Институтский однокашник при встрече слушает моё приветствие, гладит рукой блестящую лысину. Вдруг говорит: «А у меня прическу сдуло… ветром. Помнишь мою шевелюру?» Понимаю, что он меня не слушает. И что ему ответить – да? Может обидеться. Нет – тоже. Стою, улыбаюсь и думаю, как бы поскорее уйти. Я был так рад, когда его увидел. А вышло – каждый о своём, как в опере, двумя голосами одну партию, а текст либретто никто не прочитал.
Молчуны обращают на себя внимание ничуть ни меньше говорунов. Ждешь от их замкнутости чего-то глубокого, интересного – продуманного, а в ответ многозначительная пауза, мимика «аванса». Всё это затягивается и появляется досада от несостоявшегося разговора и пустых ожиданий. Дурак, выдерживающий паузу и потому, выявленный не сразу. Притаившийся, дурак.
Темнокожий парень вышел из электрички, ушёл из света во мрак. И только пёстрая рубаха на нём – двигалась сама. Какое-то пространство ночи спряталось внутри рубахи. Это было занятно, а в чёрной рубахе он бы растворился, стал частью темноты, человеком-невидимкой. И кто бы, пялился, в непроглядную темень, пытаясь там что-то разглядеть?
Сколько интересного вот так же незаметно проходит мимо нас.