Весна в Варшаве
Алиса, кажется, простудилась.
Последние часы трудового дня мечтала о старом диване и отключённом телефоне. Правая лопатка, продутая из весь день открытой форточки, не давала лишний раз пошевелиться. Форточки были распахнуты во всех кабинетах и коридорах: в магазине этажом ниже прорвало канализацию.
Из трамвая до метро шла, словно аршин проглотила. Сумка сползла на сгиб локтя и болталась, стукая по колену.
Хорошо, что впереди выходные. Длинные выходные, приплюсованные к праздникам. Лекарства покупать не хотелось – незапланированные траты. Можно попробовать обойтись народными средствами: мёд, перец, горчичники, водка, в конце концов.
Перед ступеньками на вход в метрополитен её чуть не сбил пьяный. Она бы не обратила на него внимания, но он, шатнувшись, оттолкнул её и продолжил орать в трубку: «А мне что делать? … И, что теперь? …» Половину слов составлял мат. И это не стоило внимания, если бы… Если бы бомжеватый алкаш не был её бывшим начальником… и любовником…
Она развернулась и решила проследить за ним. Далеко идти не пришлось. Николай примостился между ларьками, где, в рваной коробке, под грязным дырявым одеялом, торопливо засыпаемым колючим снегом, лежал Персей - ротвейлер, которого Алиса помнила толстопузым щенком, и которого дрессировала почти год.
Персей Алису узнал, вскочил, заелозил задом по жёсткому ветру. Николай поднял на женщину мутный взгляд: «А! Любимая! Подай, Христа ради, не мне, так пёсику!»
Персей мешал. Алиса скомандовала: «Сидеть!» Кобель счастливо шлёпнулся на ледяную корку, вздрагивая всей шкурой, то ли от холода, то ли от восторга.
Алиса присела перед ним: «Здравствуй, Персик! Дай лапу!»
Лапа тут же оказалась на протянутой ладони, а на лице – щёкотный язык. Алиса боднула дружка в крутой лоб: «Фу! Нельзя!» Пёс, помедлив на «Место!» Николая, ретировался в короб.
Алиса выпрямилась: "Николай, зайдём в кафе? Я проголодалась. Составьте мне компанию".
Бывший тут же встал, пёс не шевельнулся. «Он место охраняет. Нам ещё платить за него через час».
В тесной забегаловке разоткровенничался: «Вот, кинули меня партнёры… Подставили со всех сторон. Квартиру, и ту продаю. Ни в какой бизнес не сунуться – я теперь персона нон грата. Что хуже всего – вообще официально никуда не устроиться. Через день провожают. Не поверишь: гробовщиком устроился, и то выгнали… Хотел сдать Персика в питомник, не смог. Сбежать нельзя – дочка «под залогом». Она ничего не знает, и её не трогают, пока я не рыпаюсь.
Просить у неё не могу. Совесть не позволяет. Она меня давно из списка общения вычеркнула. Раньше из гордости с ней не встречался, теперь гордыня не позволяет. Хотя, что я ей скажу: «Нужен чемодан зелёных, иначе ты – труп»?
А жить на что-то надо».
Алиса не удержалась: «Понимаешь теперь, каково мне было, когда ты меня показательно уволил, переведя все стрелки на мою голову? Я ведь поверила, что иначе нельзя. И ты обещал…» - «Что старое поминать…» - «О, да – лежачего не бьют. Только, вместо обещанной благодарности, ты объявил меня сумасшедшей наркоманкой, обворовавшей фирму! Мою квартиру взломали. Меня затаскали по милициям. Я пряталась от кредиторов – твоих кредиторов! Что-то перетирала с криминальными элементами. У меня больше нет друзей…
Получается, не друзья и были».
Из окна просматривалась картонка с собакой. «Надолго это?» - «Ещё с неделю. Как только документы на квартиру подготовят, уедем» - «Куда?» - «Туда, где меня никто не знает. У меня есть второй паспорт. Сторожем наймусь для начала…»
Они вышли под усиливающийся снегопад. Николай снял шапку: «Прости меня. Я тут не первый день сижу, но все мимо проходят – от соседей, до недавних приятелей. Ты единственная как-то поддержала, хотя первая должна была расхохотаться мне в лицо…» - «Прощай» - "Прощай. Спасибо" - «Не за что».
Она спустилась в подземку. Вздохнула. Вернулась. В супермаркете купила кое-что из продуктов, килограммовый пакет собачьего корма и самую большую косточку из пармской ветчины. Метро скоро закроется. Ну и что.
Она даст Николаю адрес своего дома в Варшаве.
Хорошо звучит: Варшава. Однако, это – всего лишь село в Алтайском крае. Там жила её бабка, оставившая в наследство сработанный на совесть пятистенок. Алиса ездила туда осенью. Озёра, чистый воздух, красота, простор. Она почти надумала бросить город и осесть в глубинке.
Работу там найти можно. Рядом строится современная турбаза. В мозгу женщины закрутились шестерёнки PR-менеджера: дать умную рекламу, сделать акцент на отдых в категории «Хозяин + собака»… Спорткомплекс, специализированные водные и лесные маршруты, групповые и индивидуальные… Фотосессии на озёрах, в горах… Спа-процедуры, рыбалка, охота по сезону, проживание по желанию клиента: от палатки до хором.
Она всё ещё носила с собой ключи от его квартиры, вместо узелка на память – о том, что нет на этом свете ни любви, ни дружбы.
Дверь открыла тихо. Персей не лаял, вопросительно заглядывал в глаза. «Угощайся!» - пёс улёгся на коврик, вцепившись в кость.
Странно. Квартира не походила на растерзанный рай. Более чем приличная обстановка – даже, неприлично роскошная.
Из ванной слышался громкий голос сумеречного нищего: «Сегодня тебе со мной не сравниться! Угадай, кто меня пожалел – Алиска! Да-да, та самая! Какой была дурой, такой и осталась! Конечно, видео прилагается! Ха-ха-ха! Завтра – финал. Готовь денежки на Шамони! Впрочем, Корсика тоже прокатит. Реванш? Почему бы и нет? У тебя есть сценарий?»
Николаю показалось, что хлопнула дверь. Он вылез из ванной. На полу в прихожей валялись ключи, пакет с кормом. Николай посмотрел на ротвейлера, мусолящего угощение, и констатировал: «Я же говорю: дура - дура и есть!»
На фото: зима в Питере