Дю
1
- Нет, только не это! – визгливо закричала женщина, увидев то, что держал в ладонях врач. Она не хотела верить своим глазам, подтверждающим, что худшие опасения сбылись.
Врач, немолодой толстый человек, страдающий одышкой, пребывал в недоумении. Конечно, предполагалось, что плод будет маленьким, но не до такой же степени. Он держал в ладонях крохотное существо с наличием всех признаков доношенности. У малюсенькой девочки были золотистые волосы, нежно-голубые глазки и ноготки на крохотных пальчиках. Вес девочки при всём при этом не достигал и двухсот граммов.
- Воистину, чудеса, - сказала старая, много повидавшая за годы работы, акушерка и перекрестилась.
- Нет, - рыдала женщина, которую звали Марианна Анатольевна. – Я не хочу! Проклятая наследственность!
Она уже много раз видела во сне малюсенькое существо, которое называло её мамой, и каждый раз просыпалась с криком: - Не хочу!
Врачи приписывали её сновидения к состоянию нервного перевозбуждения, в котором женщина находилась во время беременности. Истоки её страхов имели под собой некоторые основания. Дело в том, что прабабка мужа была знаменитой цирковой артисткой – воздушной гимнасткой. На редкость красивая и грациозная, она с успехом выступала под куполами многих знаменитых цирков. Происки ли завистников, небрежность в подготовке номера, или трагическая случайность, совмещающая в себе множество разрозненных факторов, но артистка упала с большой высоты и повредила позвоночник. Постепенно у неё вырос горб, да и сама она как бы усохла и уменьшилась в объёмах. Марианна Анатольевна видела прабабку мужа только на фотографиях. На чёрно-белых снимках прабабка выглядела импозантно, с симпатичным лицом и умным пристальным взглядом, горб искусно скрывался под одеждой свободного покроя. Относительно размеров прабабки по фотографиям судить было трудно, уж очень умело подбирался антураж, никаких деталей для сравнения.
После падения прабабка недолго пребывала в отчаянии. Может, помогла поддержка человека, который давно и преданно её любил. Она вышла за него замуж и родила троих сыновей. Это то, что известно официально. Но оказывается в семействе Цветовых, куда опрометчиво вошла совсем молодой Марианна Анатольевна, существовал свой скелет в шкафу, о котором она узнала совершенно случайно от подвыпившей свекрови.
Выяснилось, что у троих братьев была сестричка, малюсенькая девочка размером чуть больше мышки. Девочка родилась дома, и событие широкой огласки не получило. О ней знали только родные ближнего круга и семейный врач. Во всём остальном, кроме размеров, это была обычная девочка, рано начавшая ходить и говорить. Спала она в кукольной кроватке, накрытая пуховой косынкой. Врач объяснял появление девочки некими генетическими сбоями в организме бывшей цирковой артистки, проявившимися в результате рокового падения.
Трудно сказать, как могли бы развиваться события дальше, если бы не сильный сквозняк. Маленькая Лида, так назвали малышку, играла с разноцветными воздушными шариками, как вдруг налетел сильный ветер, распахнувший балконную дверь, куда Лида и вылетела, не выпуская из маленьких рук связку воздушных шаров. Произошло трагическое событие на глазах у младшего сына, которому было в то время три года. Малыш испуганно вбежал на кухню, где мать жарила пирожки, и за юбку потащил её в комнату.
– У, у…, Лида летала, - лепетал он, показывая на дверь. Девочку долго и безрезультатно искали.
Младший внук прабабки был мужем свекрови. Он и рассказал ей семейную тайну.
- Знаешь, - говорила свекровь, - Я ему, честно говоря, не поверила сначала. А потом, когда беременная ходила твоим мужем, начала бояться, вдруг история повторится. Генетические изменения – это тебе не шутка. Но, пронесло. Оба ребёнка нормальных и здоровых, тьфу, тьфу.
Марианна Анатольевна удивилась причудливости семейных преданий. Она была занята учёбой, и обзаводиться детьми в ближайшее время не собиралась.
Но получилось, как получилось, неожиданно и не вовремя. Спохватились поздно и на семейном совете решили, что заботу о ребёнке возьмут на себя бабушки, а Мариша пускай заканчивает диссертацию. Марианна Анатольевна чувствовала себя прекрасно, что тоже сыграло роль в появлении девочки на свет.
Встав на учёт, как положено, в ранний срок, от всех дальнейших процедур, связанных с её положением Марианна Анатольевна отказалась. На предложение врача сделать ультразвуковое обследование она ответила, что не хочет причинять малышу даже малейших неудобств.
Как же жалела она сейчас о том непродуманном решении и кусала от злости подушку. Хотя, что оно могло изменить…
Врачу, держащему в ладонях крохотное существо, надоели стенания молодой мамаши. Он устал после дежурства и мечтал выпить горячего чая с хрустящей булочкой.
- Не пойму, отчего вы убиваетесь, - начал он раздражённо выговаривать. - Хорошенькая девочка. Подумаешь, маленькая. Зато родили её легко. Другие вон как мучаются. Неделями с постели не встают. А Вы как пописать сходили. Раз, и готово!
- У других нормальные, - не могла успокоиться Марианна Анатольевна. – А у меня не пойму, кто.
- Не смейте так говорить! – закричал врач. – У Вас замечательный ребёнок. Необычный. Вы с ним прославитесь.
- Я не хочу такой славы! – женщина закрыла лицо простынёй. Она не могла никого видеть.
- Ну, как хотите, - разозлился врач. – Девочку к новорождённым, а нервную мамашу в палату и дать ей успокоительного, пусть спокойно примет решение.
Врач ушёл пить чай, медсёстры унесли малышку, на соседнем кресле громко кричала женщина.
- Я оставлю её здесь, - устало подумала Марианна Анатольевна. - Пусть возятся, раз она им нравится. – После укола ей хотелось спать. Она как будто провалилась в чёрную яму, из которой кто-то упорно пытался её вытащить.
Марианна Анатольевна открыла глаза. Рядом с кроватью стояла женщина в белом халате, который местами расходился на её круглом животе. Лицо женщины было круглым и расплывчатым, на нём выделялись крупные серые глаза навыкате, которые цепко разглядывали лежавшую.
- Вы кто? – заплетающимся языком спросила Марианна Анатольевна. - Новенькая?
- Что? – удивилась женщина в белом халате. – Ах, это, - похлопала она себя по животу. - Генетическая предрасположенность.
- Не произносите при мне этих слов! – в отчаянии крикнула Марианна Анатольевна.
- Хорошо, не буду, - женщина на всякий случай отошла от кровати. – Меня зовут Ирина Васильевна Жабетто. Корни, знаете ли, французские. Я заведующая отделением. Посмотрела Вашу девочку, и хочу сказать, что понимаю Вас. Вполне. Если Вы хотите отказаться от ребёнка, проблем не будет, подпишите бумажки и всё. Живите без проблем. Пишите диссертацию. Для ребёнка нашлись очень приличные опекуны – профессорская семья.
- Я подумаю, - сказала Марианна Анатольевна.
- Думайте, думайте, только не затягивайте. Ребёнку нужен специальный уход, - ласково проворковала Ирина Васильевна Жабетто, удаляясь. С профессорской четой её связывало многолетнее знакомство. Профессор был милым обаятельным специалистом по восточной медицине, а его жена преподавателем восточных языков. Их сын второй год метался на плоту между Каймановыми островами, проводя сравнительные характеристики психологических особенностей кальмаров, проживающих в разных природных условиях. Профессорская чета по вечерам скучала.
2
- Ты с ума сошла! – кричал муж в телефонную трубку. – Это же наш ребёнок. Какая профессорская семья!? Знаешь, где я их видел?!
- Тебе нужно успокоиться, - гладила Марианну по голове свекровь. – Всё будет хорошо. Вовсе не обязательно, что ребёнок останется маленьким на всю жизнь. Она вполне может вырасти до нормальных размеров.
- Скажи ещё, моделью станет, - злилась Марианна Анатольевна.
- Почему бы и нет! – воскликнула свекровь. – Вполне может быть!
- Эх, - теребил ухо свёкор. – Совсем как маленькая Лидочка. Надо же, как в жизни бывает.
- И слышать не хочу про вашу Лидочку, - думала Марианна Анатольевна, отворачиваясь к окну.
Мать, то есть другая бабушка, ничего не говорила. Она только молча переживала, что ж у них не как у людей. Угораздило Марианночку так рано замуж выйти, да ещё за Цветина. Не зря она была против скорой свадьбы.
- Ну, документики почти готовы. Подпишите, и девочка будет в надёжных любящих руках.
Ирина Васильевна Жабетто широко улыбалась. В пухленькой ручке, унизанной кольцами, вертелась авторучка с золочёным пером.
- Я не отдам свою девочку, - заявила Марианна Анатольевна, сама себе удивляясь.
- Странная, Вы женщина, - дёрнула нарисованными бровками заведующая отделением. - По всему видно, что девочка Вам не нужна. А когда к ней проявили интерес приличные люди, то решили не отдавать. Так дела не делаются.
- Какие дела? Дела здесь не при чём. Я Вам не обещала, тем более, не просила ни о чём, - говорила Марианна Анатольевна, испытывая некоторую неловкость, что зря обнадёжила человека. – Было сомнение, согласна, но оно прошло.
3
Девочку назвали Дианой. Имя предложила свекровь, муж поддержал, а Марианне Анатольевне было всё равно. Дома девочку стали называть Дюймовочка, или сокращённо Дю.
- Какая хорошенькая! – умилялась свекровь над детской кроваткой, в которой маленькая Диана, или Дю, занимала десятую часть. - Чисто, воробушек!
- Вот, уж, точно воробушек, Дюймовочка, - с тоской думала Марианна Анатольевна, глядя в окно. В перспективе открывалась командировка за границу, куда она и уехала спустя два месяца.
Вернувшись через полгода из-за границы, Марианна Анатольевна подала на развод. Из неё не получилось хорошей матери, жаль, конечно, но жизнь не остановилась. Она расцветилась новыми красками, новая любовь, новые заботы. Марианна Анатольевна молодая и красивая. Дю в надёжных руках. Свекровь в Дю души не чает, пусть заботится. Цветины с их экзотическими тайнами постепенно уходили в прошлое.
Марианна Анатольевна несколько раз навещала бывшую семью, не испытывая особых эмоций при встречах.
Дю подрастала, если говорить объективно. Реально, она оставалась малюткой, правда очень смышлёной и подвижной. Как и предрекал врач, на короткий промежуток времени Дю стала невероятно знаменитой. Её фотографии печатали в газетах, журналах, о ней сняли короткометражный фильм.
Сенсации имеют тенденцию быстро забываться. Интерес к необычной маленькой девочке постепенно угас, чему семья Цветиных только порадовалась, наконец-то их оставили в покое.
Дю потихоньку подрастала, она была неистощима на выдумки и детские проказы. Любимым занятием Дю было плавание в ванной на надувном цветке, который купил для неё дед. С весёлым визгом Дю плыла от одного бортика ванной до другого. - Я знаменитый мореплаватель! – кричала Дю. О мореплавателях ей часто читал и рассказывал дед, несостоявшийся по причине здоровья моряк. Поняв, что стену лбом не прошибёшь, дед закончил курсы и стал работать бухгалтером. Со старых времён у деда остались большие счёты, по которым Дю карабкалась с ловкостью обезьянки.
4
Иногда Дю навещала профессорская чета, которым периодически становилось скучно. Их сын вернувшись с далёких островов, написал научную работу, в которой неопровержимо доказал, что северные кальмары сообразительнее южных, но работа не нашла должного отклика в научных кругах. И теперь он постоянно находился в поисках истины, которая, как известно, прописана на дне бутылки вина.
- Какая сообразительная девочка! – умилялась профессорша. – Я чувствую, она скажет новое слово в науке.
Старый профессор позволял Дю забираться к нему на колени и дёргать за бороду. – Очень целеустремлённая девочка, - говорил он.
Не забывала Дю и мадам Жабетто. Со временем она стала ещё толще и с трудом протискивалась в дверь. Обычно мадам приносила новую игрушку и обязательно конфетку. Дю любила сладости, но ей казалось, что у мадам Жабетто конфеты пахнут больницей. Она брала их, чтобы не обидеть мадам Жабетто и потихоньку прятала в кукольный домик, а потом выбрасывала их в окошко.
- Я так и знала, что не будет она заботиться о девочке, - с возмущением говорила Ирина Васильевна Жабетто на кухне, где бабушка поила гостью чаев с разными сортами варенья. Разговор шёл о маме -Марианне Анатольевне.
Предполагалось, что Дю занята своими детскими делами, но у Дю была маленькая слабость, подслушивать разговоры взрослых. Бабушка кивала головой в знак согласия, что очень огорчало Дю. В воображении она рисовала себе добрую милую маму, которая сейчас просто слишком занята важной работой. И, когда мама переделает работу, то обязательно придёт и будет с ними жить. С такими мыслями Дю обычно засыпала.
К шести годам Маленькая Дю научилась читать, писать и довольно бегло говорить по-японски, что являлось заслугой профессорши. Остро встал вопрос о дальнейшей форме обучения Дю.
- Пойду в школу, - строптиво заявила Дю.
- В какую школу, - заволновалась бабушка. – Ты такая маленькая. Тебя так легко обидеть.
- В обычную школу, ба, можешь за меня не волноваться, - настаивала Дю.
- Но, вдруг на тебя кто-нибудь наступит, - пытался воззвать к здравому смыслу дед.
- Я думаю, вы преувеличиваете, - не уступала Дю. – Я сумею за себя постоять.
- Ты?! – всплеснула руками профессорша.
- Я, - Дю гордо вскинула маленькую головку, отчего её золотистые волосы рассыпались золотистыми искрами по плечам. – Нужно взывать к лучшим чувствам людей. Тогда они будут стремиться тебе помочь.
- Умничка, и слова нужные грамотно подбирает, - качал головой профессор. – У неё всё получится.
5
Так, заручившись профессорской поддержкой, тридцать первого августа Дю в сопровождении деда с бабушкой, профессорской четы и мадам Жабетто гордо шествовала в школу на первую тожественную линейку. Папа не пришёл по причине крайней занятости. В новой семье у него родился сын. Дю не разрешила деду нести себя на руках и стойко вышагивала, прогибаясь под тяжестью букета. Со стороны казалось, что пёстрый букет самостоятельно шествует по школьной аллее.
Дю долго настаивала, чтобы ей разрешили взять три воздушных шарика, красный, синий и жёлтый, почему это другим детям можно, а ей нельзя. Ей и так не разрешают играть воздушными шарами. И, когда бабушка готова была согласиться, дед упал в обморок. Так, Дю осталась без воздушных шаров и, обижалась на деда, который использовал нечестный приём в процессе переговоров.
Учительница не сразу разглядела за букетом крошечную Дю, отчего смутилась и подняла Дю на руки, чтобы другие дети могли тоже её как следует рассмотреть. Дю внимательно оглядела одноклассников. Ей понравились и ребята, и молодая нарядная учительница.
- Я думаю, сработаемся, - повторила Дю любимую дедушкину фразу за ужином. – Обстановка нормальная.
- Ну, и хорошо, - перевела дух бабушка.- Главное, чтобы не обижали.
Дети и не думали обижать Дю. Посадили её, конечно же, на первую парту. А чтобы ей было удобно писать на доске, в школьной мастерской смастерили приставную деревянную лесенку. Только хулиган Козявин мог иногда положить жвачку на парту или засунуть жука в пенал. Но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что он подстраивал остальным.
К началу учебного года профессор подарил Дю глобус, а профессорша книжечку комиксов на японском языке про маленькую девочку Ю. Дю любила помечтать о дальних странах и путешествиях. Тонкими пальчиками она крутила глобус вокруг оси и шёпотом читала незнакомые таинственные названия, которые ей ужасно нравились.
- Бабушка, почему Япония называется страной восходящего солнца? - спросила Дю.
- Там раньше всех наступает утро, - ответила бабушка.
- Ну, не совсем так, это условности, - принялся рассуждать дед. – Было принято….
- Не мудри! – оборвала его бабушка.
Дю нравилось представлять незнакомые места, по вечерам, лёжа в кроватке, Дю рисовала в воображении дикие джунгли, засушливые пустыни, синее бескрайнее море. За стенами ей слышался далёкий топот слонов, а в окно тыкались доверчивыми мордочками жирафы.
- Дед, а кто такая Лида? – однажды неожиданно спросила Дю.
- Какая Лида? – дед поперхнулся яблоком, которое жевал, лёжа перед телевизором. – Ты где слышала это имя?
- Ты сам повторял во сне, - наморщила носик Дю.
- Слушай, я что, говорю во сне? – спросил дед у бабушки.
- Не знаю, - пожала та плечами. – Не замечала.
Они стали разговаривать тише и закрыли дверь на кухню. Дю услышала только обрывки фраз, вроде, не могу поверить, или она такая необычная. Решив, что необычная именно она, Дю на цыпочках вернулась в детскую и принялась дорисовывать и докрашивать по своему усмотрению комиксы про девочку Ю.
6
Дю нравилось ходить в школу. Молодая и симпатичная учительница, Вера Николаевна, вела занятия интересно, не кричала и не злилась по пустякам. Как человеку деятельному и креативному, ей постоянно в голову приходили увлекательные идеи.
Весной, посмотрев в окно на цветущую яблоню, а потом на крошку Дю, которая старательно записывала слова в тетрадку, Вера Николаевна прониклась идеей поставить спектакль. – Просто неразумно не использовать тот замечательный материал, который имеется в руках, - решила учительница. Под замечательным материалом подразумевалась маленькая Дю. Ведь больше нигде в городе не было такой маленькой красивой девочки, идеально подходящей на роль Дюймовочки.
За постановку спектакля взялись с большим энтузиазмом, как дети, так и их родители. Дети с удовольствием учили слова и репетировали сценки спектакля. Родители шили костюмы, активно реализуя дизайнерский потенциал. Кандидатура на роль Дюймовочки не обсуждалась. Зато при распределении остальных ролей возникали разногласия, обиды, и даже слёзы. Например, Жабу сначала никто играть не хотел, а Ласточками хотели быть сразу восемь человек. Тогда Вера Николаевна сделала вывод, что в сценарии пьесы не хватает симпатичных положительных персонажей, и основательно переработала первоначальный текст. В пьесе появилось множество новых действующих лиц: Жучки, Мотыльки, Бабочки, Стрекозы и Божьи Коровки. Словом, каждый получил возможность подобрать для себя роль наиболее симпатичного героя, но при условии, что хотя бы один раз сыграет роль отрицательного. Предполагалось, что спектакль будет показан не один раз.
Так оно и получилось. Спектакль показывали везде, где только имелась сцена: в школе, в доме культуры строителей, в доме культуры завода резиновых изделий, в детском саду и во многих других местах. Постановка пьесы «Дюймовочка» шла с аншлагом. О ней даже написали в местной газете.
Крошечная Дю оказалась великолепной актрисой. Зал взрывался аплодисментами, когда в заключительной сцене огромный цветок раскрывал свои лепестки, и в свете прожекторов появлялась маленькая хрупкая девочка с золотистыми сверкающими волосами, рассыпанными по плечам. Дю изящно приседала в поклоне, слегка наклонив головку, и волосы вспыхивали золотистыми искорками. Дю с гордо и радостно смотрела в зал и не понимала, почему бабушка каждый раз вытирала глаза платочком.
Во время репетиций Дю неожиданно подружилась с Козявиным, которому поручили роль Крота. Козявин к созданию образа Крота отнёсся к удивлению всех очень ответственно. Он не опаздывал на репетиции и вовремя выучил все слова. Мама Козявина сшила ему миленький тёмно-серый костюмчик из замши, который он берёг и носил в специальной сумке. Дедушка Дю, в качестве поощрения за старания Козявина, дал ему на время свои старые счёты, которыми очень дорожил. Козявин важно расхаживал по сцене, щёлкая костяшками. Крот в его исполнении получился весьма симпатичным и вызывающем сочувствие персонажем.
- Как он органично вписывается в канву спектакля. Интересный мальчик со своеобразным стилем мышления, - Вера Николаевна впервые подумала о том, что Козявин не так прост, как может показаться на первый взгляд. Ещё она подумала, что дети необычайно сложные и талантливые структуры, и работать с ними большая ответственность.
- Как ты думаешь, у меня получается? – спросил Козявин. Они с Дю сидели за сценой, наблюдая танец Бабочек и Мотыльков.
- Очень хорошо получается, - кивнула головой Дю.
- Правда? – покраснел Козявин. – Я стараюсь, потому что ты такая замечательная Дюймовочка.
- Я тоже стараюсь, - засмеялась Дю.
- Твоя бабушка на все спектакли ходит?
- Да, - сказала Дю. – А твоя мама?
- Моя не может, - вздохнул Козявин. – Она на трёх работах работает.
- Зачем? – удивилась Дю.
- Так меня и брата кормить же и одевать надо.
- А, - Дю никогда не задумывалась, что её нужно тоже кормить и одевать. Ей стало немножко грустно.
- Слушай, если тебя кто начнёт обижать, ты мне сразу скажи, ладно, - смущаясь, прошептал Козявин.
- Я и сама за себя могу постоять, - дёрнула плечиками Дю.
- Всё равно скажи, - настаивал Козявин.
- Ну, ладно, скажу, - снизошла до предложения Дю.
Козявин не стал идеальным учеником, но количество каверз с его стороны значительно уменьшилось. Мама Козявина, худенькая торопливая женщина с усталыми глазами, не могла не заметить положительных перемен в поведении сына, что приписала его увлечению театром.
– Может, из него артист получится, в кино сниматься начнёт, - думала она иногда.
Спектакль про Дюймовочку посмотрели все желающие. Учительница Вера Николаевна, вдохновлённая первым успехом начала репетировать новые спектакли. В спектакле «Репка» малышка Дю сыграла мышку. Потом сыграла ещё одну мышку. Потом решила, что мышек с неё хватит, и решила ждать достойной роли.
Козявину доставались хорошие роли во всех спектаклях. Он сыграл дедку, Иванушку-дурачка, Кащея Бессмертного, и даже старуху Шапокляк, что получилось у него особенно удачно.
Каждый раз он вбегал за кулисы и спрашивал Дю: - Ну, как?
- Замечательно! – неизменно отвечала Дю, нисколько не кривя душой.
7
Изредка забегал папа. Он торопливо гладил Дю по золотистым волосам и спрашивал: - У тебя всё хорошо, дорогая?
- Хорошо, - машинально отвечала Дю.
- Ты бы заходила к нам почаще. Ты же знаешь, мы всегда рады тебя видеть.
- Обязательно зайду, - вежливо говорила Дю и представляла, как новая папина жена будет пытаться толстыми пальцами погладить её по щеке, а крупный краснощёкий малыш будет сначала удивлённо таращить на неё круглые глаза. Потом малыш начнёт орать и что-то требовать, требовать. Нет, ей совсем не хотелось приходить в новую папину семью.
Папа убегал с сознанием выполненного долга. Дю смотрела в окно, как он спешит к остановке, широко размахивая руками. Она видела, что ботинки его давно не чищены, а полу пиджака не мешало бы подшить.
- Мама в Америке? – спрашивала Дю.
- В Америке, - бабушка старалась быть спокойной, но Дю видела, как её руки дрожали.
- Когда мы к ней поедем?
- Как только она устроит свои дела, так и поедем. Ты все уроки сделала? –Бабушка прерывала разговоры на самом интересном месте.
Дю отправлялась делать уроки. Она хорошо училась, с интересом, прочитывая множество дополнительной литературы. Дю никогда не приходила в школу с невыполненными заданиями. В классе за ней закрепилось прозвище «железная кнопка». Нельзя сказать, что у всех одноклассников её рвение к учёбе вызывало желание подражать или элементарное уважение. Однажды на перемене Дю услышала весьма неприятный разговор.
- Что ей ещё делать, как не учиться изо всех сил, - говорила высокая толстая Нина Звонарчук, которая когда-то бездарно играла роль рачительной Мыши. – Кто её замуж-то возьмёт?
- Что ты сказала, повтори! – Дю гордо подняла подбородок и подошла вплотную к Звонарчук.
- А, что я особенного сказала? – возмутилась та, но отступила шага на два, – Как будто ты сама не знаешь. Тоже мне неожиданность!
- Это не твоё дело, и не тебе меня обсуждать, толстая глупая корова, - громко выкрикнула Дю, в первый раз опустившись до подобных грубых оскорблений.
8
Дома она дала волю слезам. Бабушка бегала с мокрым полотенцем, безуспешно пытаясь выяснить причину внезапного отчаяния любимой внучки. Дю отмахивалась от назойливых утешений. Проплакавшись, она решила не обращать внимания на глупые выпады.
– У меня свой путь в этой жизни, - твёрдо решила она. – Я особенная, и жизнь у меня будет особенной, не похожей на жизнь остальных.
Своё взросление особенно чётко Дю осознавала в день рождения, которое приходилось на первый летний месяц. За окном бушевала пора цветения, начинали засыпать землю пухом тополя, небо становилось прозрачным и насыщенно-звёздным. В этом месяце Дю почему-то особенно нервничала и ждала необыкновенных событий. Её сердечко сжималось и стучало громко-громко. Но всё оставалось, как и было прежде. На день рождения собирались гости в давным-давно сложившемся составе, дарили ей милые, но обычные подарки, и никаких чудес не происходило.
Шестнадцатый день рождения получился особенно грустным. Ранней весной в поддень тихо отошёл в мир иной дедушка. Дю слышала его последние слова: - Лида, я скоро с тобой встречусь. - Больше он ничего не говорил, даже бабушке.
- Он, что, действительно встретится с Лидой? – спросила Дю.
- Наверное, никто не может знать точно, что происходит за гранью видимого, - вздохнула бабушка.
Дю представила малышку Лиду с шариками в руках, рядом деда, поддерживающего её. Они вместе уплывают в синюю-пресинюю высь, а разноцветные шарики переливаются в ярких солнечных лучах. И дед, и Лида смеются, потому что им весело вместе и забавно наблюдать за теми, кто остался внизу. Картинка не выглядела мрачно, скорее, наоборот. Дю улыбнулась. Дед бы весёлым рассказчиком и большим любителем разных выдумок. Дю не хотелось постоянно думать о нём грустно. Она прижалась к бабушке и потёрлась о её плечо.
На шестнадцатилетие Дю подарили часы, набор косметики и настоящее золотое кольцо. Конечно, подарки были хорошие, но Дю очень хотелось иметь собственный автомобиль.
- Какой автомобиль!? – возмущённо удивлялась мадам Жабетто, её отвисшие щёчки мелко тряслись. – Девочка, для тебя же специальный автомобиль нужно заказывать. Это невероятно дорого!
- Не нужен никакой автомобиль! – заявила старая профессорша. – Тебя, Дю, ждёт великое будущее, у тебя будет автомобиль с персональным шофёром. Потому водить автомобиль самой не будет необходимости, уверяю тебя. Тебе нужно усиленно готовиться к поступлению в университет.
Старый профессор часто кивал головой. Он давно практически не слышал и во всём соглашался со своей женой.
Рядом с мадам Жабетто сидел её сын, Артур Жабетто, юноша упитанный и бледный. Он исподлобья разглядывал гостей, сохраняя на лице мину отстранённой брезгливости.
- Бука, бяка, - подумала про него Дю. – Совсем не симпатичный.
- Так что я хотела вам сказать, - торжественно начала мадам Жабетто, постучав вилкой по ножке бокала. – Я давно вынашивала эту мысль, и считаю её весьма удачной. У вас подросла замечательная девочка. У меня подрос замечательный сын. Почему бы не соединить их судьбы. Прекрасная получилась бы пара.
Мадам Жабетто довольно сильно лукавила. Дело в том, что мучившие её давно предчувствия оправдались, и последние анализы подтвердили наличие генетических нарушений в организме Артура Жабетто. Он не принадлежал ни к женскому, ни к мужскому полу, нечто среднее со всеми вытекающими последствиями. Поскольку факт необходимо было сохранить в тайне, следовало подобрать ему соответствующую жену, чтобы не вызвать скандала в обществе, мнением которого мадам Жабетто чрезвычайно дорожила. Маленькая Дю, по её мнению, хорошо вписывалась в роль жены Артура Жабетто.
- Вы шутите! – громко захохотала Дю, настолько вздорной показалась ей идея.
- Почему? – обиделась мадам Жабетто и поджала ярко накрашенные губы. – У нас очень приличная семья.
- Нет, не об этом речь, - суетливо вступила в разговор бабушка. – Просто Дю очень молода. Ну, очень молода! Зачем ей выходить замуж так рано!?
- Хорошо, - продолжала развивать мысль мадам Жабетто. – Я же не говорю, что женить их нужно немедленно. Проведём, так сказать, обручение. Это сейчас модно.
- Мысль хорошая, но нужно подумать, - дипломатично постаралась закончить разговор бабушка. Она оказалась совершенно не подготовлена к подобному повороту событий.
- Предложение интересное, - сказала старая профессорша. – Дю попадёт в приличную обеспеченную семью. Ей нужно получить хорошее образование. Весьма актуальное предложение, учитывая ваше нестабильное финансовое положение.
Последнее было правдой. В семье всё чаще вставал вопрос, где взять деньги, которые требовались и на крупные покупки, и на мелочи. Бабушка проявляла чудеса изобретательности по части экономии, но залатать постоянно возникающие финансовые прорехи не удавалось. Папа, конечно, прибегал и приносил деньги, но их всё равно не хватало.
После ухода гостей бабушка разнервничалась и выпила горсть таблеток от давления, от головной боли и от печёночных колик.
- Бабушка, почему мама не пришлёт нам денег из Америки? – спросила Дю.
- Видимо, у неё их нет, - вздохнула бабушка.
- Как это? – Дю и представить себе не могла, что у кого-то в Америке может не оказаться денег. - Так что ж, выходит, придётся выходить замуж за Жабетто. И сменить фамилию Цветина на Жабетто. Диана Жабетто. Обалдеть! Представляю, как будут смеяться мои знакомые.
- В конце концов, тебе самой решать, выходить или не выходить, - сказала бабушка. – Никто не может выдать замуж тебя принудительно.
- Тоже мне жених! Да не хочу я замуж! – фыркнула Дю, поднимая с пола букет полевых цветов, который влетел в открытое окно. Такую выходку мог позволить себе только Козявин. Но за Козявина Дю тоже не хотела выходить замуж.
9
Дю успешно закончила школу и поступила в университет, и жизнь можно было бы назвать сносной, если бы не заболела бабушка, а в доме не появилась её дальняя родственница, некая Лина Михайловна Мышина.
Мышина объявилась в доме Цветовых ранним осенним утром. Бабушка с трудом передвигаясь по квартире протирала мягкой тряпкой мебель.
- Оставь, ба! Я сейчас освобожусь! – кричала из соседней комнаты Дю.
- Да, не могу же я постоянно сидеть без дела, - оправдывалась бабушка. - Руки-то к работе привыкли.
Громкий стук в дверь заставил обеих вздрогнуть. Дю посмотрела в глазок и увидела женщину средних лет в сером пальто. Выяснилось, что женщина, Лина Михайловна Мышина, приходилась им дальней родственницей, жила с многочисленной роднёй в деревне, но, узнав о тяжёлом положении бабушки, по зову доброго сердца приехала им помочь.
Бабушка долго не могла определить, в какой степени родства она находится с Мышиной. Потом посидели, попили чаю, вспомнили общих родственников, детство и совместные игры, а также речку Чушку и другие милые места беззаботного детства. Бабушка заметно повеселела.
- Эх, съездить бы хоть на денёк в родные места, - размечталась она.
- Непременно съездим, - заверила её Мышина. – Установится погода и съездим. Какой же там воздух, скажу Вам, словами не передать!
Мышина оказалась умелой и практичной хозяйкой. За неделю квартира полностью преобразилась. Посуда блестела, постельное бельё хрустело, начищенные до блеска полы поскрипывали. В доме запахло полем, потому что Мышина любила украшать помещение букетами из высушенных растений. Растения она сушила по своим методикам.
Через две недели и бабушка, и Дю не представляли, как можно обходиться без такой деловитой и добросовестной помощницы, как Лина Михайловна Мышина. Мышина быстро вошла в курс всех домашних дел, ознакомилась с ценами в окрестных магазинах, побегав по инстанциям, выхлопотала для бабушки какую-то льготу.
Не сказать, чтобы у Дю установились тёплые душевные отношения с Мышиной, но многое её устраивало: во-первых, чистота в доме, которую, честно сказать, Дю не успевала, да не особенно любила поддерживать; во-вторых, бабушка находилась под постоянным присмотром и не приходилось сломя голову мчаться домой после лекций, появилось время для общения с друзьями; в-третьих, экономная Мышина умела разумно обращаться с деньгами.
Прожив месяц, Мышина заговорила о прописке: - Тяжело жить в городе на птичьих правах, - говорила она. – Проверки всякие могут быть, полис опять-таки нужен, да и милиция на улице остановить может. Хотя бы временную прописочку сделать не мешает.
Дю не понимала, с чего вдруг милиции останавливать Мышину на улице, но бабушка поспешно согласилась: - Конечно, конечно, места достаточно, Сделаем прописку, о чём говорить. Родственники, всё таки.
Прописку быстро оформили. Как то само собой получилось, что постоянную.
- Она будет тебе хорошей помощницей, Дю, сказала бабушка. – Я не вечная, а тебе жить будет трудно, ты такая маленькая.
Дю терпеть не могла, когда ей напоминали о росте, но спорить с бабушкой не стала. Жалко что ли, пусть живёт эта Мышина, раз она ухитрилась втереться в их семью. Но раздражали Дю многочисленные родственники Мышиной, все как один, юркие, с пепельными волосами и близко посаженными тёмными глазками. Они стали часто появляться в квартире Цветиных. Приличными манерами новоявленные родственники особо не отличались. Они приезжали без уведомления, шныряли по комнатам, осматривали, щупали и принюхивались, как будто пробовали на вкус новое жильё.
- Ты не совсем справедлива к ним, Дю, просто они деревенские, и манеры у них соответствующие, - успокаивала Дю бабушка. – Но, как я вижу, что ребята они неплохие.
Дю некогда было долго раздумывать на тему бесцеремонного поведения неплохих ребят. Напряжённая учёба отнимала много сил. Дю и здесь старалась быть первой. Пролистав множество научных журналов, Дю определила для себя перспективное направление. Предстояла большая, но интересная работа.
10
Случайно на улице Дю встретила старую профессоршу. На вопрос Дю, почему профессора давно не были в гостях, профессорша довольно уклончиво стала говорить про невероятную занятость, про проблемы с сыном и с мужем.
- Вы меня простите, - говорила профессорша, прижимая ручки к груди. – Но не могу не поделиться, уж очень тяжело на душе. Он ведь совсем перестал слышать. Мы обмениваемся записками. И видеть он тоже стал плохо, поэтому я пишу записки очень крупными буквами. Только кушает хорошо. Так бы весь день и кушал. Но нельзя, понимаете. Ведь его и спать укладывать надо, и гулять выводить. Вы бы зашли к нам как-нибудь.
- Зайду, - пообещала Дю. В голове возник образ старого глухого и полуслепого профессора, постоянно кивающего головой. Представила, как кормит его с ложечки картофельным пюре и завязывает шарфик, чтобы вывести на прогулку. Можно прибавить запах несвежего белья. – Нет! - подумала она, но вслух повторила: - Обязательно зайду.
- Занимайтесь наукой усерднее! Я в Вас верю! – помахала на прощание рукой профессорша.
11
Артуру Жабетто исполнялось двадцать лет. Столь знаменательное событие семья Жабетто решила отпраздновать в лучшем ресторане города. Дю получила приглашение за неделю до вечеринки.
- Как бы отказаться? Я думаю, опять начнут говорить о свадьбе, - поделилась Дю своими соображениями с бабушкой.
- И очень неплохо было бы, - неожиданно встряла в разговор Мышина. – Чего теряться-то? Семья богатая, жить будешь, как сыр в масле кататься. А что жених неказист, так что с того? С лица не воду пить, можно и не смотреть, если сильно не нравится.
- Жениха вроде любить полагается, - Дю попыталась поставить Мышину на место.
В ответ на это Мышина визгливо рассмеялась, обнажив два ряда мелких острых зубов: - Любить! Да какая там любовь!? Слова одни, сказал и разлетелись. Ничего, поживёшь ещё немного, поумнеешь. Жалко смотреть, как вы с бабкой перебиваетесь.
За день до торжества позвонила мадам Жабетто с просьбой придти помочь в предпраздничной подготовке.
- Хорошо, - согласилась Дю, решив прежде времени не обострять конфликт.
Дом семьи Жабетто всегда поражал Дю обилием вещей: ковры, хрусталь, статуэтки, предметы домашней техники, всего много, на её взгляд, чересчур много. Постоянно задёрнутые шторы создавали в комнатах полумрак.
- Почему у вас шторы задёрнуты? – спросила она Артура.
- Так, чтобы мебель не выгорала.
- А почему лампочки тусклые?
- Экономия электричества, - удивлялся Артур непонятливости Дю.
Дю было нестерпимо душно в заставленных до отказа помещениях. – Я здесь умру, - подумала она, представив, как целыми днями будет протирать тряпкой бесчисленные запылённые поверхности, напрягая глаза в сумеречном освещении. А Артур Жабетто будет ходить следом за ней туда сюда, приставая с глупыми разговорами. Нет, назвать такую картину пределом мечтаний крайне трудно.
- Посмотрим, до завтра успею решить, - устало подумала Дю.
На праздничный вечер по случаю дня рождения единственного сына мадам Жабетто, Артура, собралось множество гостей, большей частью именитых и важных. Дю в новом нежно сиреневом платье выглядела великолепно. Точёная фигурка, золотистые искрящиеся волосы, рассыпанные по хрупким плечикам, милое детское лицо, слом, весь облик наводил на мысли о существе неземного происхождения. Дю и не представить не могла, что в этот вечер она сможет замечательно сыграть роль роковой красавицы.
Важные гости говорили и пили. Пили и говорили много. По большей части говорились пустые и неискренние слова. Дю устала слушать и думала только о том, когда же, наконец, начнутся танцы. Тут она и обратила внимание на горящий взор, устремлённый прямо на неё. То, что взор был горящим, сомнения не вызывало, на Дю никто и никогда так ещё не смотрел. Смотрели с умилением, нежностью, как бабушка, преданностью, как Козявин. Но никто не смотрел на неё до сих пор с выражением неприкрытой страсти. То, что во взоре юноши пылала страсть, не было сомнения, Дю прочла достаточно много романов и просмотрела мелодрам. Встретившись с ним взглядом, Дю вспыхнула, как спичка. Её страшно заинтриговал молодой человек, осмелившийся посылать ей столь откровенные взгляды.
Начались долгожданные танцы. Молодой Жабетто, подталкиваемый мамашей, направился было в сторону Дю, но она уже весело порхала в объятиях жгучего брюнета. Мало того, она заливисто хохотала, когда тот шептал ей что-то на ухо. Вид у неё был неприлично счастливым. Жабетто не пылал страстью к Дю, но ему стало ужасно обидно. Он не понимал, что потянуло Дю в объятия другого, совершенно незнакомого мужчины. Конечно, тот прекрасно танцевал, имел персиковый цвет лица и симпатичные ухоженные усики. Но он был танцором, приглашённым всего лишь придать вечеру определённую пикантность, разве можно сравнивать его с положительным респектабельным Жабетто, наследником всей маминой годами наработанной практики.
Ситуацию требовалось срочно исправлять во избежание скандала. Мадам Жабетто решила сама осторожно поговорить с Дю. Но Дю решительно отказывалась что либо слушать и понимать, к тому же партнёр, звали его Игорь Жучев, не выпускал Дю из рук. Они кружились, как сумасшедшие, и ножки Дю не касались пола.
- Уйдём отсюда, - шепнул разгорячённый Жучев Дю на ухо, напрочь забыв об исполнении взятых на себя профессиональных обязательств по развлечению гостей.
- Конечно, уйдём, - бесшабашно откликнулась Дю. – Вот так и решу все проблемы разом, - отстранённо подумала она. В танце они выскользнули из ресторана и, взявшись за руки, помчались к остановке такси.
- Убежала с приглашённым танцором! – ахнула вслед мадам Жабетто. – Глупая развратная девчонка! Как же я в ней ошибалась! Хорошо, что никому не успела сказать о предполагаемой помолвке!
12
Жучев и Дю ехали в такси, ни на минуту не выпуская руки друг друга.
- Наконец, я встретил девушку своей мечты, - думал Игорь Жучев, и счастье переполняло его большое сердце.
- Какой он милый и нежный, - думала Дю. – Всё-таки я ужасно безрассудная. Ну, и пусть! Я уже взрослая и в состоянии разобраться со своими чувствами сама. Определённо, до сих пор я ничего подобного не испытывала.
- Куда мы едем? – запоздало поинтересовалась Дю.
- Конечно, же ко мне, дорогая! Я не выпущу тебя теперь из рук.
Конечно, не надо её упускать, а то она улетит, упорхнёт, просочится лёгким паром в окно этого автомобиля и сольётся с туманом городских улиц. Дю засмеялась.
- Почему ты смеёшься? – спросил Игорь Жучев.
- Мне хорошо, - тихо шепнула Дю, ощущая плечом накачанные мышцы рук Игоря. Опираться на такое плечо было приятно.
Дом Игоря представлялся ей необыкновенным. Он же артист. Всюду вазы с цветами, пушистый ковёр на полу, нет, лучше шкура экзотического животного. Телевизор на всю стену, и плакаты, плакаты, обои, имитирующие прошлый век, и, наверное, камин.
Действительность не собиралась соответствовать ожиданиям. В большинстве случаев она имеет тенденцию блёкнуть перед воображаемыми картинами. Дверь мрачно зелёного цвета с замазанными на табличке цифрами, открыла девица в мятой майке до колен с заспанным лицом. Её рыжие волосы торчали неопрятными лохмами в разные стороны.
- Не поняла, сказала девица, - опершись о дверной косяк. – Чего так рано? А это кто? – Ткнула она пальцем в Дю.
- Тыкать пальцем в человека крайне невежливо, - назидательным тоном сказала Дю. – Если Вы хотите познакомиться, то могу представиться – Диана.
- Я тебя спрашиваю, - повысила тон рыжая девица, обращаясь к Игорю. Она старательно не замечала Дю.
- Ты же слышала, Это Диана, моя любимая девушка, которая будет здесь жить. Кстати, Ир, почему ты не в клубе?
- Потому! – дала исчерпывающий ответ рыжая Ира. – Ты же не на вечеринке.
- У меня любовь! – Жгучий взгляд Жучева был устремлён на Дю, отчего та покраснела.
- Замечательно! – девица покачала головой. – Пожалуйста, любовь, так любовь. Но, тебе не кажется, что в таком случае пора самому начать заботиться о себе. Научиться зарабатывать прилично, например. А не рассчитывать, что я приду и пожарю тебе котлеты из купленного мною фарша.
- Ладно, Ир, решим вопрос, не надо постоянно задвигать меня на позицию неудачника. Я смогу, я многое смогу, - Жучев пытался сдвинуть рыжую девицу с места, и ему это удалось. - Я искал Дю можно сказать всю жизнь. Она будет моей музой. С ней у меня всё получится.
Рыжая Ира махнула рукой и, шаркая разношенными тапками, пошла в комнату. Дю осторожно последовала за ней. В комнате она огляделась и увидела синий далеко не новый диван, несколько больших зеркал, проигрывать на полу и некое подобие комнатного растения на окне.
- Нормальная богемная обстановка, - сказала себе Дю. – Если постараться, то можно создать определённый уровень комфорта.
- Что будем делать дальше? – спросила Ира.
- Ничего! – Игорь плюхнулся на диван и жестом пригласил присоединиться к нему Дю.
Дю стояла в нерешительности, отражаясь во множестве зеркал. Очень интересно было наблюдать за собой, растиражированной в огромном количестве экземпляров.
- Ты зачем её привёл? Ты не видишь, что она маленькая домашняя девочка и совсем не приспособлена к жизни. Ты ей, что жизнь хочешь сломать? – Рыжая Ира разошлась не на шутку. – Какая из неё муза, ты посмотри, два вершка от горшка. Ты же никогда не умел обращаться с детьми и не хотел их.
- Я уже не ребёнок, - возразила Дю. – Я вполне взрослая и самостоятельная единица общества.
- Нет, посмотрите на неё, какая она взрослая! И как выражается! Ты из семьи учёных, что ли? Тогда что ты здесь делаешь? - Ирино возмущение буквально выплёскивалось из неё как перегретый пар из чайника.
- Не знаю, но думаю, что нужна Игорю, чтобы помочь самореализоваться, - Дю почувствовала жуткую усталость и некую неуместность своего здесь нахождения.
Жучев закрыл глаза и думал. В принципе, он не любил процесс думанья, но иногда приходилось. Получалось, что отчасти Ира права. Дю, маленькая и беззащитная, но хватит ли у него сил взвалить на свои плечи заботу о ней. Почему-то такая простая мысль не посетила его голову раньше. Наверное, голова была занята множество других, более приятных.
- Всё же она слишком маленькая для меня, - неожиданно подумал он, но решил отпустить ситуацию. Как получится, так и получится.
- Тогда мы немедленно уедем! – решительно заявил Игорь Жучев, вскочив с дивана.
- Куда? – насмешливо спросила Ира.
- К Стрекозину.
- А! Ну, если к нему, то, пожалуйста! Может, он тебе мозги на место поставит! Кстати, Стрекозин на днях приезжает из Европы. Говорю так, к сведению. Некоторые по Европам успешно ездят.
- Устроимся! Не пропадём! - В эту минуту Игорь искренне верил, что он сможет всё, и даже больше.
Он решительно вывел Дю из квартиры, держа за руку. Дю поспешно семенила рядом, боясь отстать и потерять его из виду.
- Нет, обязательно ей нужно назло сказать. Она органически не в состоянии морально поддержать близких. Такая вот жёсткая натура. Почему и расстались.
- Она кто? – осторожно спросила Дю.
- Певица неудавшаяся. На этой почве у неё жуткие комплексы. Мы танцуем с ней иногда.
- А кто она тебе? – продолжала выпытывать Дю.
- Мне? Друг, может, несостоявшаяся любовь.
- У вас была любовь? – Сердечко Дю отчаянно застучало. Значит, он предпочёл её, Дю, той рыжей Ире, рослой и вполне симпатичной. Невероятно. Дю впервые досталось амплуа коварной разлучницы, и она в него вписалась.
- Трудно сказать. Но сейчас я люблю только тебя. С тобой я постараюсь зажить совершенно новой жизнью, Я очень этого хочу, - Жучев подхватил Дю на руки и закружил.
13
До места проживания Стрекозина они добирались довольно долго. Жил Стрекозин в большом старинном доме с башенками на крыше и чугунными коваными ограждениями на лестнице. Непривычно широкая лестница и высокие потолки произвели впечатление на Дю, которая всегда была неравнодушна к красивым и старинным зданиям.
- Вот мы и пришли, - сказал Жучев, открывая ключом дверь. – Я прихожу сюда проверить квартиру и полить цветы. Но Стрекозин отличный человек и, думаю, не откажет нам во временном пристанище.
- Для временного пристанища очень неплохо, - решила Дю, обойдя квартиру.
Квартира Стрекозина была большой, хорошо обставленной, но запущенной, выдавая своим видом отсутствие женской руки. Ей захотелось тут же начать наводить порядок, но усталость давала о себе знать.
- Ладно, посплю немного и займусь уборкой, - подумала Дю. Она едва успела присесть на диван и коснуться головой подушки, как тут же провалилась в глубокий сон.
Проснувшись утром, она не увидела Жучева. Ключи лежали на столе. Рядом лежал сложенный вдвое листок бумаги. В записке Жучев писал: «Не скучай! Очень скоро появлюсь. Твой Ж.»
- Как интересно, - подумала Дю. – В первый раз я живу в чужой квартире. Мне пишут – «твой Ж.»…..Скоро придёт Игорь, и у нас начнётся семейная жизнь. Интересно, как это происходит?
Семейную жизнь Дю воспринимала, как большое яркое пространство, в которое она выпала из своей, в общем-то, однообразной жизни. Факт нахождения в чужой квартире не смущал Дю. Она с проворством и энтузиазмом принялась наводить порядок. Напевая, Дю перемыла посуду, перестирала бельё и протёрла все до единого листики на большом фикусе, для чего ей приходилось периодически карабкаться на него. Дю так увлеклась домашним хозяйством и ролью хозяйки большого дома, что ей совершенно не хотелось никуда выходить. Занятия в университете Дю не посещала два дня.
- Ты где была? – первое, о чём стали спрашивать её однокурсники.
- Потом, всё потом, - Дю старалась выглядеть загадочно и независимо. Узнают, когда они с Игорем устроят свадьбу.
- Ваша бабушка волнуется. Звонила несколько раз. Как Вы можете вести себя подобным образом. Не ожидала от Вас, - выказала своё отношение к поведению Дю декан факультета.
Дю удивилась тому ажиотажу, который подняли вокруг её персоны. Подумаешь, позволила себе маленькое приключение, влюбиться и уехать с любимым. Другим и не такое сходит с рук.
- Дю, ты такая маленькая, как ты могла, - плакала бабушка. - Мадам Жабетто такое говорила, такое…. Я не выдержала и сказала, чтобы она замолчала. Теперь мы с ней не разговариваем.
- И правильно! сделала, - Дю стало жаль бабушку, которая упорно не понимала, что Дю необходимо взрослеть. – Я, наверное, замуж вышла, ба.
- Как это – наверное? – удивилась бабушка.
- Очень просто. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Невероятно! Ты не представляешь! Это была вспышка. Фейерверк. Я не думала, что так может быть.
- И что дальше? – насторожилась бабушка.
- Пока ничего. Он ушёл по делам и скоро вернётся, поговорим и решим, как жить дальше, - тараторила Дю. – Какое-то время мы поживём на квартире у его знакомого.
- Куда ушёл, не сказал, наверное, - покачала головой бабушка.
- Бабушка, у мужчин должны быть свои дела, в которые женщины не вмешиваются, - решительно пресекла разговор Дю.
- Это у танцора-то? - ехидно заметила Мышина.
- Ты откуда знаешь? – разозлилась Дю.
- Вся улица уже знает, что среди ночи побежала к танцору. Прославилась, нечего сказать, - огрызнулась Мышина.
- Не смей так говорить! – топнула ногой Дю. – Он меня любит и хочет, чтобы я стала его музой и женой.
- Девочки, не ссорьтесь, - сделала попытку примирить их бабушка. – Девочка имеет право на ошибки. Может, она действительно встретила любовь. Такое часто бывает.
- Деньги ей пора научиться зарабатывать, вот что, - пробубнила под нос Мышина. – Или мужиков денежных находить вместо легкомысленных танцоров. Да куда там с таким ростом.
-Я понимаю, со стороны моё поведение может выглядеть глупо, - пыталась объяснить своё состояние Дю. – Но я верю в то, что он скоро вернётся. Я должна его подождать. Я его люблю и верю ему.
- Что ж, подожди, - неожиданно согласилась бабушка.- Только не пропадай надолго.
Почти месяц Дю жила одна в квартире Стрекозина, каждый вечер она напряжённо прислушиваясь к шагам на лестнице. Но люди проходили мимо. Только один раз зашла соседка, придирчиво осмотрела квартиру и поинтересовалась, не новая ли она жена Стрекозина.
- Почти, - ответила находчивая Дю.
14
Дю была уверена, что у красавца Жучева крупные неприятности, от которых он возможно скрывается. Она и сама готова была пойти к Игорю Жучеву, чтобы помочь, но не знала ни адреса, ни номера телефона. Не спрашивать же его у мадам Жабетто.
Однажды поздно вечером объявился сам хозяин квартиры, Стрекозин.
- Оп ля! – весело сказал он, открыв дверь. – Кто здесь у нас такой маленький? И что он делает?
- Я! – сказала Дю. Она как раз пекла блины. – Меня зовут Диана. Диана Цветина.
- И что милая Диана здесь делает? – Стрекозину стало ужасно интересно, как эта малышка оказалась в его квартире.
- Жду Жучева, - призналась Дю. – Он обещал появиться в скором времени.
- Да, Жучева можно ждать всю жизнь и не дождаться, - развеселился Стрекозин. – И давно ждёшь?
- Месяц, наверное, - наморщила лоб Дю.
- Нет, ну надо же, какая прелесть!
Стрекозин уселся на диван, отчего диванные пружины взвизгнули. Он был большой с круглым толстым животом и весёлыми карими глазами. Ему нравилась маленькая Диана и тот порядок в доме, который она устроила.
- Раз Вы приехали, я пойду, пожалуй, - сказала Дю.
- Тебе есть куда идти? – засомневался Стрекозин.
- Конечно, - гордо ответила Дю.
- Ладно, только сейчас ночь, а я слишком устал, чтобы провожать тебя до дома, если он у тебя действительно есть. Оставайся до завтра. А я тебя с утра отвезу. Блины, говоришь, испекла. Чудненько! Вот и поужинаем, поговорим.
Дю расставила на столе тарелки, аккуратно разложила блины, достала сметану. Ей не хотелось, чтобы у хозяина квартиры осталось о ней плохое впечатление. Хозяин ел с удовольствием, просил добавки и осторожно выспрашивал Дю о её жизни. Дю перестала стесняться и разоткровенничалась. Решили, что утром они обязательно разыщут Жучева. Дю от волнения не могла уснуть. Неужели завтра она действительно встретится с Жучевым….
15
Но новый день принёс новое знакомство. Она проснулась от громких голосов в соседней комнате.
- Ты не представляешь, совершенно уникальное создание, - говорил за стенкой Стрекозин. – Малюсенькая, хорошенькая, ну чисто Дюймовочка. И умненькая такая девочка, мы вчера вечером с ней говорили. Складно говорит, речь правильная. Так вот, представляешь, уже месяц она ждёт Жучева, который поселил её здесь, прохиндей, эдакий. Я ушам своим сначала не поверил. Звоню этому Жуку, а он знаешь, что мне сказал. Сначала ответственности испугался, а потом забыл. Не думал он, что девочка останется у меня жить. Это Жучев-то испугался! А она мне рассказывала про неземную любовь.
- Ну, наш Жучок может лапши навесить, - сказал незнакомый голос.
- А, ведь, про меня говорят, - поняла Дю. - Но что-то путают, наверное. Жучев совершенно другой.
Она встала, надела халатик и причесалась. Посмотрев в зеркало, решила, что вполне готова к выходу. Стрекозин с высоким черноволосым мужчиной сидели за столом, заваленном бумагами и фотографиями. Незнакомец изумлённо посмотрел на Дю широко раскрытыми глазами.
- Вот и она! – обрадовался Стрекозин. – Знакомьтесь. Диана. А это мой друг Ласточкин. Прекрасный фотограф и отличный человек. Правда, периодами слишком экзальтированный.
- Очень приятно, - резво подскочил Ласточкин. - Я просто не ожидал увидеть воплощённое совершенство в миниатюре.
- Что Вы по этим подразумеваете? - Дю наморщила лоб. Она растерялась и не знала, как правильно реагировать на слова Ласточкина. Его резвость смущала Дю.
- Подразумеваю именно совершенство и ничего другого. Я давно искал модель. Вот, кажется, мне повезло, - Ласточкин широко улыбался, всем своим видом демонстрируя искреннюю заинтересованность в Дю.
– Я модель? – Дю стало смешно. – Вы меня под микроскопом рассматриваете? Или это такая изысканная шутка?
- Какие могут быть шутки! – разволновался Ласточкин. – Вы даже не представляете, насколько идеальной моделью можете быть. Мне повезло. Да, чего ждать. Сейчас и попробуем сделать несколько снимков.
- Боюсь, Вы тотчас разочаруетесь во мне, - пожала плечами Дю.
- Не думаю. Попробуйте залезть на это дерево, – показал Ласточкин на фикус.
Дю немножко засомневалась, стоит ли демонстрировать приобретённые навыки. Потом решилась и взобралась чуть ли не на самую вершину фикуса, где уселась, прикрывшись ветками.
- Стоп, снимаю! - закричал Ласточкин. – Улыбайтесь, улыбайтесь! Немножко вперёд! Отлично! Так, замечательно! Слушайте, прекрасно получается.
Действительно, получилось очень интересно и забавно. Смеющееся лицо Дю великолепно смотрелось на фоне крупных листков фикуса. Её маленькая хрупкая фигурка как бы терялась в зелёных зарослях. Первая удача воодушевила Ласточкина. Дю не могла предположить, что этот массивный, даже грузный человек будет мгновенно перескакивать с места на место и, изгибаясь ползти по полу, чтобы подобрать нужный ракурс. Потом он фотографировал Дю на фоне окна с открывающимся за ним видом, потом Дю, карабкающуюся по гардине, Дю, сидящую рядом с экраном телевизора, на фоне демонстрируемых автомобилей. Ласточкин давно не получал такого удовольствия от работы.
- Дю, великолепно, вот смотрите! - восторженно демонстрировал он ей и Стрекозину очередные кадры. - Будут отличные фотографии. Дю, мы станем знамениты! Обязательно! Мимо таких снимков можно пройти только при полном отсутствии навыков восприятия предметов искусства.
Дю подумала, что Стрекозин прав, Ласточкин и в самом деле экзальтированный и непредсказуемый человек. Но, предложенная игра в фотомодель, оказалась невероятно увлекательной.
Ласточкин сделал несколько сотен фотографий Дю, не переставая удивляться превратностям судьбы, столкнувшей его со столь замечательной фотомоделью. Дю органично входила в предложенный образ, была трудолюбивой и не особо требовательной.
16
Ласточкин оказался прав. Выставка фотографий Дю имела большой успех. Маленькая изящная девочка выглядела весьма необычно, её образ привлекал внимание. Фотографии Дю, напечатанные в нескольких журналах тоже имели огромный успех. Дю поступили предложения сняться ещё в нескольких проектах. Она становилась знаменитостью. Её стали приглашать на различные светские мероприятия.
Жизнь Дю резко изменилась, она стала более насыщенной и яркой. К тому же Дю научилась ценить каждую минуту свободного времени.
И ещё появились деньги, не баснословные, но значительные для семьи Цветиных. Теперь можно было не думать каждый день о том, на что купить необходимую вещь. Бабушка каждый раз удивлялась, что можно так прилично зарабатывать просто фотографируясь. Мышина, наоборот, утверждала, что это просто копейки по сравнению с тем, что получают другие модели, которые покрупнее. Хитренько поблёскивая глазами, она быстро сгребала деньги рукой и начинала раскладывать их по конвертам, на каждом из которых корявым почерком писала, куда предполагается потратить отложенную сумму.
Случайно на улице Дю столкнулась с мадам Жабетто, постаревшей и погрузневшей. Сразу бросались в глаза бородавки на лице мадам Жабетто.
- Ты стала такой знаменитостью, Дю, - мадам Жабетто качала головой и пристально рассматривала Дю. – Не удивительно. Ты очень красивая, Дю, хоть и маленькая. Только красота, к сожалению, быстро проходит. По себе знаю.
- Я хотела извиниться перед Вами, - сказала Дю. – Глупая ситуация создалась тогда по моей вине.
- Ты сожалеешь о случившемся? – недоверчиво спросила мадам Жабетто.
- Наверное, нет, - не стала лукавить Дю. – Но всё же неловко перед Вами.
- Что ж, тебя можно понять, - сказала мадам Жабетто. – Я тоже была молодой.
Дю смотрела на удаляющуюся грузную фигуру мадам Жабетто, и не могла представить себе её молодой, как ни старалась.
- Неужели я тоже когда-нибудь стану старой и толстой, а на носу у меня появятся бородавки, - с ужасом подумала Дю. – Нет, никогда не стану, чего бы мне это ни стоило.
Шло время, росла популярность Дю. Она много работала. Всё чаще Дю пропускала занятия в университете.
- Профессорша звонила, - сказала бабушка. – Хотела поговорить с тобой, но тебя же не застанешь.
- Я знаю, о чём она хотела поговорить. Я позвоню ей как-нибудь, - сухо ответила Дю.
Она устала, и ей не хотелось выслушивать нотаций. Ей хотелось понимания и любви. Временами Дю чувствовала себя ужасно одинокой. Близких подруг, с которыми делишься планами на будущее и сокровенными секретами, у Дю никогда не было. Любимого человека тоже, хотя она его долго и добросовестно ждала. Дю не была уверена, понимает ли её бабушка, и принимает ли такой, как она есть.
Потом не стало бабушки. Дю находилась на съёмках за много тысяч километров от дома. Мышина звонила, но телефон Дю был отключен. О случившемся несчастье Дю узнала, прилетев ранним утром. Мышина встретила её с красными глазами и упрёками.
- Эгоистка! – шипела Мышина. Дю ничего не отвечала. В глубине души она испытывала огромную боль и острое желание изменить ход событий. Но объясняться с Мышиной посчитала ниже своего достоинства.
На похороны бабушки пришло множество знакомых. Все говорили тёплые и нужные слова, но Дю ничего не слышала и не замечала. Она просто затерялась в толпе больших, громоздких тел. Из-за спин она видела сильно сутулящегося отца, который держал за руку сына. Сын повзрослел, но по-прежнему оставался толстощёким. Они оба вертели головой, и Дю постаралась не встретиться с ними взглядом.
17
Очень скоро Дю обнаружила, что в доме поселилось множество родственников Мышиной. Они суетливо осваивали территорию. Сначала Мышиными заполнились две комнаты. Но как-то вечером Дю увидела в своей комнате соседку, пятиюродную сестричку Машу, примеряющую её бижутерию.
- Пожалуй, это чересчур! – резко высказала своё мнение Дю. – У меня должно быть личное пространство.
- Это почему? – возмутилась Лина Михайловна. – Не на улице же ей жить. Тебе нужно личное пространство, а ей нет, по-твоему…. Эгоистка махровая!
- Это мой дом! – разозлилась Дю. В конце концов, в нём она имела право быть кем угодно, даже махровой эгоисткой.
- Твой, - миролюбиво согласилась Лина Михайловна. – Кто говорит, что не твой. Но нам тоже надо где-то жить. В деревне сейчас ужасно тяжело. Ты, вот, так и не решилась посмотреть на деревенскую жизнь. А зря! Тогда поняла бы, каково нам. К тому же, я здесь прописана.
- Я могу выселить вас всех отсюда! – громко закричала Дю, теряя терпение.
- Только попробуй, - зашипела Лина Михайловна. – Выселить-то ты можешь, но нас, Мышиных, много, а ты теперь одна. Мы, если разозлимся, можем очень больно укусить.
- Хорошо, что мои вещи никому из семейства не подходят, - думала Дю, очередной раз перебирая гардероб. О пропавших заколках и брошках Дю постаралась сразу забыть.
На какое-то время в доме воцарилось относительное спокойствие. Маша оказалась девочкой тихой и не досаждала Дю. Да и сама Дю стала бывать в собственном доме крайне редко. Она сняла маленькую уютную квартирку в центре города, откуда было проще добираться до мастерской Ласточкина.
- Тоже мне изображает из себя принцессу, - громко возмущалась периодически Лина Михайловна Мышина. – Мешают ей, видите ли. А где ж ты была, когда бабушка при смерти находилась?
На подобные выпады Дю нечего было возразить. Она предпочитала отмалчиваться. Изредка появляясь в доме, Дю закрывалась в своей комнате, чтобы никого из Мышиных не видеть. Она окончательно потеряла интерес к учёбе и жила теперь только своей работой.
18
- Дю, - Ласточкин сиял. – Ты потрясающая и самая лучшая из всех моделей, кого я знал.
- Спасибо, - говорила Дю, кутаясь в плед. Вечерами ей становилось холодно.
- Тебе от профессоров звонили, просили придти, - с загадочным видом сообщила Мышина, открыв дверь. Дю заскочила забрать оставшиеся вещи.
- Что случилось? – спросила Дю.
- Не знаю, что именно, - поджала сухие тонкие губы Мышина. – У них всегда что-то случается.
Дю взяла зонтик, потому что на улице шёл дождь, и отправилась к профессорской чете. Она чувствовала себя неловко от того, что практически забыла об их существовании, поэтому показалось крайне невежливым с её стороны на этот раз отказать в просьбе старичков.
Дю позвонила в дверь и долго стояла, ожидая, когда её откроют. Она уже решила, что дома никого нет, когда услышала глухой голос: - Вы будете входить, или нет? Дю толкнула дверь и та открылась.
- Совсем перестали воров бояться, - отметила про себя Дю.
В полутёмной комнате она увидела старого профессора, сидевшего в инвалидном кресле с просветлённым выражением лица. Его сухие морщинистые руки беспокойно теребили то ручки кресла, то подбородок, заросший седой щетиной.
- Я ждал Вас, - прошептал профессор. Голова его постоянно подёргивалась.
- Как же я могла так долго не навещать их, - укорила себя Дю. – Я действительно эгоистка.
- Где Ваша жена? – громко прокричала в ухо профессору Дю.
- Не кричите, у меня теперь прекрасный слуховой аппарат. Приобрёл на премию за открытие, сделанное в молодости. Лучше поздно, чем никогда, - хихикнул профессор.
– Жены, к сожалению, больше нет. Ушла от меня жена. Навсегда.
- Куда? – удивилась Дю.
- Увы, туда, откуда не возвращаются.
- Сочувствую, - Дю ужасно огорчилась. Вот и ещё один человек, когда-то близкий, покинул её.
Они немного помолчали. Молчание вышло неловким и напряжённым. Дю думала, что бы сделать нужное, и не могла придумать.
- Я ждал Вас! – торжественно повторил профессор.
- Я здесь, - машинально откликнулась Дю.
- Я хочу, чтобы Вы всё время были здесь, со мной, и никогда не покидали меня.
Дю решила, что ослышалась, просто показалось. Она пристально посмотрела на профессора. Выцветшие, когда-то голубые глаза профессора смотрели с искренним обожанием и мольбой. Дю стало не по себе.
- Вдруг он сошёл с ума от горя, - мелькнуло в голове Дю.
- Дю, я в здравом уме, - профессор как бы прочёл её мысли. – Но, не оставляй меня Дю. Я могу удочерить тебя, могу жениться на тебе. Тогда всё, что у меня есть, будет твоим. У меня много всего. Я много в жизни работал, очень много. Сын живёт своей жизнью, моя его не интересует. У меня совсем никого не осталось.
- Нет, нет, - испугалась Дю.
- Почему нет, Дю? Я полюбил тебя совсем крошкой и хотел, чтобы ты была нашей дочерью. Но нашей с женой мечте не суждено было осуществиться. Теперь ты совсем взрослая. Я прошу тебя, будь моей женой! - Профессор вытянул сухие морщинистые руки с дрожащими пальцами. Руки вытягивались, и, казалось, жили самостоятельной жизнью.
Дю сделала шаг назад и упала, больно стукнувшись о дверной косяк.
- Дю, не уходи, пожалуйста, у тебя будет всё. Слава модели быстро проходит. Ты станешь известной в мире науки. Я помогу тебе.
Дю показалось, что перед её глазами завертелись сотни мелких белых бабочек. Они назойливо кружились, создавая замысловатый узор танца. Дю почувствовала, что кто-то поднимает её на руки.
- Я не хочу за Вас замуж! Отпустите меня! – закричала Дю.
- А я и не предлагаю, - раздался знакомый голос. Это Ласточкин держал её на руках. – Тебе предлагают работу за границей.
- Унесите меня поскорее отсюда, - Дю доверчиво прижалась к широкому плечу Ласточкина. – Мне душно.
- А как же я!? – отчаянно закричал профессор. – Я не смогу дальше жить. Мне что делать?
Он ещё что-то кричал. Ласточкин осторожно спускался по лестнице, бережно держа на руках Дю.
- Наверное, жестоко по отношению к нему, - прошептала Дю.
- Самое большое его богатство – воспоминания, - уклончиво ответил Ласточкин. – А тебе только предстоит их накапливать.
- Куда меня приглашают работать?
- Скоро всё узнаешь! – лицо обычно широко улыбающегося Ласточкина было непроницаемым и загадочным.
19
Далеко в Америке мама увидела на обложке журнала Дю. – Не может быть, - подумала она и взяла журнал дрожащими пальцами. – Неужели это она?
Мама читала интервью с Дю и рыдала. Толстая рыжая её вторая дочь удивлённо смотрела на мать, недоумевая, что в этом ярком журнале могло вызвать столь сильные эмоции. Потом она решила, что мать расплакалась из-за её неудавшейся карьеры модели, и тоже разрыдалась. Она с детства мечтала стать моделью, и когда-то в четыре года снялась в рекламе шоколада, которая сыграла негативную роль в судьбе рыжей девочки. Она пристрастилась к шоколаду, без которого не могла обходиться ни одного дня. Результатом пристрастия стал излишний вес, избавиться от которого оказалось практически невозможно.
- У тебя отсутствует сила воли! – временами кричала мать.
Огорчённая дочь каждый день давала слово, что возьмёт себя в руки, но продолжала грызть шоколад по ночам, чтобы успокоить нервы. Отказы на кастингах отрицательно сказывались на нервной системе. Девочка опять по ночам разворачивала шуршащую фольгу и вгрызалась в невероятно притягательную горьковато-сладкую массу.
Мать и дочь рыдали обнявшись. Мать посмотрела в окно, увидела, что деревья в саду начали цвести, и усмотрела в этом добрый знак. Последнее время она стала очень сентиментальной и верила в приметы. Раз цветут деревья, то в жизни предстоят положительные перемены.
- Не знаю, была ли я права, испугавшись и оставив малышку, - Марина Анатольевна сидела на террасе в кресле и смотрела на залив. На маленьком столике стояла начатая бутылка вина.
- Я была так молода и самонадеянна. Я не готова была принести себя в жертву. Но у крошки оказался сильный характер. Надеюсь, она когда-нибудь поймёт и простит меня. Я уверена, у неё всё будет хорошо.
У Дю, действительно всё было хорошо. Она летела высоко-высоко на самолёте, всё дальше удаляясь от родного города. Салон самолёта был залит солнцем. Внизу Дю видела мягкие пушистые горы облаков. Дю летела навстречу восходящему солнцу.
Когда самолёт набирал высоту, Дю пыталась рассмотреть свой дом. Она его увидела совсем крошечным. Потом она увидела всё семейство Мышиной, провожающее чёрными бусинками глаз улетающий самолёт. На центральной площади стоял печальный Ласточкин в развевающемся чёрном плаще, а по дороге в поликлинику молоденькая девушка транспортировала старого профессора на инвалидной коляске. Увидела также торопливо переходящую улицу мадам Жабетто, держащую за руку сына.
- Не скоро я их увижу, - подумала Дю и была права.
Во-первых, у неё был контракт с солидной фирмой на два года: а во-вторых, её прилёта ждал молодой человек из очень знатной семьи. Он просто часы считал до встречи с Дю. Знатный молодой человек тоже был очень маленького роста, несмотря на все усилия весьма продвинутой в той и окрестных странах медицины. Он мечтал сделать Дю предложение и уже приобрёл шикарные кольца.
Но Дю ещё не знала о маленьком молодом человеке, о том, что станет его женой. Карьеру фотомодели придётся закончить, но Дю будет писать чудесные книги для детей. Да и у неё самой их будет восемь или десять. Пока Дю ничего этого не знала. Она летела навстречу солнцу, в страну, язык которой выучила в далёком детстве.