Название: "Бог открывающий двери, и ангел приносящий удачу"(с)
Несколько, соединенных в одну сюжетную линию рассказов.
Оридж.
Слэш, гет и местами фривольное отношение к религии.
Без рейтинга.
Закончен.
Спасибо группе "Високосный год" за такие яркие образы.
"Если я правильно помню
И моя память не спит с другим
Авторство этого мира
Принадлежит им
Они ни в кого не верят
И никогда не плачут
Бог, открывающий двери
Ангел приносящий удачу"
***
- Устал? - сизый дым, и красные глаза от недосыпа.
Легкий аромат кофе, вместе с табачным дымом въевшийся в серые от времени обои. В цветочек Голубой. Мелкий-мелкий.
- Спать?
- Не знаю, там говорят, что я нужен.
- Ты всегда и всем нужен.
Два молодых человека с глазами стариков познавших все людские горести, сидят за грязной барной стойкой, турка на плите, у одного сигарета «Казбек», у второго кружка без ручки.
Они сидят и смотрят друг на друга, их пальцы легко, словно первые снежинки в октябре, на доли секунды касаются друг друга. Это все что позволено им.
- Спасть? - говорит Ангел, парень с идеальным лицом и белоснежными крыльями за спиной, на которых осела в пыль сегодняшнего дня.
- Г де-то я нужен, - вздыхает Бог. Он тоже красив, и молод. Не больше тридцати.
- Ты всегда нужен, - повторяет Ангел.
В однушке на окраине Москвы, грязно и неуютно. Так бывает, где живут те, кто не любит свой дом. Это просто место ночевки, не дом. Дома пахнет свежевыстиранным бельем, детской присыпкой, в крайнем случае, любимыми духами жены. Здесь же армат отчаянья, боли кровью смешивается с флером кофе, сигарет и нерастраченной любви. Два молодых человека год за годом сидят, напортив друг друга, говорят обо всем кроме главного, Бог, открывающий двери и Ангел, приносящий удачу.
Вздох, когда сигарета докурена и кружка опустела.
Глаза почти пусты от эмоций, чужих не своих.
-Расскажи, - просит Бог, пряча руки за спиной. Так безопасней. Так нет возможности коснуться.
Ангел облизывает потрескавшиеся от мороза губы, покрытые красной коркой.
За окном декабрь. Много-много молитв. Бог очень устал. Ангел просто валится с ног. Удача нынче в цене.
Улыбка не касается глаз. Они тоже пусты. Кто-то сегодня получил еще один шанс. Кто-то, но только не эти двое.
Бог, не отрываясь, смотрит на искусанные губы собеседника и перед ним картинка, брюнетка в белоснежном бюстгальтере, стоит на четвереньках на деревянном полу и его ангел сзади.
Нет, его не коробит. Кто-то давно, чтобы укротить свой пыл придумал, что секс - это порок, а тело- грязь. Бог усмехнулся. Если бы они знали. Нет ничего прекрасней любви.
- Не надо, не читай,- просит Ангел.
Он знает, видит, чувствует боль сидящего напротив человека. Но он не в силах помочь.
-Расскажи,- повторяет свою просьбу Бог.
-А потом спать?- зевает Ангел.
Бог кивает и ангел, вложив руки на стойке, положил на них голову, и закрыл глаза.
«...Комедию играть на сцене, хоть жизнь трагедия сплошная»
- Грызлов, вали домой, сколько можно?- грохот ведер, и недовольный голос старушки уборщицы.
И ей то по фиг, что идти господину Грызлову как бы некуда. На Московский вокзал, если только.
Вчера его выперли из съемной квартиры, а заплатить за новую, у него нет денег.
Театр - это хорошо. Это вау, круто, но, увы, не особо денежно. А дома под Саратовом мама с сестренкой, и хочешь - не хочешь, им тоже надо помогать.
А за окном декабрь и через пару дней Новый год. Андрей устало потянулся, нацепил на себя не по сезону легкую курточку, других-то не имеем, и захлопнул дверью общей гримерки, где пригрелся и прижился.
Марья Васильевна елозила грязной тряпкой по полу, бубня себе под нос:
-И ходят и ходят и серят и серят. Господи, Грызлов иди уже домой! Спать надо, спать!
Андрей ухмыльнулся:
- У меня нет дома!
И не чтобы не видеть равнодушия в глазах, он поднял воротник курточки, быстро выскользнул в декабрьскую черноту.
Снег скрипел под ногами, мигали разноцветные огни, Нева за спиной. Н-да, интеллигенция, твою мать.
Он напоминал себе Казетту из «Отверженных», любующуюся на красивую куклу в витрине магазина.
Андрей так же смотрел на красивые парочки смеющихся и целующихся под фонарем, он смотрел на родителей ведущих довольных детишек, большая ладонь, крепко держала маленькую и все в жизни казалось правильным и не страшным.
- Закурить не найдется?- он окликнул молодого пацана в смешной черной шапочке.
Тот обернулся. Подведенные глаза. И потерянный взгляд.
- Где ты нашел его?- Бог все же не удержался и коснулся длинных белоснежных волос Ангела.
Тот только не мурчал. Лежать бы вот так с закрытыми глазами.
-Не пребывай, а то не узнаешь конец истории.
-У нас всегда се заканчивается одинаково. Человечество не готово принять любовь.
-Угу. Но мы, то есть,- вздохнул ангел, все так же не открывая глаз.
Ладонь Бога медленно пересчитывала перья на крыльях, мечтая о том, что однажды он скажет ему совсем другие слова.
Тишину, сейчас разлитую между двумя мужчинами, можно резать и раздавать как самое действенное снотворное. Так хорошо и так привычно.
И ощутимо больно. Язык колет от невысказанных за миллионы лет слов.
- Эй,- убрал руки тот, кто открывает двери и тишина уползла в угол, весь покрытой сеточкой паутин.
- Ага,- зевнул приносящий удачу.- Сейчас.
-Закурить? - напомнил Андрей, перекатываясь с мыска на пятку, чтобы не замерзнуть.
Парень отмер.
- Не курю,- улыбнулся он. И пошел прочь.
- Стой, - Андрей не узнал свой голос, нет, так он не кричит даже когда дома , вернее то что в данный момент являлось его пристанищем, репетирует Гамлета.
Уснуть. Но сновиденья... Вот препона:
Какие будут в смертном сне мечты,
Когда мятежную мы свергнем бренность,
О том помыслить должно. Вот источник
Столь долгой жизни бедствий и печалей.
Парень лишь быстрее побежал, скрываясь в переулке .
«Быть или не быть вот в чем вопрос» .
И ответ Андрея , «пациент скорее мертв, чем жив».Он больше не приставал к прохожим с просьбой о сигаретке, не чувствовал холод и одиночество. Словно этот парень шел рядом и держал его за руку.
Актер медленно брел по переулкам, ища в разношерстной толпе его взгляд, но каждый раз натыкался на другой. Грустный. Зеленые глаза и белые волосы, и бррр, кажется, Грызлов пора искать место для ночлега, тень былых крыльев за спиной.
Когда Андрей в сто первый раз наткнулся на Ангела, не подозревая естественно об этом факте, он не выдерживал и спросил:
- Кто ты и зачем меня преследуешь?
Тяжелый вздох.
-Тебе нужна удача, вот я и здесь!
- Мудак,- выругался Грызлов.
Парень исчез в толпе, растворился как свет гирлянд на витрине магазина, когда продавец гасит свет и уходит домой.
- Вот и удача,- сказал он сам себе. В этот же самый миг, не замечая тонкой корочки льда, Грызлов растянулся на грязном снеге прямо посередине улице.
-Черт, черт,- на мобильном нет денег, да и самого телефона тоже нет, кругом люди, равнодушно скользящие мимо и ни одного родного лица.
Скорую кто-то все же вызвал. Оказался перелом чего-то там, ногу загипсовали и отправили в палату.
Андрей даже нашел в себе силы улыбнуться. На ближайший месяц он себе ночлег сто пудово обеспечил.
Позвонил в театр, предупредил худрука, тот пообещал прислать ему кого-то навестить. Грызлов не мечтал, коллеги по работе и так на дух его не переносили. Любой новенький потенциальный враг. Мало ли. А вдруг режиссер именно в нем увидит нового Хлестакова, Гамлета или Монте-Кристо. Тьфу, тьфу.
Андрей провалялся в больнице как положено месяц, он не капризничал, познакомился с соседями по палате, среди которых оказался один очень забавный старичок Никифор Аронович.
Так же как и Андрей , он оказался одиноким, списанным со счетов пенсионером, когда-то главным бухгалтером огромного концерта «Красный октябрь», а теперь почти немощным стариком, доживающим свой век на гроши.
Так бывает, улыбался Никифор Аронович и не жаловался. Андрей почему-то проникся к нему, потянулся своей замороженной столичным равнодушием душой, может потому, что старик оказался веселым и не унывающим.
В последний день перед выпиской Никифор Аронович дал Андрею свой адрес и ключи и сказал, что бы тот ждал его.
Грызлов отнекивался, мол, это не хорошо. Мало ли что, однако старик уперся рогом и все. Давай ко мне и перестань строить из себя гордого, мол я красавец, вы то же ничего, так чего же мы ждем? И кузнец нам совсем не нужен!
Так Андрей нашел новую семью. А через пару лет и известность.
Ведь слава, штука какая, ты ее ждешь и молишься, а находишь и понимаешь, а зачем она была нужна? Вроде воды в нее не нальешь и во главу угла не поставишь.
Девочки стали просить автографы, режиссеры снимать в сериалах. Появились деньги, любовницы и совсем не осталось времени .
Никифор Аронович тихо умер в одно летнее утро, так Андрей остался со славой один на один.
Ему часто снились те подведенные глаза, он не помнил, как выглядит тот парень столько ему лет, но глаза, наполненные светом, и тоской каждую ночь заставляли Андрея подниматься перед рассветом и смотреть на розовеющий небосвод и мечтать о чем-то. О чем он и сам не ведал.
-И это все? - Бог устало вздохнул, он снял футболку и, порывшись в кухонном шкафу, достал оттуда огромное полосатое полотенце.
- Не знаю,- ответил Ангел , стараясь не смотреть в сторону полуобнаженного парня.
- Он же не решил ничего. Что я могу?
- Не знаю, ты можешь снова свести этих двух.
- Не могу.
- Почему? - уже в дверях спросил Бог, нет даже не бог, а очень усталый мальчишка.
- Парень погиб в тот же вечер.
Бог пожал плечами и ушел в душ.
Ангел помыл кружку, и, впустив в кухню морозный декабрьский воздух, поплелся в комнату.
- Закурить не найдется?- Андрей окликнул молодого пацана в смешной черной шапочке.
Тот обернулся. Подведенные глаза. И потерянный взгляд.
- Нет, я...
Грызлов мотнул головой, прогоняя морок из головы, который лишь на мгновение окутал его. В том полусне он видел себя на сцене в окружении людей, пожимающих ему руку, но тоска, тоска в сердце...
Андрей схватил парня и резко потянул его на себя.
- Тсс, все будет хорошо,- прошептал он, стирая подводку с глаз. - Теперь ты со мной и все будет хорошо.
Пацан всхлипнул и прижался к Андрею.
И оба они не видели, как за их спинами молодой человек что-то усилено чертил руками на грязном снегу, а люди проходили мимо него, даже сквозь не замечая ни обнявшихся парней посреди города, словно никого: ни ребят, ни мужчина не существует на планете.
- Ты спишь?- шлепая босыми ногами по холодному полу, в комнату вошел мокрый Бог.
- Нет, я жду.
- Хмм.
- Но посмотри, теперь у него не будет славы, денег. Он уйдет из театра и станет простым учителем в художественной школе.
- Подвинься, - холодное тело ложиться рядом, привычно натянув по самые уши теплое одеяло. - Ну и что? Учить тоже кто-то должен. Спи, завтра рано ставать.
-Вот мы уже и ворчим как семейная пара, прожившая вместе много-много лет.
Ангел вздохнул, погружаясь в сон, в котором Андрей счастливо смеялся, прижимая к себе как плюющего медвежонка визжавшего от восторга парня, но уже без подводки и с коротко стрижеными волосами.
Бог так и не смог уснуть.
***
Утро промозглое и противное.
Не хочется вылезать из-под одеяла, а вот лежать и, слушать, как дышит он.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. И вот ты уже подстраиваешься под его равномерное сопение, дыша с ним в унисон.
Тебе можно хотя бы это. Ты Бог. Но и у тебя есть правила и начальники.
Человечеству, жгущему свечи в темных храмах , кажется, что все в жизни решает Бог, сидящий где-то на облаке. И стоит оступиться, то он просто погрозит пальчиком, «ая-яй, не балуй», скажет он ты снова радостный и воздушный , скачешь по лужам. Ты прощен.
Ты жив.
Бог, открывающий дверь, дарящий тепло и уют, идущий между страждущими, на самом дне жизни, он оказывается тоже раб своих желании и поступков. И он так же оступается и падет.
И что ждет его, там, где нет точки возврата, там, где ждет его ангел, который всем-всем приносит удачи, кроме него. Ему он приносит холодный воздух и отчаянье.
Хмм.
-Громко думаешь, дай поспать,- пробурчал под нос Ангел.
- И что теперь нельзя подумать?- возмутился Бог, похожий на не выспавшегося пацана, тени залегли у него под глазами, а усталость читалась в каждой морщинке на безупречном лице.
- Я не понимаю тебя, ты же Бог, вот и реши!
- Одно и тоже каждое утро, тебе не надоело?
- Не надело,- проорал Ангел и получил канонаду по батарее от соседей сверху. Он развернулся и уткнулся уставшему, куда-то в ключицу опаляя своим дыханием.
Белые волосы рассыпались по подушке, смешавшись с такими же длинными черными.
Бог тоже красив. Красив как Бог. Или как Дьявол, который на самом деле тоже существует.
-Не надо. Больно,- произнес Бог.
-Больно, - согласился Ангел, но не двинулся с места. Утро прокрадывается в душную комнату, где слышно только легкое дыхание.
Вот сейчас именно сейчас взять и сделать то, что в данный отрезок времени делают миллионы жителей Голубой планеты, то что снится им обоим в мокрых снах, а утром заставляет курить дешевые сигареты, загоняя все это в подвалы своей души.
Да-да, у каждой души, как в доме, есть парадное крыльцо, по которому к нам в гости приходит Любовь, Нежность, Забота. Для них и красная дорожка и пирожки с малиной с пылу-жару.
А есть черный ход, туда мы впускаем Жадность, Алчность, и Зависть, если конечно не ставим их выше той же самой любви.
А так же есть чердак и подвал.
Туда сваливается ненужный хлам и надежды, которым не суждено сбыться. И туда мы приходим в черные времена, садимся на грязный, пыльный пол, достаем коробку воспоминаний и, чихая и плача, теша себя иллюзией, что это от пыли, мы раскладываем перед собой несбывшиеся стремления и порывы. И снова плачем и кричим. От пыли, естественно, только от пыли.
Аллергия бич современного общества.
« И смех, и слезы...»
В больнице пахло, так же как и всегда. Хлоркой. Но в этой части отделения невыносимый запах смешивался еще с двумя компонентами, создавая неповторимый аромат: отчаяние, умноженное на радость с нотками хлорки.
Алиска спросила очень беременную девушку:
- Кто последний?- и получив кивок в конец огромной очереди, вздохнув, отправилась на указанное место.
Зная менталитет данного заведения, Алиса вы будите смеяться Селезнева в девичестве Архипова, достала толстый журнал и уселась ждать своего часа.
Хотя ответ на волнующий ее вопрос она и так знала, они с Лешкой ждут ребенка.
Ох, как все не вовремя. Строчки растекались, буковки не желали складываться в слова. Перед глазами мельтешили люди, но Алиска их не замечала.
Как сказать об этом Лешке и стоит ли это делать. Она знала, за пять лет брака, вопрос о детях стоял очень остро. Во всяком случае, муж с таким восторгом всегда занимался с племянницами и детьми близких друзей Маринки с Севкой.
Ну как говориться, вспомнишь дурака он и появиться.
Мобильный заорал на весь коридор, вся очередь с осуждением уставилась на источник шума. Алиска извиняюее улыбнулась, и зашипела в трубку:
-Маринка, я перезвоню!
Взглянув на соседку, сосем молоденькую девушку, с роскошными белоснежными волосами, Селезнева застыла, выпадая из реальности, таких красавиц ей никогда не приходилось встречать. Девушка видимо, вот-вот должна родить, ее живот совсем не вязался с идеальным лицом и таким же телом, словно он был прилеплен безруким скульптором в порыве пьяного вдохновения.
Девушка с нежностью гладила свой живот, любуясь березками за окном.
Алиска отмерла.
-Вы скажите, что я за Вами.
-А? Да, конечно.
Селезнева вышла на крыльцо, нервно разодрала слюду пачки сигарет, затянулась.
-Ну вот, беременные и курят, как Вам не стыдно, - пожилая женщина проходившая мимо.
-Знаешь, не стыдно,- заорала Алиска.- И Вали отсюда.
-Господи, срам какой!
Селезнева достала мобильный.
-Да, Марин прикинь, я беременна. Что? Не надо меня поздравлять. Ты слышала, мой вчера опять уволился, вернее его уволили. На что, я буду растить ребенка? Да? Тебе легко, Севка твой зарабатывает. Нет, не нужны мне твои подачки!
Да, аборт! Да!
И запульнув дешевой «Нокией» в стенку, девушка вернулась в очередь.
Очень беременная девушка все так же любовалась пейзажем за окном.
- Не надо,- ни с того ни с сего, сказала вдруг она.- У Вас будет прекрасный сын. Очень одаренный.
- Что? - Алиска очень захотелось открыть рот и послать эту малолетнею нахалку ну хотя бы, на хутор бабочек ловить.
- Нет, это Ваш выбор. Но деньги, они появится, а вот ребенок нет.
И она сверкнула красивым, явно не дешевым перстнем на безымянном пальце.
Так Алиске стало все понятно.
Богачка, жена какого-нибудь нувориша, что она может знать о ее жизни. Больная мать, три сестры, муж без работы и она продавщица в небольшом бутике. Да ее хозяйка тут е вон попросит, узнав о беременности.
Хмм, нахалка. Селезневой резко захотелось курить.
- Не надо,- девушка откинула прядь белоснежных волос с лица.- Я знаю, что Вы думаете. Но поверьте...
Ее голос как колокольчик летел по коридорам старой женской консультации, требующей как и сама Алиска ремонта. Изнутри.
Он заставлял ее чувствовать как где-то там, внутри, в грязи, желчи, зависти и черт еще знает чем, начинает биться ее сына. Тихо-тихо. Неслышно.
-Слышишь?- шепот, как набат.
Алиска уже открыла рот, как...
-Девушка, ваша очередь!
И блондинка, не глядя на опешившую Алиску, с изяществом и грацией не свойственной девятимесячной беременности впорхнула в кабинет.
Селезнева выдохнула.
- Так и что мы тут все задерживаем?- через мгновение их кабинета раздался противный голос врача.
- Так к Вам уже зашли,- Алискин голос звучал еще противнее.
-Да неужели, голубушка. И кто это?
Неухоженная женщина в белом халате неопределенного возраста, открыла дверь кабинета.
Селезнева тихо прокралась внутрь. Там было пусто. И только в окне мелькнул силуэт молодого парня с белыми волосами, перехваченными черной траурной лентой, у в руках он держал баскетбольный мяч. Парень прошел мио окна и слился с толпой.
-И так беременность пять недель,- врач бросила использованные инструменты в таз.
- Ага,- Алиска оделась и села на краешек стула. - Направление на аборт можно?
-Можно то можно, но последствия...-
Знаю. Я может больше не смогу иметь детей.
-Умная какая,- врач шлепнула печатью и сунула Алиске бумажку с адресом.
Вот все. Остался один шаг.
Ночью она теснее прижалась к Алешке, прося у него прощения. Она взяла ответственность на себя.
- И готов прощать это?- Бог мерил кухню шагами, не глядя на скукожевшегося на стуле Ангела.
- Конечно. Ты сам говорил, выбор.
- О Боже!
- Не ругайся, тебе не идет.
- Хмм. Ладно. Давай забудем,- Брюнет похлопал себя по карману, нащупывая там пачку сигарет. Неизменную. Вечную.
-Так не пойдет. Теперь моя очередь исправлять,- Ангел громыхнул кружкой.
Как все предсказуемо. И как от этой определенности тепло на том месте, где у нормальных людей душа.
-Ну ну, блондиночка, попробуй.
-Бу,- донесся детский ответ, и Бог остался один в прокуренной комнате, в прокуренном городе и прокуренном мире.
Пять лет они с Лешкой маялись по врачам, пока один умный, седовласый акушер-гинеколог не произнес:
-Женщина, хватит врать. Признайтесь мужу, дело не в нем, а в аборте.
- Ты делала аборт?- Лешка побледнел, разворачивая красную как варенный рак, жену на себя.
-Да, да, - Алиска не хотела врать.
Пять лет ада, вранья, анализов, врачей и бесконечных кошмаров по ночам, когда снятся детские голубые глаза, и ручки, маленькие, и сердце тук-тук, еле слышно. Как тогда.
Муж ушел, не простил.
Ожидаемо. Как и все в этом мире.
Страшно не это. Страшно, что Алика сама не простила себя.
Ведь в день, когда она пришла от врача, сделав аборт, и легла на диван, прикрываясь дырявым пледом в комнату, ворвался Лешка:
-Алиска, я нашел работу. Закачаешься. А денег сколько обещают! Ух и заживем! Нам бы маленького. Ты мне его родишь, да родная?
«Родная» заревела.
Лешка ушел. В доме тихо-тихо. И таблеток от бессонницы, их много-много. Как в старой считалочке «Десять негритят пошли купаться в море...»
Селезнева, теперь уже нет, Архипова высыпала и на руку, как любуясь безупречной белизной, как бриллиантами.
Еще чуть и все будет хорошо. Она увидит своего не рожденного сына, укачает его на руках, и малыш впервые за пять лет прижмется к маме.
Алиса закрывает глаза.
- Девушка Вам плохо? - ее кто-то тряс, но Алиса не понимала, где она и что.
- А?
Все тот же коридор и взволнованная блондинка рядом, она сидела на корточках, не смотря на свой срок, и гладила, разметавшиеся по полу грязны волосы Алисы.
-Теперь все будет хорошо!- шептала она.
Алиска на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, то коридор пуст и только перезвон колокольчиков лился сквозь открытые окна.
- Алешка, я беременна,- она даже не встала с пола, тыкая кнопочки на мобильном.- Алеша!
- Ты прав!- признался Бог, когда мокрый, грязный, приносящий удачу вваливается в их конуру.
- Да ладно, вчера лоханулся, сегодня ты, с кем не бывает.
Открывающий двери распахнул свои руки, и блондин точно, как нож в масло вошел в эти объятья. Как новорожденный в уверенные руки врача.
- Я хочу большего,- молил он.
- Я не Бог, - возразил Бог.
- Хорошие слова, кто бы слышал.- Ангел не отстранился, и теперь черная футболка брюнета тоже промокла до нитки.
- Спать?- перевел стрелки Бог.
- Ты в своем репертуаре. А кофе-то можно?
- Нужно.
Они расстались, разъединились на секунды, пока один заваривал суррогат в кружку, а другой укладывался под одеяло. Это был сложный день. Еще одна судьба, еще один паззл сложенный в идеальной картинке мира.
Вот только мир то не идеален. Так же как Бог, и как Ангел, который не может уснуть.
Кажется, что они спят по очереди, когда у Бога бессонница, ангел спит без задних ног.
Сегодня не может придти в гости к Морфею. Прикольный, кстати, дядька. Он лежал и думал, о Лешке и Алиске, идущих по осененному парку, крепко державших за маленькую ладошку свое счастье, свое будущее- Никитку. И Бог целовал это чудо в макушку, а ангел тихо звенел у его уха в серебреную погремушку.
- Мы так долго вместе, что я могу читать тебя как открытую книгу,- вздохнул Бог.
Ангел тоже вздохнул, потирая замершие руки:
- Как «Библию»?
За окном март.
Месяц депрессий, расставаний и грязного снега.
Люди в надежде, что за мутным, не мытым с прошлого года окном, покажется теплое солнце, кипятят чайники, пекут блины и ждут... Спроси каждого из них, почему сердце маленьким воробушком колотится в груди, барабаня легкий попосовый мотив. Почему каждая мимо проходящая девушка выглядит красоткой с глянцевой обложки. Почему?
- Библия, - усмехнулся черноволосый. - Хорошее фэнтези.
-Ну ты...- возмутился Ангел. Этому спору уже почти две тысячи лет, он бесконечен как сама жизнь.- Я не понимаю, так обманывать людей.
- Это вопрос веры. Кто-то верит, кто-то просто бьется челом об пол.
- Не знаю,- ангел потянулся. Он похож на сонного довольного кота.- Что-то в этом есть. Неправильное. Другую бы книгу им надиктовал что-ли. Более честную.
- Повторяю, - бог начал заводиться и по глазам блондина видно, он этого и добивался. Яркий румянец вспыхнул на бледных щеках черноволосого, глаза загорелись огнем не сгоревшего в пожарище веры фанатика.- Вопрос веры.
- Ути, мой хороший, - засмеялся ангел. - Люблю когда ты такой.
- Опять провоцируешь. - Рука схватила белоснежные крылья, и вот они стоят прижатые животами, ангел еле достает богу до головы, и, пользуясь этим, начинает вылизывать его ключицу мокрым языком. Бог удушливо застонал, но держал своего ангела крепко.
- Я хочу! - Чей стон не понятно, так же непонятно где начинается один и где заканчивается другой.
И только за коном небо разверзлось, и на город упали первые капли дождя.
- Гроза, - выдохнул Бог. Он сильнее, он умнее, он упрямее. Секунда, и в комнате, кутаясь в белоснежный хлопок крыльев на пол осел ангел, захлебываясь рыданьями.
- Но ты все равно помогаешь всем,- шептал он, хватая языком соленые капли.- Я же верю. А мне ты не помогаешь...
- Как ребенок, ей Богу,- то ли свист ветра за окном. То ли слова брюнета. И не разберешь.
« ... разбитые блюдца, девочки плачут, мальчики е...»
- Привет! - голос в телефонной трубке немного грустный, это как когда ты ешь сладкий апельсин, купаясь в позитивном вкусе яркого фрукта, и вдруг раз, и на языке проскользнет горько-пряная нотка.
- Привет, привет! - взрыв радости и эмоций. - Я так скучал, так скучал. Ты куда пропал? А?
- Да, ты же знаешь. Дела, - теперь на языке только горечь. И усталость.
- И не было минутки, что бы чирикнуть мне что-нибудь в аське?
Кто звонил, молодой человек с усталостью в глазах, и сеточкой морщин в уголках этих самых усталых глаз. Молодой. Как Бог, или как Ангел. Почему как? Он точная копия этих молодых людей: красивый, длинноволосый, усталый. И живой. Он человек.
И вот он, одной рукой держа сотовый, второй переверчивал бумаги, прошитые в толстой вишневой папке, улыбнулся невидимому собеседнику, чувствуя как тот от обиды надул свои пухлые губы.
-Малыш, но я же работаю.- Просто слова, просто констатация фактов.
Да он работает двадцать пять часов в сутки по восемь дней в неделю. У него нет выходных, перекуров и обеденного перерыва. Ночью он один глазом спит, а вторым - думает, как заработать свой десятый миллион долларов.
- Костя, я скучаю, - тот второй, не бизнесмен. Он свободный художник, продающий свои каракули на вернисаже в Измайловском парке.
- Я тоже, Мир.
- Что тоже? - И вот от позитива, и яркости апельсина остались одни корочки, вязкие и сладко пахнущие. Но это не сам фрукт, это только оболочка.
- Я тоже скучаю, Добронрав. И да, спокойной ночи.
- Кост...
Звуки имени обрывались и в телефонной трубке девственная тишина. Костя аккуратно положил дорогую игрушку на стол и уткнулся в документы, уносясь в далекий- волшебный мир цифр, денег и ... одиночества.
- Это его выбор, - Ангел сидел и раскачивался на скрипучей табуретке. За окном все такой же дождь, и вот в дверях появился злой и продрогший Бог.
- Хмм, им не нужны двери с надписью «Вход».
- И «Выход» тоже,- добавил ангел, и стул под ним протяжно завыл свою последнюю песню.
- Отлично. Скоро по всему миру будут двери только с одной надписью «WC».- Бог закурил вонючую папиросу, и, разворачиваясь всем корпусом к скучающему Ангелу, спросил:
- Кофе?
- Можно,- Ангел зевнул.- Я сегодня не работал.
- Удача покинула этот мир,- философски заметил брюнет.
-Я бы умер от смеха, если бы Смерть заходила к нам в гости,- попировал Ангел.- А вообще, нет, не надо кофе, я спать.
-Как хочешь,- Брюнет устроился на том же скрипучем стуле, чувствуя тепло нагретого Ангелом места. Это похоже на прикосновение к сердцу, так же тепло и уютно. По-домашнему. В их пустой, прокуренной квартире.
Приносящий удачу все еще злился за утро и за каждый прожитый день , за каждый из почти миллиона дней. И Бог признал его право на злость, так же как и признал его право на одиночество.
Брюнет положил руки на стол, потом на руки голову, и закрыл глаза.
- Костя, посмотри, какие конфеты. Они ярко-малиновые! - Кричал Мир, поражаясь термоядерной расцветке выставленных в витрине леденцов.
- Ага, химические, - вздохнул Костя. - Мир, ты как ребенок.
- Бууу. Мы одного возраста.
- Возраста то одного. Только мозги разные. Добронрав пошли, нам еще курсовую делать.- и, припустил, не обращая внимания на расстроенный вид друга.
Вот так всегда. Так они и жили в общаге, пока Мир не бросил свои слабые попытки стать экономистом, и вернулся к заброшенным мольберту и краскам. В свой мир.
Константин же наоборот с удвоенной силой налег на экономику, пошел работать и к тридцати достиг несбыточного.
Мир же перебрался из общаги в небольшую комнату, оставшеюся ему от тетки, и принялся, наконец, смотреть на мир сквозь призму разноцветных акварельных красок.
Он и пошел в Плешку только ради Кости, с которым познакомился в метро в одиннадцатом классе. Серьезный, где-то смурной и бесконечно взрослый, Костя казался веселому и безалаберному Добронраву просто идеальным.
И вместе они словно одно целое, когда-то по случайности разбитое по половинкам.
Мир просил Костю переехать к нему, но пробки, добираться с окраины в центр Столицы на модном «Ленд Ровере» слишком долго, а жить в крысиной норе с кухней четыре квадратных метра и захламленной красками комнате, для банкира и владельца собственного банкам как-то не то.
Так же как и перевезти своего любовника в свой роскошный пент-хаус с видом на Храм Христа Спасителя, то же не то.
Вот они ми пересекались раз в месяц где-то посередине, скомкивая простыни и крича слова любви. А потом Костя надевал свой костюм для офиса, как броню, как защиту от всего светлого и не связанного с деньгами, а Мир снов погружался в тоску и выплескивал ее в разноцветной преимущественно холодной гамме собственных картин.
Им ничего не стоило объединиться, жить вместе, ходить на выставки и бизнес- встречи. Но Костя боялся, боялся потерять так с трудом заработный статус и деньги.
- Вот смотри, - Ангел растолкал уснувшего Бога. Прямо там на кухне. - Смотри. Вот твоя любовь!
Бог непонимающе прогнал остатки шального сна, в котором он, наконец...
- Что? - непонимающе он вглядывался в холодную предрассветную даль.
- Константин Григорьев?- голос в трубке официальный. И холодный, как ночь за окном, сквозь которое видны яркие ничем незамутненные звезды.
-Да. - ответ таким же тоном.- С кем имею честь..
- Кем Вам приходится Добронрав Ким?- слышился смешок с подтекстом «все вы пидрасы».
- Извините. С кем я имею честь общаться? - Теперь Константина не так просто вывести из себя, хотя звезды за окном покрылись тонкой корочкой льда, от холодного взгляда его голубых, пронзительных глаз.
Далее представление всех регалий и чинов звонившего, из чего Костя понял, с Миром что-то произошло.
- Он жив?
- Да, он в психиатрической клинике. Так кто он вам? - Неприкрытое веселье в голосе участкового.
- Он мой старый друг, мы вместе учились в институте, пока он не бросил.
- Он оставил Вам записку, перед тем как пытался покончить жизнь самоубийством. Почему именно Вам? - на том конце провода точно испытывали его терпение. Но не такого напали, не добился бы Григорьев таких результатов, будь он менее суровым.
- Не знаю. Кто поймет этих сумасшедших.
Костя попытался примириться с действительностью, когда говорил эти позорные слова.
Его Мир, его любимый человек, о котором он забыл на долгие десять лет. Он пытался... Что?
- Спасибо.
- Вот-вот смотри. Они любят друг друга, но не могут быть вместе,- кричал Ангел, его крылья хлопали на холодном ветру, когда он и Бог бегут по промозглой улице бок о бок, рядом, протискиваясь сквозь людей, которые даже не чувствуют их присутствия.
- Ты не виноват. - Брюнет пытался успокоить вышедшего из себя блондина.
-Я виноват. Я же опекал их с самого начало. Как ты думаешь они встретились? Как?
-Удача?- Бог усмехнулся , только эта улыбка до неприличия похожа на звериный оскал.
- Да! Боже, лучше бы я Миру нашел нормального парня. А не это чмо? - Ангел бил крыльями, взбивая холодный воздух в сливки.
С той стороны окна мир кажется темным и пустым.
Мир сидел на кровати, уткнувшись пустым взглядом в окно.
Костя стоял в дверях не зная, что сказать.
- Добронрав?! - мялся он, не решаясь пройти дальше, словно кровать и сидящей на ней человек та черта не возврата, за которую ему Константину Григорьеву, нельзя.
Голос явно привлек внимания Мира, он посмотрел на посетителя, но не увидел его. Ким отвернулся, снова фиксируя свой взгляд на окне.
- Вот-вот, - Ангел кипел праведным гневом.- Я устрою аварию, нет, я верну на землю дыбу, гильотину и всю Святую инквизицию.
Ким безумно улыбнулся, разглядывая, как бесновалось за окном крылатое создание и как пыталось его удержать второе существо с длинным спутанными черными волосами, от ветра, спадающими на лицо.
И все правильно, Бог вздохнул, пока мы меняем цветные бумажки, хотя неважно что, все повторяется из века век, ракушки, золото, драгоценные камни, теперь вот зеленые фантики, мы будем одиноки в этой вселенной.
- Иди ко мне, - прошептал он Ангелу, и тихо коснулся его холодных, искусанных губ своими. В первый раз.
Грянул гром, там, наверху словно ждали этого, молния разделила небо надвое. Так же как разделила жизнь двух людей до этого момента и после.
И теперь уже неважно о ком речь, о брюнете с блондином или Косте с Миром.
- Там Ангел с Богом целуются,- просто сказал Мир и снова замер, словно это самая обыденная вещь в мире. Ладно, Бог, еще, куда не шло Ангел, но они целуются? Действительно, мир сошел с ума.
Костя подавился, проглатывая комментарий. Он не знал, что можно сказать в таком случае. Его Ким не узнал, или узнал, но пожелал не общаться.
Да, Костя понимал свою вину и даже осознал ее. И он бы многое отдал, чтобы забрать отсюда Мира. Но куда? И как ЭТО объяснять своим партнерам по бизнесу. В голове Григорьева ни разу не замкнуло, да какие на *** партнеры, какой бизнес, когда единственный человек готовый пойти за ним в Ад и даже дальше пытался покончить жизнь самоубийством. Только потому, что решил Костя его больше не любит.
И никто не знал, никто, кроме Ангела, который сам разводил краски Киму и подкидывал фантазии и без того шальную голову, да и Бога, который отсыпал таланта через край, что творилось все эти десять лет в душе Мира.
А Бог обнимал свою Удачу и видел, видел в этом забытом всеми Мире Ангела, своего ангела, который забыл, зачем родился на свет, отдал все, что имел только за один поцелуй по любви. Ради любви.
И только теперь Бог знал, миллионы лет- это легкий выдох, по сравнению с возможностью сживать в руках человека которого ты любишь все душой. Он знал, на что шел, и все равно нежно целовал холодные губы и глаза, слушая еле слышное дыхание своей удачи.
И когда Костя вышел, не оборачиваясь, Мир повернулся, реагируя на хлопок закрывшейся двери, и улыбнулся, покачивая головой.
Открывающий двери впервые не рвался исправлять чужие ошибки, хотя хорошо помнил, кто он такой и зачем послан на эту землю, в этот мир и в этот дерьмовый город. Но Костя сам виноват, и если бы в больнице он увидел, хоть искорку раскаяния за свой поступок, он бы дал ему еще шанс. Но Григорьев не раскаивался, он боялся.
- Привет, попугайчики,- кофе убежало из турки, пачкая и без того грязную плиту.
Так их зало только одно существо во всех мирах и измерениях.
-Привет, Смерть!- Бог, выдвинул еще одну табуретку и протянул свою пачку.
- Ну не разлучные. Еще не трахнулись?- Смерть закурила, изящно щелкая пальчиком, выкрашенным кроваво-красным лаком.
- А тебе какое дело?- Ангел достал свою кружку без ручки.
- Угостил бы даму кофе,- зевнула Смерть, открыв маленький ротик и показав ярко розовый похожий на кошачий язычок.
- Увижу даму, угощу .- Ангел не сдался.
- Ничего не меняется в этом мире,- заметила смерть. - И вы никак не сойдетесь.
- Работу много? - отвлек ее Бог, протягивая старую кружку, служившую ему пепельницей.
- Ой, да, даже поспать некогда. Не то что вы, не то что вы.
- Зачем пришла старая?- Блондин обнял стакан обеими руками, пытаясь согреться.
- Да так, - меняясь на глазах, превращаясь в то, чем она и была по своей сущности, из девушки в нечто старое, безобразное и ... вечное.- Вот видишь, открывающий двери, они все бояться меня. Я выгляжу так, как они меня придумали. Но вот скажи, кто проклинает меня потом, когда черта пересечена, и золотое сияние согревает их души и вылечивает сердца? Вот...
- Забери Мира,- вдруг просит Ангел.
- Что?- Смерть снова выглядит как молодая красотка, ее глаза похожи на огромные блюдца. Да, так сильно удивлена.
- Забери его. Он родиться снова и я дам ему шанс. Он будет любим.
Бог поперхнулся сизым табачным дымом.
-Оу, я дожила до того дня, когда Ангел снизошел до меня, х-м-м, бессмертной. Мир говоришь? Можешь не просить,- ее голос стал приторно-сладким.- Его срок и так вышел. И куда рванул Бог?
Смерть вытащила из рук блондина кружку, отхлебнула кофе.
-Крепкий.- Словно Ангел не сам его заваривал, сообщила смерть.- Бывайте.
И уже у окна...
- Я ставлю на Вас. Любовь- большое заблуждение, но лучше верить в нее, чем всю жизнь вот так...
И где-то вдалеке мелькнул и растворился черный плащ, накинутый на плечи старухи.
- И на что ты, Костя готов ради любви?- Бог влетел в спальню бизнесмена, поднимая под потолок простыни, подушки, одеяла, и казалось, температура в комнате подскочила на пару десятком градусов.
- Охрана! - взвыл Константин, не понимая, кто этот разъяренный брюнет со свисающими черными сосульками сальными волосами и глазами цвета зарева.
- Охрана? Охрана? Она поможет тебе спасти Мира? Знаешь, он вот сейчас идет по дороге, которая ведет в некуда. Без возврата.
-Ты тоже сумасшедший.- Догадался бизнесмен.
- Нет, я бог. А ты кто?- Бог впервые за многие годы кричал на человеческое существо.- Ты разговариваешь со мной, не бежишь спасать Мира?
- От чего? - правильной формы, явно выщипанная бровь скользнула вверх.
- Он умир...
Брюнет махнул рукой, одеяла снова вернулись на свои места. Идеальный порядок.
Константину позвонили и сказали то что он и так уже знал.
И снова подушки полетели вверх, и слезы рвались наружу. И хотелось выть, и кричать. Яркие весенние цветы, и такие бабочки яркими пятнами, раскиданные по всем стенам комнаты это постарался Мир, разрисовывая стены для любимого, вдруг ожили, и Костя сидел на ярко зеленой траве, а рядом в ногах лежал Добронрав. Довольный и красивый. Как в их первую встречу. Ведь он никогда, никому не говорил, что увидев в метро этого парня с отсутствующим взглядом и теплыми глазами пропал навсегда. Да он забыл об этом, как не мог дышать, пока теплая ладошка не оказалась в руках, и как тихое «да» ярким солнцем поселилось в его сердце.
Он забыл. Забыл.
- Люблю,- Мир поцеловал его и растворился в аромат первой сирени.
Порыв ветра вернул Костю на землю, он поднялся с пола. Там внизу суетились люди, куда-то неслись машины, кипела жизнь.
« я смотрел в эти лица
И не мог им простить
Того что у них нет тебя и они могут жить»
Донеслась до него песня из соседней квартиры.
Он подставил лицо холодным каплям дождя.
Подоконник оказался скользким...
- И что? - Бог не верил.
Он не верил Смерти.
Они лежали с Ангелом в теплой пастели и целовались. Они словно пытались наверстать миллиарды лет своего одиночества.
- Любой урок- хороший урок,- прошептал блондин не отрываясь от желанных губ.
- Я не понимаю....
- И не надо. Пройдет двадцать лет, и я снова подаю им этот мир. - Теплые-теплые губы, теплые-теплые объятья.
И где-то там, молодая женщина с васильками , вплетенными в ржаные косы вела двух молодых людей по вечной дороге. Первый кричал, и обзывался на второго, размахивал руками и пытался согнать его с дороги и вернуть назад, а второй смотрел на первого и улыбался, словно не верил, что видит его. И на его лице застыла маска бесконечного счастья.
Молодой человек мерил шагами небольшую, уютно обставленную комнатку. Рядом в кресле, сидела женщина лет сорока-сорока пяти, спокойно листавшая глянцевой журнал.
-Не переживайте, ей Богу,- при упоминании Всевышнего всуе молодой человек вздрогнул и перевел свой взгляд на женщину. - Как в первый раз.
- В первый раз,- не сказал, выплюнул фразу мужчина.
Женщина с удивлением подняла глаза, окинув цепким взглядом стоявшего напротив.
Молодой, лет тридцать, красивый как Бог, с иссиня-черными волосами, собранными в низкий хвост, худощавый, но не худой, с бледной, словно не знавшей солнца кожей. «Такому и без денег дашь не задумываясь, -подумала она, - но хозяин -барин».
Его руки нервно теребили край простой, черной футболки. Но это не смущало женщину. Ее вообще ничего не смущало, деньги не пахнут.
«... Босиком по стеклам Млечного пути...»
- Да мама, все хорошо. Какие пары сегодня? - Мила задумчиво прикусила нижнюю губу, размазывая кроваво-красную помаду.- Экономика, мама. Да. Микро.
- Слышь, кончай трепаться, там ждут! - Окрик заставил девушку сжаться в комок, втянуть в себя шею.
«По-хорошему вообще превратиться в пшик и исчезнуть бы».
- Мама, мне пора. Я люблю тебя. Да передавай привет Теме. Я приеду.
- Сука! Ты идешь?
Мила если бы верила в Бога, то точно перекрестилась бы, радуясь такой малости, что успела во время нажать «отбой» на телефоне и мама не услышала последних слов.
- Да иду я, иду,- Мила развернулась к зеркалу. Там, в заляпанном, давно не мытом, отразилась испуганная девушка, с огромным в пол-лица глазами, подчеркнутые уродливым черным макияжем, плюнув на это, она лишь подтерла потекшую помаду и рванула на выход.
Парень в спортивном костюме, зло зырнул на девушку и почти пинком выпроводил за дверь. Там еще в одной комнате, больше похожей на клетушку на кровати, единственное, что стояло из мебели в комнате, сидел молодой человек.
Именно тот, брюнет. Он рассматривал свои дорогие туфли, и вообще нелепо смотрелся в дешевой квартире, насквозь пропахшей вонючими сигаретами и сексом.
Мила привычно растянула губы в улыбке.
- Привет! - привлекла она внимание мужчины.- Как хочешь?
- Что? - мужчина оторвал свой взор от пола и теперь уставился на девушку.
Быстрый, но оценивающий взгляд.
Мила легко выдержала его, не впервой и не в последний раз. Пусть смотрит, пока смотрит, часы тикают, меньше пыхтеть будет.
- Мила? - голос мужчины звучал хрипло и как-то, словом, когда мужчина приходит к проститутке, она же не жена, с ней не надо шуры-муры, «я тебя люблю - хочу - ты прелесть», тут можно «пшла сюды - ноги на ширину плеч - и наклонилась», так и тут, выплевывал слова. Словно ему самому тошно.
Ну и шел бы к чистенькой девочке в белой кроватке с мишками на прикроватной тумбочке, там и свечи и романтика и...
- Нет я не хочу чистую девочку, - ответил на внутренний монолог Милы брюнет.
- А что ты хочешь? - Мила разозлилась.- Ты пришел ****ь меня, вот и еби, мой мозг оставь в покое.
- Высоко себя ценишь. «Что»? Мне казалось ты все же одушевленный предмет! - хмыкнул брюнет.
- Как скажешь «дорогой», твое желание для меня закон.- Девушка повела плечиком, бретелька ее пеньюара «случайно» сползла, обнажая молодую, крепкую грудь.
Брюнет вздохнул:
-Оденься. Я не за этим.
- А за чем?
Мила в детстве верила в сказки. Долго и упорно ждала принца на белом коне.
А когда поехала в Москву, твердо верила, поступлю.
Не поступила. Матери говорить не хотелось. Денег не было, и вот на ум пришелся фильм «Красотка». Там же все просто, принц на белом коне и никакой грязи. Работа нашлась на первом же заборе. «Требуются девушки для работы в офисе».
И Мила пошла... в офис.
На улице, слава Богу, стоять не приходилось, но грязи нахлебалась не ложкой, половником.
- Я пришел за тобой, - просто сказал брюнет.
Сказка, ей богу сказка.
- И ты женишься на мне? - от истерического хохота девушка согнулась пополам.
Мужчина не ответил, только еле заметно дернулся.
Насмеявшись, Мила растерла черноту под глазами:
- Веришь в миф, что из проституток выходят самые верные жены?
- Я верю в тебя. Этого достаточно, - не сказал, отрезал брюнет.
Милу это разозлило, она плюхнулась в кровать, и скрываясь от назойливого, как рентген взгляда клиента, завернулась в простынку.
- А что ты обо мне знаешь?
И тут же закрыла рот.
Мужчина рассказал ей все подноготную, даже то, о чем она сама забыла. Вернее похоронила за тем плинтусом, как не нужное.
- Он улыбался, а ты смотрела и верила. Я смогу тебя спасти. Глупая, глупая Мила, твой «принц» такая же подзаборная ****ь. Да еще наркоман. Если ты и выпутаешься, он продаст тебя за дозу.
- Нет, Адам любит меня! - Милу не интересовало, откуда этот сумасшедший знает ее. Ее любимого оскорбили.
- Мила, - мужчина вытянул руку, приподнимая ее подбородок, заставляя смотреть в синие как небеса глаза.- Мила, вспомни, детская площадка, осколок бутылочного...
Девочка сидела в песочнице, от солнца ее защищала яро розовая панамка, от усердия прикусив язычок, она что-то лепила из грязно-желтого песка.
Секретик!
Осколок от зеленой пивной бутылки, фантик от шоколадной конфетки, и вот уже в песке на веки вечные зарыт секрет.
- Помнишь Мила, ты тогда загадала, «пусть у меня все будет хорошо». Я тебе обещаю, если ты сейчас выйдешь со мной, то все будет хорошо. Будет дом, деньги, заработанные не таким способом.
-Но не будет Адама?- горько усмехается Мила. - Нет, я не хочу. Адам мой.
Девушка закрыла глаза, и через час парень в спортивном костюме растолкал ее и запустил следующего клиента. И этот в отличие от первого **** ей совсем не мозг.
Бог устало смотрел на запотевшее окно, дожидаясь приносящего удачу, задержавшего в пути. Он бы и хотел сварить ему кофе, но сил не было даже на то, чтобы встать и найти свои папиросы.
Он устал. И не только сегодня.
Борьба с миром и с самим собой подточила его внутреннюю силу его, как вода прибрежные скалы, и оставила лишь желание- быть с ним.
- Ты?! - выдохнул он, когда Ангел запросто поцеловал его, появившись изнеоткуда.
- Пойдем,- потянул он открывающего двери в комнату,- пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
- Не надо, - то ли застонал, то ли захныкал брюнет.- Я не верю, я устал...
- Мила права. Ты не знаешь, любить счастье.
- Любить больно!- возразил Бог.- Я люблю тебя и мне больно.
- Я люблю тебя, и я счастлив,- попировал Ангел.
- У каждого своя правда.
И когда Ангел вошел в Бога, одним плавным, точным движением, раздвигая границы миров и сознания, Мила застонала под очередным пятым клиентом, Бог закрыл глаза, отдался страсти, а Мила - посчитала сколько ей заплатят а сегодняшний день.
И где, черт тебя побери, справедливость.
Смерть в виде роскошной ренессановской красавице сидела на мягких подушках, балуя себя халой и виноградом и время от времени хищно улыбалась мужчине без определенного возраста, задумчиво разглядывающего даль. Он не обращал внимания девушку, и окружающие их красоты, поляна с мягкой как облака травой, цветы всех оттенков и видов, склонные в почтительном реверансе, и солнце, которое в это время года удушливой волной раскаляло все вокруг, пригревало, но не жгло, ветерок веселил легким холодком, одним словом рай. Просто рай.
- Господи, да перестань ты медитировать, ты работал шесть дней, теперь отдыхай. Все остальное сделают за тебя.
- Смерть я не понимаю. Сослал их на Землю, запретил,- раз над Москвой собрались тучи, разверзлись небеса, и прорвавшая водяная плотина полилась на не защищенных зонтами прохожих.
- Ну и что? За что ты их сослал то?- лопая виноградинку за виноградинкой, спросила Смерть.- Я уже и забыла.
- Стара ты стала,- улыбнулся мужчина.
- А что поделаешь, найдешь мне замену, стану я звездой в созвездии Лиры.
- Нет. Тебе нет равных. Так что трудись во славу Божию,- мужчина почесал свои редкие седые кудри.
- Ох. Ну и хитрец ты, заговаривать зубы. Вон как ты смог усмирить шесть миллиардов одной только книжицей.
- Книги разные - суть одна. Кто верит в Господа не будет одинок.
- Что-то я с трудом верю.- Смерть зевнула.- Ладно, я вспомнила, почему ты сослал этих, - она кивнула, вот уже мужчина и смерть сидели напротив кровати, которую делили вместе Бог и Ангел.- Но ведь они ,упс, только что нарушили твой запрет.
- Я создал мужчину, я создал женщину...
- Ой, старо как мир,- смерть махнула рукой. - Ты такооой глупый.
-Я создал блондинок.
-Ты создал души,- раз и перед Богом предстала Афина, с молниями в глазах.- Потом разделил их напополам и решил поиграть в компьютерный квест «Найди свою половинку». Кто ж виноват, что души слепы. Они не умеют видеть пол. Им все равно кто это, мужчина, женщина.
- Демагогия, Смерть. Все это демагогия.- Мужчина успокоился, над Москвой снова появилось испуганной солнце, оно как нашкодившая собака, трусливо показывалось меж темных туч и тут же пряталось обратною
- Ладно, они нарушили запрет. Каков вердикт?
- Смерть - просто ответил мужчина.
Мила усталая, не в переносном, а в живом смысле еле передвигая ноги, вползла в съемную комнату. Пахло прокисшими щами и немытым телом.
Адама дома не было. Мила улыбнувшись, упала в не заправленную с утра постель.
Они познакомились с Адамом у мамки, он тоже работал ****ью. Мила чуть не умерла. Адам просто красавец. Высокий, худой, с улыбкой- ямочки на щеках, такой какого она сочинила себе еще в детстве.
И Мила только ради него осталась. Она готова была работать двадцать четыре часа в сутки, лишь бы краешком глаза увидеть его, подышать одним воздухом.
Потом товарки сказали, что он по тем, по мальчикам. Мила покраснела и не поверила, по себе знала, клиент - клиентом, а для души спать можно с кем угодно. Хотя Миле после всех этих мужиков, не кого не хотелось.
Кроме Адама.
Товарки шушукались, подтрунивали над девушкой, а Миле было все равно. Вот так, лишь.
Ввалившись однажды в ванную, после клиента нестерпимо хотелось отмыться, увидела знакомую фигуру, скрючившуюся на полу.
- Адам?- руки- лебеди взлетели и опали. - Адам?!
- У тебя есть «пыль»?- черные тени залегли у парня под глазами, а самого его колбасило и колотило.
Мила не поняла.
- Что тебе надо?
Он попытался протянуть руку, но она тряслась как у больных Паркинсоном.
Так Мила поняла, он не только ****ь, но и наркоман. Взрывоопасная смесь.
Но и это не остановило девушку. Русская уверенность, «я спасу тебя милый», и вперед на амбразуру.
Она переехала к нему в комнату, узнала в лицо его дилера, Адам обещал ей бросить, но каждый раз соскакивал. Они копили на больницу, но тратили все на пыль.
В ту ночь Адам не вернулся. Тонкая линия его жизни оборвалась в подъезде многоэтажки, где очередной клиент трудился над его телом. Передоз. Какая неожиданность!
Товарки долго отпаивали Милу настройкой пустырника, а мамка рассказала, он не любил Милу, она давала ему деньги он -ей надежду. После этого в душе Миле хотелось смыть с себя не только кожу, а полить серной кислотой, чтоб вот так до сердца и насквозь.
Через год ее тело найдут под Рижской эстакадой, со следами насилия и удушья. И она будет радоваться смерти, как радуются новому году маленькие дети, она придет в образе Адама и избавит от пяти мужиков уже третьи сутки державших ее на привязи и насилующих тело.
Все-таки жизнь - далеко не фильм «Красотка».
- Эй, проснись,- Бог уютно устроился под боком ангела. Только после третьего «эй» брюнет отрыл газа, рядом с кроватью сидел его Ангел.
Бог подскочил, ошарашено глядя, как второй идентичный сидящему ангел спал рядом.
- Да- да,- «Ангел» у кровати поднялся .- Твое время вышло.
Краска спала с лица Бога. Мгновение и он понял. Усмехнулся.
Наклонился над сопящим и ничего не ведающим блондином, нежно поцеловал его в губы, поймав в плен его дыхание.
- И это стоило?- спросил «Ангел» стоявший в дверях.
-Да,- кивнул головой Бог. - Стоило. И даже если у меня была лишь секунда из этой ночи, даже она одна стоила всего.
«Ангел» кивнул, потом протянул руку, и Бог послушно пошел следом.
- Смерть всегда приходит в том виде, как мы ее себе представляем,- зачем-то напомнил «Ангел».
- Слушай, хватит уже, а то я не понял.- Бог устало вздохнул
- Ты ничего не понял,- Смерть улыбнулась, превращаясь в саму себя, обнажив редкие гнилые зубы.- Ни-че-го.
Приносящий удачу проснулся, потянулся, нащупал рукой около себя пустое место, и холод остывшей простыни впился ему под кожу, он сразу все понял.
Он «видел», как черноволосый идет по залитой солнцем дороге, его волосы трепал теплый морской втер, вокруг вьются черные чайки, разрезая тишину протяжным криком, и рядом «себя». Они держались за руки и у обоих такое умиротворение на лице.
- Мила, солнышко домой!- мама высунулась из окна, и девочка я ярко розовой панамке, быстро закопала свой секретик и крикнула:
- Мама иду.
Отряхнув руки, она почесала нос.
- Апчи!
- Будь здорова!
Пацанчик на четырехколесном велосипеде, внимательно рассматривал девочку.
- Спасибо,- Милу хорошо воспитали, и она поблагодарила мальчика. - Мне пора домой.
- Я слышал, тебя мама звала. А ты завтра выйдешь?- поинтересовался он. И покраснел.
- Выйду,- и Мила тоже покраснела.
- Мы только вчера переехали, и я никого не знаю.
- Мила!- улыбнулась девочка.
-Адам!- мальчик тоже улыбнулся, и солнышко отразилось в ямочках на его круглых щечках. Из одного окна мама Милы смотрела и умилялась, из другого мама Адама, тоже радовалась, что его мальчик нашел нового друга в незнакомо дворе.
А приносящий удачу в своей теперь уже пустой квартире сидел в ванной и ножом срезал свои белоснежные крылья, зная, что только так он сможет догнать Бога.
Он не хотел оставлять его одного даже на несколько минут, ведь резать крылья это совсем не больно, а знать, что любимый человек уходит по дороге заросшей травой без тебя в некуда, вот это больно.
- Ну что ты доволен? - смерть ковыряла мыском остроносых туфель землю, когда пожилой мужчина с лопатой в руке, перекапывал землю, рядом стояла лейка и в темном полиэтиленовом мешке - рассада, то ли астры ,то ли георгины. Смерть не разбиралась в цветоводстве. Ей все равно, она сама пропахла удушливым ароматом гниющих роз.
- Доволен, - ответил старик. Охая и постанывая, он разогнулся, потирая спину, - радикулит твою мать.
- Ну тогда я свободна? - Смерть взбрыкнула на создателя.
- Ладно тебе злиться. Каждому воздается за грехи его.
- Знаю. Но я тоже кое-что могу.- На голове женщины вместо волос шипели змеи, она менялась каждую секунду.
- Ладно, не злись. Мне странно. Ты же не умеешь сочувствовать.
- Я умею завидовать. Меня никто никогда не любил.
-Ш-ш-ш,- подтвердили змеи.
- Да, впрочем, они и так мучились слишком долго. Я думал они быстрее провернул свои грязные делишки.
Смерть пожала плечами, за ее спиной встали рядышком, Константин с Миром, Андрей с тем парнем, что раньше красил глаза, Алиска с Лешкой и Никитой, Адам с Милой, и еще несколько тысяч счастливых пар.
Старик махнул рукой на Смерть. Достал из мешка корешок чего-то и сунул в землю. Полил. Смерть дернулась, из земли за долю секунды вырос огромный куст алых роз. Они распустились на глазах старика и женщины, потом увяли, листья опали и снова позеленели.
- Ты поняла?- спросил создатель.
- Да, - выдохнула смерть. Она предстала перед стариком маленькой девочкой с ведерком и совочком.- Помочь тебе, дедушка?
- Глупая ты.
- А ты злой, - ее глаза, вечные и пустые никак не вязались с бантиком и маленькими пальчиками на руках.- Они же ....
«...Они ни в кого не верят и никогда не плачут, Бог, открывающий двери, Ангел приносящий удачу...»
«Да есть квартира да на окраине. Почти даром».
Максим достал бумажку с написанным от руки адресом, сверил номер дома, ага тот, и спокойно вошел в подъезд. Ключ сверкнул в лучах заходящего солнца, но дверь не поддалась.
Она оказалась закрыта на щеколду, с той стороны. Он еще раз попытался провернуть ключ, но, увы.
Максим чуть не заплакал. Это были его последние деньги. Нет, он конечно не пойдет на панель, завтра у него первый рабочий день в супермаркете за углом, да и в институт послезавтра, но не хочется пока жить на вокзале.
Он уже развернулся, как дверь открылась, и в лучах тусклой лапочки показался запанный паренек, его ровесник.
- Чего?- он явно находился не в духе, плюс след от подушки четко отпечаталась на его щеке.
- Я снял эту квартиру. - Максим и сам не понял, почему его голос прозвучал так жалко.
- А и тебя кинули.- Парень зевнул.- Боюсь тебя огорчить, это моя хата и я в ней родился и прописан.
Максим устало кивнул. Он и так понял, лоханулся по полной.
Растрепав свои белокурые от природы волосы, так что его армейский ежик воинственно распушился, сделав его похожим на переростка панка, он махнул парню, и поспешил вниз.
Когда он уж проскочил один лестничный пролет, откуда-то донеслось:
Они ни в кого не верят
И никогда не плачут
Бог, открывающий двери
Ангел приносящий удачу
Максим остановился, выдохнул через нос.
Перед глазами завертелись картинки, он ухватился за перила, почти падая на заплеванные ступеньки. Он видел себя как бы со стороны, только с длинными волосами и крыльями, видел того сонного паренька, курящего вонючие сигареты, но почему-то именно этот запах казался самым приятным в мире.
Максим закрыл глаза, его губы закололо от желания поцеловать парня, хотя до этой секунды Макс сто пудово был уверен в своей правильной ориентации. Он рванул вверх. По наитию, просто так, чтобы понять, почему?
У самой двери он нос к носу столкнулся с тем парнем из своих «глюков»:
- Жаль, длинные волосы тебе шли больше.
Но Макс не слушал, он потянул его за рукав и впился в его рот собственническим поцелуем. И плеть, может глюкуло только его и сейчас ему врежут, плевать на все. Миллион лет он мечтал об этом и когда получил, то снова был отброшен в небытие. И все семнадцать лет он стремился именно к нему, к этому дому с кухонькой и одной комнатой, с сигаретами «Казбек» и кружке без ручки.
-Ангел, почему так долго, - «бог» разорвал поцелуй и затолкал Макса в дверь.
И только тогда блондин выдохнул:
- Тебе тоже больше шли длинные волосы.
- Я отращу! Мой ангел и опять потянулся за поцелуем.
Но Макс без приглашения прошлепал на кухню, безошибочно достал из левого ящичка турку. Обои в мелкий цветочек привычно радовали глаз.
И спиной чувствовал улыбку брюнета.
- Меня зовут Никита, - прошептал тот.
-Нет, тебя зовут Бог! - отрезал Ангел.
А на подоконнике невидимые теперь сидела девушка и пожилой мужчина, в руках оба держали карты.
- А это тебе на погоны! - Смерть показала два туза.
Создатель рассмеялся:
- Дурак!
Смерть согласилась:
- И это, увы, не лечится.
конец