Ивановскому трамваю посвящается)
Одному из самых невероятных типов, мне когда-либо встречавшихся, Машке Салминой, без которой этот мир был бы совсем другим, гуси не спасли бы Рим, а в Универ было бы просто невозможно приползать, потому что он превратился б в совершенно уж невыносимое место.
***
Да-да, в этом городе были река, часы и трамвай, только вот узнала я об этом потом. А сперва для меня это был Город, в котором действуют законы земного притяжения и в котором до обидного много камней. Хотя странно было бы думать, выпрыгивая на ходу из поезда, будто попадешь на пуховую перину. Так что тут законы мироздания тоже были в порядке. Меня это, правда, слабо утешило. Ну и чтобы со всем разобраться – почему же я собственно начала знакомство с Городом со Знаменательного и Головокружительного Прыжка черти куда? Все просто – я ехала зайцем. А на каком-то полустанке, который я успешно проспала, в поезд зашли два милиционера. И мне совсем не хотелось встретиться с ними лицом к лицу. Я, конечно, не преступница, но попробуйте объяснить что-то в два часа ночи доблестным стражам правопорядка, особенно, если у тебя в кармане только обертка от жевачки и немного мелочи. А документов и билета не только нет, но, в общем-то, и не было никогда.
Вообще я пробиралась к морю. Ничего конкретного не имея ввиду. Просто развернула на коленях потрепанный атлас дорог и подумала: «А почему бы мне не съездить к морю». Ну, вроде, как проснулась утром, посмотрела в зеркало и решила: «Все, стригусь под ноль». Самое главное, что привлекало в моей идее (про море, а не про прическу, тут я ограничилась демократичным «под мальчика») – море очень-очень далеко от того городка, в котором я обреталась последние пару лет, его темных улиц, ведущих в тупики, разбитых лампочек в подъездах, от бездомных собак. И от болота. Поэтому, когда я в небольшом привокзальном кафе увидела Верочку, решение задачки «Ну и что дальше?» пришло само собой. Ах, Верочка. Существо практически легендарное. Первое, что она мне о себе сообщила:
- Ненавижу людей. – И для Верочки это не поза, это принципиальная позиция знаете ли. Каждый отдельный килограмм ее центнера, упакованного в униформу РЖД, был убежденным человеконенавистником. Не удивительно, что работала она проводницей в поездах дальнего следования. Тут было, где развернуться, даже при ее габаритах, которые Верочку, кстати, не только не стесняли, но странным образом красили. Проводница Верочка, прямо как в одной песне. Во время остановок, когда она не ругалась с провожающими, Верочка кормила всяческую бездомную живность. В Иванове это были огромные голуби, смахивающие издали на мелких индеек, в Москве – кошки, а в Пензе – ничейный одноухий Барбос. Припевка для всех была одна:
- Жрите, твари блохастые!
Первый раз мы встретились года три назад, когда я в первый раз решила сменить место жительства. Из какого-то особо изощренного садизма Верочка предложила мне проехаться в тамбуре. Учитывая, что время было ноябрь – ночь, а на мне легонькая курточка – удовольствие сомнительное. В тот момент, когда я пыталась отыскать пять отличий между собой и сосулькой, в тамбур засунулась примерно треть Верочки с ехидным вопросом:
- Жива еще? – Кажется, услышав в ответ мое невнятное мычание она удивилась… И протянула мня чашку обжигающе горячего чая, какой бывает только в поездах.
Теперь, я думаю, понятно, что я почувствовала, когда снова увидела ее. Все, как и три года назад: привокзальное кафе (они везде одинаковые, кто видел одно – видел все), и мне надо срочно удирать из города. Только вот на мне еще был теплый свитер, и на улице - все же весна. Неудивительно, что через полчаса я уже скакала рядом с заветным «Новороссийск-Архангельск», вагон 27.
Торчать дольше в вокзале не было смысла, и я вышла на улицу. Оставаться в этом городе я не собиралась, надо было лишь придумать, как отсюда выбраться, и, так как за прошедшую ночь мне нигде не попался бумажник, полный хрустящих купюр, то оставалось одно: ловить попутку, хоть и не хочется чертовски. Я не поклонник автостопа, да и путешествовать тоже не очень люблю. Путешествие – неплохая штука, когда у тебя есть место, где тебя ждут, или хорошая компания. А у меня не было ни того, ни другого. Своим домом я до сих пор не обзавелась. Были места, где я более или менее регулярно ночевала, было у меня и место, где я родилась, но это не многого стоит. Родной город я покинула с такой же легкостью, как и все последующие. Хотя с течением времени я узнала одну вещь: стоит провести две ночи под одной крышей и это место начинает казаться своим. То же и с людьми. Только вот стоит ли об этом?
После незапланированного кросса по пересеченной местности и бессонной ночи, когда я, скрючившись на приступке, пыталась задремать и в итоге сама не знала: спала я или продолжала бредить наяву, тело было каменным. Примерно так же, наверно, должен чувствовать себя человек, которого часа два подряд били бейсбольной битой через одеяло. Короче, настроение так себе. Все вокруг безумно раздражало, звуки просыпающего города казались омерзительно громкими, от одного взгляда на выставленные в витрине киоска пирожки поднималась изжога. Небось, в районе вокзала ни одной бездомной собаки не отыскать. Да и название города, которое я усмотрела над расписанием поездов казалось смехотворным. Нар. И как же тут горожане называются, нарики или все же нарковчане? Так ворча, я выползла на улицу. И замерла. Раньше думала, только в не очень хороших романах герои то и дело «замирают, будто наткнувшись на прозрачную стену». Но сейчас я сама стояла и глотала ртом воздух, уставившись на Нар, как подросток на подругу старшей сестры, которая вышла из ванной в одном полотенце. Во все глаза.
Солнце уже выкатилось из своей берлоги и с непосредственностью художника-авангардиста залило город розовым. Вконец ополоумевшие солнечные зайчики носились по площади, легко касаясь моих щек. Я стояла, блаженно зажмурившись, чувствуя как ночной холод, притаившийся где-то внутри тает, а с ним таяло и желание ворчать. Я в один момент превратилась в эдакий воздушный шарик, еще чуть-чуть, еще немножко, собраться, подпрыгнуть и можно взлететь. На всякий случай я попрыгала на месте. Взлететь не удалось, но настроение стало еще лучше. К тому же я обнаружила, что мостовая у вокзала была и впрямь мостовой. Вымощенной небольшими серыми валунами, так ровно и плотно, что получилось явно не хуже чем традиционный выщербленный и заплеванный асфальт. А по-моему, даже лучше. Все сразу стало очень легким. И то, что я застряла невесть где без гроша в кармане, и то, что пришлось сорваться с насиженного места и то, что совершенно непонятно, как и где я буду жить, все это стало совершенно не важно в тот момент.
Любой город в первые минуты знакомства кажется удивительным. Особенно ярко горят фонари, цвета чище, улице просторнее… Город соблазняет тебя: останься, здесь все будет иначе, и ты будешь иным. Хорошо мечтать, кем ты станешь на новом месте. Жить в портовом городе, ходить в шортах и влюбиться в моряка. А может, стать учительницей в маленьком северном городке, который не на каждой карте обозначен, и завести кошку. Сидеть на газоне в Питере, замерзнув и промокнув приходить в крошечную двушку, пить бесконечный чай на кухне. Только Нару не надо ничего обещать, мне было достаточно стоять и смотреть на его черепичные крыши. Странно, но многие дома здесь и впрямь укрыты красной или шоколадно-коричневой черепицей. Мне показалось даже, что произошла какая-то ошибка. Место, в котором я оказалась, так отличалось от всех, в которых я бывала прежде, что я стала подумывать, не занесло ли меня в средневековую Чехию, например. Но вряд ли в средневековой Чехии ходил трамвай.
Этот самый трамвай степенно продребезжал мимо, по салону бродила кондукторша, чем-то неуловимо смахивая на сомнамбулу из среднестатистического фильма ужасов. М-да, встать так рано – это подвиг. А если каждый день? Тогда, пожалуй, пытка. Ни на что особо не рассчитывая, я махнула рукой, и сомнамбула неожиданно улыбнулась в ответ!
Я устроилась на одной из лавочек перед вокзалом, решив сперва перекусить, а потом устроить себе экскурсию по окрестностям. Тут же развеялось еще одно мое заблуждение относительно Нара. Стоило мне приняться за бутерброд, как ко мне подскочила небольшая дворняжка. Возможно, тут чебуреки делали из бездомных котов. Делать нечего, пришлось делиться. Псина быстро умяла свою половину бутерброда и выжидающе уставилась на меня, типа: «А где добавка?»
- Извини, приятель, пока все. – Я взъерошила густую рыжую шерсть. – Если удастся еще что-то раздобыть, ты будешь первым, кого извещу. Договорились? – Пес обиженно чихнул, видно я здорово упала в его глазах. Мне показалось очень важным уверить пса, что я не безнадежна, и протянула ему последнюю подушечку жевачки. Рыжий ее взял, кажется, он смирился со мной. В глазах дворняги читалось: «Ну что с тебя бестолковой взять?» и впрямь – нечего…