- Вот здорово мы вчера накатались на лошадях! – с восторгом рассказывали Пашка и Санька Шибаковы.
- А у вас и лошади то нет, – с недоверием ответил я.
- У нас нет, так в леспромхозе целый табун.
- Ну и кто вам там разрешил кататься?
- Да мы идем вечером мимо конюшни, а Иван Кастерин говорит: - «Ребята! Не сгоняите-ли лошадей на речку напоить?» Мы с радостью согласились и почти час гнали их на водопой и обратно.
- Сегодня опять пойдем, – вставил гордо Санька, что мне стало завидно.
- А меня возьмете?
- Айда! Лошадей много. Там есть и смирные, не больно побегут.
Я на лошадях никогда не катался, и это представлялось мне чем-то очень заманчивым, поскакать на коне, как Чапаев.
С нетерпением стал ждать вечера, когда ребята позовут идти на конюшню. Была уже поздняя осень. Снег выпал, но река еще не замерзла. Лошадей уже не пасли в поле, а содержали в просторной конюшне, где они, пофыркивая, жевали сено.
Вот уже смеркалось, и я стал думать, что Пашка с Санькой обманули меня и не зашли. Но тут раздался под окнами свист и с радостью, одеваясь на ходу, выбежал к ним.
Перебрасываясь веселыми репликами, незаметно пришли к конторе леспромхоза, которая располагалась на краю села. В большом дворе, обнесенным высоким заплотом, располагалась конюшня. В домике, рядом, была и сторожка, и шорная, и место конюха.
Когда вошли, то в нос сразу ударил крепкий запах кож, конского пота и табака. У потолка светила небольшая электролампочка, слабо освещая всю избу. На длинной лавке уже сидели пятеро ребят и слушали рассказ Ивана, прерывая его хохотом. Такого сплошного мата я еще не слышал, и сначала было даже не понятно, о чем шла речь, так как все простые названия заменялись похабными. Но ребята, видимо привычные к такой речи, хохотали, понимая конюха.
Иван Кастерин был инвалид войны, потерявший одну ногу на фронте, и ходил на «культе» - деревянной колодке, прикрепленной выше колена. На деревне он был известен своими смачными частушками, которые распевал, сидя на завалинке своего дома, когда напивался в праздники. Женщины, проходя, плевались от возмущения, а мальчишки сидели вокруг и хохотали.
Вот и сейчас он рассказывал какую-то анекдотическую историю, обильно смешивая ее с матерными словами. Ребята были все знакомые только по школе, так как жили в разных концах улицы. Посидев с полчаса, у меня уже стала кружиться голова от табачного дыма.
Курил не только конюх, но и некоторые ребята, так что под потолком дым стоял как туман.
- Ну что? Погнали поить? – низким грудным басом спросил Иван, и все радостно стали выходить во двор. Надо было зайти в конюшню, надеть узду на выбранную лошадь и вывести ее на двор. Пашка Шибаков покровительственно нашел мне старую, натруженную кобылу, которая покорно дала обуздать себя, вручил поводья и сказал:
- Выводи!
Помогая, друг другу забраться на спины лошадей, без седел, стали выезжать со двора. Я стоял растерянно, не зная, что мне делать дальше, как услышал насмешливый голос конюха:
- Что …. ! В первый раз что ли? ……
- Да, в первый раз, – промямлил я.
- Давай подсажу. Сильно не гони, а то всю задницу стерешь.
За ребятами, выехал и я. А следом конюх выгонял оставшихся лошадей, без седоков, и мы погнали их по вечернему селу к реке на водопой. Той романтической, кавалерийской, киношной езды я не испытывал. Хребет старой лошади сильно выступал и больно резал. Хоть и не неслась она галопом, а тихим шагом плелась за табуном, веселого было мало.
Одно только было хорошо, это то, что впервые участвую в такой поездке по ночному селу. Впереди скачут, кричат ребята, подгоняя остальных лошадей, направляя их в переулок к реке. Да и лошади сами знали этот маршрут и охотно тянулись к воде.
У реки и моя лошадь бодро подошла к черной воде и наклонила голову, потянув меня за поводья вниз. Быстро отпустив их, чуть было совсем не выронил из рук и не скатился с хребта в воду. Пришлось вцепиться в ее гриву, а ногами стараясь обхватить бока.
Напившись, лошади стали отходить от воды, и мы погнали их обратно в гору к конюшне. Погнали ребята, а я старался только удержаться на спине своей кобылы, так как и она, вслед за другими, весело побежала, подбрасывая меня на своем жестком и остром хребте. Откуда только взялась в этой кляче эта прыть.
У раскрытых ворот конюшенного двора стоял Иван Кастерин и матом приветствовал нас.
- Что вы гоните их …….! Они только напились воды…….! Башки поотрываю….!
Но кричать было уже бесполезно, табун влился в ворота, и мы стали спрыгивать с лошадей. Еле передвигая стертыми ногами, завел кобылу на место, в ее стойло, снял с морды узду. Вместе, с бодро гогочущими ребятами, зашел в сторожку, повесил узду на стену и плюхнулся на лавку.
- Мишка! Лошадь-то тебя чуть не искупала в воде, – неожиданно для меня прозвучал Пашкин голос. Все засмеялись, а я покраснел. Думал, что в темноте не заметили моей панической заминки у реки, но от зоркого Пашкиного глаза это не укрылось.
- Да и задницу натер….! – прогремел голос конюха.
Дружный смех поверг меня в полное уныние, и даже боль в ногах пропала от этого стыда.
- А как же вы так быстро скачете и ничего? – спросил я у Пашки, когда возвращались домой.
- Глупый! Мы же войлочную накидку подстилаем на спину лошади, а новичкам об этом не говорим. Они и натирают себе до крови. Вот завтра пойдем, и я тебе тоже дам войлок. Да и за узду сильно-то не держись, когда к воде подъезжаешь. Хорошо, что поводья оказались длинные, а то бы искупался.
Но на другой день я не пошел на конюшню, и на третий, четвертый тоже. Между ног долго болела короста, и испытывать еще раз такое счастье не хотелось. Не получился из меня кавалерист.