачливого рыбака племени. Никто не знал причины собрания, но все понимали, что шаман не станет беспокоить людей по пустякам. Забда хорошо знал Атигу. Они вместе переселялись на остров, вместе строили жилища, вместе терпели нужду, пока не наладили нормальную жизнь. У Атиги было уже две дочки. Пока Забда размышлял, что же могло случиться с Атигой, он подошёл к его дому, который стоял ближе других к проливу, несколько в стороне от остальных. Там уже было довольно много людей и, конечно, шаман Загу. Хозяин жилища Атига, размахивая руками, что-то доказывал шаману. Совсем скоро собрались все мужчины посёлка, которые имели право носить это звание, а также подростки, которые уже участвовали в охоте, отличились в других мужских делах и поэтому имели право присутствовать на собрании. Загу был в повседневной одежде, но с шаманским жезлом в руке. Он резко поднял жезл высоко вверх. Мгновенно наступила тишина, такая, что слышен был звон комаров.
– Все вы знаете этого человека?
– Да, это Атига, хороший человек! – послышалось из толпы.
– Все вы знаете, что Атига – самый лучший рыбак на Острове? – продолжал спрашивать Загу.
– Да. Его сети всегда полны рыбой, даже когда у других ничего не ловится!
– Все вы знаете, что Дух Моря всегда добр к Атиге. Но посмотрите, как пользуется добротой Моря этот человек: все вешала для сушки завешены рыбой, в его доме так много корзин с сушеной рыбой, что их уже некуда ставить, а он продолжает ловить, как будто хочет выловить всю рыбу!
– Зачем ты позвал людей, Загу? – закричал Атига. – Ты завидуешь моей удаче, и хочешь, чтобы все завидовали? Ты хочешь настроить жителей поселка против меня!
– Да, все завидуют тому, что Дух Моря всегда даёт тебе много рыбы. Но я собрал людей не поэтому, а потому, что ты нарушил закон Предков. Разве ты забыл, что нельзя брать у Моря больше, чем нужно твоей семье?
– Что ты говоришь, Загу? Ты же сам понимаешь, что эти законы давно устарели. И мои уловы не зависят от желания Моря, просто я лучше всех умею ставить сети, и всегда могу поймать столько, сколько мне надо!
Мужчины заговорили между собой, слышались нотки возмущения – никто и никогда ещё не осмеливался так грубо отзываться о законах Предков.
– Что вы возмущаетесь? – крикнул людям Атига. – Вы сами нарушаете закон Предков тем, что впустили в свои души Зависть! Что я сделал плохого? Поймал много рыбы? А кто может сказать, что такое «много»? Только я сам могу знать, сколько рыбы надо моей семье! Может у моих детей очень хороший аппетит! Или вы считаете, что если у меня рыбы больше, чем у каждого из вас, то её слишком много? Вы все просто завистники и неблагодарные люди! Разве я не делился каждый раз уловом с теми, у кого сети оказались пустыми? Разве я не показывал вам, как лучше ставить сети, чтобы поймать больше рыбы? Разве я не отдаю лучшую часть улова женщинам, у которых погибли мужья? А кто кладет каждое утро на жертвенник Змею самую большую рыбу? Что вы замолкли? Вам стыдно, что поддались Зависти, и тебе стыдно, Загу? Ты, уважаемый человек, собрал людей всего Острова, чтобы пробудить в их сердцах нехорошие мысли!
– Да, действительно, Атига хороший человек! Он всегда делится со всеми рыбой. Он почитает Змея! Может его семье действительно нужно больше, чем другим – у каждого свои потребности, – заговорили разом люди.
Шаман опять резко вскинул руку с жезлом. Все умолкли.
– Нет, Атига, мне не стыдно! И не ради злой Зависти привёл я людей к твоему дому, а чтобы уличить тебя в Жадности – страшном преступлении, из-за которого гибнут целые племена! Слушайте меня, люди! Этот человек действительно всегда делится со всеми своей добычей, он действительно всегда жертвует Змею самую большую рыбу. Но в сердце его сидит страшная Жадность! Она заставляет его ловить всё больше и больше, и он уже не может остановиться! Я утверждаю это не потому, что все его вешала заполнены рыбой. Идите за мной!
Загу быстро зашагал по тропе среди густой полыни. Мужчины двинулись за ним. Шагов через пятьдесят они остановились у небольшой вытоптанной поляны. У многих вырвался возглас удивления и возмущения: в небольшом углублении лежала огромная куча гниющей рыбы, слегка прикрытая травой. Туча зелёных мух поднялась в воздух с противным гудением, смрад не давал дышать.
– Теперь вы видите, зачем я вас собрал. Сегодня вечером, когда солнце коснется горы, мы будем судить этого человека!
– О каком суде ты говоришь? – опять сорвался на крик Атига. – Что я должен был съесть эту рыбу, если она протухла? Люди, я один из самых заслуженных членов племени! Я среди первых поселенцев пришёл на этот Остров, я вместе с вами разделил все беды и трудности первых лет. И вы будете меня судить? Обернитесь, посмотрите на Море – оно без края! И рыбы в нём так много, что все племена земли не смогут её съесть! Хорошо, судите, и пусть суд ваш будет честным, пусть шаман узнает, что вы не считаете меня виновным!
– Да, пусть суд будет честным! Да, рыбы в море так же много, как песчинок на берегу. Но пусть каждый, перед тем как бросит свой камень, вспомнит, что случилось с теми племенами, которые поступали так же, как Атига, – сказал Загу, повернулся и пошел прочь.
Забда тоже не стал долго задерживаться среди мужчин и подростков, обсуждавших взбудоражившее всех происшествие. Погруженный в тягостные размышления, он пришел домой.
– Что случилось, мой муж? Почему ты такой невеселый? И по какому поводу было собрание? Расскажи, если это разрешено слушать женщине.
– Сегодня вечером будем судить Атигу.
– Атига хороший человек. Что же он совершил, за что его будут судить?
– Он поймал много рыбы. Так много, что только той, что протухла, можно было кормить весь посёлок целую неделю. Он нарушил закон Предков.
– И что же с ним будет?
– По закону Предков за такое тяжелое преступление полагается смерть или изгнание из племени.
– Это ужасно! Как жаль Атигу! Он всегда помогал всем, у кого не было пищи. Как жаль его жену и дочек! Что с ними будет? Неужели нельзя изменить наказание?
– Это будет решать совет племени. Если его признают невиновным, то он останется жить на острове, как и прежде.
– А каким будет твой камень на этом суде, Забда?
– Ох, трудно мне. Я думаю, и не могу принять правильное решение.
– Но ведь вы с Атигой вместе строили посёлок, столько выдержали, как ты можешь его осуждать?
– Да, ты права. Но ты же знаешь, к каким страшным последствиям приводит Жадность! Ты помнишь, почему мы были вынуждены покинуть Большой Посёлок, оставить там своих родителей, друзей, и искать приюта на этом Острове? В Большом Посёлке многие забыли закон Предков и ловили рыбы так много, что стали есть только мозг и глаза, а остальное выбрасывали. Дух Моря увидел это и запретил рыбе приближаться к Большому Посёлку. Ты помнишь, как трудно мы жили? Ты помнишь, сколько людей умерло в последнюю зиму от голода? Здесь, на Острове мы сначала радовались каждой пойманной рыбе и благодарили Духа Моря. А теперь привыкли к полным сетям, и забываем, откуда берётся рыба. Это плохо, очень плохо! Людям нужно напомнить законы Предков. Да, я принял решение – мой камень будет чёрным!
– Ты настоящий мужчина, муж мой! Ты всегда принимаешь правильные решения, – сказала Ния, повернулась спиной и занялась горшками. Забда услышал её тихие всхлипывания. На душе и так было плохо. Он вышел из жилища и пошёл на гору.
На вершине он просидел до самого заката. Он просил Море, Солнце, Землю, Траву, Птиц, Насекомых дать ему Мудрость, Справедливость и Честность. Он просил духов помочь совету племени принять верное решение в отношении Атиги. Наконец, когда Солнце коснулось горы, он сбежал вниз и направился к камню Змея.
На площадке около камня уже собрались все мужчины, горел большой костёр. Шаман стоял рядом с камнем в полном шаманском снаряжении, с бубном и жезлом. Перед ним стояли две ивовых корзинки. В одной лежали белые камни, в другой чёрные. На противоположной стороне костра в окружении мужчин жестикулировал Атига, яростно доказывая свою правоту. Шаман ударил в бубен. Наступила тишина.
– Всем известно, зачем мы собрались у священного камня. Мы будем судить жителя нашего поселка, равного среди нас, всем известного Атигу. Все видели, как он поступил с дарами Моря. У нас был целый день, чтобы подумать над его поступком. Наступило время каждому сказать своё слово: виновен Атига или не виновен.
Он отступил шаг назад и ударил в бубен три раза. Это был сигнал к началу суда. В полной тишине люди стояли в нерешительности. Первым вышел вперёд лучший охотник на лис невысокий остроносый Тои. Он решительно подошел к корзине, взял камень и вложил его в ладонь шамана. За ним в полном молчании стали подходить другие. Каждый отдавал свой камень шаману. Тот выкладывал их двумя параллельными рядами на камне Змея – чёрные в один ряд, белые в другой. Забда подошел последним. Загу пристально посмотрел ему в глаза, потом в свою ладонь, и положил камень в чёрный ряд. Затем он ударил в бубен, взял горящее полено и осветил результаты голосования. Все придвинулись ближе, чтобы видеть собственными глазами. Чёрный ряд был намного длиннее. Белых камней оказалось всего четыре.
– Виновен! – объявил шаман, и вновь ударил в бубен. – Теперь мы должны присудить наказание виновному. По закону Предков за такой проступок положена смерть или изгнание из племени навечно. Чёрный камень – смерть, белый – изгнание. Начинаем! – подтвердил он команду тремя ударами в бубен.
Теперь Мужчины уже не мешкали, подходили уверенно, в очередь, отдавали свои камни Загу. Атига уже не пытался никому ничего доказывать. Он сидел на земле, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону. Загу осветил камень. На нём лежали только белые камни.
– Изгнание! – объявил шаман. – Ты видишь, Атига, тебя по-прежнему все уважают и не желают тебе смерти. Но люди считают, что Жадность должна быть наказана. Ты должен покинуть Остров завтра до захода солнца. Пусть духи помогут тебе выжить и найти племя, которое примет тебя в свои ряды. Это очень трудно. Поэтому ты имеешь право оставить здесь жену и детей. Мы будем заботиться о них, как обо всех других членах племени. Люди помогут тебе собраться в дорогу.
– Мне не требуется ваша помощь! Я не хочу принимать никакой помощи от людей жестоких, не помнящих добра! Я рад, что ухожу из вашего племени, я не хочу больше жить с такими людьми! Я не буду ждать завтрашнего вечера, я уйду прямо сейчас, вместе со своей семьёй!
Атига повернулся и побежал к своему дому. В тягостном молчании мужчины стали расходиться.
Ния перебирала свои вещи, когда Забда вошёл. Она бросилась к нему, прижалась, по щекам её текли слезы.
– Что ты делаешь, жена?
– Ищу, что бы подарить жене Атиги, нужное и не тяжёлое. Им предстоят трудные времена.
– Ты уже знаешь?
– Плохие вести разносятся быстрее, чем хорошие. Я придумала! Я отдам им свои иглы и нитки – это очень важные для женщины вещи, и в пути их не добудешь.
– Ты правильно поступаешь, жена. Иди, попрощайся с ними, а то Атига в такой ярости, что собрался уходить прямо ночью.
Он развёл поярче костер, растянул на кольях сеть и взялся штопать дыры – работа лучше всего излечивает от дурного настроения.
17
Александр проснулся ещё в темноте. Небо лишь чуть посветлело на востоке. Он выкурил две сигареты, прежде чем смог отделаться от чувства присутствия на суде племени. «Как жестоко, – думал он, – но, с другой стороны, справедливо! Если бы такие законы были до сих пор, наверно на земле все было бы по-другому». Он ещё посидел на берегу и пошёл досыпать.
Наутро зной дал себя почувствовать сразу с восходом солнца. К полудню жара стала нестерпимой. Поэтому Александр прекратил и без того вялую работу за час до обеда и отправил всех купаться. За стол все сели освежённые, с повышенным аппетитом.
Александр допивал чай с сигаретой в тени столовой палатки, когда подъехал Наумов на своей машине, а за ним микроавтобус. Из автобуса высыпали японцы, восемь человек, все с фотоаппаратами. Из машины вышли Наумов с пожилым сухощавым европейцем, одетым несколько странно: в коричневом костюме, соломенной шляпе и шлепанцах на босу ногу. Александр попросил повариху Галю заново накрыть стол и подошёл к прибывшим. Японцы выглядели усталыми, но обязательная улыбка присутствовала на их лицах. Наумов кратко всех представил. Знакомые с весны доктор Окимура-сан и доктор Сосэки-сан, ещё два профессора и четверо студентов-археологов, среди них девушка. Их имена Александр с первого раза не запомнил. Японцы кланялись и раздавали визитки. «Европеец» сам подошёл, подал руку:
– Гамоха Пётр Иванович.
Слегка заметная улыбка, прикрытая бородкой и усами, острый прямой взгляд сквозь очки создавали приятное впечатление.
– Саша, тебе будет, о чём поговорить с Петром Ивановичем, – сказал Наумов. – Он тоже слегка повёрнут на всяких фантазиях. Вы должны друг другу понравиться. А сейчас надо бы гостей накормить. Устал я с этими японцами.
– Приглашай, Галя уже столы накрыла.
Наумов повёл гостей в столовую, а Александр, чтобы не толкаться бестолку, собрал свою команду и повёл на раскоп.
Минут через двадцать к шурфу подошёл Гамоха с кружкой чая в руке.
– Разрешите поприсутствовать?
– Да, конечно, Пётр Иванович. Садитесь, вон, на ящик из-под нивелира. Расскажите нам, чем вы занимаетесь, и что будете делать здесь.
– Делать я буду всё, что прикажите. А профессия моя, боюсь, вас разочарует, – сверкнул озорно глазами из-под очков Гамоха. – Я философ.
– Да-а! – протянул, не сразу нашедший что ответить Александр и разогнулся в шурфе. – Не разочаровали, но удивили! Если честно, я никогда в жизни не видел живого философа. Так вы что, никаким боком не археолог?
– Никаким, если не считать, что кое-что знаю теоретически, и того, что начальник вашего археологического отряда – мой старый друг.
– А зачем же вы сюда приехали? – спросил Александр.
– Знаете ли, давно мечтал посмотреть настоящие раскопки. А тут сегодня случайно на рынке встретил Алексея Наумова. Говорит, на раскопки едет. Ну, я сел к нему в машину и вот, приехал.
– Вот так просто?
– А что мне, холостому, бездетному? Меня даже собака дома не ждёт – померла в прошлом году.
Александр выбрался из раскопа, присел на землю напротив интересного гостя, прикурил сигарету. Гамоха вытащил из нагрудного кармана «Приму», попросил огонька.
– Без фильтра курите? – удивился Александр.
– Я, знаете ли, всю жизнь «Беломор» курил. А теперь он совсем безвкусным стал. На «Приму» перешёл. Пробовал с фильтром – никакого удовольствия!
– Так вы совсем без вещей? А где же жить будете? – спохватился Александр. – Могу приютить у себя, но предупреждаю, тесновато.
– Спасибо за заботу, Алексей обещал выделить мне и палатку, и спальник. Вечером поставлю.
– Я вам помогу.
– С удовольствием приму вашу помощь. Тем более что руками я мало что умею, не оттуда растут, знаете ли, – улыбнулся Гамоха своей располагающей улыбкой.
– Ладно, Пётр Иванович, нам надо работать. А вы смотрите, если что интересует – спрашивайте, постараемся объяснить.
Философ оказался очень любопытным. Вопросы он задавал какие-то необычные, то по-детски наивные, то каверзные, с подвохом. И неясно было, действительно ли он не понимает, или просто хочет узнать чужое мнение по вопросу, ответ на который давно устоялся в его голове.
– Скажите, Александр Владимирович, если это, как вы только что объяснили, древняя пищевая свалка, а по-русски помойка, тогда почему слой называется культурным? Я понимаю, была бы свалка картин, икон, развалины храма – тогда можно было бы назвать это культурным слоем. А здесь, знаете ли, нужно вводить новый термин – «бескультурный слой».
Или:
– Какой смысл фиксировать местоположение всех находок в мусорной свалке? Ведь «свалка» – по определению «беспорядок», «хаос».
И таких вопросов в голове философа возникало множество. На одни Александр отвечал шуткой, на другие давал подробные объяснения. Были и такие, которые ставили Александра в тупик, и он отсылал Петра Ивановича за ответом в Наумову. Например, Александр не смог ответить, как подсчитывается калорийность животных, остатки которых изымаются из древней свалки:
– Ну, как вы считаете количество мяса моллюсков, понятно: одна ракушка – один моллюск. Но как вы подсчитываете количество рыб или, например, оленей: один позвонок – один олень, одно ребрышко – одна рыба? Сколько их там, у оленя, позвонков?
– К Наумову? Конечно! Мне даже известно, что он ответит. Я ведь все его статьи читаю, которые касаются экономики древних обществ. Это наш старый спор. Через это мы и познакомились.
– Расскажите, – попросил Александр.
– Я принимал у него экзамен по марксистско-ленинской философии, кандидатский минимум. И представьте, он осмелился вступить со мной в спор! Я тогда уже профессором был, но молодым, с амбициями. Конечно, задело меня. Но спорил Алексей так аргументировано! Конечно, его доводы противоречили основам марксизма, но чем-то он меня подкупил, видимо тем, что для него истина была дороже положительной оценки. Поставил я ему «четыре». А потом Алексей пригласил меня на застолье по поводу защиты кандидатской. Так и подружились. Но спорим до сих пор.
– Интересно, он мне никогда о вас не рассказывал, хотя мы с ним тоже довольно давно дружим, – сказал Александр. – В чем же заключается предмет вашего спора?
– В последнее время мы расходимся во взглядах на причины культурных изменений в обществе. Алексей во главу угла ставит экономику. Я же считаю, что всему виной мировоззрение. Если меняется мировоззрение общества, меняется и его культура.
– Вы знаете, – ответил, поразмыслив минуту, Александр, – я бы, наверно, принял сторону Наумова.
– Конечно, я и не сомневался! Ведь вы же материалист, как и все археологи.
– А вы, интересно, кто, если являетесь профессором марксистско-ленинской философии?
– Являлся, знаете ли, являлся! И не жалею. Потому что в этом словосочетании «марксистско-ленинская философия» главное для меня слово «философия». По-гречески оно означает «любовь к мудрости»! Работа на кафедре приучила меня размышлять и анализировать. В марксизме-ленинизме было много догм, но учение это интересно и перспективно. Оно принесло цивилизации неизмеримую пользу. Благодаря этому учению дикий, жадный, грабительский капитализм принял современную цивилизованную форму.
– Что-то я вас не понимаю, – сказал Александр.
– Ну как же! Мировая революция до смерти напугала этих хапуг, по сути рабовладельцев, выжимавших соки из рабочих по шестнадцать часов в день без выходных и почти бесплатно. А вы думали, Европа всегда была такой безоблачно-благополучной? Капиталисты избежали бойни в мировом масштабе только благодаря тому, что пошли на уступки рабочим, увеличение зарплаты, сокращение рабочего дня. Потом появились другие свободы. Теперь рабочим в Европе так хорошо, что они категорически против любых революций. Они теперь сытые, и забыли, из-за чего их работодатели стали такими добрыми.
– А все-таки, в душе вы марксист, – улыбнулся Александр. – С вами интересно. Надеюсь, мы продолжим эту тему. А сейчас не удастся – вон, Наумов японцев ведет.
На этом закончился не только разговор с философом, но и раскопки. Японцы топтались по тщательно вычищенному раскопу в своих огромных, похожих на армейские, ботинках, хватали находки, оставленные на своих местах для фотофиксации, и возвращали или не на то место, или не в прежнем порядке. Сосэки-сан взял совок и стал ковырять в стенке раскопа.
– Лёша, ты сказал бы им, что так себя вести нельзя, – попросил Александр.
– Ну как я им скажу? Они все-таки платят нам деньги, пусть поиграются.
– Но они же разорят нам весь раскоп!
– Учти, Саша, что без них вообще никакого раскопа не было бы. Ничего, потом положим всё по местам, подчистим.
Александр бросил инструмент, вылез из шурфа, закурил. Японцы толпой бродили по раскопу, Наумов держался рядом с Окимурой и отвечал на его вопросы по-английски. Было видно, что заканчивать экскурсию гости не собирались.
– Лёша, ты бы показал им наши находки в камеральной палатке. Там ведь есть что посмотреть.
Наумов переговорил с Окимурой. Тот выбрался из раскопа, что-то сказал своим.
– Они хотят посмотреть материалы, – сказал Наумов. – Пойдём, Саша, будешь показывать и рассказывать.
– Лёша, при чем тут я? Ты сам лучше меня всё знаешь.
– Я что, зря представлял тебя «доктором»? Они должны видеть, что ты здесь не последнее лицо. Иначе как я докажу, что тебе нужно платить больше, чем рабочему?
– Что за цирк, Лёша? Я делаю своё дело, и делаю его хорошо. Не хочу я участвовать в этом представлении!
– Саша, не бунтуй! Таковы правила игры. И они установлены не мной. Пошли.
Александр поплелся вслед за медленной процессией одетых в одинаковые комбинезоны японцев.
В камеральной палатке под руководством Яны четыре студентки разбирали отмытые и высушенные пробы. Они выбирали из груды раковин фрагменты сосудов, изделия из камня и кости и раскладывали по отдельным пакетикам с этикетками. Было заметно, как они обрадовались, что неожиданная делегация нарушила их монотонный труд. Окимура-сан взялся рассматривать орнамент на обломках сосудов. Вокруг него столпились его сотрудники. Он сначала внимательно, а потом бегло просмотрел коллекцию и как-то поскучнел.
– Конечно, в горинской культуре они не найдут сходства с японской керамикой, – сказал негромко Наумов. – Вот поэтому, Саша, нам надо поскорее добраться до зареченского слоя. Надо что-то показать им, чтобы они заинтересовались, а то, чего доброго, и раскопки прикроют.
– Как они могут прекратить раскопки? Ведь это наша работа, – не понял Александр.
– Работа наша, а деньги японские, – ответил Наумов.
– А я знаю, чем их удивить! – воскликнула Люда, которая постоянно находилась рядом с Александром.
Она полезла в какую-то коробку, вынула оттуда пакет.
– Вы тоже удивитесь, Алексей Семенович. Смотрите, это я нашла! – Люда подала Наумову скульптурку. – Александр Владимирович говорит, что это змея. Смотрите, вот головка, туловище…
– Александру Владимировичу змеи уже снятся, – пробурчал Наумов. – Это действительно головка, Людочка, но совсем не змеиная. Это изображение фаллоса.
Люда широко раскрыла глаза, затем густо покраснела.
– Расскажите, пожалуйста, Алексей Семенович, для чего горинцам нужно было такое изображение, – попросила Яна. Она была лет на пять старше Люды и вовсе не смущалась.
– Вам, Яна, положено знать ответ на этот вопрос – столько лет работаете на историческом факультете. Культ фаллоса – один из древнейших культов человечества. Он известен почти во всех культурах и является частью культа плодородия, возобновления жизни. Как-нибудь я расскажу вам об этом подробнее.
А японцы были в восторге. Они щупали, рассматривали, фотографировали скульптурку и без умолку тараторили по-японски.
– Лёша, я наверно уже тут не нужен? – спросил Александр. – Мне в палатку надо сходить, – придумал первый попавшийся повод, чтобы уйти.
– Подожди, на вот, журнальчик, почитай, интересный. В аэропорту купил. Там статья о снах. Тебе понравится, – Наумов протянул Александру последний номер «Науки и жизни».
Александр прочитал статью, которая называлась «Сны разгадывать не нужно». В ней говорилось: «Швейцарские нейропсихологи серией блестящих экспериментов окончательно подтвердили теорию Хобсона и Мак-Карли о генерации снов в головном мозге и тем самым опровергли психоаналитический подход Фрейда к возникновению снов». Далее описывалась суть экспериментов, которые доказывали, что во время сна бодрствует только стволовая часть мозга, которая генерирует беспорядочные электрические импульсы. Часть этих импульсов достигает частей мозга, ответственных за размышление и рассудок, которые пытаются расшифровать смысл бессистемных сигналов и выдают сознанию расшифровку в виде причудливых снов, основой которых являются жизненный опыт, яркие эмоции и сильные желания. Главный вывод: сон производится головным мозгом только на основании того, что есть в самом мозге и никакие внешние факторы на формирование сна не влияют.
Апатия охватила Александра, полное безразличие ко всему. Он даже не расстроился, просто сидел и бездумно смотрел перед собой. Даже курить не хотелось. Как будто где-то в отдалении шевелились мысли, что надо идти на раскоп, но тело не хотело двигаться.
– А вы тут неплохо устроились! – Александр из-за шума волн не расслышал шагов философа. – Вы, кажется, чем-то расстроены?
– Пустяки. Присаживайтесь, покурим.
Гамоха устроился рядом, закурил.
– Скажите, Пётр Иванович, как вы относитесь к толкованию снов?
– Раньше, знаете ли, я сказал бы вам, что это шарлатанство, а теперь «я знаю, что ничего не знаю», – улыбнулся философ. – Я заметил, что между Алексеем и вами трения. Это по поводу снов?
– Скорее это конфликт между прошлым и настоящим, – ответил Александр. – Раньше я был уверен, что прав. Но вот, прочитал статью, в которой говорится, что прав Наумов. Теперь не знаю, что делать.
– Мне ли вам объяснять, как делается наука? Сегодня это считается непреложной истиной, а завтра окажется, что всё наоборот. Еще лет сто назад немецкий профессор Экснер говаривал, что наиболее поразительные открытия в науке слишком часто оказываются неверными. Не расстраивайтесь! Как говорят, есть минимум два выхода, даже если вас проглотила акула.
Через минуту до Александра дошел буквальный смысл последней фразы. Он рассмеялся.
– Ставьте свою палатку рядом, Пётр Иванович, недалеко есть ровная площадка. Здесь спокойно, а мы друг другу не помешаем.
– А, знаете ли, я согласен. Спасибо за приглашение.
– Вот и хорошо. Я сейчас схожу на раскоп, помогу там закончить, а потом мы поставим вашу палатку.
В раскопе провозились ещё часа два, до самого звонка на ужин. В секторе Александра уже четко вырисовывались стенки котлована жилища. К нему вернулся трепет открывателя, но не такой, какой возникал обычно при обнаружении ранее неизвестного поселения. Он чувствовал, знал, что это его жилище! Сознание его как бы раздвоилось. Он смотрел на котлован и видел свой дом, его задымленные стены, глиняный котелок над очагом, Нию, шьющую что-то из оленьей шкуры… Ему страстно захотелось скорее очистить пол котлована от заполнений, чтобы найти хоть небольшое свидетельство, мельчайший намек на то его прошлое, в котором он живет в своих снах.
– Александр Владимирович, там всех на ужин зовут, японцы будут чем-то угощать. Алексей Семенович сказал, чтобы все шли быстрее, – сказал подошедший за последней пробой земли Дима.
Александр с досадой стал убирать инструменты, дал команду всем заканчивать работу. Люда, укладывая планшеты в папку, спросила:
– Александр Владимирович, а вы не знаете, чем японцы хотят нас угостить?
– Не знаю, но предполагаю: безвкусными сухими морскими водорослями, тухлыми сушёными рыбками и тому подобными деликатесами.
– Фу-у! Что, у них нет ничего вкусного? Они что, так питаются?
– Просто, Люда, они боготворят любые морепродукты, считают их, чуть ли не священными. Хотят поделиться с нами самой изысканной на их вкус пищей. Ты обязательно попробуй. Может, тебе даже понравится.
– Вы же сказали, что рыбки тухлые. Это же нельзя есть!
– Ну, это я так выразился, мне запах их не понравился. Японцы очень аккуратны в отношении безопасности, все продукты у них проверены на сто процентов. Так что за здоровье не беспокойся.
За длинными столами в столовой теперь было тесно. Японцы заняли одну сторону, «старожилам» пришлось садиться напротив. Дежурные подавали каждому порцию в железных мисках. Японцы нюхали, осторожно пробовали суп из консервированной сайры, улыбались, потом послышались восклицания – им понравилось. Когда подали чай, японцы достали маленькие пакетики и стали угощать сидящих напротив. Александра угощал молодой студент, который всё время что-то говорил вперемешку по-японски и по-английски. Александр кивнул, улыбнулся, и передал сушеный листик водоросли Люде, сидящей справа:
– Попробуй это, Люда, тебя таким не угостили.
Люда с опаской вскрывала ноготками герметичные пакетики, отщипывала маленькие кусочки и, тщательно пережевывая, пыталась понять, съедобно ли это.
– Не желаете ли перекурить? – спросил Гамоха.
– С удовольствием! – обрадовался возможности улизнуть с церемонии Александр. – Сэнк ю, вери мач! Ай вонт ту смок, – улыбнулся он японцу, протягивающему очередное угощение и вышел вслед за философом.
– А, знаете ли, нет ничего вкуснее нашего русского борща! – сказал Гамоха, затянувшись. – Столько лет жены нет, а до сих пор вкус её борща помню. После её смерти ни разу такого не пробовал.
– А сами не готовите?
– Я же вам говорил, что руками я не мастер. Готовлю, конечно, но невкусно. Да у меня дочка мастерица по еде – вся в мать. Как у них в гостях бываю, отвожу душу по части чревоугодия. Но борщ и у дочери не тот, – он помолчал. – А, я вам признаюсь, эти японские сухарики мне не пошли как-то.
– Аналогично, – ответил Александр.
– Я заметил, потому и пригласил вас перекурить. И ещё был у меня тайный умысел напомнить, что вы обещали помочь мне построить убежище. Уже вечереет, а процедура взаимных угощений обещает затянуться надолго. Как мне стало известно из подслушанных разговоров, ещё будут вареные деликатесы. Японцы успели что-то наловить и хотят непременно угостить нас.
– Что ж, зовите Наумова, пусть даёт вам палатку.
– Я это предусмотрел и уже всё обещанное получил. Пойдёмте.
Они взяли палатку, колья, тяжеленный ватный спальник и резиновые сапоги.
– Вот видите, Алексей мне и обувь выдал! – похвастался Гамоха.
– Я дам вам вторую пару своих носков, если не побрезгаете, – сказал Александр.
– Спасибо! С носками у меня, знаете ли, действительно промашка. Но меня извиняет то, что я не знал, что встречу на рынке Наумова. Как я вывернулся, а? Вот так люди всегда ищут оправдания своим поступкам вне себя.
– Как вы самокритичны! – съязвил Александр. – Да не оправдывайтесь! Я сам ношу ботинки без носков, чтобы их каждый день не стирать.
– С каждой минутой я убеждаюсь, что у нас с вами больше общего, чем различий, – рассмеялся Гамоха.
Александр быстро выбил лопатой высокую, в рост человека полынь, расчистил площадку. Гамоха держал растяжки в нужном положении, Александр вбивал колышки, крепил оттяжки.
– И под каждым под кустом ей готов и стол, и дом, – сказал Александр, обтянув, как следует, тент. – Заселяйтесь, Пётр Иванович.
– Это про стрекозу. А я разве похож? – стрельнул озорным взглядом Гамоха.
Александр серьёзно всмотрелся в лицо философа.
– Нет, Пётр Иванович, на стрекозу вы не тянете, наверно, больше на жука-усача. Но он тоже может под кустом. А вообще, знаете, я завидую животным в плане их приспособленности. Вон, хотя бы собака: свернётся, нос хвостом прикроет – и ночлег готов; намокнет, испачкается – отряхнулась – и чистая и сухая. А людям столько надо всяких приспособлений, чтобы добиться тех же результатов!
– Наверно и люди когда-то так умели.
– Наверно, умели, когда хвосты имели.
– Да, теперь столько всего выдумали, чтобы защититься от природы, да ещё и чтобы ничего руками не делать. Вот я перед вами – живой продукт цивилизации. Бельё скопилось – швырнул в машину, через час вытащил чистое. Горжусь, что сам стираю! А на самом деле даже плохо представляю себе этот самый процесс стирки. Знаете ли, я где-то прочитал замечательную мысль: «Девиз современности – комфорт любой ценой!» Не правда ли, точное выражение? Сказано лет семьдесят назад, но в наше время ещё более актуально.
– Здорово сказано, надо запомнить. Однако нам с вами, Пётр Иванович, становиться собаками уже поздно. Обживайте своё жилище, а то темнеет. Вон в нашу сторону кто-то движется, судя по походке, Люда. Наверно послали за нами.
Действительно, Люда пришла пригласить «докторов» на званый японский ужин.
В столовой было светло – японцы привезли с собой генератор. Все уже сидели за столом. В центре стоял большой тазик с маленькими, не больше сантиметра в диаметре прибрежными ракушками.
– Присаживайтесь вот здесь, я зарезервировал вам места, – пригласил Наумов, указывая на свободный край скамьи. – Японские коллеги хотят угостить нас своими национальными блюдами. Они сами это собрали и приготовили. Окимура-сан удивляется, что у нас на берегу так много вкусных вещей, а мы их не едим, – перевел он для всех. – Я предлагаю отметить начало совместных археологических изысканий, и пусть они будут успешными!
С этими словами он принялся разливать по кружкам коньяк. Со стороны студентов послышались ликующие возгласы.
– Кампай! Кампай! – крикнули японцы, чокаясь, выпили и стали выковыривать мясо моллюсков из раковин острыми бамбуковыми палочками и с удовольствием, цокая языком, поедать.
– Эти моллюски называются литорины, – сказал сидящий справа от Наумова Воробьёв. – В общем, есть можно, но как-то непривычно, и слишком они мелкие, неохота ковыряться. То ли дело кусок мяса!
– В этом один из немногих плюсов христианской религии, – сказал Гамоха.
– Разъясните, – попросил Наумов.
– Видите ли, канонами христианства все животные разделены на божьих и дьявольских. Отсюда запрет на поедание мяса животных, у которых одно копыто, например лошадь, потому что у чёрта тоже одно копыто. Нельзя есть зверей, у которых на лапах когти. Среди водных животных можно есть только рыбу с чешуёй. А всякие там лягушки, моллюски, крабы – все пособники дьявола. Тем более, змеи, ящерицы и прочие «гады ползучие». Отсюда наше недоверие, традиционная брезгливость в отношении нехристианской пищи. Знаете ли, русские монахи на севере сильно тосковали по мясу во время постов. И они исхитрились доказать, что бобр – рыба, на том основании что у него хвост покрыт чешуёй. В конце концов, их церковное начальство признало бобра рыбой и позволило монахам поедать мясо этого зверя, как скоромное, во время поста. Но это, конечно, казус, какие случаются в любом заорганизованном человеческом коллективе. Но благодаря такому разделению, в христианских странах сохранились почти не тронутыми все «несъедобные» животные. А вот народы Дальнего Востока таких запретов от своих религий не имели, и вот видите, едят всё подряд и уже почти всё съели.
– А я, хоть и неверующий, считаю, что в христианстве много плюсов! Особенно в православии, – сказал Воробьёв. – И считаю, что православие гораздо лучше и полезнее других религий.
– Спорить, какая религия лучше, по крайней мере, неразумно. Из-за таких споров нередко случались и войны. Все современные мировые религии созданы людьми, для людей и призваны регулировать межчеловеческие отношения, – сказал Гамоха.
– Так это же самое главное! – воскликнул Воробьёв.
– В свете последних событий на планете – не самое! – ответил философ. – Человечество настолько погрязло в разборках между людьми, что совсем забыло, что кроме него на земле ещё масса живых существ, которые тоже хотят жить.
– Но человек-то самое главное существо! Для него всё должно быть в первую очередь. Поэтому разумно, что религии созданы ради людей, – сказал Воробьёв.
– Вот в этом и есть главный вред христианства, – сказал Гамоха.
– Ну и тему вы подняли! Мы что здесь креститься собрались? Давайте лучше выпьем! – вмешался Наумов.
– Нет, позвольте! – не сдавался Воробьёв. – Вы, Пётр Иванович, своими высказываниями только что оскорбили патриотические чувства большинства соотечественников. Как вы можете так говорить о религии, которая стояла в основе нашей государственности много веков! Вы знаете, что библия считается кладезем мудрости?
– Да, я её внимательно читал, действительно, очень много бесценных мыслей.
– Кампай! – заорали японцы с кружками в руках.
– Кампай! – дружно поддержали русские студенты.
– Пойдемте покурим, Пётр Иванович, – предложил Александр.
– Пожалуй, это лучший выход из такой дискуссии. С удовольствием присоединяюсь к вашему мудрому и, главное, знаете ли, своевременному предложению.
Они прошлись по берегу, сели на выброшенную морем корягу, закурили. Глаза постепенно привыкли к почти полной темноте. Стала различима зеркальная поверхность воды, слегка шевелящаяся, таинственная. На ней плавали отражения звезд, а у самого берега вспыхивали потревоженные лёгким накатом загадочные жители водной толщи.
– Посмотрите, какая бурная, многообразная, совсем неизвестная нам жизнь! И ведь они все зачем-то живут, о чем-то думают, к чему-то стремятся, борются за жизнь, за продление рода… – сказал вполголоса философ, будто боялся, что планктонные существа его услышат.
– Воробьёв сказал бы сейчас, что этих ничтожных созданий зовут ноктилюки.
– Забудьте, Александр Владимирович, лучше любуйтесь природой – ведь это само воплощение Бога!
Они помолчали. Каждый думал о своем.
– И все-таки, Пётр Иванович, вы не перестаете меня удивлять.
– И что же вас удивило на этот раз?
– Вы, марксист, читали библию?!
– Я вам уже объяснял, что, во-первых, я философ, а потом марксист, теперь уже окончательно бывший. А философу, знаете ли, просто необходимо знать всю мировую мудрость.
– И все-таки, мне кажется, что вы читали библию не ради простого коллекционирования мудрых мыслей. Была конкретная цель?
– Вы правы. Есть у меня одна гипотеза.
– О чем же, если не секрет?
– Вообще-то, я пока никому не говорю – сыро ещё всё. Но вы мне нравитесь, знаете ли, вам можно. Я ведь и сюда приехал искать подтверждения своим размышлениям. А мысли, вот какие. Всем думающим людям давно ясно, что человечество идет неверным путем, особенно европейская культура. На мой взгляд, корни неправильного поведения людей кроются в религии.
– Но ведь сейчас далеко не все верующие, – перебил Александр.
– Не в том дело, верует человек или нет. Мораль общества сложилась очень давно и именно под влиянием религии. Так вот, мне кажется, что мировые религии ведут человечество порочным путем. И это не только моё мнение, об этом давно говорят мыслители посерьёзнее меня. Говорят-то многие, а вот где правильный путь никто не знает. Я думаю, тоже в религии, но в древней, самой первобытной. Ведь смотрите, современные религии существуют две-три тысячи лет и за этот исторически короткий срок привели человечество в тупик. А до этого люди успешно выживали по другим законам десятки тысяч лет! Но беда в том, что в те времена не было письменности, не записаны те правила. Я пытаюсь собрать воедино и осмыслить те крупицы основ первобытной жизни, которые возможно добыть.
– Очень интересно, Петр Иванович! Знаете, мне тоже приходили в голову подобные мысли, но смутно как-то. Расскажите же, что вам удалось выяснить о древних религиях.
Гамоха затушил о бревно окурок.
– Я с удовольствием продолжу с вами этот разговор. Но мне кажется, что мы неприлично долго задержались на перекуре. Давайте всё-таки вернёмся к коллегам.
Они вернулись. Судя по тому, что все общались без переводчика, они пропустили минимум два тоста. В миске Александра лежал кусочек чего-то жареного.
– Итс вери гуд фууд, – сказал сидящий рядом, улыбающийся Сосэки-сан.
– Что это?
– Итс фрог, вери гуд мит!
– Лягушка?
– Ес, ес, фрог, ля-гуш-ка! Вери тэсти!
Александр выпил то, что было налито в кружку (оказалось – водка), закусил лягушатиной. Кусочек был маленький, сильно зажаренный и несолёный. Но, в общем, съедобно. После водки захотелось есть. Хлеба на столе не было. Он сходил за буханкой, накромсал большие ломти, попросил ещё лягушку. Сосэки-сан, смеясь, что-то громко сказал японцам, передал Александру ещё ломтик.
– Кампай! – закричали дружно подвыпившие японцы, потянулись к Александру чокаться. К ним дружно присоединились все находившиеся за столом.
Состояние компании достигло той стадии, когда уже нет сплоченного коллектива. Люди разбились на пары и разговаривали друг с другом, каждая пара о своём. Окимура поднялся и сказал короткую речь. Наумов перевел:
– Окимура-сан очень рад, что в первый день произошло такое близкое знакомство русских и японских археологов. Он считает, что этому в большой мере способствовала японская кухня и русская водка. Он надеется, что международный коллектив будет так же дружно и эффективно работать на раскопках, как за этим столом.
Все засмеялись и зааплодировали.
– Окимура-сан говорит, – продолжил Наумов, – что японские коллеги очень рады, что нам понравилась японская пища. Они обещают и в дальнейшем удивлять нас своими национальными блюдами, которых так же много, как звёзд на небе.
Речь руководителя японских археологов вызвала бурю восторга.
– Лёша, скажи им, пожалуйста, чтобы хоть змей не трогали, – попросил Александр.
– Ничего я не буду им говорить. Пусть люди развлекаются. Главное, чтобы они оплатили окончание раскопок. Они, между прочим, и копают хорошо. Окимура-сан обещает произвести все возможные анализы археологических находок и датировку, чего нам самим никогда не сделать.
– Но ты же знаешь, чем это грозит! Это может обернуться несчастьем.
– Оставь, Саша, не порть хорошее настроение! В конце концов, вся эта компания не сможет нанести природе большего вреда, чем наносится в нашей стране обычным русским разгильдяйством.
У Александра испортилось настроение. Он незаметно вышел из столовой и поплелся в палатку.
18
Ночь была душная. Комары жужжали над ухом. Александр пытался перебить их на себе, поджидая, когда нудный кровопийца садился на лицо, но комары не кончались. Сверчок «удачно» выбрал себе место под козырьком палатки прямо над головой, и как только подкрадывался сон, заводил пронзительную песню:
– Зир-р – цир-р-р! Зир-р – цир-р-р!
Александр пытался прогнать шумного соседа, стучал по палатке изнутри, но как только начинал засыпать, над ухом вновь раздавалось:
– Зир-р – цир-р-р! Зир-р – цир-р-р! Зир-р-р – цир-р-р!
Несколько раз выходил покурить. Духота, комары. Хоть бы чуть ветерок! Уснуть удалось далеко за полночь.
Приснился сон.
Он стоит в кругу соплеменников. В центре на возвышении шаман говорит громко:
– Сегодня наши охотники нашли на берегу семью Атиги. Они все убиты! Это большое горе. И это большая беда, потому что враги убили и женщину, и девочек, они не взяли вещей. Это значит, что они убивали не ради наживы, а чтобы уничтожить наших соплеменников! Следовательно, они хотят убить всех нас. Похоже, что к нам возвращаются плохие времена. Поэтому теперь никому нельзя выходить с Острова, пока мы не будем уверены, что враги покинули наше побережье.
– У нас кончаются запасы, а сейчас самое время охотиться на молодых кабанов в дубняках! – крикнул кто-то из мужчин.
– Лучше жить без мяса, чем лежать на земле с проломленной головой. Сегодня ночью лучшие молодые охотники незаметно переплывут протоку и затаятся в тростниках. Они будут наблюдать и не вернутся, пока не узнают, где наши враги, кто они и как их много. Потом будем думать, что нам делать.
Он слушает и думает: "Так хочется пить! Скорее бы закончилось это собрание, чтобы пойти к ручью и напиться. Как долго говорит этот Загу!"
Жажда нестерпима. Он заходит за спины мужчин и тайком убегает к ручью. Но уже темно, и он никак не может найти ручей в густых зарослях.
Проснулся от жажды. Пять часов. Приложился к фляжке с позавчерашним чаем. Выкурил сигарету, отмахиваясь от наседавших в духоте комаров. Попытался сложить обрывки сна. Получалось плохо, но суть стала понятна. Отложил в память, что утром обязательно надо записать. Отругал себя за выпитое накануне и лёг досыпать.
Утро такое же душное и такое же комариное. Злясь, загнал себя в воду, и плавал, пока не продрог. Сделал интенсивную зарядку. Добежал до камбуза, попросил у Гали кипятка, заварил крепчайший чай и вернулся с кружкой в палатку. Надо было обязательно записать приснившееся. Вспомнил, что утром был ещё один сон, но от него остались лишь обрывки даже не видений, а скорее ощущений: Ния прижималась к нему животом, и было так приятно и тепло, а она всё прижималась и повторяла:
– Слышишь, как он шевелится? Прямо стучится, просится наружу! Слышишь?
И он чувствовал толчки, и ему было хорошо, и он так любил её и ребенка!
В столовой уже бодро стучали ложки. Парни гоготали – было заметно, что они ещё не переварили вчерашнее. Девчонки тоже хихикали, перешёптываясь.
– Чего такие весёлые? – спросил Александр.
– Удалось вчера расколоть шефа ещё на бутылку! – заговорщически прошептал Дима.
– И ночь удалась на славу?
– Так точно! – ответили все трое.
На японской стороне стола грустно ковырял ложкой кашу Сосэки-сан, и поодаль от него пила чай японская студентка. Остальных не было.
– А ты что такой грустный, Лёша? – спросил Александр Наумова.
– Окимура вчера разошёлся, потребовал «продолжения банкета», а я, дурак, пошёл на поводу. Теперь жалею: у самого башка болит, а они, видишь, вообще не поднялись.
– Ну, в этом тоже есть плюс – поработаем спокойно.
– С больной головой много не наработаешь, – ответил Наумов. – С сегодняшнего дня – сухой закон! Ты, Саша, организуй там работу, а я ещё немного отлежусь, дурно мне.
На раскопе веселье продолжалось недолго. Раскаленное солнце быстро выпарило остатки алкоголя, оставив в юных организмах лишь токсины.
Лена и Яна со своими помощницами в соседних секторах ползали как сонные мухи и постоянно пили воду. Люду пришлось отпустить – ей стало совсем плохо.
Александр в одиночку зачищал дно жилища. В самом углу выявилось круглое тёмное пятно от вкопанного в прошлом опорного столба. На него опять нахлынули воспоминания из той, горинской жизни, хотя непонятно было, откуда они берутся. Ведь во снах он этого не видел. Это были необъяснимые чувства – не то чтобы зрительные образы, а как будто ощущения ладоней, тела, кожи… Он долго пытался отыскать определение комплексу этих ощущений и, наконец, понял – это ЗНАНИЕ! Он ЗНАЛ, что это его жилище, что этот столб вкапывал он, и он знал, как это делал и что при этом ощущал. И это знание находилось не в мозгу, оно было во всём его теле! Желание поскорее освободить пол котлована от поздних заполнений придавало силы, и, несмотря на жару, работалось легко, с азартом. Правда отсутствие помощницы отнимало много времени на записи и упаковку находок, а для нивелировки приходилось отвлекать девочек из соседнего сектора.
Часа через полтора появился философ, одетый по полной форме, в костюме, шляпе и тапочках.
– Доброе утро, Александр Владимирович! Вы в полном одиночестве, может быть, я смогу быть вам полезен?
– Как вы вовремя, Пётр Иванович! Я зашиваюсь без помощницы. Не могли бы вы побыть моей девочкой?
В соседнем секторе прыснули озорным смехом.
– Кем только не случалось побывать за свою жизнь, но, знаете ли, девочкой быть не доводилось! Объясняйте, попробую.
Гамоха быстро вник в суть дела и работал быстро, а главное, без ошибок. Он старательно, каллиграфическим почерком заполнял таблицу, аккуратно упаковывал находки, снабжая их столь же каллиграфическими этикетками.
– Вот кого надо брать на раскопки! А то наберут детей… Приятно с вами работать, Пётр Иванович!
– Мне тоже. Знаете, в этом что-то есть – работать, почти не думая, не напрягая извилины, почти безответственно. Уже и не помню, когда так легко работалось. Начинаю понимать людей, которые не хотят идти на ответственные посты. Вот так отработал восемь часов – и забыл о делах. Хорошо!
– Вы так не сможете долго, скучно станет. У меня такая же работа: вахту отстоял – три дня и не вспоминаю о работе. А не думать уже не могу. Хоть какой-то умственной работой занимаюсь, даже когда зимой в тулупе у трапа мёрзну. Так что, если привыкли размышлять, будете этим заниматься до конца дней.
– Да, вы правы, конечно. Это я так, позавидовал тем, кто не вкусил отравы размышленья. Однако жарко сегодня!
– Да вы разденьтесь, Пётр Иванович, все свои, чего стесняться.
Александр невольно улыбнулся, когда философ снял пиджак и рубашку. Его загорелое лицо с усами и бородкой, притенённое соломенной шляпой, резко контрастировало с иссиня-бледным худым торсом. Видно было, что, по крайней мере, в последние два года это тело не видело солнца.
– Ну где бы я загорал? – оправдываясь сказал Гамоха. – Я же труженик кабинета. Вот, здесь и совмещу полезное с приятным.
– Главное, не переусердствуйте. На таком солнцепёке за полчаса ваша кожа пузырями пойдёт. Запишите, пожалуйста: в квадрате Г-1 на дне котлована жилища выявилось тёмное пятно диаметром четырнадцать сантиметров; в скобках: опорный столб номер два.
Пришла Люда. Заметно было, что ей всё ещё не по себе.
– Ой, Александр Владимирович, вы что, меня уволили?
– А ты чего пришла? Я же тебя отпустил. Пётр Иванович пока тебя подменяет. Иди, отдыхай.
– Нет. Мне стыдно. Простите меня, пожалуйста!
– Ну что ты, Люда! Ты думаешь, я никогда не перебирал? Отдыхай, набирайся сил, а после обеда приходи.
– Нет, я буду работать. Вы же тоже вчера выпивали, а работаете, значит и я смогу!
– Похвально, похвально, леди! Вы достойны уважения! Стыд – редкое качество в наше время, особенно в молодёжной среде, – сказал Гамоха.
– Ну, ладно, тогда бери совок и подчищай второй угол, – сказал Александр.
К обеду солнце палило так, что темнело в глазах.
– Александр Владимирович, нашей леди, похоже, дурно, – сказал вдруг Гамоха.
Александр обернулся и увидел, как Люда, выпустив совок из рук, с бледно-зелёным лицом села прямо на острые ракушки и завалилась на бок. Он подскочил к ней, не зная, что предпринять. Похлопал по щекам.
– Люда! Люда!
Потом поднял её во весь рост.
– Подержите её, Пётр Иванович!
Наклонился, взвалил девушку на плечо, как мешок, и почти бегом ринулся к морю. Он пробежал через лагерь к единственному деревцу на берегу. Положил Люду в тень, стал ладонями носить воду из моря и поливать на лицо. Но вода проливалась сквозь пальцы. Он огляделся – поблизости не было никакой подходящей посудины. Тогда он рывком скинул свой ботинок, зачерпнул воды и вылил девочке на голову. Люда медленно подняла руку, протёрла глаза от солёной воды, посмотрела на Александра и слабо улыбнулась. Александр улыбнулся в ответ и смущённо отвел глаза – мокрая рубашонка, расстегнувшаяся во время переноски, оголила юную грудь с маленьким коричневым соском. И тут заметил, что за его спиной стояли молча почти все японцы и пялили глаза то на него, то на девушку.
– Ну, что собрались? Цирк вам здесь, что ли? – заорал он неожиданно для самого себя. – Валите отсюда! Уходите, кому сказал!
Быстро снял свою рубаху, прикрыл Люду. Японцы стояли как вкопанные, потрясённые туземным способом лечения.
– Гоу аут! А ю андестенд? Гоу аут! – заорал он, и японцы вдруг разом повернулись и молча зашагали в лагерь.
– Лежи, лежи, Люда, – сказал, заметив, что девушка пытается подняться. – Ну, как ты?
– Всё, мне уже хорошо. Простите меня, Александр Владимирович! – сказала она и села.
– За что, Люда? На таком солнцепёке любой может получить солнечный удар.
– Я такая слабая! Никто не потерял сознание, а я потеряла. Ой! – воскликнула она, когда рубаха медленно сползла, осознав всё неприличие своего положения. Отвернулась, покраснев, застегнулась.
– Спасибо вам большое! – прошептала, не глядя в глаза.
– Не переживай. Посиди тут в теньке, пока совсем в себя придешь.
Сходил на кухню, принес кружку горячего крепкого чая.
– Выпей, и всё пройдёт.
Подошёл заспанный Наумов.
– Что случилось? На кого ты так кричал, Саша, уж не на японцев ли?
– Ну на кого же ещё? Людмиле нездоровится, а они собрались тут, как на бесплатное представление!
– Пить меньше надо, тогда не будет нездоровиться! – сказал Наумов. – А ты, Саша, видимо хочешь, чтобы все мы остались без зарплаты?
– Да плевал я на их зарплату! Пусть научатся себя вести! А Люда, между прочим, работала, в отличие от некоторых других, в том числе и японцев. Они сюда что, водку пить приехали?
Наумов хотел что-то ответить, постоял, потёр лоб, махнул рукой и ушел.
– Мне, наверно, теперь зачёт по практике не поставят, – грустно сказала Люда.
– Всё будет хорошо, милая леди, я обещаю замолвить слово за ваше отважное поведение, – сказал подошедший Гамоха. – Будьте уверены, ко мне Алексей Семенович прислушивается. Ну, и как вы себя чувствуете? Я, знаете ли, изрядно испугался за вас! И очень рад, что так благополучно всё закончилось. Пока доковылял, а вы уже чаёк попиваете.
На обеде все сидели тихо. Чувствовалось некоторое напряжение. Японцы поначалу начали что-то говорить вполголоса, поглядывая на Александра, но Окимура-сан что-то резко сказал, и все умолкли. А Сосэки-сан поймал взгляд Александра и улыбнулся.
«Чёрт их поймет, о чём они думают, – подумал Александр, – эти «загадочные» японцы».
После обеда на раскоп пришли все японцы вместе с Наумовым.
– Саша, придётся выделить участок для наших коллег. Они умеют работать, и, я думаю, надо поставить их в твой сектор. Будет двойная выгода: все вместе вы быстрее покончите с жилищем, и ты заодно присмотришь за ними.
– Нет! Присматривай за ними сам! – резко ответил Александр, так, что японцы даже отшатнулись. Его почему-то задело «покончите с жилищем». – Я сам докопаю своё жилище. Мы уже заканчиваем. Пусть девочкам помогут, там больше работы.
– Саша, ты ведёшь себя неадекватно, – вполголоса сказал Наумов и повёл японцев в соседний сектор.
Александр разнервничался без особой причины и никак не мог себя успокоить. Он вылез из раскопа, достал сигарету.
– Александр Владимирович, а почему они так одеты? Им же, наверно, ужасно жарко! – шёпотом спросила Люда.
Действительно, экипировка зарубежных коллег поражала своим несоответствием ни задачам работы, ни погоде. Александру даже пришла в голову фраза «одежда несовместимая с жизнью», но вслух он говорить этого не стал. На всех японцах были одинаковые синие комбинезоны из плотной болоньевой ткани, застёгнутые до самого горла. Манжеты рукавов плотно облегали запястья рук, одетых в белые нитяные перчатки. Штанины были заправлены в голенища высоких ботинок на толстой подошве, образца американской морской пехоты. Но больше всего поражала экипировка студентки. Она, кроме всего вышеописанного имела поверх одетого на голову капюшона панаму защитного цвета с лямкой под подбородком, защитные очки и респиратор, а поверх нитяных перчаток были надеты ещё резиновые. Это напоминало десант на неизвестную планету из фантастических фильмов.
– Знаешь, Люда, их можно понять. Представь, что тебя отправили бы на практику куда-нибудь в Центральную Африку работать с туземцами, которые только что научились носить штаны, а вокруг ядовитые насекомые, бесчисленные возбудители неизлечимых болезней и тому подобные ужасы. Думаю, любой из нас постарался бы себя обезопасить.
– Но мы же не туземцы!
– Для них – туземцы. Всего полвека назад они жили в дремучем средневековье, а теперь считают себя, чуть ли ни центром мировой культуры.
– Я всё равно не согласна! Мы современные люди.
– Давай, Люда, простим это жертвам цивилизации. Они и так несчастны в жару в такой одежде.
Между тем, японцы, вооружившись совками, стали на колени в один ряд на отведённом им участке раскопа и приступили к работе. Они быстро снимали слой, не выделяя особенности, не отмечая находки, а просто отправляли всё в промывку.
– Лёша, ты посмотри, что они делают! – возмутился Александр.
– Ну, что поделаешь, такая у них методика. Девочки посмотрят, где что лежало, и потом приблизительно отметят на плане.
– Но ведь они даже этикетки не пишут! У нас в стратиграфии и на плане получится просто пробел. Зачем же нужен был наш кропотливый труд, если можно было точно также просто всё сгрести лопатой?
– Ты опять мыслишь не стратегически, Саша. Уступая в малом, мы выигрываем в большом. А про этикетки, хорошо, что ты заметил, я скажу Яне, пусть сама пишет.
Настроение Александра упало окончательно. Не вынимая сигарету изо рта, он молча ковырялся в своем углу.
– Ну и пусть они там делают, что хотят, раз Наумову так нравится! – сказала, молчавшая до этого Люда. – Хорошо, что вы их сюда не пустили. Главное, что в нашем секторе всё будет правильно сделано, правда же, Александр Владимирович?
– Да, Люда, ты, наверное, права, – сказал Александр и усмехнулся: «Надо же, этот цыплёнок пытается меня успокоить!».
Японцы за пару часов сняли слой в отведённом квадрате, побросали инструменты и ушли в лагерь. Яна, пыталась что-то зарисовать на глаз, бурча, подписывала этикетки, не зная, какая куча грунта к какому квадрату относится.
19
После работы сильно хотелось пить. Александр никогда не пил в жару. По опыту знал, стоит выпить пару глотков, и сила воли не способна уговорить тело отказаться от воды, тогда пьёшь и пьёшь, а силы тают на глазах, и уж тогда не работа. Он зашёл на кухню, чтобы выпить чаю. Галя, зная его вкусы, подала заварник. Он не спеша попивал крепкий чай, поглядывая на японских студентов, что-то сосредоточенно готовящих на газовой печке.
– Что они делают? – спросил у Гали.
– Снова свои деликатесы стряпают. Опять будут посиделки до ночи, а мне потом впотьмах посуду мыть!
Александр направился к своей палатке, чтобы окунуться в море перед ужином. Неожиданный рокот наката привлёк его внимание. Метровая волна, казавшаяся огромной на фоне мелкой зыби, надвигалась на берег. Её край навалился на мыс, стремительно двигался, разбиваясь о скалы.
– Толик! Анатолий! – закричал Александр промывальщику проб, стоящему по колено в воде метрах в двадцати от берега. Но Толик не слышал. Он стоял спиной к ветру и сосредоточенно домывал последнюю пробу, спеша закончить к ужину.
– Толян! – заорал рядом помощник Толика Дима, поняв критичность ситуации.
Толик поднял голову, разогнулся, но сообразить ничего не успел. Волна опрокинула его, накрыла, и пошла дальше. Толика не было видно.
– Зови людей! – крикнул Александр Диме и ринулся в воду. Он шёл быстро, насколько было возможно, пока волна не оказалась в нескольких метрах перед ним. Остановился, слегка присел, и в самый последний момент выбросил себя толчком вверх, как можно выше, и вперёд. Волна ударила по ногам, потянула назад, но отпустила, и он, что было сил, поплыл. В этот момент Толик показался над водой, встал, пошатываясь, и задыхаясь от кашля. Александр подхватил его, поддержал, повёл к берегу. Оглянулся, опасаясь повторной волны, но море по-прежнему было покрыто лишь мелкой зыбью.
– Ну, как ты? – спросил у Толика.
Тот махнул рукой, кашляя:
– Нормально. Пробу утопил…
– Чёрт с ней, с пробой, главное, сам цел.
– Что случилось? – спросил Наумов, помогая Александру довести Толика до бревна.
– Ты волну видел? – спросил Александр.
– Да, успел, когда она уже к берегу подошла. Откуда она взялась?
– Из моря, Лёша. Галя, принеси аптечку быстренько, – попросил Александр, увидев глубокие ссадины на руке и на животе Толика. – Обо что ты так?
– О сито, наверное…
– А где сито? – спросил Наумов.
– Там осталось. И проба пропала, – ответил виновато Толик.
– Коля, Дима, после ужина тщательно осмотрите берег. Сито должно волнами выбросить. Это единственное сито, пробы мыть больше нечем, – сказал Наумов.
Александр хотел закурить, полез в нагрудный карман и только сейчас заметил, что он в мокрой одежде. Оглянулся. Вокруг собралась почти вся экспедиция. Чуть поодаль молча глазели японские студенты. Александр недобро зыркнул на них, они тут же молча повернулись и ушли.
– Парни, угостите сигаретой, – попросил Александр, вытащив свою мокрую пачку.
– «Примку» не желаете? – протянул пачку Гамоха.
– А, давайте покрепче! Спасибо, Пётр Иванович.
Подошла с аптечкой Галя.
– Ну, вы тут без меня справитесь, – сказал Александр, – пойду, переоденусь.
Сменной одежды у Александра, в общем-то, не было. Пришлось надеть старое трико, майку и шлепанцы. Когда он появился в столовой, все уже сидели, не было только Воробьёва. Перед каждым дымилась миска с макаронами по-флотски и стояла банка пива.
– Лёша, ты же грозился «сухим законом», – пошутил Александр.
– Саша, если бы ты знал, как я от них устал, – полушёпотом ответил Наумов. – Окимура опять потребовал «банкет». Вот, хочу попробовать ограничиться пивом.
Окимура поднял банку и начал говорить. Наумов вздохнул и перевёл:
– Окимура-сан говорит, что сегодня японские друзья продолжат удивлять российских коллег своей национальной кухней. Нам будет предложено одно из самых изысканных блюд, которое непременно должно нам понравиться.
– Кампай! – закричали японцы.
– Кампай! – ответили русские.
Александр отхлебнул глоток пива и с аппетитом стал поедать макароны.
– Скорее! – ворвалась в столовую Галя. – Там Михаил Дмитриевич…
Александр с Наумовым выскочили из столовой. По берегу со стороны мыса, шатаясь, приближался в одних трусах Воробьёв, держа у виска окровавленное полотенце. Они усадили геолога на камень, и Александр с усилием оттянул руку пострадавшего от виска. Кожа была рассечена, из раны густо сочилась кровь. Видимо, был повреждён сосуд.
– Как же вы так неосторожно, Михаил Дмитриевич, поскользнулись что ли? – спросил Наумов.
– Да нет же! Опять это выветривание коренных пород! Хорошо, услышал, успел увернуться, вскользь задело. А то бы каюк!
Александр хотел сказать, что предупреждал ведь, но подумал, что бесполезно, махнул рукой. Прибежала Галя с аптечкой и все три студента. Колю послали за одеждой Воробьёва, оставшейся на месте происшествия. Перевязали рану и отвели пострадавшего в палатку. Галя принесла Воробьёву его порцию макарон и пиво, затем все вернулись к столу.
– Что за вечер сегодня! А всё так неплохо начиналось, – сказал Наумов.
– На всё имеются причины, – ответил Александр. – По крайней мере, Воробьёв получил свое за змей.
– Опять ты со своей мистикой, Саша! Прошу тебя, не надо, и так тошно.
Японская студентка внесла в столовую большую сковороду, стала обходить всех, кладя каждому в миску по куску некоего жаркого. Японцы встретили её бодрыми восклицаниями. Александр понюхал свою порцию. Пахло мясом.
– Окимура-сан предлагает оценить вкус этого изысканного блюда, – перевел Наумов.
– Вот из ит? Что это? – спросил Александр у сидящего рядом Сосэки-сана.
Тот загадочно улыбнулся:
– Ит из вери гуд фууд!
– Не пудри мне мозги! – сердито сказал Александр. – Вот фууд из ит?
– Ит из бьютифул мит оф снейк!
– Что? Снейк? Что это такое, снейк?
– О! Снейк, серпент. Ит из серпент! – показал Сосэки-сан извивающуюся руку, потом развел руки во всю ширину, изображая длину, и радостно улыбнулся.
– Змея?! – воскликнул Александр.
– Ес, ес, серпент, з-ме-йа! Бьютифул фууд!
– Вот тебе и причина, Лёша! Теперь у нас единственный выход – бежать отсюда, как можно быстрее и дальше.
– Саша, как ты мне надоел! Хочешь, я дам тебе бутылку хорошего коньяка, и ты пойдёшь в палатку?
– Пошёл ты со своей бутылкой… – выругался Александр, резко поднялся, почти закричал: – Все видели, что с двумя людьми сегодня случились происшествия? Причина этому – убитая японцами змея.
– Три змеи, – тихо сказала за спиной повариха Галя.
– Три?! Три убитых змеи – это катастрофа! Прошу, поверьте мне, нам всем грозит беда. Прошу вас, не ешьте мясо змей, если хотите вернуться домой живыми и здоровыми. И будьте предельно осторожны во всём!
– Это полозы, они не ядовиты, – сказал кто-то.
– Яд здесь не причем. Дело в том, что полозы являются хозяевами этого острова. Они следят за соблюдением древних правил, которые мы ежедневно нарушаем.
– Это полуостров, – опять вставил тот же голос. Александр присмотрелся – в дальнем углу столовой сидел забинтованный Воробьёв.
– Остров, Михаил Дмитриевич, остров! И вы в этом скоро убедитесь! – выкрикнул Александр и почти выбежал из столовой.
Он не знал, что делать, энергично ходил по пляжу, пока не устал. Предчувствие неминуемой беды и ощущение полной беспомощности овладело им и вызвало гнетущее состояние. Он никак не мог овладеть собой. Логика подсказывала, что надо немедленно собрать рюкзак и уйти в Лазурный. Дорога известна, расстояние небольшое, к утру можно добраться. Но стыдно. Стыдно бежать! Что подумают оставшиеся? Особенно его волновало почему-то мнение студентов. А сколько умных слов сказал он Люде! А теперь просто смыться?
Подошел Гамоха:
– Александр Владимирович, объясните, пожалуйста, вашу тираду в столовой. Я, знаете ли, совершенно ничего не понял. Но по вашей эмоциональности почувствовал, что дело серьёзное. Возможно, я многое пропустил, поскольку приехал позже.
Александр помолчал.
– Не знаю, сможете ли вы понять меня. Я уже не жду, что кто-нибудь мне поверит.
– До сих пор я вам верил, и не вижу оснований не доверять в дальнейшем. Прошу вас…
– Видите ли, дело относится к проявлению потусторонних сил. Как вы относитесь к шаманизму, существованию духов, сновидениям, перемещениям во времени и тому подобным нематериальным явлениям?
– Вы мне не поверите – с большим интересом!
– Да, в этот раз я вам не верю. Вам, материалисту, это интересно?
– Перестаньте попрекать меня моим прошлым! Я вам уже говорил: я – философ! Философия изучает принципы бытия и познания, отношения человека и вселенной, всеобщие законы развития природы и человеческого общества. Я же вам рассказывал о моих исканиях верной религии в первобытных культурах. А какая же первобытная религия без шаманизма, без духов предков и других потусторонних сил?
– Извините, я не хотел вас обидеть. Хорошо, я расскажу, но прошу, постарайтесь меня понять, не отвергайте сразу. Заранее хочу предупредить, что один из самых известных в городе психологов заверил меня, что я психически здоров.
Александр рассказал философу всё, с самого первого сна до последних снов с угрозами в отношении членов экспедиции.
– А теперь у меня множество сомнений. Я чувствую, что Змей решил наказать нас всерьёз, и несчастья будут продолжаться, пока не вынудят нас убраться отсюда. Нам надо как можно быстрее покинуть это место. Но я стесняюсь уйти в одиночку, мне стыдно сбегать. Ещё я переживаю, а вдруг больше ничего не случится, тогда все сочтут меня ненормальным. Наумов давно меня в этом подозревает! Что делать?
– Во-первых, хочу вам сказать, что всё, что вы рассказали, чрезвычайно интересно. Никогда ничего подобного не слышал! Судя по тому, как вы это рассказывали, как анализировали и проверяли, – всему этому следует верить. Послушайте, Александр Владимирович, у вас в руках ключ к тому, что я ищу! Давайте работать вместе. Мы можем открыть единственно верный путь для человечества!
– Это, конечно, интересно, но сейчас не до открытий. Над нами очень серьезная угроза, вплоть до гибели. Но не бежать же, бросив всех! Что же делать?
– Я очень даже понимаю ваши переживания. Видите ли, мы настолько дети социума, что обычно в первую очередь думаем о том, как мы выглядим перед людьми, а не перед Господом. Я давно пытаюсь в себе с этим бороться, но, знаете ли, плохо получается. Мне кажется, стоит подождать развития событий. В конце концов, мы с вами меньше всех грешны перед хозяевами этой местности. Может, всё само собой образуется. Давайте спать, Александр Владимирович, утро вечера мудренее.
От искренне-доверчивого отношения философа Александр несколько успокоился. Сидя на пляже, он поразмыслил и согласился с философом, что торопить события не стоит. Долгим взглядом он проводил солнце за сопку. Зеркальное море отражало чистую вечернюю зарю. Комары запели боевую песню – вышли на охоту. Слышно было, как в десяти шагах Гамоха шуршит в своей палатке, укладываясь спать. Александр выкурил еще сигарету и забрался в спальник.
20
Он проснулся от звонких щелчков дождевых капель по палатке. Шум усиливался с каждой минутой, дождь пошёл настоящий.
«Давненько не было, – подумал Александр. – Хорошо. Завтра отдохнём».
Он повернулся на другой бок, укрылся поплотнее и снова заснул. Но через несколько минут проснулся вновь. Дождь теперь хлестал с оглушающим грохотом. «Наверно, грозовой, скоро кончится», – подумал Александр. Но грома не было. Он лежал и слушал шум дождя. Возникло беспокойство. Осветил палатку фонариком – пока нигде не текло. Но где-то на задворках сознания зудела мысль: «Что-то не так! Что-то очень плохо!». И вдруг догадался: «Раскоп! Раскоп зальёт водой!». Чертыхаясь, быстро оделся, схватил фонарик и выскочил под проливной дождь. Пока добежал до палатки студентов, промок до нитки.
– Дима, Коля, Толик, подъём! Надо шурф зачехлять, а то затопит. Берите у кухонной палатки доски, жерди и к шурфу. Я жду вас!
Добежал до кухни, взял тент, куски полиэтиленовой плёнки, потащил всё это на раскоп. На дне раскопа уже было на ладонь воды. Кое-как, подсвечивая фонариками, набросали каркас, накрыли его тентом. Провозились с полчаса, но работали в таком темпе, что вымотались.
Возвращался Александр уже не спеша. В машине Наумова горел свет. Стукнул в окно. Наумов приоткрыл стекло.
– Заходи, Саша.
– Да с меня течёт, намочу тебе всё.
– Залезай!
Александр сел в кабину.
– Чего ты здесь? – спросил Наумова.
– Тут разве уснёшь! Услышал, что ты с пацанами пошёл накрывать раскоп, хотел идти помочь, да споткнулся впотьмах о колышек палатки, ногу поранил. Да так сильно – то ли ушиб такой, то ли вывих. Сейчас уже не так резко болит, но не сгибается.
– Покажи.
– Да там смотреть-то нечего, – он задрал штанину.
Ссадина была неглубокая, но колено раздулось, покраснело. Александр прикоснулся.
– Горячее! Похоже, вывих. Плохо. Ползи в палатку и лежи, ходить тебе нельзя.
– Воды много в раскопе? – спросил Наумов.
– Сантиметров десять. Мы накрыли, как смогли. Конечно, еще натечёт, но хоть не так много.
– Думаю, дождь скоро кончится. Я сейчас прогноз слушал – сегодня по всему краю без осадков, и на завтра тоже. Так что завтра к обеду вода впитается, и можно будет работать.
– Дай Бог! Ладно, Лёша, пойду досыпать. И тебе советую.
У палатки скинул ботинки, вылил из них воду, отжал одежду, все это оставил под навесом, и с удовольствием залез в сухой спальник.
– Саша! Саша!
Александр спросонку даже не понял, кто его зовет. Казалось, только что заснул. Кто-то светил фонариком на стенку палатки.
– Что?
– У тебя есть активированный уголь? – голос Наумова.
– Зачем?
– Японцы чем-то отравились. Плохо им всем.
– О, черт! – выругался Александр. – Этого нам только не хватало! Я же тебя предупреждал, Лёша, ты видишь, несчастья одно за другим.
– Едят, что попало, вот и отравились. Посмотри в аптечке, у тебя обычно всё есть.
Александр быстро натянул мокрую холодную робу.
– Нет у меня угля. Не было дома, вот и не взял. Пошли. А лопата тебе зачем, меня, что ли будить?
– Экий ты, Саша, недогадливый, – это костыль. Колено разбарабанило, ступить не могу!
– Ладно, ты ковыляй, а я побежал.
На кухне горела свечка, на газовой плите грелся чайник. Галя сидела на ящике с консервами и дремала.
– Чайник давно стоит? – спросил Александр.
– Уже закипает, хочу чай заварить. Спать видно всё равно не дадут.
– Отлично! Давай соду и соль. Не знаешь, что там с японцами?
– Лежат все, стонут, тошнит их. Студентку вырвало. Отравились, наверное.
Александр взял кастрюлю, налил кипятка, насыпал соды и соли, перемешал и поставил в таз с холодной водой. Выкурил сигарету. Окунул палец в раствор.
– Пойдет! У тебя что-то от дождя есть? Надевай. Пойдем спасать «братьев по разуму». Возьми три-четыре кружки.
Сначала зашли в палатку Окимуры. Под потолком светила тусклая аккумуляторная лампочка. Бледный Окимура-сан лежал в спальнике, видно было, что ему очень плохо.
– Наливай, Галя, – сказал Александр поварихе и обратился к японцу. – Ю маст дринк ит! Ит из бест медикамент контрэри интоксикейшн.
– Ноу, ноу! – забормотал Окимура-сан, и сказал длинную фразу, из которой Александр понял только «хоспитал» и «амбулэнс».
– Какая больница, какая скорая помощь? Наивные эти японцы, сюда сейчас на танке не проедешь. Плиз, дринк ит.
– Ноу, ноу!
– Пей, тебе говорят! Нам только не хватает, чтобы вы все тут загнулись! – заорал Александр.
Окимура взял дрожащими руками кружку и стал, морщась, пить.
– Пей всё! – строго сказал Александр. – Вот, молодец.
– Саша, ты что так с ним разговариваешь? – послышался снаружи голос Наумова.
– Я его уговариваю лечиться.
Наумов заглянул в палатку, но тут Окимура-сан с неожиданной прытью рванулся к выходу, и его вырвало прямо у входа.
– Отлично! – сказал Александр. – Пей еще! Дринк!
Ситуация повторилась. Обессиленный Окимура-сан упал плашмя поверх спальника и закрыл глаза.
– Он что, сознание потерял? – спросил Наумов.
– Спит. И это хорошо. Так, с этим всё. Пошли дальше. Лёша, ты им всем скажи, что мы будем поить их очень действенным лекарством, и что их босс это одобряет, а то мне приходится грубить.
– А чем ты их хоть потчуешь? – спросил Наумов.
– Ты не поверишь: сода с солью – бест медикамент!
– Ну, ты даёшь! – сказал Наумов и, опираясь на лопату, пошёл в соседние палатки проводить агитбеседу.
Остальные японцы пили раствор покорно, столь же покорно извергали содержимое желудков и пили лекарство снова. Некоторые были настолько слабы, что рвота случалась прямо в палатке. Но после этой процедуры всем стало легче. Когда закончили, уже начало светать. Сплошное серое небо низвергало струи дождя, и было заметно, что запасы воды там, на небе, еще не оскудели.
– Пойдёмте, чайку заварим, да надо бы раскоп посмотреть, – сказал Александр. Галю отпустили спать. Наумов пристроился на ящике, вытянул ногу, тихо застонал.
– Что, Лёша, болит?
– Ещё как болит!
Заварили чай, попили с печеньем.
– Иди, полежи, – сказал Александр. – А я схожу, посмотрю, сильно ли залило.
Раскоп выглядел плачевно, собственно, это был уже не раскоп, а бассейн, до верху заполненный водой, которая сплошным слоем шла по земле, и конечно, тент в этом случае уже не играл роли. Александр вернулся, разбудил студентов.
– Парни, подъём! Пойдём спасать раскопки. Берите лопаты – и на шурф.
– У нас ничего сухого нет, – попытался кто-то отлынить.
– Интересно, зачем вам сухая одежда в такой дождь? Я жду вас у раскопа.
Часа два они рыли отводные канавки, и добились, что вода, стекающая по склону, перестала попадать в раскоп. Затем переделали тент более надёжно, и Александр отпустил парней. Сам пошёл к небольшой группе деревьев, отыскал черёмуху, нарезал коры. На кухне Галя уже сварила завтрак. Александр залил кипятком кору, подержал на медленном огне, оставил настаиваться. Прямо тут, на кухне съел кусок хлеба с паштетом и пошёл в палатки японцев. Разбудил Окимуру, дал ему пару глотков отвара. Тот выпил, поблагодарил, слабо улыбнулся, и снова лёг. Сосэки-сана в палатке не было. Он оказался у своих студентов, они сидели кружком по-татарски и играли в карты. Увидев Александра заулыбались, стали кланяться и что-то говорить. Александр понял, что его называют «хорошим доктором».
– Оклемались? Медикамент, плиз, – сказал он и стал наливать всем отвар черёмухи. Японцы пили, морщились, потом улыбались и кланялись. Сосэки-сан даже пожал Александру руку.
– Ну вот, а вы пить не хотели. Все будет окей! – сказал он и вышел.
Дождь лил по-прежнему. Александр вдруг ощутил, как он устал. Доплёлся до палатки, кинул мокрую одежду у входа, залез в спальник и тут же уснул.
Он приблизился к священному камню, стал на колено, положил перед Змеем большую рыбу. Змей, дремавший на солнцепёке, вдруг свернулся в клубок, хвост его мелко задрожал, выбивая о камень резкий дребезжащий звук. Забда ещё никогда не видел Змея таким! Голова его была поднята и откинута назад, пасть открыта, он шипел и явно был готов к броску. «Не принял!» – промелькнула страшная мысль. Холодный пот покрыл тело, вторая нога подогнулась. Он не смел больше взглянуть на Змея, повернулся и на четвереньках, в унизительной позе отполз от камня, вскочил и побежал прочь.
– Зачем ты пришёл, Забда, ведь я запретил беспокоить меня сегодня! Ты мешаешь мне! – зло сказал Загу. Он был одет в полный шаманский наряд. Забда застал его в момент, когда шаман, зажав между пальцами фигурки, изображающие человечков, держал их над огнём костра. Ещё несколько фигурок лежали на земляном полу у ног шамана. Нога одной куклы была проткнута острой щепкой. – И почему ты такой испуганный? Я не помню, чтобы отважный Забда когда-нибудь так пугался.
– Змей не принял мой подарок!
– Это очень плохо! Но сейчас я занят более важным делом, не мешай мне!
– Я пришёл, потому что со мной душа Саня.
– Ах, душа Саня! – шаман зло сверкнул глазами, положил человечков в большой горшок. – Вот тебе, Забда, и причина, по которой Змей не принял твою жертву. Тебе нечего бояться. Змей злится не на тебя, а на душу Саня, потому что Саня в своей жизни сильно провинился перед Змеем. Теперь молчи, я буду говорить с душой Саня.
– Слушай меня, душа Саня! Я говорю с тобой последний раз. Ты в своей жизни низкий, никчёмный, жалкий человек! Ты не выполнил ни одного своего обещания!
– Но я же старался, я спас Змея от смерти… – оправдывался душа Саня голосом Забды.
– Молчи! Твои друзья убили трёх родственников Хранителя Острова! По законам племени ты должен был покарать их жестокой смертью. Вместо этого ты осмелился лечить их от болезни, которую я наслал на них по велению Змея. Ты не смог даже уговорить своих людей просто уйти с Острова. Ты ведёшь себя, как самая слабая женщина! Ты трус! Я не хочу тебя больше знать! Иди и жди смерти вместе со своими друзьями, вам от неё теперь не уйти! Но это будет не простая смерть. Каждый получит по своим злым делам! Уходи!
Александр проснулся с ощущением острого, безысходного страха. Он лежал раскрытый, тело горело, вкладыш спальника был мокрым от пота. Тоска и отчаяние парализовали его волю, он просто смотрел в сырой потолок палатки и ни о чём не думал.
– Александр Владимирович, вы почему ужинать не идете? – раздался голос Люды.
– Спасибо, Люда, я не хочу.
– Может, вам принести что-нибудь?
– Принеси, пожалуйста, чаю. Попроси Галю, пусть покрепче заварит.
Минут через двадцать Люда вползла в палатку с кружкой горячего чая и тарелкой каши.
– Спасибо, Люда! – он с удовольствием отхлебнул пару глотков. – Что же ты по такому дождю ходишь, я бы и сам…
– Вы и так всю ночь работали, и днем с японцами возились, а о вас никто не заботится, – сказала девушка и смешно стряхнула капельку воды с носа. – Как-то вы плохо выглядите, – она дотронулась до его руки. – Ой! У вас, кажется, температура!
– Да нет, это я слишком тепло укрылся, перегрелся. Как там японцы?
– На ужин приходили. Правда, ели плохо. Я пойду, ладно? Отдыхайте.
Александр допил чай. Еду выставил из палатки – не хотелось. Сигарета почему-то тоже не пошла. Забрался в спальник. Теперь его знобило. Через некоторое время пришел Наумов.
– Ты что, Саша, приболел? Люда мне сказала, что у тебя температура.
– Знобит немного. Видимо, промёрз под дождем. Хорошо, что ты пришёл. Я знаю, почему у тебя болит нога. Загу проткнул её щепкой.
– Кто? Ты что, бредишь? Я не думал, что ты заболел так серьёзно. А я хотел оставить тебя старшим в лагере. Уговорил японцев пожить в гостинице, пока дождь идёт. И мне надо бы в травмпункт с ногой наведаться.
– Никуда вы не уедете! Шаман сказал, что никого с острова не выпустит. Сказал, всем ждать смерти. Вот так! – сказал Александр обреченно. Он даже рад был, что Наумов теперь знает об этом. Ответственность теперь лежит на нём.
– Ладно, Саша, отдыхай, поправляйся. Я поеду в Лазурный, сегодня же ночью и вернусь. А может, и ты поедешь? – сказал Наумов, будто не слышал слов о смерти.
– Нет, конечно, что бестолку дёргаться. И ты никуда не уедешь, – вяло ответил Александр.
Озноб усилился. Александр натянул на себя всё, что было, но согреться не мог. Сквозь шум дождя услышал гул мотора – Наумов с японцами уезжали. Ему было всё равно. Единственным желанием было согреться. Он кутался, ворочался. Потом стало нестерпимо жарко. Потом опять холодно. Он впадал в забытьё на короткое время, просыпался, опять засыпал тяжёлым сном. В моменты просветлений приходили мысли о Зое, о детях, о том, что надо уходить отсюда, что он обязан выжить. Но тело отказывалось повиноваться, и он продолжал безвольно лежать. Давно стемнело. Дождь не прекращался ни на минуту. В очередной раз проснулся от нестерпимой жажды. Решил всё-таки встать и хотя бы дойти до кухни, попить чаю. Надел мокрую одежду и сразу замерз до такой степени, что его просто трясло. Проходя мимо палатки Наумова, заметил в ней мечущийся свет фонаря.
– Кто здесь?
– Я – послышался голос Наумова. – Кто тут ещё может быть!
– Ты же уехал?
– Забуксовал! Сел по самую раму.
– А японцы где?
– Все вернулись. Пешком.
У Александра не было сил что-либо говорить. Он пошёл на кухню, заварил кружку чая, вернулся в палатку и лёг спать.
Проснулся оттого, что кто-то толкает его в бок. Вся палатка шаталась от ветра, один угол обвис, его полотнище болталось и хлопало Александра по боку. Выбрался, как был раздетый, закрепил оборвавшуюся оттяжку, проверил остальные. Море гремело, в полной темноте было видно белую пену прибоя. Дождь, казалось, усилился ещё больше, его капли летели теперь почти горизонтально, смешиваясь с морскими брызгами. Александр добежал до палатки Гамохи. Философ при свечке читал книгу.
– Как вы тут, Пётр Иванович?
– Не спится, знаете ли, в такую погоду. Слышал сегодня на обеде о ваших подвигах. Откуда вы знаете народные средства от отравлений?
– На то они и «народные», чтобы их все знали. Вижу, у вас всё нормально. Но будет хуже. Будьте готовы к возможной эвакуации. Ну, я пойду. Замёрз сильно.
Спать больше не пришлось. Ветер, и без того сильный, свирепел с каждой минутой, вдавливая бок палатки. Чтобы не сорвало, приходилось держать её изнутри руками и ногой. Лёжа в такой неудобной позе, Александр думал, как правильно он поставил палатку под защитой высоких плотных кустов, и как хорошо, что не поленился, забил колья кувалдой глубоко и надёжно.
Через некоторое время ветер изменил своё поведение. Он то ослабевал почти до штиля, и тогда становились слышны удары волн о берег и монотонный звон дождя по палатке, то вдруг налетал с ураганной силой, с рёвом, в котором смешивались все звуки шторма. В минуты забытья Александру казалось, что он видит злое лицо колдуна, освещённое пламенем костра: шаман швырял в огонь какие-то листья и, набирая полные лёгкие воздуха, сильно дул на языки пламени, и тут же палатка прогибалась от яростного порыва ветра.
Александр не знал, сколько он так пролежал, когда сквозь грохот шторма послышались крики. Что-то случилось! Превозмогая слабость, он оделся и пошёл в лагерь. В свете уже подсевшего фонарика увидел мечущихся японцев у палатки Окимуры. Палатка была разорвана в клочья. Японцы спасали имущество начальника, перенося вещи в палатку Сосэки. Как только они закончили, налетел сильнейший порыв ветра. Александр чуть не упал от удара, развернулся лицом на ветер и буквально лёг на поток воздуха. Палатка Сосэки-сана лопнула со звуком пушечного выстрела. Следующий порыв превратил в лохмотья палатки японских студентов. Началась паника. Александр пытался объяснить японцам, чтобы залезали в оставшиеся палатки, но они не понимали. Он силой затолкал студентов в палатку Димы, Коли и Толика. Но очередной порыв ветра свалил и эту палатку, правда, не порвал. На шум подошел Наумов.
– Я заберу профессоров к себе, – сказал он.
– Заберёшь – и ты палатки лишишься. Они же змей убили! Отведи их лучше в столовую.
– Иди к чёрту, Саша! Как ты мне надоел! Ты что, тайфуна никогда не видел? Завтра откопаю машину и отвезу тебя на паром!
Наумов взял под руки японских боссов и повёл в свою палатку. Александр постоял, посмотрел на всю эту беготню, махнул рукой и, налегая на ветер, побрёл к себе. Когда он проходил мимо палатки Наумова, она хлопнула и разлетелась развевающимися полотнищами. Он равнодушно прошёл мимо, забрался к себе, завернулся в спальник. Ему было наплевать на всё. Его знобило, голова кружилась, подташнивало. Хотелось согреться, и чтобы никто не беспокоил. Засыпая, Александр услышал, что ветер вдруг прекратился, дождь тоже. Слышно было только, как журчат ручейки и капли падают с мокрой травы на землю.
21
– Душа Саня с тобой? – спросил шаман.
– Да.
– Сними одежду!
Забда разделся.
– Становись сюда! – Загу разгреб горящий костёр, положил в центре прямо на угли круглый камень, указал на него Забде.
Забда стал босыми ногами на камень. Шаман взял широкий горшок, руками нагрёб в него раскалённые угли, раздул, поставил на голову Забде.
– Держи!
Забда крепко прижал горячий горшок к темени. Загу взял ивовый обруч, обвитый сухим мхом, полил его тюленьим жиром, поджёг от углей у ног Забды. Когда весь обруч запылал, шаман высоко поднял его над головой Забды и стал медленно опускать вдоль его тела так, что Забда оказался в кольце пламени. Загу опустил горящее кольцо на угли, вновь поднял над головой Забды, быстро перевернул обруч, и вновь опустил вдоль тела на угли. Повторив всю процедуру в третий раз, оставил догорающий обруч на углях.
– Стань в воду! – указал шаман на большой глиняный сосуд, вкопанный в пол рядом с костром.
Забда переступил с раскалённого камня в ледяную воду. Шаман снял с головы Забды горячий сосуд и вылил ему на голову горшок воды.
– Одевайся! – сказал Загу, окунул ладони в воду, облегчённо вздохнул и сел на лежанку. – Всё, теперь душа Саня будет в твоём теле постоянно.
Александр осознавал, что он во сне, но этот сон не вязался с предыдущим. Ведь шаман сказал в прошлый раз, что не хочет его больше видеть.
– Я не понимаю тебя, Загу, – сказал душа Саня голосом Забды. – Что означают твои действия и слова?
– Это сказал душа Саня, – сказал Забда.
– Я знаю, ты не мог так сказать, ведь ты всё знаешь. Хорошо, душа Саня, я объясню тебе, хоть я и обещал больше не знаться с тобой. Я беру свои слова обратно, нам с тобой теперь придётся много разговаривать. Слушай меня, душа Саня и постарайся понять. Наши разведчики были за проливом. Они видели врагов. Это люди племени зерноедов. Их много, в два раза больше, чем всех наших мужчин. И все они вооружены копьями, луками и топорами. Нашим воинам удалось украсть одного врага. Они заставили его говорить. Он сказал, что зерноеды пришли с целью уничтожить наше племя. Их вождь назначил нападение в ночь новой луны.
– Как они собираются это сделать? – спросил душа Саня.
– Он не говорил этого.
– Значит, надо спросить!
– Он уже не сможет отвечать на вопросы. Наши воины убили его и закопали, чтобы его душа не смогла выйти из тела и сообщить соплеменникам о том, что с ним произошло.
– Но при чём здесь я? – спросил душа Саня.
– Ты перебил мои мысли. Молчи и слушай! – рассердился Шаман. – Тебе и так повезло, ты должен был погибнуть в своем времени вместе со всеми, кто пришёл осквернить наш Остров. Но теперь ты будешь жить, если победишь. Ты должен сражаться с зерноедами в теле Забды.
– Но я не могу! У меня в том времени жена, дети! Я должен быть там!
– Ты будешь здесь! Ты не сможешь покинуть тело Забды, пока я не проведу соответствующий ритуал. А я не стану этого делать, пока мы не победим. Чего тебе бояться, душа Саня, дети у тебя уже есть, значит, ты выполнил свою главную задачу в твоём времени – продлил род.
– Но я должен их кормить, учить…
– Твои соплеменники прокормят твоих детей и жену. Насколько малы твои дети?
– Дочери восемнадцать, сыну двадцать зим.
– Ха-ха-ха! Ты слышишь, Забда, он называет их детьми! Наши дочери в этом возрасте уже имеют по два ребенка, а сыновья в двадцать зим уже сильные воины, они обеспечивают свои семьи и умеют всё, что нужно в жизни! Неужели за столько лет ты не научил их всем необходимым навыкам?
– Не смейся, Загу, в нашем времени нужно учиться много лет, чтобы добывать всё, что необходимо для семьи. Отпусти меня, Загу, я ведь не знаю, чем могу помочь вам в борьбе с врагами. Так же, как в нашем мире нельзя добыть пищу копьём и луком, так и в вашем мире невозможно применить знания, пригодные для войны и выживания в мире будущего. Это разные миры. Я не смогу вам помочь!
– Хватит капризничать! Или ты тоже ещё не достаточно вырос, чтобы принимать взрослые решения? – рассердился Загу. – До новой луны осталось четыре дня. Я не отпущу тебя! Ты будешь воевать, и если нашему племени суждено погибнуть, ты погибнешь вместе с нами. Мы все отправимся на гору предков, если враги не закопают наши тела в землю. Даю тебе время подумать – до утра. Как только Солнце покажет свое лицо над Морем, Забда должен прийти ко мне, и ты объявишь, что знаешь, как победить врагов. Иди!
Забда повернулся, вышел из жилища шамана и направился домой.
«Дурак! Идиот! Доигрался! – ругал себя душа Саня. – Зоя просила, психологи предупреждали! А ты думал, что это интересная забава – две жены, два времени, две жизни! Теперь вот, не будет ни одной!»
– Ты не о том думаешь, – сказал Забда. – У нас нет времени на то, чтобы жалеть себя. Ты должен сейчас думать только о том, как победить врагов!
– Но я не знаю! Вы не дали мне времени. Если бы вы предупредили меня заранее, я посоветовался бы с умными людьми…
– Насчет времени скажешь нашим врагам при встрече. Это они не сообщили нам заранее о своем нападении. Ты им скажешь, чтобы они больше никогда не поступали так плохо! – рассмеялся Забда.
– Как ты можешь смеяться, если через четыре дня можешь умереть?
– Могу умереть, если ты будешь продолжать плакать, как маленький ребенок, а могу и победить! Трус умирает до начала боя. Я не такой! И вообще, ты мне не нравишься. Раньше я думал, что ты сильный и умный, как шаман. Я гордился, что ношу твою душу в своём теле! Теперь ты мешаешь мне готовить свою душу к бою. Молчи, если тебе нечего сказать о пути к победе!
Душа Саня был настолько растерян и напуган происходящим, что ощутил себя провалившимся куда-то вниз тела Забды. «Про такие души, как я, говорят: душа в пятках» – грустно подумал он. Больше никакие мысли не возникали. Он был убит ситуацией.
Забда тем временем энергичным шагом подошёл к своему жилищу. У входа сидела на корточках Ния и что-то точила о камень при свете заходящего солнца.
– Приветствую тебя, мой сильный смелый муж! – она с трудом поднялась, прижалась к Забде большим твёрдым животом.
– Ты почему до сих пор не в доме? Уже прохладно, ты должна беречь нашего ребенка! Смотри, Солнце забыло, что ему пора спать, засмотрелось на мою красивую жену! Пойдем домой, а то ночь так и не настанет.
Они вошли. Забда зацепился головой за провисшую перекладину.
– После боя займусь входом, а то зимой завалится, – сказал Забда. – А что это ты делала допоздна, моя любимая жена? Мастерила игрушку нашему ребёнку?
– Я делала нож, – Ния показала длинное костяное остриё. – Я знаю, что наши мужчины очень смелые, но если враги победят вас, я убью себя! Так думают все наши женщины.
– Ты отважная женщина! – Забда взял из рук Нии поделку. – Но думаешь ты не верно. Заточи острее свой нож, и пусть он будет всегда при тебе. Но не для того, чтобы убить себя. Не стоит делать работу за наших врагов. Ты должна думать только о том, как спасти нашего ребенка. Если враги прорвутся в селение, беги, прячься. И только если враг настигнет тебя, используй нож, но не для себя – убей врага! Этим ты поможешь мужчинам, и может быть, спасёшь свою жизнь. Скажи всем женщинам, чтобы делали так же. Но главное, вы все должны верить, что мы победим!
Забда сел на своё место у очага. Ния подала ему печёную рыбу. Он ел молча и жадно. Ния сидела рядом, прижавшись к нему, молчала.
– Что же ты сама ничего не ешь? – спросил Забда.
– Не хочу. Я уже ела сегодня.
Забда вытер рукой жир с губ.
– Давай ложиться спать, добрая женщина. Мы должны хорошо отдохнуть, завтра будет трудный день.
Ния подложила в очаг дров потолще, легла рядом с мужем и натянула на обоих покрывало из оленьих шкур. Она лежала тихонько, не шевелясь, но Забда знал, что она не спит. Он повернулся на бок, лицом к жене:
– Ты почему не спишь? – спросил шёпотом.
– Я боюсь! – ответила Ния и всхлипнула. – Я не хочу умирать! Я не хочу, чтобы умер ты! Я хочу опять жить счастливо, как раньше, хочу, чтобы мы с тобой играли с нашим ребёнком, чтобы он вырос большим и радовал нас! Забда, ты самый умный из всех мужчин, самый ловкий и смелый, придумай что-нибудь, спаси нас от смерти! – она тихонько заплакала.
От этих слов маленькой беззащитной женщины душа Саня взвилась до самого горла Забды: «Я спасу эту женщину, чего бы это мне ни стоило! Я должен! Я обязан! Если я не сделаю этого, как я смогу жить дальше?»
– Ты не должна плакать, – Забда положил руку ей на живот. – Ты воспитаешь ребёнка плаксой! Ты опять плохо слушала, что я тебе сказал: ты должна верить, что мы победим! Я обязательно придумаю, как уничтожить врагов, я не дам тебя в обиду! Верь мне, я никогда тебя не обманывал.
– Я тебе верю, мой любимый муж! – прошептала Ния и повернулась к нему спиной. Они лежали, прижавшись, в своей любимой позе и смотрели в огонь. Было тепло и приятно, как было всегда до того, как пришли враги. Через короткое время Забда услышал, как Ния засопела.
Солнце лишь показало свой первый луч над водами моря, а Забда уже стоял у входа в жилище шамана.
– Могу ли я войти, Великий шаман?
– Входи, Забда, я жду тебя всю ночь.
– С новым Солнцем тебя, Загу!
– И тебя с новым Солнцем! Как прошла твоя ночь?
– Ха-ха! С двумя душами, оказывается, трудно спать! Этот душа Саня всю ночь во мне ворочался, совсем спать не дал, – весело ответил Забда.
– Это хорошо. Ворочался – значит думал. Ну, говори, душа Саня, что ты надумал за всю ночь?
– Я буду сражаться с врагами в теле Забды!
– Это радует. И ты знаешь, как победить?
– Нет. Я не знаю.
– Мы пригласили тебя не для того, чтобы усилить душу Забды, а чтобы получить знания, которых нет в нашем времени! Забда и с одной душой будет воевать достойно. Ты должен придумать что-то необычное, чтобы одолеть врага, превышающего нас по числу в два раза.
– Я знаю только одно: в бою все воины должны слушаться одного человека.
– Хорошо, племя выберет Забду вождем. Я уговорю людей. Но для этого я должен быть уверен, что ты знаешь, как победить. Иди и думай! До захода солнца ты должен найти решение.
Забда вышел.
– Забда, уйди куда-нибудь подальше от людей, чтобы никто не отвлекал, – сказал душа Саня.
Забда свернул на малозаметную тропку, поднялся на гору и достиг их с Нией любимого места под скалой с видом на море. Уже две луны они не были здесь – беременной Ние трудно подниматься на крутую гору. Он сложил костерок, высек искру, раздул. Почти бесцветный при свете дня огонь при полном безветрии стоял ровно, не шевелясь. Забда сел на камень, уставился на пламя и замер. Он старался изгнать из головы все мысли, чтобы не мешать думать душе Саня.
Душа Саня думал. Он искал решение. Он вспомнил армейские учения: рытьё окопов, атаки «условного противника», стрельбу холостыми патронами – всё не то. Вспомнил то немногое, что было известно ему из истории Великой отечественной. Почему-то виделись кадры хроники о танковом сражении на Курской дуге – совсем не то! Пушки, самолёты, подводные лодки – столько выдумали учёные, и всё это бесполезно, чтобы защитить маленькое племя на маленьком острове. Где же выход? Где решение? Он чувствовал, что оно гораздо проще, должно быть проще! Проще было раньше. Гражданская война: конница с саблями, пулемёты – не то. Ещё раньше. А раньше душа Саня почти ничего не знал. Вспомнил средневековое Шаламовское городище: огромные земляные валы, ворота – это тоже не то, чтобы такое построить силами племени, не хватит жизни. Стоп, – ворота! У входа в крепость из земляных валов сделана ловушка для врага, обстреливаемая лучниками с трёх сторон. Это решение!
– Я, кажется, нашёл! – воскликнул душа Саня так, что задремавший Забда вскочил. – Скажи, могут ли люди заготовить много кольев высотой в рост человека, очень много?
– Могут, но за ними надо идти в лес за проливом, а там враги.
– Пошли к Загу, – сказал душа Саня. – Теперь ты думай, как организовать вылазку за кольями. От этого зависит успех.
Загу встретился на тропе. Он возвращался после принесения жертвы Змею.
– Солнце ещё не прошло половину пути, а вы уже вернулись, – сказал он. – Я жду хороших вестей.
– Загу, я придумал, как можно достичь преимущества наших воинов над врагом. Я расскажу тебе, как сделать, чтобы воины нашего племени стали сильнее превосходящего врага. Но для этого нужно, чтобы все мужчины много работали днём и ночью несколько дней подряд. Я думаю, они тебя послушаются и сделают всё, что надо.
– Хорошо, что духи предков послали тебе умные мысли. Но я не буду спрашивать, что ты хочешь делать. Я буду делать то, что зависит от меня. Сейчас же я соберу людей для выбора вождя племени, и предложу вождём Забду. Ты, душа Саня, в теле Забды будешь осуществлять свой план сам.
– Я придумал, как вы можете победить врагов. Теперь вы сами можете сделать это без меня. Я не отказываюсь участвовать в бою, но быть руководителем не могу. Я этого не умею, и боюсь, что не смогу хорошо командовать людьми, – сказал душа Саня.
– Я не буду больше тебя уговаривать, – сказал шаман, помолчав, – но послушай внимательно, что я тебе скажу.
В это время они подошли к дому Загу. Хозяин жестом пригласил Забду войти, усадил у очага на почётное место, подбросил дров в костёр и, наконец, продолжил:
– Жизнь подобна копью. Люди живут по-разному. Одни, и их большинство, живут, как все, подчиняясь общим законам. Они все вместе составляют древко копья. Другие становятся во главе племени. Эта группа – наконечник копья – прочный острый камень, направленный к цели. Древко идёт за наконечником и помогает ему. И лишь один из всех имеет достаточно способностей и смелости, чтобы стать на кончике острия наконечника. Остриё чаще всего обламывается, но в случае удачи оно первым достигает цели и ощущает вкус победы! Тогда всё копье становится победителем. Ради этого стоит жить! У тебя есть редкая возможность стать на остриё. Неужели тебе не хватит мужества это сделать?
Смелость, граничащую с дерзостью, возбудили в душе Саня слова шамана.
– Да! – сказал он. – Я сам возглавлю оборону Острова!
– Теперь за дело! Ты, Забда, можешь пока немного отдохнуть. Поешь рыбы, подкрепи свои силы. В мои сети ночью попалась большая рыба, – сказал Загу не без гордости.
22
Прошло совсем немного времени, и посыльный мальчик уже бежал по посёлку, оповещая мужчин о срочном сборе. Люди бросали дела и шли к площади у камня Змея. Загу явился в торжественном шаманском облачении, с бубном. Он поднялся на возвышение, ударил в бубен. Наступила тишина.
– Я собрал вас для очень важного и срочного дела. Все вы знаете, что нам предстоит война, битва, в которой мы победим либо все погибнем. В такой войне важны согласованные действия всех воинов. Этого можно достигнуть только когда все будут подчиняться одному. Нам нужно выбрать вождя!
Вперёд вышел крепкий мужчина.
– Каждый воин нашего племени силён и ловок, каждый хорошо владеет копьем, метко стреляет из лука. Для чего нам вождь? Чтобы он указывал каждому, кого колоть копьём, или я буду спрашивать его, стрелять ли мне во врага? Это только внесёт путаницу и задержит истребление зерноедов. Мы жили раньше без вождя, обойдёмся и теперь.
– Я согласен с тобой, Тои, что мы успешно жили в мирное время без вождя, – сказал шаман. – Но теперь другая ситуация. Если мы не будем действовать как один, нам не справиться с врагами, которых больше. Зерноеды всегда были врагами наших сородичей и часто побеждали. Они разорили много посёлков. И это удалось им именно потому, что их воины делают так, как говорит им их вождь. Мы должны выбрать человека, который знает, как выиграть эту войну.
– Хорошо, я знаю, как победить! – сказал Тои. – Выбирайте меня.
– Как же ты собираешься это сделать? – спросил Шаман.
– Я поставлю стрелков вдоль берега пролива, и когда враги станут его переплывать, мы всех их перестреляем из луков. Каждый должен убить двух врагов, я убью трёх!
– Пусть Тои будет вождём! – послышалось из толпы. – Да, Тои верно говорит, выберем его!
– Откуда ты знаешь, что убьёшь трёх вражеских воинов? – сказал шаман. – Разве ты говоришь жене, что убьёшь трёх оленей, когда ещё не собрался на охоту?
Собравшиеся засмеялись, послышались шутки в адрес Тои.
– Я предлагаю выбрать вождём Забду. Он знает, как победить, – сказал шаман.
– Пусть расскажет!
– Я не буду рассказывать! И не потому, что мой метод похож на тот, что предложил Тои. Я не раскрою своих замыслов, потому что не хочу, чтобы о них узнал враг.
– Среди нас нет предателей! Ты оскорбляешь мужчин племени!
– Я знаю, что предателей среди нас не может быть. Но откуда ты, кричавший эти слова, знаешь, что враги не украдут кого-то из наших людей?
– Наши люди умеют хранить тайну!
– Тайну хранить легче, когда ты её не знаешь!
– Почему ты уверен, что твой план правильный? А если он приведет к поражению? Мы должны его обсудить!
Поднялся шум. Каждый старался перекричать всех. Шаман поднял жезл. Все смолкли.
– Многие из вас говорят верные слова, – сказал Загу. – Но у нас нет другого выхода, как выбрать вождём Забду. Открою вам тайну. Прошлой ночью я советовался с душами предков. Они сказали, что только человек, имеющий две души, может спасти племя. Ещё они сказали, что Атига искупил вину – он своей смертью предупредил племя об опасности, и теперь живет с семьёй в посёлке предков. Я виделся с ним. Он хорошо себя чувствует, и просил передать всем, чтобы не держали зла на него. Атига тоже сказал, что только тот, у кого две души одолеет врагов в этот раз. Теперь скажите, у кого в теле две души?
Все молчали.
– Две души есть только у Забды. – продолжил шаман. – Вторая душа давно посещала его, но теперь она поселилась в нем до тех пор, пока мы не победим. Эта душа знает, что нужно делать. Теперь скажите, стоит нам прислушаться к совету предков?
– Да! Да!
– Кого выберем вождём?
– Забду! Забду!
– Может быть, кто-то думает по-другому?
Молчание.
Забда вышел вперед:
– Спасибо вам, друзья, за то, что доверили мне жизни свои и своих семей. Не для возвышения над вами я принимаю ваше доверие, а лишь потому, что вторая моя душа знает, как победить врагов. Но если уж вы избрали меня, то должны исполнять всё, что я вам буду говорить. Имейте в виду, придётся не только принять жестокий бой, но и много работать перед боем. Если мы плохо поработаем, не будет нам победы. Согласны ли вы подчиняться мне во всём?
– Да! Согласны!
Шаман ударил в бубен.
– Слушайте все! Только что мы выбрали вождя, который поведет нас на войну с зерноедами. Теперь он должен пройти обряд посвящения. Как только Забда поймает жертвенную мышь, я соберу старейшин на ритуал.
Он трижды ударил в бубен. Люди стали расходиться. Забда подошел к шаману.
– Загу, зачем ты выдумал ритуал? Какая ещё мышь? – сказал душа Саня устами Забды. – У нас совсем мало времени, мы можем не успеть подготовить оборону!
– Вождя выбрали люди, но он не сможет успешно руководить, если его не выберут духи! Без их согласия у тебя не будет успеха. Поэтому, не перечь, делай то, что обязан делать!
– Но почему ты сразу не сказал мне то, что сказали тебе духи предков? Зная их предсказание, я, наверное, быстрее бы согласился руководить племенем, – не унимался душа Саня.
– Ты должен был сам принять решение – так сказали предки. В жизни перед тобой всегда две дороги, по какой идти можешь выбрать только ты сам. Так ты делаешь свою судьбу. Не теряй времени, делай своё дело!
– Я пошёл ловить жертвенную мышь, – сказал Забда, повернулся и побежал в глубь Острова, туда, где колыхались под морским бризом высокие травы. Душе Саня нравилось ощущение лёгкости, молодости в теле Забды.
– Как ты собираешься поймать мышь, ведь ты не взял с собой никаких приспособлений? – спросил душа Саня.
– Ха! А какими приспособлениями пользуются лиса или собака, чтобы поймать мышь?
– Но они же звери, а ты человек…
– А чем человек отличается от зверей? – на бегу отвечал Забда.
– Ну, разве можно сравнивать человека и любое животное! Человек совсем иначе устроен. Он умнее любого животного, но не имеет когтей и острых зубов.
– Как ты можешь считать себя умнее зверей? – воскликнул Забда. – Ты что, был в теле зверя и знаешь, что он думает? Звери умеют понимать друг друга: волк понимает оленя, олень понимает ворону, ворона понимает змею, все они понимают человека. А ты понимаешь зверей? Звери никогда не нарушают закон, человек нарушает, и его приходится судить и наказывать. Так кто умнее? Ты можешь понюхать землю и сказать, какой зверь тут прошёл, когда и в какую сторону? Любой зверь это умеет! Мы, люди – такие же звери, только более отсталые. Поэтому нам приходится выдумывать всякие приспособления, чтобы добывать пищу и укрываться от непогоды. Так сделали духи, чтобы наказать людей за жадность, и теперь нам труднее живётся, чем другим зверям. Всё, молчи. Тут будем ловить.
Забда остановился, успокоил дыхание. Сорвал пучок полыни, разжевал, другим протёр руки, лицо, шею, одежду. Опустился на колени и осторожно вполз в заросли тростников. Через некоторое время он замер и провел в таком положении довольно долго. У души Саня не хватало терпения, он хотел задать Забде множество вопросов, но молчал, понимая, что этим затянет охоту и упустит время для подготовки к бою. «С этими ритуалами и так потеряем целый день!» – думал он. Душа Саня даже не успел ничего сообразить, когда Забда резко выбросил руку вперёд и накрыл добычу.
– Не бойся, маленький зверь! Ты был одним из многих мышей, теперь ты станешь частью Великого и Мудрого Змея. Не каждому мышу выпадает такая честь! Сиди спокойно, покорись своей судьбе, и скоро ты с почётом отправишься к своим предкам! Спасибо тебе, Мышь! – с этими словами Забда вскочил на ноги и побежал обратно.
– Ты говорил с мышью? – спросил душа Саня. – И ты считаешь, что она тебя тоже понимает?
– Конечно! И почему я не должен с ним говорить? Как ты будешь чувствовать себя, если тебя кто-то схватит и куда-то понесёт? А если ты будешь всё знать, если тебе по-хорошему всё объяснят, тогда ты станешь это обдумывать и, вероятно, согласишься участвовать в ритуале добровольно, разве не так?
Душа Саня не стал отвечать. Он подумал, что с ним почти так же и вышло, когда шаман поймал его в теле Забды, всё объяснил, и он теперь согласился добровольно участвовать в войне. «Выходит, я такая же жертвенная мышь! Действительно, мы мало отличаемся от зверей!» – эта мысль так поразила душу Саня, что он отключился от первобытной действительности.
– Что же ты не отвечаешь? Или ты не хочешь со мной говорить? – весело на бегу спросил Забда. – Неужели в вашем времени забыли закон Предков, который говорит: поступай с другим так, как хочешь, чтобы поступали с тобой? Если ты хочешь разбить камень, ты подумаешь: «Хочу ли я, чтобы разбили мне голову?», и не станешь разбивать камень, если это действительно не вызвано необходимостью.
– В нашем мире знают о таком законе, но редко его выполняют. И он касается только отношений между людьми. Никто не будет разговаривать с камнем.
– Это плохо. Люди вашего мира совсем не понимают законов Предков. Так вы скоро останетесь совсем без камней!
Забда пробежал сквозь посёлок с высоко поднятой рукой, в кулаке которой сидела бедная мышь. Люди с уважением отступали с тропы, понимая важность происходящего. Забда прибежал к дому шамана. Тот молча вынес раскрашенный горшок с крышкой и подставил Забде. Забда опустил мышь в горшок. Шаман молча повернулся и унёс горшок в дом. Через минуту он вышел с острым обсидиановым ножом.
– Садись, Забда, твои волосы должны соответствовать твоему званию.
Забда уселся на камень. Загу принялся обрезать волосы на его голове так, что оставил длинный пучок только на темени, остальные были срезаны почти до кожи.
– Ты знаешь, что делать дальше? – спросил Загу.
– Да, Великий шаман!
Забда бегом добрался до самой высокой точки мыса, остановился на краю обрыва. Необъятное выпуклое Море размеренно дышало длинной зыбью, с каждым выдохом выплескивая на скалы пенные валы. Забда глубоко вдохнул вкусный морской воздух.
– Здоровья тебе, Море! Пусть вода твоя будет всегда чистой! Благополучия всем твоим обитателям! Пусть все они живут счастливо и размножаются! Спасибо, Море, за то, что делишься своими богатствами с моим народом! Я пришел просить тебя, Море, защитить моё племя от врагов. Эти враги пришли издалека, чтобы убить нас. Они не знают Море, они не любят твою солёную воду, они не понимают твою щедрость, они боятся тебя! Они нападут на Остров в ночь новой луны. Сделай в ту ночь большой шторм, чтобы враги не могли преодолеть твои воды, помоги нам, Море!
Особенно большая волна ударила в скалы так, что брызги долетели до лица Забды.
– Спасибо, Море! Я знал, что ты согласишься помочь нам!
Он с размаху швырнул в волны горсть красивых камней, повернулся и побежал вниз, на пляж. Тут волны были значительно тише. Забда сбросил короткие штаны и вошел в воду. Он окунулся с головой трижды, потер пучком морской травы всё тело, вышел на берег. Когда вода на коже обсохла, он оделся и вновь побежал на мыс.
– Почему ты всё время бегаешь? – спросил душа Саня.
– Ты же сам говорил, что у нас мало времени. Но бегаю я не только поэтому. Человек, который бегает, получает силу, человек, который сидит – теряет её. Теперь мне особенно важно быть сильным! – ответил Забда, поднимаясь бегом по тропе.
Он вернулся на ту же скалу у края обрыва, но взор теперь обратил не к морю, а вверх, к светилу.
– Здоровья тебе, Солнце, дающее жизнь всему живому! Люди моего племени избрали меня вождем, доверили мне вести их на бой с врагами. Ты всё видишь, Солнце, и ты знаешь, что мы не сделали ничего плохого зерноедам, но они пришли убить нас. Помоги мне, Солнце, быть смелым, сильным, помоги правильно управлять моими воинами, чтобы победить врагов!
Солнце не отвечало. Оно и не должно было ответить каким-то физическим знаком. Забда ждал, не сводя глаз со слепящего диска. И оно пришло – ощущение энергии, разливающейся по всему телу. От макушки вниз, по позвоночнику, в руки и ноги проникла спокойная, уверенная сила.
– Спасибо тебе, Солнце! Теперь я смогу победить!
Он снова вернулся к шаману.
– Загу, я сделал главные дела. Море обещало нам помочь, оно очистило моё тело. Солнце поддерживает нас в справедливой борьбе, оно дало мне силы. Осталось получить одобрение Змея.
– Старейшины уже ждут тебя у Священного камня. Пойдём!
Шаман вынес горшок с мышью, отдал Забде. Они спустились на площадку у камня. Шесть пожилых воинов с боевыми знаками на лицах, с копьями и луками стояли полукругом шагах в семи от камня. Шаман медленно подошел к ним и встал посредине.
Забда приблизился к камню, опустился на одно колено, поднял глаза. Змей приподнял голову, упёрся пронзительным взглядом в глаза Забды, затрепетал языком.
– Здоровья тебе, Великий Змей! – прошептал Забда. – Люди моего племени выбрали меня вождём. Я получил на это разрешение от Моря и от Солнца. Теперь решение за тобой. Дозволь мне управлять обороной твоего Острова от врагов! Дай мне мудрости в принятии верных решений!
С этими словами Забда приоткрыл крышку, сунул руку в горшок и вынул мышь. Он медленно протянул руку к Змею, раскрыл ладонь. Ослепленная ярким светом мышь некоторое время сидела на ладони, потом сделала попытку бежать, но Забда держал её за хвост. Змей сосредоточился на мыши, она тоже его увидела, замерла и затрепетала всем своим несчастным тельцем.
– Прими! – прошептал Забда.
Змей сделал молниеносное движение и буквально вырвал мышь у Забды. Голова мыши была в пасти Змея, мгновенно свернувшись, он обвил жертву, и она стала медленно погружаться в расширяющуюся глотку почти не сопротивляясь, и лишь конвульсивно дергая задними лапками.
– Принял! – почти в один голос с облегчением прошептали старейшины.
– Принял! – воскликнул Забда. – Спасибо тебе, Змей, я оправдаю твоё доверие!
– Теперь ты – вождь! – сказал подошедший шаман. Он вытащил из-за пояса красный кожаный шнурок, обвязал пучок волос на голове Забды. Теперь над теменем Забды вертикально торчал султан – знак вождя! Шаман достал две берестяные коробочки с чёрной и красной краской, нарисовал на лбу и щеках Забды знак вождя и знак войны, на груди – знак Солнца, а на спине – знак Змея.
– Собирайте воинов немедленно! – сказал Шаман. – Новый вождь будет плясать танец вождя.
На дальнем краю площадки, подальше от камня уже был приготовлен костер. Воины собрались быстро. Посыльный мальчик принёс оружие Забды. Шаман ударил в бубен.
– Воины! Солнце, Море и Змей только что одобрили наш выбор. Перед вами вождь Забда! Слушайтесь его, как своего отца, делайте всё так, как он скажет – и мы победим! – торжественным голосом сказал шаман и трижды ударил в бубен.
Самый старый воин высек искру, раздул, и костёр запылал высоким пламенем. Молодые воины внесли в круг чучело врага и установили его на шесте, вбитом в землю. Шаман стал ритмично стучать в бубен, сначала тихо, потом всё громче. Забда взял в одну руку лук и три стрелы, в другую копьё и начал танец. Точно соблюдая ритм, отбиваемый шаманом, он сначала медленно переступал с ноги на ногу, словно подкрадываясь к противнику, затем движения тела из стороны в сторону стали энергичнее, он прыгал на широко расставленных ногах всё быстрее и быстрее, огибая костёр. Темп возрастал. Возбуждение передалось воинам, стоящим вокруг, они тоже стали подпрыгивать, приседать в такт звукам бубна.
Душа Саня слился с телом Забды, он ощущал каждый мускул, каждый нерв, невероятную готовность к схватке. Ритм бубна достиг максимума, и вдруг прервался. В тот же миг в полной тишине Забда совершил огромный прыжок сквозь пламя костра, на лету воткнув копьё в землю и зарядив стрелу, и в момент касания земли выстрелил. Стрела пробила грудь чучела. Вопль восхищения взорвал тишину. А Шаман уже вновь бил в бубен, увеличивая темп пляски. И вновь тишина. И снова Забда в прыжке поражает цель. Бубен опять стучит в ушах, всё тело слышит только этот звук и подчиняется только ему. Вокруг нет ничего, кроме этого звука и врага, которого нужно убить. Бубен смолк, застав Забду в положении спиной к чучелу. Он взвился в невероятном прыжке с разворотом, казалось, завис на мгновение над языками пламени, и выпустил стрелу. Рев восхищения! Стрела пронзила голову чучела насквозь. Но вновь звучит бубен. Три круга обходит новый вождь вокруг костра в бешеном темпе… Тишина! Полёт над огнём… и копьё с хрустом пронзает врага! Забда поднимает чучело над головой и швыряет в костёр. Огонь тут же охватывает его.
Шаман бьет в бубен три раза.
– Забда – вождь! Забда – вождь! Забда – вождь! – скандируют воины.
Возбуждённый Забда стоит, освещённый заходящим солнцем и пламенем костра, высоко подняв копьё. Его раскрашенная кожа покрыта каплями пота. Он, наконец, осознал в полной мере, что он вождь! Он высоко подпрыгивает и кричит:
– Мы победим!
Все воины в ответ подпрыгивают и вторят:
– Мы победим!!!
23
С этого момента душа Саня уже не ощущал себя отдельной личностью. Он стал Забдой.
Забда поднял копьё. Все замерли, внимая вождю.
– Воевать начнём сегодня! Мне нужны люди, которые хорошо плавают.
Вперёд вышли шестнадцать человек.
– Идите по домам, готовьте свои лучшие топоры и верёвки длиной в человеческий рост. Нам придется рубить много деревьев. Когда Солнце коснётся гор, собирайтесь у моего дома. Тои, выбери себе смышлёного воина, вам предстоит опасное и ответственное поручение, – он отвел Тои в сторону и объяснил задачу.
– Оставшиеся, разбейтесь по три человека и установите постоянное наблюдение за проливом. Враг не должен застать нас врасплох, – продолжал распределять людей Забда. – Скажите своим жёнам и детям, чтобы завтра с утра они плели верёвки и резали хворост. Всего этого нам понадобится очень много.
Он сделал освобождающий жест. Воины стали расходиться.
– Почему ты не дал задание мне? – подошёл к нему Загу. – Или ты не считаешь меня воином?
– Ты более воин, чем любой из нас, Загу, ты – шаман! Твоё поле боя среди духов и высших сил. Помогай тем силам, которые за нас, помогай Змею, предупреждай нас об опасностях – вот твои главные задачи. Постарайся предстоящую ночь сделать очень тёмной, а под утро пусть дует ветер со стороны, где живёт холод. Этого не сможет никто кроме тебя. И ещё, настраивай людей на хороший исход, помоги слабым духом выстоять, а сильным победить. Спасибо тебе, Загу, за ритуал посвящения, особенно за ритм бубна. Ты сделал из меня вождя! – Забда преклонил колено на миг, поднялся и побежал домой.
Дома кроме Нии была жена шамана Хата. Ния бросилась на шею Забде, прижалась большим животом.
– Муж мой, ты самый лучший воин! Ты вождь!
– Ты уже знаешь?
– Об этом знает уже каждый житель посёлка. Все рады, что ты будешь руководить войной.
– Я поздравляю тебя, Забда! – сказала Хата. – Люди правильно поступили, что выбрали тебя. Загу говорит, что только ты сможешь победить врагов. Теперь мы спокойны за свою судьбу и за своих детей.
– Рано говорить о победе, – ответил Забда. – Мы ещё даже не начали подготовку, а впереди большая драка, и вряд ли она обойдётся без жертв с нашей стороны. Накормите меня чем-нибудь, только быстро. Сегодня предстоит работа на всю ночь.
– Ты не будешь ночевать дома? – спросила Ния.
– Ты же отважная женщина, разве ты боишься?
– Нет, я не боюсь. Хата будет ночевать со мной.
– Зачем? Разве я первый раз ухожу из дома на всю ночь?
Ния опустила глаза, улыбнулась, сказала шёпотом на ухо:
– Наверно я совсем скоро рожу нашего ребёнка. Хата поможет мне.
– Как, уже? – изумился Забда. – Не совсем подходящее время.
– Для родов не бывает подходящего или неподходящего времени, есть просто срок, – сказала Хата. – Женское дело важнее всех других дел. Отодвинуть роды не может ни один самый сильный шаман. Так сделали духи, чтобы люди знали, что рожать детей – это самое главное, важнее даже, чем война! – она улыбнулась и добавила: – Если бы мужчины могли что-то менять в отношении родов, детей, наверно, совсем бы не было.
– Ты права, уважаемая женщина! – сказал Забда, проглатывая куски варёной рыбы. – Пусть будет так, как будет! Помоги моей жене справиться с этим важным делом. Ты умеешь это лучше всех женщин.
Только сейчас Забда почувствовал, как он голоден. Но нужно было идти – у входа слышались голоса мужчин, ожидавших его команды.
Все шестнадцать воинов ждали его с топорами и верёвками, некоторые были с копьями и луками.
– Оружие оставьте здесь. Оно будет мешать.
– А если враги нападут?
– Вы обещали слушаться меня. Оружие оставьте! Пошли!
Он повёл команду к северной части пролива, в самое неудобное для переправы место, заболоченное, заросшее камышами и удалённое от посёлка. Когда достаточно отошли от последних жилищ, Забда остановил людей.
– Видите эти тучи? Это наш шаман делает для нас тёмную ночь. Мы должны заготовить много кольев длиной в полтора человеческих роста, толщиной в руку. Работать нужно как можно тише и как можно быстрее. Каждый должен заготовить три раза по десять кольев и вынести их к морю. Идём в третий распадок от пролива. Не разговаривать и не шуметь!
– Но как можно не шуметь, когда рубишь дерево?
– Мы будем далеко от врага, из распадка звук топора не будет слышен. Поэтому мы и идем так далеко. К тому же там много молодых ореховых деревьев, из них выйдут хорошие колья. Работать будем в темноте, огонь не разводить! Пошли.
Забда ступил в холодную воду. Ноги проваливались в ил почти до колена. Он прошёл немного, лёг на воду и поплыл. Так было легче. Оглянулся. На блестящей поверхности воды даже в темноте можно было разглядеть головы плывущих за ним людей. Он взял правее, вышел на твёрдый грунт пляжа. Когда из воды поднялся шестнадцатый, Забда быстрым шагом пошёл вдоль берега. Его догнал один из воинов, тронул за плечо, прошептал:
– Ты слышишь крики со стороны лагеря врагов? Они нас обнаружили и теперь перебьют, потому что мы без оружия.
Забда прислушался.
– Всё правильно. Это Тои делает своё дело. Зерноедам теперь не до нас.
Шли довольно долго. Забда угадывал в полной тьме очертания гор. Под ногами же ничего не было видно, приходилось идти наощупь. Наконец достигли нужного места. Забда шёпотом сказал людям, чтобы шли за ним, и углубился в кустарник. Наконец, на фоне неба увидел ветви дерева, пощупал – молодое, не толстое. Взял за руку ближайшего воина, прислонил его руку к дереву.
– Руби.
Затем расставил ещё нескольких, остальные нашли сами. Раздался стук топоров, настолько звонкий в тишине, что мурашки побежали по спине. Но одновременно зашумела листва в кронах деревьев. «Шаман хорошо делает своё дело. Начинается ветер, он заглушит наш шум», – подумал он, стараясь наощупь попасть топором по тонкому стволу. Нарубив с десяток кольев, он обхватил их веревкой и понёс к берегу. На пляже уже лежали три охапки жердей. К нему подошел молодой воин.
– Вождь, я сделал плохое дело! Я промахнулся мимо дерева и сломал топор о камень. Теперь я не могу рубить.
– Сейчас нет времени раскаиваться в том, что уже не исправить. Помогай другим носить колья, связывай их в общий плот. Главное, работай, и работай быстро!
Забда ещё дважды принёс колья на берег, когда стало заметно, что там, где восходит Солнце, небо, закрытое тучами, стало светлеть. Море к этому времени покрылось гребнистыми волнами, которые шли в направлении Острова.
– Кончайте рубить! – скомандовал Забда. – Быстро вяжем плот!
Люди работали, несмотря на усталость, проворно и слаженно. Сказывалась близость смертельной опасности. Когда плот был увязан, все вместе стали толкать его от берега. Забда следил за направлением волн и прикидывал, куда понесёт плот. Когда достигли нужного места, он велел оставить плот и возвращаться. Выбравшись на берег, сразу побежали к проливу, так как пляж под ногами был уже вполне различим.
Отдышались, только переправившись на Остров, в камышах. Забда отправил двух воинов помоложе за питьевой водой, с остальными неспеша двинулся к месту, куда по его расчётам должно было вынести плот. Как он и предполагал, пакет жердей подгоняло волнами в удобное место на маленький песчаный пляж в средней части перешейка, откуда была тропа в посёлок.
Теперь можно было не торопиться. Попили всласть воды, доставленной молодыми воинами, немного отдохнули. Напряжение спало, и люди вдруг все разом заговорили, рассказывая каждый о своих переживаниях и действиях в полной темноте. Тем временем плот окончательно прибило к берегу. Мужчины без команды быстро его развязали, вытащили жерди на берег и стали носить на окраину посёлка к заброшенному дому Атиги.
Забда отнёс одну вязанку жердей, и направился к дому Тои.
– Тои! – позвал он.
Из входа показалась встревоженная жена Тои.
– Где мой муж, Забда? Что с ним случилось?
– Ничего не случилось. Я думал, что он уже дома. Не волнуйся, он скоро придёт, – сказал Забда и пошёл к проливу. Ещё издали он увидел фигуры двух усталых людей, идущих навстречу. Напарник Тои сильно хромал. У Забды отлегло от сердца: «Живы!». Он похлопал обоих по плечу.
– Вы отлично поработали! Я слышал, какой шум поднялся в лагере врага.
– Мы устроили им весёлую ночь! – ответил не без гордости Тои.
– Что с твоей ногой, Сулу? – спросил Забда у молодого воина. – Ты ранен?
– Ударился о корягу в темноте. Рана не большая.
– Молодец, воин! Ну, расскажите, как вы проучили этих зерноедов.
– Мы подкрались к их лагерю ещё в сумерках, – начал рассказ Тои. – Сулу пошёл в обход, затаился с другой стороны лагеря. Я лежал, всё смотрел. Выбрал себе удобное дерево, когда совсем темно стало, залез на него. Вижу, по времени вы уже переправились, думаю, надо начинать. Зерноеды костер большой развели, сидят, мясо едят, весело говорят. Я стрелу пустил, попал в одного. Что тут случилось! Все в разные стороны побежали, закричали. Вождь у них, однако, очень умный, команду дал, сразу порядок навёл. Человек десять копья взяли, в мою сторону побежали, остальные вокруг лагеря встали. Эти, что на выстрел пошли, в один ряд шли, близко друг к другу. Если бы я на земле лежал, обязательно нашли бы! Недалеко ушли – вождь их позвал, вернулись. Я подождал, когда шуметь перестали, ещё стрелу пустил. Промазал, стрела в костёр попала. Тут они закричали и все разом в мою сторону побежали. Думал я, найдут меня. Но тут Сулу отважный подвиг совершил, спас меня!
– Расскажи, Сулу! – сказал Забда, поддерживая парня под руку.
– Я тихо лежал, как Тои мне сказал, всё видел. Когда Тои второй раз выстрелил, смотрю, плохо ему будет. Что я мог сделать? Вижу, все зерноеды убежали. Я тогда бегу к их костру, хватаю большое горящее полено и бросаю в их берестяное жилище. Они его сделали, наверно, чтобы от дождя прятаться. Гляжу, оно загорелось. Я тогда сильно закричал и побежал в другую сторону. После огня глаза совсем видеть не хотели. На поваленное дерево налетел, сильно ногу ударил. Совсем бежать не мог. Лёг за ствол. Они за мной побежали. Двое очень близко прошли, чуть не наступили на меня. Когда далеко отошли, я потихоньку к берегу пошёл. Подождал, потом и Тои туда пришёл.
– Вы настоящие герои! – сказал Забда. – Тебе, Тои, не зря дали такое имя – ты поступил в точности, как эта умная чёрная птица! А ты, Сулу, оправдал своё имя, ужалил врага, как настоящий шершень! Вы очень рисковали, но благодаря вам мы сделали большое нужное дело. Отдыхайте сегодня. Вечером будем много работать. Тебя, Тои, жена заждалась, волнуется очень.
Забда убедился, что все колья перенесены, отпустил людей отдыхать, а сам пошёл к проливу, к месту самой удобной переправы. Он ходил вдоль берега, забирался в тростники, измерял шагами расстояния, потом присел на выброшенную штормом корягу и стал чертить на песке план.
– Здоровья тебе, вождь! Пусть духи направят твои мысли по верному пути! – сказал подошедший Загу.
– С новым Солнцем тебя, шаман! Ты сделал нужную погоду этой ночью. Сначала были облака, потом подул ветер, который создал шум волн и помог нам переправить жерди на Остров. Ты сильный шаман!
– Я старался, – ответил Загу.
– Почему же ты не отдыхаешь? Ты же не спал всю ночь, а твой труд тяжелее, чем рубить деревья.
– Я не могу спать, потому что меня мучает любопытство. Я хочу узнать, что ты задумал. Доверь мне свою тайну!
– Хорошо, я расскажу тебе мой план. Будет даже лучше, если ты будешь его знать, может, ты увидишь в нём ошибки. Мне трудно одному принимать ответственное решение. Но сначала скажи, что бы ты сделал, если бы был вождем зерноедов?
– Я повесился бы на первом дереве! Чтобы я стал одним из этих мерзких людей?!
– Успокойся, Загу, я не хочу, чтобы ты ушёл к зерноедам. Но чтобы нам знать, как обороняться, нужно понять, как поступит враг. Очень хорошо, что мы знаем, что они нападут ночью, мы знаем, когда будет эта ночь, и мы знаем, что их больше, чем нас. Нужно представить себя на месте их вождя и подумать, как они будут поступать, когда нападут.
– Я сказал бы воинам, чтобы очень тихо переплыли пролив, незаметно подкрались к жилищам и разом перебили всех спящих.
– Я тоже так поступил бы. Значит, они тоже так сделают. Теперь скажи, в каком месте ты приказал бы переплывать пролив?
– В самом узком и удобном, там же, где делаем это мы. В других местах берега заболочены, и пролив шире. Только я повёл бы своих воинов не по пляжу, а сквозь тростники, чтобы их никто не заметил.
– Я тоже так думаю. Вот из такого поведения врага я и исхожу, выстраивая оборону. Я хочу построить забор из кольев в том месте, где они должны переправиться.
– Ты меня рассмешил! У зерноедов так много воинов, они быстро сломают твой забор. Разве трудно выдернуть колья из песка?
– Мы переплетем колья хворостом и свяжем веревками. На веревки навяжем крупные ракушки, чтобы они звенели, когда забор ломают. Разве станут зерноеды шуметь? Ведь им надо подойти к нашим жилищам незаметно. Мы построим забор так, чтобы его направление было нужным врагам. Идя вдоль него, они будут думать, что так подойдут к поселку. Но в конце забор будет делать петлю. Вот так.
Забда нарисовал на песке длинную линию и загнул её конец в обратную сторону.
– Тогда они сломают забор, когда наткнутся на «петлю», – сказал Загу.
– Но мы-то не будем спать! Мы будем ждать их в тростниках, и когда они соберутся в ловушке, всех перестреляем!
Шаман долго думал.
– Я никогда не слышал о ловушках из кольев для людей. Никто никогда не применял такие заборы для войны! Я не знаю, что тебе сказать. А если зерноеды сделают всё по-другому?
– Я не смог придумать ничего лучшего. Для них этот забор будет такой же неожиданностью, как и для тебя. Но им надо будет быстро принимать решение и, скорее всего они пойдут вдоль забора. В любом случае наши воины будут сидеть в тростниках, и наши стрелы полетят первыми. У нас будет преимущество – неожиданность.
– Ты умный вождь, Забда! Делай так, как ты придумал.
– Это не я, это душа Саня всё придумал.
– Спасибо тебе, душа Саня! Не зря ты остался с нами. Значит, в твоём мире так ведут войны?
– Нет, Загу, в нашем мире заборы уже не помогают. У нас такое оружие, что стрелы могут перелетать море.
– Откуда же ты знаешь про забор?
– Наши умные люди копали посёлки людей, которые жили через сотни зим после вас. Те посёлки полностью окружены заборами из камней и земли. Я тоже там был и это видел. Люди вашего времени такую оборону ещё не придумали, поэтому и зерноеды не смогут разгадать нашу хитрость.
– Ты молодец, душа Саня! Ты настоящий вождь! Что мне делать, чтобы помочь тебе?
– Собери юношей, которые ещё не стали воинами, найди место, которое скрыто от посёлка, за горой, пусть они построят там временное жилище. Мы спрячем там женщин и детей в ночь боя. Нужно увести их из посёлка на случай, если враги все-таки прорвутся к домам.
– Но эти подростки ещё не прошли посвящение, они не должны строить дома!
– Сейчас нет времени ждать, когда они вырастут. Пусть это будет их посвящением. Жилище будет не настоящее, только чтобы укрыть женщин от дождя и ветра. Наверно, такая постройка не станет нарушением табу? А подросткам будет полезный урок.
– Я займусь этим немедленно, – сказал Загу.
Забда дошел с шаманом до своего дома. Ния обрадовано встала навстречу. Видно было, что ей трудно. Она молча показала на женскую лежанку. Там, укрывшись шкурой, спала Хата.
– Она всю ночь сидела рядом со мной. Мне было не очень хорошо. Сейчас прошло. Пусть она поспит, – прошептала Ния. – Сейчас я накормлю тебя, мой вождь.
– Я потом поем. Сейчас спать буду, – сказал Забда, лег на своёе место и, засыпая, почувствовал, как жена накрыла его оленьим одеялом. Стало тепло, уютно и спокойно. Он был доволен тем, что сделал за прошедшую ночь.
24
Забда проснулся ещё до того, как Солнце прошло середину неба. Наскоро поел, сказал жене, чтобы сегодня не ждала, и пошёл к шаману. Загу оказался дома.
– Как идут дела с постройкой потайного жилища? – спросил он Загу.
– Молодёжь гордится, что им доверили такое задание. Сейчас они готовят жерди и вяжут маты из травы для крыши. Я не хочу слишком опекать их. Они выбрали среди себя старшего. Пусть работают самостоятельно. Позже схожу, проверю.
– Хорошо, Загу. Нужно будет отпустить их поспать немного. А когда стемнеет, пусть они разожгут большой костёр на таком месте, которое хорошо видно из лагеря врагов, и пусть всю ночь танцуют и бьют в бубен. Враги подумают, что мы беспечно празднуем свой праздник и не знаем об их замыслах. У тебя найдётся бубен, в который можно бить непосвящённым?
– Да, есть у меня неудачно натянутый бубен. Жалко было выбрасывать, вот, пригодится. Я сделаю, как ты сказал. Ты прав, пусть зерноеды ни о чём не догадываются.
– Да, Загу, нужно, чтобы юноши делали это каждую ночь, в том числе и в ночь боя. А ты сделай сегодня такую же погоду, как в прошлую ночь. Боюсь, что нам не хватит кольев, которые мы принесли, придётся добывать ещё.
Забда сидел на почётном месте. Шаман встал, подбросил хвороста в очаг. Пламя осветило жилище. И тут душа Саня опять обрел себя. Глазами Забды он увидел кукол, олицетворяющих сотрудников экспедиции и среди них куклу Наумова с проткнутой ногой.
– Ты до сих пор наносишь вред моим друзьям? Я ведь здесь и честно выполняю свои обещания! Зачем тебе это?
– Я выполняю свой долг перед Хозяином Острова. Твои друзья должны умереть!
– Загу, я прошу тебя, отпусти их. Они настрадались, достаточно сильно испугались и теперь покинут остров. Я в этом уверен. И что теперь с моим телом? Оно ведь погибнет, пока в нём нет души. И тогда ты не выполнишь своего обещания отпустить меня обратно – мне некуда будет возвращаться! Отпусти их, они вывезут моё тело и спасут его для меня.
– Какой ты многословный, душа Саня! В твоем мире все так много и бестолково говорят? Вообще-то в эти два дня я не занимался твоими друзьями. Я обещаю тебе, что больше не буду делать им плохо, если они быстро покинут Остров.
– Загу, вытащи щепку из ноги той куклы. В моем мире это вождь всего отряда умных людей на Острове. Если у него будет болеть нога, он не сможет увести людей. Он хороший человек. Вся его вина состоит в том, что он хочет больше узнать о твоём народе.
– Разве для этого нужно убивать змей? Ладно, пока я отпущу его. Посмотрим, как он будет себя вести.
Загу поднял куклу, выдернул щепку, загладил пальцами рану на ноге куклы.
– Не волнуйся, душа Саня, я выберу время для посещения твоего мира и позабочусь о твоём теле.
– Я верю тебе Загу. Теперь я спокойно займусь главным делом.
Забда сказал посыльному, чтобы собрал мужчин около жилища Атиги. Сам пошёл к проливу. Солнце клонилось к горам. Надо было начинать строительство ловушки. До ночи новолуния осталось два дня. Он прикинул направление на дом Атиги и стал протаптывать тропу в тростниках. Тучи насекомых поднимались в горячем воздухе при каждом его шаге, забивались в ноздри, жалили вспотевшее тело. Но он даже не пытался их стряхивать, он думал лишь о том, чтобы правильно сделать ловушку для врагов. Он пробил тропу до жилища, вокруг него по тростникам, и повернул обратно к проливу. Люди уже собрались.
– Воины, я знаю, что вы не успели отдохнуть, но нам сейчас нет времени на отдых. Мы должны успеть! Те, кто вчера ходил со мной, сегодня сделаете то же самое без меня. Выберите себе старшего и идите готовиться. Тои, ты займёшься со своим напарником тем же делом, но не повторяйте вчерашние уловки, придумайте что-нибудь новое, неожиданное. Остальные мужчины, будете работать со мной. Берите колья, вбивайте их вдоль этой тропы, начиная от пролива так, чтобы между ними не проходило тело человека, переплетайте их прутьями, увязывайте верёвками. Тропа должна остаться со стороны пролива. Не ломайте тростники с другой стороны, это очень важно! Начинайте.
Он проследил начало работ, указал расстояние между кольями. Затем послал посыльного собрать молодых женщин.
– Женщины, я позвал вас, чтобы вы помогли своим мужчинам. Берите ножи, режьте тростники около жилища Атиги, складывайте их в доме вдоль стен, чтобы очаг был свободен. Тут надо сделать большую чистую площадку.
Двух женщин он отправил собирать крупные раковины и навязывать их на готовый участок забора. Все эти работы производились в сумерках и, затем, в темноте. На склоне горы выше посёлка запылал костёр, послышались удары бубна, замелькали тени танцующих с копьями воинов. «Загу выполняет свою задачу. Всё идет по плану», – думал Забда.
После полуночи вождя охватило волнение: всё ли благополучно у тех, кто заготавливает колья? Он оставил работающих и пошёл на берег холодного ветра. Там уже грохотал прибой. Он ходил вдоль берега и ждал. Наконец, со стороны пролива появились тёмные силуэты людей. Мокрые, усталые, замёрзшие на ветру мужчины тяжело опустились на песок.
– Удалось ли вам сделать дело? – спросил Забда.
– Да, вождь, сегодня мы заготовили кольев даже больше, чем вчера. Скоро они приплывут.
Они сидели и ждали, но плота всё не было видно. Забда забеспокоился.
– Как далеко вы вывели плот в море?
– Так же, как вчера.
– Но разве вы не заметили, что сегодня ветер дует не так, как вчера? Он дует больше с берега, значит, плот может пронести мимо! Поднимайтесь, идем на оконечность Острова. Мы должны поймать этот плот, иначе придется идти за жердями снова.
Они почти бежали вдоль берега, вглядываясь в чёрную ночь. Пляж кончился, поднялись на гору, спустились с другой стороны. Плота не было. Они достигли поворотного мыса, долго там дежурили, но плот не появился. Начался рассвет.
– Идем обратно, – сказал Забда.
– А как же плот?
– Времени прошло достаточно, чтобы его пронесло мимо острова. Ждать больше нечего. Одна надежда, что его выбросило на скалы под обрывом.
Действительно, плот обнаружился в самом неудобном месте. Пришлось пробираться вдоль обрыва по пояс в воде, потом вплавь буксировать связку кольев к пляжу. Когда вязанка была на берегу, Забда отпустил измученных людей по домам. Сам же вернулся к месту строительства. Мужчины сидели у дома Атиги, некоторые дремали. Женщины довязывали последние ракушки. Кольев действительно не хватило. Он отпустил женщин, а с мужчинами пошел выносить колья с пляжа. Закончили, когда солнце уже осветило горы на материке.
Забда валился с ног от усталости, но всё же зашел к Тои.
– Мой муж уже спит. Он очень устал. Но он сказал, что хорошо сделал своё дело, – сказала жена Тои.
– Пусть спит, не беспокой его. Твой муж – храбрый и умный воин! Он достоин быть вождём, – ответил Забда.
По пути к дому не удержался, зашел к напарнику Тои. Сулу не спал. Он уплетал печёную рыбу и что-то возбуждённо, с азартом рассказывал своей молодой жене. «Хвастает своими подвигами, молод ещё», – подумал Забда.
– Входи, вождь, пусть Солнце всегда освещает твой славный путь! – сказал Сулу, приглашая Забду на почётное место. – Поешь с нами, ты, наверно, весь день не ел.
– Спасибо, воин! Я посижу с вами, чтобы услышать твой рассказ о том, как вы с Тои обхитрили зерноедов на этот раз.
– Мой муж такой отважный! Он был совсем близко к врагам, он в них стрелял и ничего не боялся! – затараторила жена Сулу.
– Подожди, женщина! Я не сомневаюсь, что твой муж – один из лучших воинов племени, иначе Тои не взял бы его на это опасное задание. Но я хочу услышать все от него самого. Дай мне лучше что-нибудь поесть, и послушаем твоего мужа вместе.
– Мы переплыли пролив ещё засветло, – начал свой рассказ Сулу. – Подползли к лагерю зерноедов. На этот раз они поставили охранников, к ним было не подобраться. Тогда мы удалились в лес, нашли дерево с дуплом и повесили на его ветку большое бревно. У Тои была длинная верёвка. Он привязал ее к бревну и затаился в зарослях. Я же пошёл еще дальше от лагеря врагов и сложил сухие дрова в трёх местах. Когда пришло время, Тои стал дёргать верёвку. Бревно било по дереву и издавало такой сильный звук, как огромный бубен. Зерноеды всполошились, послали разведку, но в первый раз ничего не нашли. Когда вернулись, Тои опять бил в дупло. Тут они пошли почти все, долго искали, и нашли бы, но в это время я зажёг первый костер. Они думали, что поймают нас, побежали к костру, но там никого не было. Тут Тои опять стучал, потом я новый костер зажёг. Глупые зерноеды бегали по лесу, очень рассердились, что никого поймать не могут. Тогда их вождь собрал их всех, что-то им сказал и повёл туда, где Тои стучал. Я подумал, что найдут Тои, подкрался сзади и пустил стрелу. Ранил одного. Что тут началось! Они все опять в разные стороны побежали, очень меня найти хотели. А я пошёл к третьему костру, зажёг его, а сам к проливу пробрался. Туда и Тои пришёл. Мы переплыли. Потом на берегу долго смеялись. Потом домой пошли.
– Вы с Тои совершили подвиг! Мы ещё не начали войну, а вы уже два раза были в бою и оба раза победили. Теперь будем ждать зерноедов на Острове и все вместе покажем им, как сражаются воины племени Сугзэ! – сказал Загу. – Сейчас отдыхай, Сулу, вечером будем работать.
Теперь он был спокоен – он сделал на сегодня все дела. Дома, только поздоровавшись с Нией, он упал на свою лежанку и заснул.
Всю последующую ночь достраивали забор. Забда беспокоился, чтобы всё получилось как надо, сам поправлял ракушки, чтобы они звенели от прикосновения к шаткому забору. Забор получился непрочный, и при желании не стоило особого труда сломать его. Вся надежда была на то, что зерноеды не захотят обнаруживать себя раньше времени. Забор шёл вдоль тропы, которую воины за время работы утоптали так, будто она существовала тут всегда, петлей огибал дом Атиги с очищенной площадью около него, и поворачивал обратно к проливу, образуя в этом месте «мешок». Забда лично поправил сено внутри жилища, сложил в очаге сухие дрова, связал пучок сухой травы и протянул от него веревку под стеной дома и дальше за забор.
– Мы поставили хорошую сеть на крупную рыбу, – сказал Забда, когда все приготовления были закончены. – Теперь будем ждать, когда поймается весь косяк! Готовьте луки, стрелы и копья, готовьте свои души к бесстрашному сражению! Следующая ночь решит всё.
25
Ния выглядела усталой, но улыбалась.
– Отдохни, мой вождь. Сейчас я накормлю тебя, – она дала ему печёную в костре раковину. – У нас больше нет еды, Хата дала несколько ракушек.
– Ничего, жена, мы же сможем потерпеть один день? Завтра поставим сети, лучших охотников отправим за мясом. После первой рыбалки я повешу над входом новый рыбий хвост, и мы заживём лучше, чем прежде!
Он отказался от второй ракушки, лёг на лежанку. Но уснуть не мог. В уме проигрывал предстоящее сражение, пытался представить себя на месте врага. Самым опасным было то, что враги могли переправиться на самом краю пролива, там, где пляж, и двинуться к посёлку напрямик по пляжу, ведь будет тёмная ночь. Он сам, вероятно, так бы и сделал. «Мы поставили хорошую сеть, – крутились в голове его же собственные слова. – Сеть! Сеть надо действительно поставить!». Он поднялся и пошёл к Тои.
– Тои, вставай, есть срочное дело. Где твоя сеть?
– Сохнет за домом. Я не ловил рыбу уже дней пять.
– Бери свою сеть, собирай сети у всех, кого найдешь, бери помощников, приходи на берег.
Забда с прошлой рыбалки оставил свою сеть в кустах у пролива. Он разложил её на песке, привязал тяжёлые грузила и потащил в воду. Пришёл Тои с тремя помощниками. Все вместе поставили несколько сетей поперёк пролива таким образом, что плывущие враги, наткнувшись на них, чтобы не запутаться должны будут отклониться в тростники и попадут за забор.
– Вот теперь я спокоен. Мы сделали всё, что могли. Остаётся надеяться только на помощь духов. Собирайте людей, я буду давать задание на ночь сражения, – сказал Забда и направился к шаману.
– Духи помогают нам, вождь! – встретил его Загу. – Я только что вернулся от потайного жилища. Молодые достраивают лежанки и заготавливают сухие дрова для очага. Дом для женщин с детьми готов.
– Отлично, Загу! Мы тоже закончили своё дело. Осталось объяснить людям, что они должны делать и сплясать с воинами танец войны. Я сказал, чтобы люди собрались сейчас.
– Хорошо, Забда. Пока они будут подходить, я скажу новости для души Саня.
– Ты был в моём времени? Я очень беспокоюсь за своё тело и за своих друзей! Скажи мне скорее, как там дела! – воскликнул душа Саня.
Загу поморщился, его, как всегда раздражала детская многословность души Саня.
– Не беспокойся, всё хорошо. Твои друзья покинули Остров, я их там не нашёл. Теперь там снова тишина и покой.
– А моё тело?! Может, я уже умер в том времени! Что будет с моей женой, с детьми?
– Ты, как всегда, перебиваешь меня. Я же тебе сказал: всё хорошо. Я нашёл твое тело. Оно в большом посёлке, в каменном доме, лежит на белой лежанке, вполне живое. Там много людей в белой одежде. Рядом с твоим телом ждёт тебя твоя жена. У нее белые волосы. Она красивая! И она дождётся тебя.
– Ты видел Зою? Она наверно уже собирается хоронить меня.
– Её так зовут – Зоя? Красивое имя. Она верит, что ты вернешься.
– Откуда ты знаешь?
– Я видел её глаза. И я сказал ей это.
– Она видела тебя?
– Нет. Но она поняла. И будет ждать, верь мне.
– Я верю, – ответил душа Саня и умолк.
– Пошли к людям, вождь, – сказал шаман. – Они ждут тебя.
На площади, чуть в стороне от Священного камня собралось почти всё население посёлка: несколько седых стариков, чуть больше пожилых женщин, воины, от самых молодых до пожилых, женщины, некоторые с грудными детьми на руках, мальчики с восьми лет и девочки с двенадцати. Забда отыскал глазами Нию. Она сидела на коряге в сторонке, улыбнулась мужу. При появлении вождя и шамана люди зашумели, было видно, что они чем-то недовольны. Забда поднял руку. Ропот смолк.
– Я собрал вас, чтобы сказать, что мы готовы к сражению. Сейчас я хочу разъяснить каждому, что он должен делать в предстоящую ночь. Но я вижу, что у вас есть вопросы. Говорите.
Вперёд вышла молодая женщина с ребёнком на руках.
– Мужчины говорят, что ты умный вождь, что ты знаешь, как победить врагов. Но ты совсем не думаешь о людях! Наши мужья уже давно не ходят на охоту, не ставят сети. Они заняты подготовкой к войне. Наши дети забыли вкус свежего мяса!
– Да! – закричала из толпы другая женщина. – Мы кормим свои семьи ракушками, которые с трудом добываем, потому что в море постоянные волны.
– Подростки не спали уже три ночи, они еле держатся на ногах. Им надо хорошо питаться, чтобы выдерживать труд много дней и ночей подряд! – закричала ещё одна. – Ты должен о них подумать! Они вырастут хилыми мужчинами.
Вперёд вышел самый старый мужчина племени, высокий сухой старик.
– Говори, уважаемый Сенсо, – сказал Забда. – Ты тоже считаешь, что я забыл о людях?
– Позволь, вождь, ответить людям вместо тебя.
Забда склонил голову в знак уважения и согласия.
– Люди! Духи позволили мне прожить долгую жизнь, поэтому я знаю, что такое плохо и что значит хорошо. Много зим назад, когда я ещё не стал мужчиной, случился великий голод. Было очень трудное время! Мы ели свою обувь и кости, которые не доели собаки. Тогда один старый человек сказал: «В трудные времена закладывается крепкий род». Я тогда был очень голоден и слаб, моя младшая сестра умерла от голода, поэтому я не поверил тому старику. Но потом я жил и видел, и теперь понимаю – он говорил правду! В сытые времена рождаются слабые дети! Для каждого сытость – хорошо, для племени – плохо! Дети, растущие без трудностей, ленятся, благополучные родители не чувствуют необходимости заставлять их трудиться. Когда наступят трудные времена, выросшие дети не смогут прокормить свои семьи, их дети погибнут, род может прекратиться. Дети, пережившие трудности, готовы встретиться с ними снова. В трудные времена закладывается крепкий род!
Старик не спеша вернулся на своё место. Люди молчали.
– Спасибо твоей мудрости, уважаемый Сенсо! – сказал Забда. – Мне нечего добавить к этим словам. Лишь одно я знаю: либо этой ночью мы победим, и завтра мужчины пойдут на охоту, либо завтракать все мы будем у наших предков. Именно по этой причине я не думал о хорошем питании для людей, а думал только о том, как победить. Теперь слушайте меня, женщины! Как только солнце уйдет за гору, все вы вместе с маленькими детьми должны собраться здесь. Возьмите с собой тёплую одежду и еду на один день. Шаман проводит вас в нужное место, где вы будете всю ночь.
– А кто же будет поддерживать огонь в наших очагах?
– Когда мы победим, мы добудем Новый Огонь для нашего племени. Идите, собирайте вещи.
Когда все женщины покинули собрание, Забда обратился к подросткам:
– Вы, будущие воины, хорошо справляетесь со своими задачами! Сейчас мужчины будут исполнять танец войны. Вы смените нас, и будете плясать с бубном у костра до тех пор, пока не начнётся бой. Потом сразу пойдёете охранять женщин и малых детей. Возьмите оружие.
– Вождь, мы уже большие, мы можем сражаться, позволь нам убивать врагов! – выкрикнул долговязый подросток.
– Сражаться будут мужчины. Если враги прорвутся и найдут женщин, они их убьют. Кто тогда будет рожать детей, кто продлит наш род? Мы доверяем вам самое дорогое – наших жён и наших детей! Мы надеемся на ваше мужество! Идите, готовьте оружие.
– Воины! – обратился Забда к мужчинам. – Надевайте свои боевые одежды, берите лучшее оружие, приходите на пляску войны!
Мужчины заспешили к своим домам.
– Ты хорошо говорил, вождь! – сказал шаман. – Люди верят в твою удачу. Иди, переодевайся, спляшем боевой танец.
Воины скоро собрались на склоне горы на площадке с кострищем. Все были с раскрашенными лицами, в боевых нарядах, с оружием. Они молча стали в круг. Шаман вышел в центр. Он был торжественен. Обратясь к Солнцу, он сказал:
– Солнце, дающее жизнь! Дай нам Огонь ярости и справедливой мести!
Он отложил бубен в сторону, стал на колени, и приступил к добыванию Огня Войны. Такой огонь по законам Предков мог быть добыт только трением, и возгореться он должен был только от рук шамана. Лишь Солнце могло дать такой огонь шаману, если оно одобряло войну. Воины, затаив дыхание, следили за процессом. Загу с максимальной быстротой вращал священную палочку в отверстии бревна. Он вспотел от усердия, силы его были на пределе, но остановиться он не имел права – от этого зависел успех боя. Тоненькая струйка дыма потянулась из-под палочки. Шаман подсыпал щепотку особой смеси из специального кожаного мешочка. Дым пошёл гуще. Шаман положил сверху несколько сухих палочек, потом тонкие ветки, поверх них сучья потолще. Он убрал священную огневую палочку в сумку, взял бубен, ударяя, медленно пошёл вокруг костра.
Дыма почти не было видно среди дров. Теперь судьба огня зависела целиком от воли Солнца и от заклинаний шамана. Держа бубен над дровами, шаман бил в него снизу медленно и размеренно. Он передвигался вокруг костра осторожно, на цыпочках, будто боясь спугнуть огонь. Затем его движения стали быстрее, скорость ударов и их звук увеличивались. Дым стал заметнее. Загу всё быстрее двигался вокруг костра, теперь наступая на всю ступню, топая ногами в такт бубну. Он уже носился вихрем, бубен издавал ужасный беспрерывный гром, казалось, что сам шаман превратился в бушующее пламя. Вдруг он замер, в полной тишине раздался один отчетливый, самый сильный удар бубна, и в этот миг пламя разом охватило все дрова!
– Огонь! – подпрыгнули разом все воины. – Огонь Войны! Огонь!
К костру вышел вождь. Он опустился на колено.
– Дай нам свою силу, Огонь Войны! Дай нам свою ярость, свою беспощадность, свою непобедимость. Вселись в наши души, Огонь Войны!
Он положил на костёр охапку сухих сучьев, которые тут же стали пожираться пламенем. Забда вскочил, вскинул копьё:
– Мы победим!
Мужчины, как один подняли копья:
– Мы победим!!!
Шаман стал выбивать ритм. Вождь начал танец. Он исполнял пантомиму боя: подкрадывался к воображаемому врагу, бился с ним, затем, погоня, схватка, победа! Всё это время воины подпрыгивали в такт бубну. Затем они пристроились в колонну за вождём, повторяя его движения. Танец вокруг костра продолжался, всё ускоряясь.
Время от времени каждый из воинов подкармливал Огонь новыми дровами. Костер пылал жарким пламенем, и мужчины ощущали, как его жар вселяется в их сердца. Зачатки трусости, притаившиеся глубоко в груди, отлетали прочь и сгорали в огне. Отвага, уверенность в победе, жажда немедленного боя овладели всеми. Но пляска продолжалась и продолжалась, пока солнце не коснулось своим нижним краем горы. Бубен смолк.
– В наших душах горит Огонь Войны! – выкрикнул вождь. – Мы сильнее врагов! Мы непобедимы! Теперь мы идем сражаться.
– Мы победим! Мы победим! Мы победим!
Мужчин у костра сменили подростки. Забда отвёл в сторону Тои.
– Возьми шесть-семь терпеливых мужчин, переплыви пролив, спрячь людей в тростниках подальше от переправы. Сидите тихо, пока враги не переправятся на наш берег. Потом затаитесь поближе к берегу и ждите. Ничего не предпринимайте, пока бой не закончится. Ваша задача – убить отступающих. Ни один враг не должен уйти!
Остальных воинов Забда расставил цепью в тростниках вдоль забора со стороны острова. Указал, как действовать, приказал лежать молча, не шевелясь.
– Враг, проходя вдоль забора должен думать, что здесь никого нет.
Подошёл шаман в боевом наряде, с копьём и луком.
– Я отвёл женщин и детей в потайное жилище. Твоя жена тоже там, ей отгородили отдельную лежанку. Хата присматривает за ней. Теперь я готов сражаться. Дай мне задание, вождь.
Забда отвёл Загу к жилищу Атиги, показал верёвку, объяснил, что делать. Затем обошёл забор, зажёг в доме Атиги очаг, подбросил в него сырых поленьев.
– Прости, Атига, после твоей смерти очаг твоего дома не должен гореть. Но сегодня это не домашний очаг, это Огонь гибели для наших врагов, для тех, кто убил тебя и твою семью. Если ты слышишь меня, помоги нам, направь врагов к своему дому. Тут они найдут смерть.
Он вышел из жилища, посмотрел вверх. Густой дым валил из дымового отверстия.
«Хорошо, – подумал он. – Враги подумают, что семья готовит вечернюю еду». Теперь оставалось ждать. Забда ещё раз обошёл всю цепь стрелков и затаился в удобном для наблюдения месте. Наступила ночь.
26
Время тянулось медленно. Забда лежал в тростниках, наблюдал за проливом. Начался ветер, волны ударили в морской берег, зашумел прибой. Рябь в проливе мешала видеть поверхность воды в темноте. На противоположном берегу ничего не происходило.
«Что если пленный зерноед соврал перед смертью? – появились у Забды предательские мысли. – Что если я ошибся, и они нападут совсем в другом месте?». Беспокойство одолело вождя. Глаза слезились от напряжения, но он ровным счётом ничего не видел.
Оставив наблюдать ближайшего из цепи воина, он решил ещё раз проверить людей. Одного из них снял и послал на дальний конец пролива наблюдать там, если вдруг враги надумают переправиться в самом неудобном месте. Потом сходил в дом Атиги, поправил очаг, подложил ещё дров, открыл полог входа, чтобы свет в жилище был виден издалека. Вернулся на свой наблюдательный пункт. Ничего не изменилось, только ветер стал сильнее. Стало прохладно, захотелось есть и спать. Забда подумал, как хорошо было бы сейчас съесть кусок горячего мяса и лечь рядом с маленькой тёплой Нией под оленью шкуру. Злость на врагов из-за того, что это нельзя осуществить стала нестерпимой. Он готов был руками разорвать любого из них! Но враги не появлялись.
Звёзды прошли по небу больше половины своего пути, когда Забда заметил движение на другом берегу. Он напряг зрение, приподнялся. Тень отделилась от стены тростников, вошла в воду. Потом пошли другие. Забда пытался считать, но после третьего десятка сбился. «Много, очень много врагов! – думал Забда. – А у меня вдоль забора чуть больше двух десятков, в основном молодых воинов, которые никогда не были в бою». Стало видно, что передовые зерноеды наткнулись на сети и поплыли вдоль них. «Всё идет, как нужно! Не зря мы навесили поплавки через каждые два локтя!».
Он пошёл по цепи.
– Главное, не спугнуть! Лежи, как будто ты умер. Враги должны дойти до дома Атиги. Сигнал – большой огонь, – предупреждал Забда каждого.
Около Загу затаился сам. Теперь время совсем остановилось. Кроме шума прибоя ничего не было слышно, а кроме света из жилища Атиги и звезд над головой ничего не было видно. Сзади раздался шорох. Забда от неожиданности вздрогнул. Молодой воин, стоявший первым в цепи от пролива, лёг рядом, прошептал:
– Вождь, они все переплыли и прошли по тропе мимо меня. Первый хотел ломать забор, но ракушки загремели. Другой его ругал, и они пошли, как надо.
– Почему ты ушел со своего места? Я же сказал лежать!
– Что там делать? Я хочу убивать врагов!
– Лежи тихо и молчи, – сказал Забда. Было поздно и опасно возвращать воина. «Что будет, если все бросят свои посты? Враги смогут прорваться в посёлок!» – подумал Забда, но теперь уже нельзя было что-либо изменить.
Первые зерноеды появились в десятке шагов от дома Атиги. Они шли крадучись, бесшумно. Их лиц нельзя было различить из-за пёстрой боевой раскраски. Передние остановились, присели. Вдоль забора подходили другие, ещё и ещё. Они стали окружать жилище. В руках у всех были копья. Большой воин, значительно выше и крупнее других, наверное, вождь, подкрался вдоль стены к входу. Вот он изготовился и одним прыжком ворвался в жилище. Забда невольно улыбнулся, представив растерянность врага, при виде дома, заполненного сеном вместо людей. В доме раздался крик недоумения, вражеский вождь выскочил наружу и стал что-то быстро говорить своим. В этот момент шаман потянул верёвку. Сноп сухой травы попал на пламя очага, загорелся и передвинулся к стене, вплотную к другим снопам. Пламя почти мгновенно охватило дом Атиги, вырвалось наружу, осветив растерянных врагов. Забда встал во весь рост, прицелился и пустил стрелу. Вражеский вождь коротко вскрикнул, закрутился на одном месте, упал, дёргая ногами и подвывая.
– Мы победим!!! – закричал Забда.
– Мы победим! – ответили разом воины, и град стрел обрушился на мечущихся врагов.
Бой был коротким. Враги бросились в разные стороны, но везде натыкались на забор. Воины Забды расстреливали их почти в упор, промахи были редки. Кто-то из зерноедов взял на себя организацию боя, отвёл своих в темноту, затем что-то закричал на своём отвратительном языке, и они все ринулись на забор. Не обращая внимания на стрелы Сугзэ, они стали выламывать колья. Забда отбросил лук, схватил копьё. Он подбежал к забору, когда первый враг уже протиснулся в пролом. Копьё с хрустом пробило грудную клетку врага насквозь, вытащить его было уже нельзя. Забда перехватил у падающего врага его копьё и воткнул в следующего, на этот раз удачно – смог выдернуть.
– Мы победим! – в свирепой ярости заорал он и ринулся в пролом.
– Мы победим!!! – услышал он ответ своих воинов со всех сторон.
Он колол направо и налево, уже ни о чём не думая. Рядом увидел шамана, который молча разил врагов, ещё нескольких своих воинов.
Враги побежали! Меткие стрелы воинов убивали их из-за забора, Забда с несколькими людьми настигали отставших и раненых, добивали их копьями. Лишь забежав по инерции в воду пролива, Забда опомнился.
– Стоять! Всем на берег! – скомандовал он. – Я приказываю всем вернуться!
Нехотя выходили мокрые, разгоряченные воины.
– Зачем ты их отпустил? Мы могли бы их догнать! – сказал шаман.
– Не отпустил, – ответил Забда. – Смотри!
С десяток оставшихся в живых зерноедов подплывали к противоположному берегу пролива, когда из тростников вышли стрелки Тои и стали в ряд вдоль кромки воды. Они одновременно натянули луки, и шесть вражеских воинов перестали плыть. Остальные повернули вдоль пролива, но вскоре и они расстались со своей бесполезной жизнью.
– Мы победили! – прокричал Тои с другого берега.
– Мы победили! Мы победили! Мы победили!! – ликовали воины на этом берегу.
Начинался рассвет. Забда приказал прочесать заросли в поисках раненых и притаившихся врагов. Действительно, нашли нескольких ещё живых и добили. Забда заметил, что шаман наклонился над одним из врагов.
– Что ты там делаешь, Загу?
– Я нашёл живого врага.
– Так убей его!
– Убью, но не сейчас, – ответил шаман, поднимая на ноги связанного зерноеда. – Это будет лучший подарок Змею!
– Вождь! Вождь! – подбежал к Забде запыхавшийся подросток из тех, что охраняли потайное жилище. – Твоя жена родила!
– Как! Родила? Кого?
– Не знаю. Жена шамана послала меня за тобой.
– Сейчас иду. Загу, закончите здесь без меня. Я пойду к жене, она родила ребёнка!
– Твой ребёнок будет счастливым, Забда. Твоя жена родила его в момент нашей победы! Иди, мы всё сделаем, как нужно. Скажи женщинам, чтобы готовили свои очаги для Нового Огня. Мы добудем его с восходом нового Солнца.
Забда, в сопровождении подростка почти бегом ринулся к потайному жилищу. Оглянулся на жилище Атиги. Оно догорало, жаркие угли пылали на месте когда-то счастливого дома.
– Вернись к шаману, – сказал Забда сопровождающему, – скажи, пусть засыплют огонь землёй, чтобы пал не пошёл по тростникам.
Чистая утренняя заря разгоралась над морем. На душе было легко и радостно.
Он ворвался в женское убежище, энергичный, со сверкающими глазами, в порванной военной куртке-безрукавке, забрызганной вражеской кровью.
– Вождь! Вождь! – закричали женщины. – Победитель!
Подошёл к загородке из шкур и растерялся. Несвойственная ему робость охватила его. Мужчина, который, только что, не задумываясь, кромсал живую плоть врагов, сейчас не знал, что должен делать. Занавес отодвинулся, вышла усталая Хата.
– Сегодня у тебя двойная победа, вождь! – сказала она улыбаясь. – Входи, порадуйся со своей женой.
Он вошёл. Ния лежала под шкурой и улыбалась. Его удивили необычайно счастливые глаза на бледном осунувшемся лице.
– Иди ко мне, мой муж, посмотри на своего сына! – она откинула шкуру. У неё под боком лежал маленький свёрток. – Смотри! – она развернула пелёнку из мягкой, выделанной добела рыбьей кожи. Забда увидел тщедушное тельце с фиолетово-красной кожей и сморщенное личико.
– Смотри, какой он красивый! Он так похож на тебя, мой вождь, мой победитель!
Забда не находил в этом лягушонке ничего красивого, но, конечно, не подал вида. Он дотронулся до маленькой ручки. Пальчики цепко вцепились в его палец. Забда вдруг почувствовал необычайную гордость.
– Какие у него сильные руки! Это руки настоящего мужчины! – воскликнул он. – Я буду ходить с ним на охоту, я воспитаю его самым смелым воином нашего племени! Жена, ты самая лучшая женщина из всех женщин! Ты дала жизнь нашему сыну!
Полная беззащитность Нии и этого маленького тельца вызвали комок в горле. Он испытал чувство, о существовании которого раньше и не догадывался. В его груди вспыхнула звериная агрессия! Никто, абсолютно никто не угрожал самым родным его людям, но он готов был прямо сейчас убить любого, кто только подумает обидеть их!
– Вставай, жена, пойдём домой, разожжём Новый Огонь, и будем жить счастливо с нашим сыном!
– Подожди, Забда. – остановила его Хата. – Твоей жене нельзя сейчас ходить, ей нужно поправиться. Рожать детей нелегкое дело, может быть, тяжелее, чем воевать. Дать жизнь человеку труднее, чем отнять её.
– Да, я понял, – смутился Забда. – Хата, тогда помоги нам, возьми ребёнка.
Он поднял на руки свою маленькую жену вместе с оленьим одеялом и понёс домой. У выхода обернулся:
– Женщины, теперь вам не нужно бояться, все враги убиты. Идите в свои дома, вычищайте очаги, готовьте их для Нового Огня!
27
Шаман вышел к собравшимся на ритуал людям в праздничной одежде. Все жители посёлка были перед ним.
– Люди! Сегодня особый день. Сегодня мы победили врагов, и для нас начинаются Хорошие Времена! Вы затушили огни в своих очагах. Теперь мы разожжем в них Новый Огонь – Огонь Благополучного Времени. Выбирайте тех, кому вы доверите извлечь Новый Огонь.
– Забда!
– Вождь!
– Тои!
– Забда!
– Тои тоже достоин!
Загу ударил в бубен.
– Забда и Тои! Эти люд謬 ¬¬самые достойные для священного ритуала! – сказал он.
Тои и Забда вышли вперёд. Инструменты для добывания Нового Огня лежали у ног шамана. Они подняли заострённое бревно в руку толщиной, вставили его остриём в углубление широкой сухой плахи, накинули на него петлёй кожаный ремень, концы которого были привязаны к упругой изогнутой жерди. Они были готовы.
Шаман повернулся к востоку и стал ждать. Солнце вот-вот должно было показаться над горизонтом. Наконец, край его блеснул над куполом моря.
– С новым днём тебя, Солнце, дающее жизнь! – воскликнул шаман. – Дай нашему народу Новый Огонь, Солнце!
Он поднял тяжёлый камень с углублением в центре и водрузил его на верхний торец бревна. Забда и Тои начали поочерёдно тянуть на себя тетиву импровизированного лука. Вертикальное бревно стало вращаться сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Через небольшое время из-под его нижнего конца появился дымок. Люди заметили это. Шёпот пробежал по толпе и стих. Все с замиранием следили за процессом. Шаман всё чаще поглядывал то на конец бревна, то на диск Солнца, стремительно поднимавшийся из воды. Огонь непременно должен быть добыт до полного восхода светила. Загу придавил камень сильнее. Забда и Тои тянули с трудом, темп увеличивался. Им некогда было смотреть на Солнце, но по лицу шамана они видели, что времени осталось очень мало. Солнечный диск вышел из моря больше, чем наполовину. Загу налёг всем телом на камень, почти повис на нём. Тои и Забда работали из последних сил, мышцы рук одеревенели, но ничто на свете не могло остановить их, разве что внезапная смерть, потому что от их успеха зависело дальнейшее благополучие племени. Дым пошёл сильнее, и вдруг накопившиеся у отверстия опилки вспыхнули лёгким огоньком. Вопль восторга вырвался у собравшихся. Шаман отбросил камень в сторону, упал на колени, стал подкладывать в огонь стружки и веточки. Забда с Тои убрали бревно, облегченно опустились на мокрую от росы траву. Солнечный диск оторвался от моря и поплыл в небо, протянув блестящую дорожку счастья прямо в сторону Острова. Мужчины женщины, дети подходили к разгоравшемуся костру и подкармливали Огонь принесёнными с собой дровами. Шаман ходил вокруг пламени, ритмично стучал в бубен, что-то приговаривая.
Огонь, насытился. Груда ярко-красных углей перемигивалась огоньками. Шаман трижды ударил в бубен.
– Люди, Солнце дало нам Новый Огонь! Берите его, несите в свои очаги, пусть в ваших жилищах будет счастье!
Женщины подходили с горшками, нагребали в них угли, бережно несли домой. Забда взял свой горшок, прихваченный из дома. Это был новый, красивый сосуд, сделанный Нией незадолго перед родами, ни разу не использованный. Новый Огонь полагалось переносить в новом горшке. Аккуратно нагрёб крупных углей.
– Пойдём в мой дом, Огонь, – говорил он при этом, – ты будешь хорошо жить у нас. Моя жена добрая, она будет тебя хорошо кормить, мой сын будет играть с твоими угольками, когда подрастёт. Мы с тобой будем жить сытно и счастливо!
Обжигая руки, он бегом понёс Огонь в своё жилище.
– Муж, я так заждалась тебя! – сказала Ния, увидев Забду.
– Я принёс в наш дом Новый Огонь! – ответил он. – Разжигай очаг нового счастья, женщина!
Ния приняла горшок, высыпала угли, обложила щепочками, затем дровами. В доме стало светло и уютно. Они сидели обнявшись и смотрели в Огонь. Рядом на лежанке спал их сын. Ния молча улыбалась.
– Как мы назовём ребёнка? – спросил Забда.
– Спасибо, что ты меня об этом спрашиваешь. Но у нас родился сын, я хочу, чтобы мужчина дал имя сыну.
– Я хочу назвать его Има!
– Красивое имя! Но что оно означает? Я никогда не слышала такого имени.
– Это очень ловкий и смелый зверь! Я видел его один раз. Отец показал мне его, когда мы с ним ходили на высокую гору. Он живет на таких скалах, на которых не удержится ни один зверь, а человеку на них страшно даже смотреть. Има настолько смелый, что не боится даже человека.
– Има! – нараспев повторила Ния. – Очень красиво! Ни у кого нет такого имени! Ты самый умный, муж мой! Посмотри пока на своего сына, а я выйду, – сказала она. – Я хочу поблагодарить Солнце.
– Давай вместе поблагодарим его!
– Нет, вместе мы возблагодарим его потом. Сейчас я хочу сказать ему своё, женское. Побудь с ребёнком, я недолго.
Когда Ния вышла, душа Саня, наконец, смог поговорить с Забдой:
– Забда, уж не забыл ли ты, что я ещё в твоём теле? Пойдём к Загу, пусть отпустит меня. Мы победили, я сделал своё дело!
– Душа Саня, зачем тебе уходить? Посмотри, как счастливо мы теперь живём! Оставайся с нами. Завтра я пойду на охоту, мы устроим большой праздник в честь рождения моего сына, пригласим гостей! Разве ты не хочешь быть на таком празднике?
– Я очень рад, Забда, что у тебя родился сын, я рад, что у вас с Нией счастливая семья. Но меня тоже ждут жена и дети. Я должен быть с ними. Пойдём к шаману!
– Хорошо, сейчас пойдём.
Загу сидел у догорающего костра. Теперь, когда люди разошлись, он позволил себе расслабиться. Было заметно, как он устал за последние дни.
– Как здоровье твоей жены? Понравился ли тебе новорождённый? – спросил он Забду.
– Жена уже разожгла Новый Огонь в нашем очаге, ей лучше. А сын – богатырь! Он вырастет сильным мужчиной! Я пришёл к тебе по просьбе души Саня.
– Говори, душа Саня.
– Загу, я сделал то, что обещал. Мне пора возвращаться в мой мир.
– Да, ты сделал то, что без тебя не сделал бы никто из наших людей. Ты спас наше племя. Но если бы ты не сделал этого, тебе некуда было бы возвращаться.
– Почему? Ведь меня ждут жена и дети.
– У тебя не было бы тела.
– Объясни, Загу, я запутался и ничего не понимаю.
– Я долго думал, почему тебя зовут так же, как нашего Забду. Теперь я это знаю – ты потомок Забды.
– Нет-нет! Этого не может быть! Мои предки жили далеко отсюда.
– Это так, душа Саня, подумай сам. Ты спас Змея в своём времени, ты помог нашему племени победить врагов, ты один из своего времени можешь возвращаться к нам, и возвращаешься именно в тело Забды. Я много думал над этим, и теперь уверен – ты несёшь в своем теле частицу крови нашего племени! Если бы зерноеды победили, они убили бы всех нас. У нас не было бы потомков, не было бы и тебя в твоём мире. Ты победил, и теперь тебе есть куда возвращаться. Я произведу ритуал освобождения души и провожу тебя к твоему телу. Но для этого нужно время. Сейчас важнее дела племени. В полдень мы отблагодарим Змея, подарим ему душу пленного зерноеда, потом займёмся тобой.
– Что вы собираетесь с ним делать? – спросил душа Саня.
– Мы принесём его сердце в жертву Хозяину Острова, а тело зароем в землю. Ты разве не согласен?
– Этот человек делал то, что ему приказали. Он ещё так молод! В моём мире не убивают пленных.
– Хорошо, тогда скажи, что ты сделал бы с ним на нашем месте?
– Я отпустил бы его к своим. Пусть скажет, что если они захотят вновь напасть, то с ними будет то же самое – их всех ждёт смерть.
– Да, он вернётся и расскажет, что мы убили всех лучших воинов его племени. Какая ненависть возникнет у его сородичей! Они захотят отомстить. Но он расскажет и каким образом мы их обманули, они узнают о твоём заборе. Следующий раз они уже не попадут в эту ловушку. Нам придётся опять вызывать тебя из твоего мира, и неизвестно, сможешь ли ты придумать что-нибудь новое, чтобы победить наверняка.
– Тогда нужно оставить его в плену. Пусть живет здесь.
– А скажи мне, душа Саня, что бы ты сделал, если бы попал в плен?
– Я постарался бы сбежать.
– И кто будет его охранять день и ночь, если мы его оставим? И ты думаешь, что кто-то из мужчин согласится отдать мясо, которое он добудет для своей семьи, врагу, который пришел, чтобы убить его жену и детей? И сколько лет мы будем держать его в плену? До старости? Ты считаешь, что этому воину лучше жить до смерти в плену, без всякой свободы, без жены, без надежды?
– Все равно, убивать пленного не гуманно. Я против! Я заслужил, чтобы вы считались с моим мнением!
– Хорошо, давай спросим этого воина, что он предпочтёт? Хочешь это узнать?
– Понятно, что он попросит оставить ему жизнь. Ведь жизнь – самое дорогое, что есть у человека!
– Ха! В вашем мире действительно так считают? Ты меня удивил! Пошли.
Они пошли к дереву, к которому был привязан пленник. Два воина с копьями сидели неподалёку. При появлении вождя и шамана они поднялись. Пленный зерноед представлял жалкое зрелище. Одежда на нём была изорвана, в груди под правой ключицей торчал обломок стрелы, кровью залита вся грудь и живот. Видно было, что держался он с трудом.
– Понимаешь ли ты наш язык? – спросил шаман пленника.
– Немного, – с трудом пошевелил языком пленный.
– Дайте ему попить.
Воин поднёс ко рту пленника горшок с водой. Тот презрительно отвернул голову.
– Почему ты не пьёшь?
– Я не приму из рук врагов ни воду, ни пищу!
– Мы пришли спросить твоего совета. Помоги нам решить, что нам с тобой делать? Скажи честно, хочешь ли ты прожить в нашем народе до конца своей жизни с условием, что ты никогда не вернёшься в своё племя? – спросил Загу.
– Вы хотите унизить меня перед смертью? Вы хотите, чтобы даже предки презирали меня за трусость и предательство? Будьте справедливы, и если действительно жалеете меня, убейте скорее, или дайте мне оружие, я сам убью себя!
– Но неужели ты не хочешь жить? – спросил душа Саня из тела Забды. – Если ты останешься в плену, потом, может быть, изменятся условия, сменятся вожди, может, наступит мир между нашими народами, и ты вернёшься домой! Это шанс к спасению!
– Настоящий воин не может принимать подачки от врагов. Вы предлагаете мне жизнь взамен моей чести! Я честно воевал и не виноват, что ваша стрела не убила меня сразу. Дайте мне умереть достойно!
– Хватит издеваться над человеком! – приказным тоном сказал Загу. – Мы поступим с тобой по справедливости. Ты умрёшь почётной смертью, ты достоин её. И ждать тебе осталось недолго.
Забда с шаманом стояли в нескольких шагах от Священного камня. Перед ними все воины племени. На этот раз тут не было женщин и детей, но отдельной группой стояли подростки, которым пора было становиться мужчинами.
– Как вы можете выдерживать эти бесконечные ритуалы? – тихо спросил душа Саня. – Ведь вы не спали несколько ночей, работали, сражались, и незаметно усталости на ваших лицах.
– Как можно спать, если нужно отблагодарить того, кто защищает наш Остров и наше племя? Как можно заснуть, если закон требует делать важное дело? – ответил Забда.
– Дела духовные важнее отдыха! – добавил Загу. – Разве в вашем мире не почитают духов? Или вы делаете это во время сна?
Молодые воины привели раненого зерноеда со связанными за спиной руками, передали его Забде.
– Кто хозяин стрелы? – выкрикнул шаман.
Молодой воин, чьей стрелой был ранен пленный, присоединился к Забде. Они стали по бокам зерноеда, крепко держа его за плечи.
– Этот воин – последний из врагов, напавших на наш посёлок, – сказал шаман. – Мы приносим его в жертву Мудрому Змею!
Мужчины ненавидящими взглядами сверлили врага. Пленный, поняв смысл сказанного, собрал остатки сил, выпрямился, гордо поднял голову и устремил взгляд поверх голов своих врагов. Он смотрел на дальние горы, за которыми навсегда остались его дом и его родные.
Шаман вытащил из-за пояса чёрный обсидиановый нож, решительно подошёл к врагу. Тот напрягся, но взгляда от гор не отвёл. Загу приставил нож к животу жертвы пониже рёбер и резким движением распорол брюшную полость. Мускулы зерноеда под руками Забды окаменели, он сделал глубокий вдох, но не издал ни звука. Шаман отложил окровавленный нож, сунул руку в рану и мощным усилием загнал её вверх, в полость груди. Рука ушла в тело жертвы чуть ни по локоть. Зерноед издал гортанный булькающий звук, тело его вытянулось вверх. Казалось, он готов был взлететь, чтобы опередить руку шамана. Но тот уже нащупал бьющееся сердце, крепко сжал его могучими пальцами и рванул вниз. В горле врага крякнуло, и тело его обвисло.
Шаман поднял руку с кровавым, дергающимся куском мяса, повернулся и медленно двинулся к камню. Он опустился перед Змеем на колено. Все мужчины одновременно сделали то же самое. В полной тишине шаман протянул окровавленную руку и опустил на камень тёплый шевелящийся кусок плоти. Змей поднял голову, повернулся к жертве, бесшумно затрепетал язычком.
– Принял! – прошептал Шаман.
– Принял! Он принял! – пробежал шёпот по рядам вытянувших шеи, чтобы лучше разглядеть событие, воинов. – Мы будем жить счастливо!
Душа Саня от вида ужасной кровавой сцены выпал из реальности и очнулся, когда Забда уже стоял у входа в жилище шамана.
– Заходи, Забда. Пришло время отпустить душу Саня. Раздевайся.
Забда скинул всю одежду. Шаман же наоборот, поверх обычной безрукавки и коротких кожаных штанов надел меховую зимнюю одежду. В жилище пылал жаркий костёр, обложенный большими камнями. Душа Саня удивился одежде шамана, но постеснялся задавать вопросы. Забда же принимал всё так, будто всю жизнь участвовал в подобных ритуалах. Шаман заставил Забду стать на камень рядом с костром, взял бубен и, ритмично ударяя в него, стал ходить вокруг костра и Забды, что-то нашёптывая и приседая. Сделав три круга по ходу Солнца, он остановился напротив Забды.
– Душа Саня! Ты спас наш народ от смерти, и мы всегда будем помнить тебя. Наши дети и внуки будут рассказывать своим детям и внукам о твоём подвиге. Ты хороший человек! Мне жаль отпускать тебя. Но я не имею права тебя задерживать. В своём мире ты живёшь среди людей других племён. Не может быть, чтобы из всего нашего племени остался лишь один потомок. Наверно ты просто потерялся. Ты обязан найти своё племя! Разыщи наших потомков, расскажи им о нас, и ты станешь их достойным вождём! Запомни мои слова!
Он стал брызгать водой на раскалённые камни. Густой горячий пар заполнил жилище. Шаман посыпал растёртые травы в огонь и снова плеснул воды. В голове Забды помутилось. Загу взял бубен и затеял долгую пляску, периодически подливая воды на камни. Наконец, он отложил бубен. Пот заливал его лицо, но, казалось, он не замечал этого. С горящими, сумасшедшими глазами он подкрался на цыпочках к Забде, протянул руку и быстрым движением ухватил что-то невидимое у него на макушке. Потянул, будто тонкую нить, обходя голого Забду стал распутывать так, как снимают паутину. Он сматывал это на одну руку осторожно, боясь порвать или запутать. Так он спускался вниз по телу Забды до самых пяток. Наконец, оторвал невидимый конец от большого пальца ноги, скомкал всё и швырнул в огонь.
– Душа Саня, ты свободен! – шаман оглушительно ударил в бубен.
У души Саня щёлкнуло в ушах, и он разом потерял способность видеть, слышать и чувствовать.
Роман опубликован в двух книгах. Его можно скачать в любом формате на ваши электронные устройства, а также приобрести бумажной книгой по адресу:
Книга 1 – https://ridero.ru/books/ostrov_schastlivogo_zmeya/
Книга 2 – https://ridero.ru/books/ostrov_schastlivogo_zmeya_1/
Электронная версия - бесплатно.