Изумрудные серьги

Тавус Шарапилова
Изумрудные серьги

Лиза въехала в раскрытые ворота загороднего дома. В руках она держала детеныша косули, завернутого в ее, Лизину, рубашку. Малыш был ранен и всё время жалобно скулил.
  Лиза любили верховые прогулки по окрестным лугам. Вот и сегодня она выехала покататься на любимом коне. Проезжая мимо леса обнаружила на полянке раненое животное, сняла с себя клетчатую рубашку, завернула его и вернулась домой.
  На балконе стоял отец с каким-то человеком. Увидев дочь в раздетом виде, удивился: "Анна-Лиза! Что это значит?!" -в особых случаях отец называл дочь полным именем.
"Потом расскажу" - махнула рукой Лиза, проезжая под балконом в конюшню. Конюх Федор уже вышел навстречу и принял из ее рук косулёнка.
 
 ... Лиза -  единственная дочь русского офицера и польской пианистки.Летом с отцом и тётей она приезжала сюда, в лесную прохладу и тишину, отдохнуть от города...
 ...Ее отец - встретил свою любовь, Лизину маму, в Берлине. Проезжая по освобожденному городу, разрушенному и разгромленному, увидел в очереди за водой девушку с ведром, худенькую, тоненькую... по спине струилась пшеничная коса до пояса.
  Она обернулась на взгляд,  и Владимир остолбенел  -   на него смотрели огромные васильковые глаза... Владимир замер на месте, потом медленно пошел к девушке, взял из ее рук ведро, наполнил водой: "Куда нести?"
Девушка смущенно улыбалась, она не знала русского, ответила по польски, потом по немецки. Как они говорили по дороге и о чем -  Бог знает, а только вечером Владимир с букетом сирени был у ее калитки...
Анна, так звали девушку, с сияющими глазами вышла навстречу...
...Больше они не расставались. Когда вышел срок службы Владимира,молодые уехали на его родину, в Россию. Анна с родителями жила в Берлине недолго, приехали из Варшавы перед войной. Родители погибли при авианалете. Оставались родные в Варшаве, поехать к ним решили позже.

  Анна была красива неземно, нереально.  Родом из семьи потомственных музыкантов,она играла на фортепьяно. Руки ее завораживали, когда тонкие, длинные пальцы перебирали клавиши и звуки...
 Словно о ней писала Марина Цветаева:
 "У той тоскует в ногах вся шляхта…
  И зацелованными руками чудит над клавишами, шелками..."
А еще  Анна пела.Очень хорошо. Красивым голосом, который и назывался очень красиво - колоратурное меццо-сопрано.

 ...Владимир любил жену без памяти, безрассудно... ему казалось, он не живет, если она не рядом. Как то ночью Анна, уткнувшись в плечо мужа, прошептала "Володенька, у нас будет малыш..." Владимир задохнулся от счастья: "Коханна моя!" Путая русские и польские ласковые слова, целовал и целовал любимую...
  Роды прошли легко, спокойно. Девочка родилась абсолютной копией матери - и цветом глаз, и цветом волос. Она не плакала, не кричала, только кряхтела, внимательно глядя на мир материнскими глазами.

  Пожилая няня, вручая счастливому отцу упакованную в банты и кружева дочь, покачала головой и прошептала со вздохом вслед: "Недолгое твое счастье, капитан. Ох недолгое..."
 ...Выбирая подарок Анне, Владимир готов был скупить весь ювелирторг, но опытный продавец долго расспрашивал о жене,о цвете ее глаз и волос.Потом извлек  из дальнего угла сейфа изумительной красоты серьги с продолговатыми изумрудами.
 - " Вот это то, что нужно...Поверьте моему опыту..."
  Действительно, когда Анна надела подарок мужа, серьги засверкали рядом с ее чудесными глазами.
 Дочку назвали Елизаветой.
 -"Две мои императрицы", - говорил Владимир, обнимая жену и дочь.
   Лиза росла, хорошела, менялась. Отец часто фотографировал ее, снимков набралось много, целый альбом. Анна светилась от счастья. Тяжелые военные годы, гибель родителей, потеря родного дома в Варшаве - всё это легло тяжким грузом на сердце. И теперь с Володей и Лизонькой Анна отогревалась, оживала.
  Она очень хотела петь...Её часто приглашали  участвовать в концертах,выступать в филирмонии, но много работать Владимир не позволял, берег ее хрупкое здоровье.
  Красота Анны расцветала. Владимир заказал ее портрет во весь рост в концертном платье... темно-синий бархат переливчатыми складками падал шлейфом к ее ногам, Анна стояла в пол-оборота к художнику, отороченное  дорогим мехом платье открывало гладкую, мраморную спину, голова чуть откинута, пшеничная коса сложена красивым узлом на затылке... мерцают изумруды в ушах. Только глаза смотрят грустно, чуть тоскливо...
  "Отчего эта грусть? - думал Владимир, глядя на портрет. - Предчувствовала ли она уже тогда скорую разлуку?»
  ...Заболела она неожиданно. Простудилась в холодной гримерной. Болела недолго. Не помогли самые современные и дефицитные лекарства. Владимир обращался к лучшим специалистам Москвы, но они разводили руками.
...Похороны и поминки прошли как в тумане...
...  Владимир страдал молча, страшно...  почернев от горя... На его руках осталась Лиза - маленькая точная копия Анны.
...Так сбылось пророчество старой повитухи.Откуда она знала...
...Надо было жить дальше. Дальше была Лизина жизнь. О себе Владимир не думал...
Он перевез в Москву свою младшую сестру, она и стала воспитывать Лизу и вести дом.   
   Других женщин в судьбе Владимира не было. Ему казалось странным и невозможным, что в доме больше не звучит имя "Анна"; как-то само собой получилось, что сажая дочь на колени, прижимая ее к себе, он произнес: "Ах ты моя маленькая Лиза,росинка- капелька Анны!" Так и пошло с тех пор, то Аня, то Лиза. Когда пришло время получать паспорт, девочку назвали двойным именем - Елизавета-Анна.

  Странно, но после смерти матери  у девочки глаза и волосы начали темнеть. Это была уже  не голубоглазая девочка со светлыми локонами; в мир внимательно смотрели темные глаза. Каштановые волосы обрамляли красивое лицо с матовой кожей. Но она все равно была очень похожа на мать. Ее голос, манера говорить, поворот головы - Владимир вздрагивал порой от такого сходства.
Родные и друзья ожидали, что Лиза унаследует не только внешность,а и талант матери, но девочка ни за что не хотела садиться за инструмент и упорно молчала на уроках пения. 
  Владимир Николаевич не настаивал. Лиза любила точные науки, спорт, обладала умом ясным и рациональным, радовала отца и тетку победами на математических олимпиадах, а ко дню рождения отца - получила золотую медаль. На выпускном балу Лиза танцевала с отцом,  тетка тихонько плакала в уголке зала...

  Без особых хлопот Лиза поступила в университет, учеба давалась легко. После окончания университета отец хотел забрать дочь к себе в ведомство, но Лиза решила учить детей. В школе она быстро подружилась с коллективом, ученики ее обожали.
Всё шло хорошо, но Владимир Николаевич очень хотел внуков, осторожно заговаривал с дочкой о замужестве, но она отшучивалась. Как-то вечером, сидя на диване, Владимир Николаевич обнял дочь за плечи.
- Лиза, я ведь имею право знать, что делается в твоем сердце. Я не вечен... У тебя должна быть семья, дети. Что бы я сейчас делал, если бы у меня не было тебя и мамы...
- Вот и я хочу так, как у вас с мамой, - задумчиво глядя на портрет матери, ответила Лиза и прижалась к отцовскому плечу.
Владимир вздохнул и подумал: "А вот так я тебе не желаю, это слишком больно..."
   Всё чаще давало знать о себе сердце, за всю войну - ни одного ранения, а тут - прихватывает. "Скоро на пенсию, уеду за город, на воздух, на природу", - мечтал Владимир Николаевич.
  Лето выдалось душное, жаркое. Лиза с отцом и теткой уехали в загородний дом, возились в саду, катались верхом, ходили по ягоды. Казалось, ничто не нарушит этого покоя.
  В один из теплых летних дней к Владимиру Николаевичу приехали старые друзья (сотрудники отдела внешней разведки). Долго сидели за щедрым летним столом, отдыхали в тени раскидистых деревьев, смеялись над старыми анекдотами.Владимир ничего не спрашивал. Он конечно понял, что друзья приехали неспроста. Сотрудникам отдела внешней разведки есть где подышать свежим воздухом, кроме его, Владимира, дачи.Но не спрашивал.Ждал. Умел.
 Незаметно перешли на служебные разговоры. Невзначай обронили, что разрабатывается план операции в одной из ближневосточных стран.Когда Антон предложил покурить на балконе,Владимир понял, что предстоит разговор. Непростой.

- И что затеваете?Что-то особенное? 
- Да, Владимир, особенное.
- Что нужно от меня?
- Нам нужна твоя помощь.
- Ну,Антон, ты же знаешь, я...
- Володя, помоги нам…
- Чем?!
- Володя, нам нужна Лиза - медленно, почти по слогам,проговорил полковник.
- Нет!!! - Владимир Николаевич даже не побледнел, а сделался серым... - Ни за что! Она единственное, что у меня есть! Антон, не проси...
- Володя, послушай. Всего полгода, работать под прикрытием, опасности - минимум. Она будет учить детей сотрудников посольства. Нам нужен здесь непрофессионал. Подумай...
  Тут они услышали топот копыт Лизиного коня.Скоро Лиза переоделась и поднялась к отцу. 
- О-о-й! Дядя Антон! Я  вас не узнала сразу, здравствуйте!..  Как поживаете? Что затеваете на этот раз? - шутливо спросила она.
- На этот  раз они затевают тебя, Елизавета, - нервно закуривая, раздраженно ответил отец.
Лиза улыбнулась, удивленно переводя взгляд с одного на другого.
- Как это - меня? При чем здесь я?
- Как же ты похожа на мать! - любуясь девушкой, произнес Антон Иванович. - Сядь-ка рядом, разговор есть...
Он говорил долго. Лиза не перебивала. Отец курил...
- Да разве я сумею?- Лиза подняла голову. - И отца оставлять не могу.  Дядя Антон,  ведь у вас целый штат сотрудников, пошлите кого-нибудь из них, обученные, подготовленные...
- Вот в этом-то и дело, здесь нужен непрофессионал. Думай, Лиза, думай! Я еще заеду...
  Отец и дочь долго сидели молча, в темноте, не зажигая огня. Лиза положила голову отцу на колени, он нежно перебирал пальцами ее волосы.
- Пап, что скажешь? - наконец нарушила молчание Лиза. Отец вздохнул, она подняла голову и впервые в жизни увидела его слезы, он плакал...
- Ну, что ты, папочка! Я никуда не поеду! - воскликнула Лиза.
- Антон зря не попросит. Значит ты ему очень нужна.
Лиза притихла, снова положила голову на колени к отцу, они молчали. Девушка незаметно уснула. Отец подложил ей подушку под голову, укрыл пледом.
   На рассвете, пока Лиза спала, он уехал в город. К Антону...
...Подготовку Лизы назначили на осень. Несколько  месяцев изнурительных тренировок, инструктаж, отработка возможных осложнений и непредвиденных ситуаций. Когда-то в детстве Лиза смотрела фильм о Спартаке. Сейчас ей казалось, что она проходит гладиаторскую подготовку, лавирует меж острых копий, спиной ожидая удара и всей кожей чувствуя опасность...
  Незадолго до отправки Лизу познакомили с партнером, с которым предстояло работать. Несмотря на молодость, в нем чувствовалась отточенная, вышколенная выправка (за его плечами и на самом деле - не один год работы в разведке).
- Марат, – представился молодой человек, внимательно разглядывая девушку. Пройди он на улице мимо, Лиза бы не обратила на него внимания, настолько он был незаметен, несмотря на высокий рост. Лиза поймала себя на мысли, что он вроде бы есть, и в то же время его нет. Он как-то неуловимо перемещался в пространстве, даже дышал незаметно.
Пока обсуждали заготовленную легенду, Лиза наблюдала за ним. Его замечания были сухи, скупы, точны. Лизе хотелось съежиться, уменьшиться в его присутствии; не то, чтобы он давил на нее, он был значительным в ее первых впечатлениях.
...Уезжали они порознь, она - по официальным каналам, он - как частное лицо.   
  Встретиться, «познакомиться» им предстояло уже там, на месте.
В самолете Лиза закрыла глаза темным аппликатором, она не спала, перед ней стояло лицо отца, резко осунувшееся, постаревшее. У Лизы сжалось сердце…
...В последний вечер перед отъездом она была дома.
Отец открыл шкатулку, где хранились драгоценности Анны. Вынул изумрудные серьги и сам вдел в ушки Лизы. "Не снимай, замочки крепкие, носи всегда, - и, помолчав, добавил: - пусть они тебя хранят, девочка моя!"
... Дальше - всё по схеме. Прилетела, встретили, прием в посольстве, приступила к работе. Потекли будни, не такие напряженные, как ожидала Лиза.
В условленном месте в условленное время "встретилась" с Маратом, "подружились" - учительница из России и инженер-строитель из дружественной страны. Все свободное время они проводили вместе, бродили по городу, осматривали достопримечательности, архитектурные памятники старого города, мечети и минареты. Лиза с интересом наблюдала другую жизнь, другую культуру. Раньше она никогда не сталкивалась с мусульманским миром. Сейчас ей нравилось здесь всё -  размеренная, без суеты и суматохи, степенная восточная жизнь, загадочные женщины в длинных абайях, под которыми угадывалась особая грация, спокойные и вежливые мужчины. Приметы цивилизации и современные постройки не портили прелести и очарования Востока. Особенно любила Лиза рано утром, на рассвете слушать азан - призыв к молитве, в утренней прозрачной тишине, казалось, звенит и уносит за облака серебристый голос муэдзина.
  Утро растягивалось медленное, томительно-сладкое, прохладное. Сквозь ресницы заглядывали первые лучики света. Лиза всё время пыталась поймать тот неуловимый миг, когда утро стремительно прорывалось в яркий день, солнце словно медленно разгоняется и взлетает на небосвод... Город оживает, гудит, шелестит шинами колес. Внизу уже сигналит водитель. Лиза едет на работу. Так проходили дни и недели...
  Лиза не знала, что ее тщательно охраняют; где бы она ни находилась, ее держали под неусыпным наблюдением люди Антона Ивановича, по его личному распоряжению.
  Во время прогулок по городу и за городом Марат снимал, фотографировал скрытой камерой.
Лиза ловила себя на мысли, что ей очень интересно проводить время с Маратом, что она ждет этих встреч. Прятала свою радость от встреч с Маратом даже от себя самой. Лиза отводила взгляд, когда Марат смотрел на нее внимательными теплыми глазами. "Работа, это - работа", - говорила себе Лиза. Ответственность не позволяла проявлять чувства, но почему-то колотилось сердце, когда она видела идущего навстречу Марата. Расставаясь, она боялась оглядываться: знала, что он исподлобья смотрит ей вслед. Им обоим было непросто... Но они продолжали работать, получали и собирали информацию, передавали полученные сведения связникам.
  Лиза не знала всего глобального плана. Она отрабатывала задание на своем маленьком участке, понимая, что ее работа - это винтик в большом механизме, где всё друг с другом связано.
 ...Ее учили, что разведчик должен уметь подсчитывать всё, даже варианты провала.
Но никто не мог знать, что здесь, на другом краю планеты, в одно время, в одном месте с ней может оказаться человек, который узнает в ней ее мать. Через столько лет в ней, почти шатенке, узнают ее светловолосую мать...
Этого не мог просчитать никто...
...Шел прием в посольстве. Все сверкало, искрилось, тонко позвякивал хрусталь;
 Молодая учительница танцевала со своим другом, она очень хороша- волосы собраны в узел на затылке, в ушах мерцают изумруды...мелодия вальса плавно кружит...
  Подошли к столику с фруктами, как вдруг за спиной раздался громкий восторженный возглас: «Анна!» Лиза инстинктивно оглянулась, Марат мгновенно напрягся, он хотел взять ее за руку и удержать ее внимание, но было поздно, она уже оглянулась. К ней шел седоволосый человек в штатском, протягивая обе руки. «Вы дочь Анны?!» - полувопросительно, полуутвердительно произнес он. Лиза замерла. Марат взял ее под руку, спокойно и холодно ответил:
- Вы ошиблись. Мою невесту вы с кем-то спутали.
- Прошу прощения, поразительное сходство… 45-й год… Берлин… Столько лет прошло… Простите…
Марат мягко увел  Лизу в круг танцующих. Он увидел, как помощник атташе переглянулся с человеком в штатском. Несколько пар внимательных глаз напряженно наблюдали за ними. Слегка прижав Лизу к себе, шепнул: «Пойдём к столику, облей платье и иди в дамскую комнату, выходи через черный ход, там машина, вот ключи», - он поднес ее руку к своим губам и вложил ей в ладонь ключи от зажигания.
  ...Лиза ахнула, уронив бокал, улыбнулась,отряхнула платье платком и направилась к выходу. Марат боковым зрением заметил, как от стены отошли двое мужчин и пошли следом за ней. Последующие события происходили в считанные минуты, но  Марату всё это виделось, как в замедленной съемке: он идет наперерез людям в штатском, сваливает одного из них, завязывается борьба, раздаются выстрелы.

 ...Лизины каблучки  стучали по мраморным ступенькам...
Она уже завела машину, когда из здания выбежал Марат, зажимая ладонью рану на плече, кровь струилась  по руке.
- Я поведу, - сказала она.
...Темно-синий «феррари» помчался по ночному городу. За ними уже гнались. Ведя машину по извилистым улицам, Лиза поняла, для чего  Марат водил ее по всем закоулкам города. Он готовил ее именно к этому единственному случаю.
 Заднее стекло было разбито, пули царапали металл. Стиснув зубы,  Лиза уводила машину от погони, она знала глухой тупик за два квартала от мечети и гнала машину туда. Наконец, она нашла это место, закрытое со всех сторон. Заглушила мотор, погасила фары. Теперь можно перевести дух. Она глубоко вздохнула и повернулась к Марату. Лицо его было бледным, глаза закрыты, голова откинута, с виска стекала кровь и расползалась пятном по рубашке...
  Лиза застыла в ужасе... в горле замер крик...
  Она прижала Марата к себе и сидела так долго, боясь нарушить тишину и это позднее объятие...
  Марат не дышит... Надо было что-то делать. Ехать в госпиталь невозможно, их наверняка уже ищут. Лиза осторожно высвободила одну руку и, придерживая Марата, медленно вырулила на дорогу. Она решила ехать к мечети. Темными переулками, с погашенными фарами добралась до мечети, долго сигналила у ворот, пока, наконец, сонный сторож не отворил.
Навстречу ей вышел пожилой человек. Лиза попыталась ему что-то объяснить, но только заплакала. Мулла понимающе  молчал...
- Мне нужно уходить, понимаете?
- Оставаться здесь мне нельзя, - жестами пыталась объяснить Лиза. Мулла кивнул головой. Лиза показала рукой за спину.
- Там, в машине... Он... Я не могу ему помочь, позаботьтесь о нем, пожалуйста...
 Она расстегнула одну серьгу и тут заметила, что второй – нет.
- Мне нечем заплатить, возьмите, пожалуйста, - проговорила Лиза, но человек покачал головой, отвел ее руку.
- Не волнуйся, ханум, мы все сделаем... Он ранен? или мёртв? Он славянин?
- Да. Наверное... Я не знаю точно...
- Его похоронят достойно. Не беспокойтесь, ханум...
- Пожалуйста, возьмите. - Лиза насильно вложила серьгу в его ладонь, обеими руками прижала его руку к своей щеке, заплакала и пошла к воротам... задержалась у машины на секунду и растаяла во мраке...


  ...Когда она добралась до конспиративной квартиры, близился рассвет.
  Лиза рассказала о провале. Все понимали, что оставаться ей здесь дальше нельзя. Нужно уходить. Через нейтральную страну.

 ... Лиза переодевалась, из-за выреза вечернего платья выпала вторая серьга и легонько звякнула о кафельный пол ванной.
 У Лизы потемнело в глазах... Она тяжело опустилась на пол... Разом нахлынуло всё – отчаяние, боль, страх...  перед глазами стояло безжизненное лицо Марата, сердце сжалось в тугой болящий ком...
    Все дни, что Лиза жила у друзей, ее поддерживала только мысль об отце, скорее домой, к нему, согреться, снова почувствовать себя маленькой, папиной дочкой...
  Это «скорее» затянулось на несколько недель. Когда, наконец, самолет оторвался от бетонной полосы, Лиза вздохнула с облегчением, пусть через несколько границ, но всё же – домой...
...Отец и Антон Иванович обняли ее одновременно, у обоих прибавилось немало седых волос, пока Лиза была в чужой стране, оба провели не одну бессонную ночь...
  Они уже всё знали...
..Еще в Берлине, в 45-м, в Анну был влюблен сослуживец Владимира, настырный, бесцеремонный. Дело могло дойти до дуэли, если бы не отъезд на родину, в Россию...
 И вот теперь, через столько лет, этот зловещий человек снова возник на их пути. Тогда он хотел отнять Анну, теперь чуть не отнял Лизу...
...Резиденты, оставшиеся работать, пытались разыскать следы Марата, но в мечети упорно молчали, словно и не было той ночи и раненого русского в прошитой пулями машине...
 ...Для Лизы время остановилось, она жила, словно робот; любимая работа, школа, отец - всё это существовало теперь не то, чтобы отдельно от нее, а как-то параллельно. Не было в ее глазах прежнего света, жизни. Ее душа была пуста...
  Часто на рассвете ей хотелось увидеть ТО утро, ТО солнце, что было ТАМ, на другом краю земли, ТАМ, где остался Марат...
  На все её осторожные вопросы Антон Иванович отвечал уклончиво...
... Лиза иногда явственно слышала шаги на лестнице, еле слышный стук в дверь...   
  «Мистика, - думала она. - Так не бывает».
.. Это сделалось наваждением...
...В это утро Лиза проснулась резко, неожиданно, от неясной, смутной тревоги...
...   Сердце гулко стучало...
  Она накинула халат и прошла в кабинет, где в маминой шкатулке хранилась оставшаяся сережка, как память о тех, кто был связан узлом этой жизни...
  Лиза взяла её в ладонь и замерла... тут она отчетливо услышала легкий стук в дверь и пошла открывать, двигаясь, как во сне...
... На пороге стоял Марат...
... На виске- шрам...
... В протянутой ладони лежала серёжка с изумрудом...
...Падая в его руки, краешком сознания Лиза уловила стук упавших серег...