Собака стонала и лаяла в ночь, в тёмный осенний лес. Утром пришли работники и заперли собаку в сарае, наедине с пищей. Там в полумраке, расчерченная на части тонкими солнечными лучами, пробивавшимися сквозь щели, собака представляла себя разрозненной на фрагменты, разделённой на отдельные куски, видела себя сложенную из отдельных щенков и так замирала, боясь спугнуть зыбкую сущность наваждения. Забывалась в недолгом сне, положив голову на лапы.
Нелька вернулась из Москвы к вечеру. Пометалась в доме, напилась чаю, вышла несколько раз к машине – за покупками. Одетая уже по-деревенски, попроще да потеплее, обогнула дом, прошла по огороду, поздоровкалась с рабочими. Мужики заканчивали работу и собирали инструмент. Открыли сарай - занести струганные доски и рамы. Собака вышла навстречу хозяйке и смотрела в глаза ей, словно хотела спросить что-то. Нелька гладила её по голове и выговаривала привычное про медленную работу и скорую зиму.
День окончился сумерками и желтым закатом. Золотые облака валились в туман горизонта. Холодный ветер тянул из трубы серую паклю дыма.
***
Ля-ля-я-я-и-о-ля-ля-я-я-и - играла мелодия, в пустой избе за тикающими часами, за жужжащим временами электросчётчиком или вовне, под окнами избы, будто оставил кто-то мобилку, а та незатейливо окликала хозяина. Ля-ля-я-я - тоном глуше откликалось эхо. Спят птицы лесные, сокол отдыхает, не пугает своей бесшумной тенью полёвок. Что так тихо вдруг? Ах, нет! Опять эта мелодия,… который час? Без четверти четыре, за что так? Теперь точно уж не уснуть. Так душно в избе, воды в сенях холодной попить. Так рвался из города сюда хоть на пару дней, мысли привести в порядок, отвлечься немного от города, на воздух, к печке с дровами, пойти за грибами, да мало ли? Господи, как болят ноги, встану и попью воды, одеваться не буду, всё равно уже не сплю, печку растопить – прохладно в доме. Дрова сухие и щепки приготовил заранее, гудит огонёк, постреливает искрами, теплее стало. Вышел на крыльцо босой, доски сухие – только и успел подумать, как понял внезапно откуда эта музыка ночная и пробуждение некстати и луна в морозном ореоле выжигает глаза, привыкшие ко сну. Выла соседская собака. Рыдала и плакала в голос по своим слепым, не облизанным щенкам, невесть куда запропастившимся третий день уже. Переводя дыхание, слышала эхо ночное, такое же горькое и надрывное и вторила ему, понимая силу скорби этого невидимого, такого же несчастного существа.
И снова звала и просила щенков вернуться.