8.
К этому времени они уже покинули яркую лубочную картинку и очутились снова на той же «никакой» по ощущениям свалке. Радовало то, что там, где путь пролегал в местах, загороженных автомобилями, эти самые автомобили дорогу расчистили. Видно, тому причиной послужил приказ недавней «знакомой» Мэнэррика. Так что некоторая часть пути была преодолена с относительной лёгкостью, и Мэнэррик воспрянул духом. Что же касается непробиваемого Ксилу, на его идеально-манекенном лице эмоции не отражались. Но (надеялся Мэнэррик) в ближайшем обозримом будущем какие-либо препятствия не предвиделись и особые проблемы не высвечивались. Мэнэррик бодренько последовал за своим проводником и вожаком в одном лице. А может, Ксилу каким-то образом предвидит будущее? Почему-то создаётся впечатление, что такой человек, как он, в смертельно опасные игры играет филигранно и умеючи, а посему, ориентируясь на него, можно подмазаться и к относительной безопасности. Хотя бы в здешних краях. Он-то разбирается в местных течениях. А ещё – при всей его странности и иносказательности чувствуется какая-то внутренняя честность. То есть если бы Мэнэррика на поводке вели на верную гибель, Ксилу не преминул бы его известить. Наверно, это было бы жестоко, но честно. А может, и не дал бы Оружейник обыкновенному среднестатистическому и почти ни в чём не повинному человеку дойти до крайней черты. Но – опять же – всё туман, домыслы и догадки. Хотя на душе – легко. И где-то внутри почти не страшно. Можно думать о будущем.
И Мэнэррик, блуждая по свалочному лабиринту, предался радужным мечтам.
Когда он мысленно уже гулял с обожаемой и обожающей супругой по парку, а большой сын катил рядом колясочку с маленькой дочкой, на него обратил внимание Ксилу.
Оружейник погрозил ему пальцем и назидательно сообщил:
- Не дари пока несбывшееся внешнему миру. Выращивай его внутри себя. Планы даже вслух не произноси. Тогда – всё сбудется в нужный день и час. Только будь готов открыть сердце радости.
- Молчание – золото? – подвёл итог Мэнэррик.
- По большей части. Но конкретно тебе и говорить ничего не надо. Сразу заметно, что на уме. Помнишь, я уже замечал это?
- Угу. Глупо выгляжу?
- Есть малость. В другое время – пожалуйста. А сейчас не забывай, какая у нас миссия. Закройся от врага, иначе всё до мельчайших деталей может вылезти боком.
- Ксилу, - Мэнэррик всё-таки решился спросить. – С твоей точки зрения… У нас есть шанс победить? Можем ли мы?
- Мы не можем, - отрезал Ксилу. – Мы – должны. Действительно – должны. Когда должен не кому-то, а просто – должен, значит – должен.
Конечно, очень понятно и вразумительно объяснил. Но при всём при том Мэнэррик уяснил: он – никому не должен. Просто – должен. Значит, вылезет из кожи вон, в лепёшку разобьётся. Но победить попытается. И Ксилу в этом поможет. Возможно, даже рядом полезет из кожи вон и станет биться в лепёшку. А у Оружейника беленький костюмчик. Поэтому, быть может, он поищет другие, более гуманные пути, где не потребуется лезть и биться?.. Сказал – должны победить, ладно – победим. Короче, ура.
Через дорогу, извиваясь гадюкой, проползла порванная велосипедная цепь. Приостановившись на миг, она приподняла передний конец и повернула его в сторону Мэнэррика. У того возникло реальное ощущение холодного внимательного чужого взгляда.
- Не зевай! – коротко приказал Ксилу.
Цепь поползла дальше, оставляя за собой в пыли причудливый след.
А вокруг шевелились вещи. Из раздолбанного железнодорожного пассажирского вагона кокетливо выглядывали обшарпанные чемоданы без ручек и рваное ватное одеяло с покинутыми мышиными гнёздами в прорехах; дырявая эмалированная кастрюля подсматривала из-под сломанного абажура и лихорадочно толкалась, пытаясь спрятаться в тень; шифоньер со скрипом распахнул дверцы, и деревянные вешалки внутри него угрожающе закачались. Из шляпной картонки повыскакивали футляры для очков и принялись подпрыгивать с громким треском, пытаясь ущипнуть идущих мимо. Грабли со сломанным черенком, перебирая зубьями, поползли следом – правда, слишком медленно, чтоб догнать. Ручная швейная машинка сердито зацокала и тут же запутала гнилую нитку. Старинные деревянные счёты начали с громким стуком быстро перекидывать вперёд-назад костяшки. Две разные колоды карт перетасовались между собой и разложились шикарным пасьянсом. Мягкие стулья из некогда богатого дорогого гарнитура со вспоротыми сиденьями и торчащими из них пружинами неуклюже, но резво поскакали навстречу. Пытаясь перекрыть дорогу. Искалеченная арфа дрогнула струнами, издав леденящий душу звук, столь неуместный в этих заброшенных краях… Вся свалка жила неестественной псевдожизнью, шевелилась, двигалась, ползла со всех сторон к тем, кто осмелился вторгнуться в её владения. Она казалась единым целым, несмотря на такую разницу составляющих компонентов, и притом, несомненно, представляла собой нечто очень опасное и страшное. Правда, и в этом непонятном месте нашлись союзники: легковые автомобили и так или иначе относящиеся к ним «родственники» сопротивлялись натиску выброшенных вещей вовсю, пытаясь защитить двух маленьких человечков от напирающей громады тупой мёртвой материи. А та всё тянула щупальца, стремясь цапнуть хоть краешком тряпки, хоть крючочком вешалки. Мэнэррика это всё что-то не очень радовало и восхищало. Ксилу же был равнодушен. Только раз он отвлёкся от созерцания своего внутреннего мира: непонятная груда металла, очертаниями напоминающая танк. Вдруг со страшным скрежетом медленно подняла из кучи мусора дуло башенной пушки и направила его прямо на идущих. Мэнэррик остановился, как вкопанный, загипнотизированный круглой чёрной дырой, втягивающей в себя разум и время. Пространство вокруг дыры задрожало, переливаясь дымчатыми волнами и отходя на второй план. Из самой дыры равнодушно глянула смерть.
- Они – ладно, - мимоходом бросил Ксилу, махнув рукой на свалку. – Ты-то чего?
В его голосе сквозила скука. Танк устыдился и уронил пушку обратно в мусор. Чёрная дыра закрылась. Смерть снова спряталась. Мэнэррик с трудом перевёл дух. Ксилу шёл как ни в чём не бывало, даже внимания не обратив на инцидент. Ну да. Оружейник. А его танк сразу и не узнал.
- Не зевай, - напомнил Оружейник.
И правда, зазевался Мэнэррик: пока стоял, пребывая в ступоре от зрелища чёрной танковой дыры, его ноги оплела целая лента полиэтиленовых пакетов, отматывающихся с рулона. Подкатился набор отвёрток с явным намерением заняться обувью засмотревшегося пришельца. За отвёртками подтягивалась рыболовная сеть, в которой запуталось что-то тёмное, подозрительное… Неживое. Очертаниями напоминающее человеческое тело. И оно начало шевелиться! Мэнэррик, судорожно сдиравший с ног пакеты, совершил головокружительный прыжок с места, зацепился за радиолу и точно бы рухнул головой в разваленное плетёное кресло, если б его не подхватил Ксилу.
- Желательно, чтобы ты прибыл к финишу хотя бы в относительной целости и приблизительной сохранности, - «просветил» Оружейник. – Глянь-ка.
И Мэнэррик увидел то, что уже предстало перед Ксилу. Посреди «улицы», образованной стенами из офисной мебели и яблочных ящиков, сколоченных из занозистых досок, стояла статуя Рональда Макдональда с облупленным носом, позаимствованная из-под одноимённого заведения. Макдональд, улыбаясь, кланялся и приглашающе указывал в сторону самого сердца свалки, куда и вела ровная дорога.
- Терпеть не могу клоунов, - пробурчал Мэнэррик. – С самого детства. Во всяком случае, таких раскрашенных. Кто их знает, что у них под гримом? Гипертрофия улыбки…
- Поверь, я от этого явления тоже не в восторге, - Ксилу безбоязненно приблизился к обшарпанному клоуну и прикоснулся к нему кончиками пальцев. Фигура рассыпалась разноцветными шариками для пинг-понга, только облупленный нос остался висеть в воздухе. Ксилу сшиб его точным щелчком. Мячиком нос поскакал по дороге, на которой ничего не двигалось. Зато сзади нагромождения ненужных вещей с жутким грохотом обвалились, подняв в воздух целые тучи вековой лежалой пыли.
- Что делать будем? – спросил Мэнэррик.
- Что ж, разу ж нас так настойчиво приглашают… - и Ксилу пошёл по дороге. Мэнэррику пришлось последовать за ним. А свалка с грохотом перекрывала обратный путь.
Прыгающий нос привёл их к одиноко возвышающемуся посреди дороги дверному проёму. Мебельные стены незаметно трансформировались в полированные каменные – чёрные, с зелёными проблесками в глубине. И деревянная рама их даже не касалась. Правда, и обойти её было невозможно, так как через оставленные зазоры проникнуть удалось бы разве что измождённой борзой. Сразу от порога дорогу покрывали шахматные чёрно-белые плиты. Ксилу смело прошёл сквозь дверной проём и преспокойно зашагал дальше; Мэнэррик же на пороге остановился, чуть не налетев на невесть откуда взявшегося человека. Человек этот оказался никем иным, как Мэнэрриком собственной персоной.
- Ксилу! – несмело позвал Мэнэррик. – Ты-то прошёл, а передо мной вдруг зеркало очутилось!..
Ксилу остановился и оглянулся.
- Зеркало, говоришь? Ну-ну, - появление зеркала Оружейника не обеспокоило. – Иди, не останавливайся. Не укусит же оно тебя, в самом деле!
- А вдруг?.. – философски предположил Мэнэррик. – Как – не останавливаться? Я ж его разобью тогда.
- Ты точно уверен, что видишь перед собой зеркало?
- Если поверхность имеет совершенные отражающие свойства, почему бы не назвать её зеркалом? – и тут Мэнэррик присмотрелся к деталям. Волосы выбились из хвоста. Мэнэррик пригладил их правой рукой. И отражение пригладило – правой. У Мэнэррика ручка торчала из левого кармана. И у отражения – из левого. Мэнэррик помахал правой рукой, и отражение ответило – тоже правой. Мэнэррик повернулся налево. И отражение сделало то же самое – поворот налево, в отношении себя. Мэнэррик вгляделся в лицо отражения, и до него наконец-то дошло, что это лицо он видит не в зеркале, когда бреется, а на фотографиях. Отличия, в общем-то, малозаметны, но они всё-таки есть.
- Дошло? – заботливо поинтересовался Ксилу. – Не зеркало это, не зеркало! Обыкновенная наведённая галлюцинация. Тебе показывают то, что видят сами, а не то, что видишь ты.
- Зачем это?
- Знаешь ли, деяния Балтазара вообще мало поддаются логической классификации. Может, он предположил, что ты в зеркало не полезешь, а попытаешься обойти, как-то перелезть… И там тебя сожрёт свалка! Со мной фокус не прошёл.
- Так ты тоже видел себя? И прошёл сквозь себя?
- Нас видел клоун. И передразнил. А я к дразнилкам с детства равнодушен. Я жду.
Мэнэррик, на всякий случай зажмурившись, сделал шаг вперед. На лицо как будто налипла паутина, но почти сразу это ощущение прошло. Мэнэррик открыл глаза. Никаких двойников. Шахматная дорога, Ксилу, чёрные стены и наглухо запертая дверь за спиной. Ни намёка на свалку. Может, свалка тоже умеет задуривать мозги, и дорога со стенами и дверью – кажущаяся?
- Некогда любоваться местными достопримечательностями, - Ксилу вновь продолжил путь. – Никто нас ждать не собирается. Если что – виноваты сами.
Дверь вдруг начала терять ровные очертания, сминаться и стекать, как плавящийся воск. Чёрно-белые плиты возле неё запузырились, как синтетическая плёнка, на которую попал растворитель. И стены из камня больше не казались такими уж надёжными. Мэнэррик предпочёл не стоять на месте и. всё ещё пытаясь выглядеть достойно, потрусил за Оружейником.
- С нами непременно попытаются что-нибудь сотворить, - несказанно обрадовал Ксилу. – Не особо поддавайся на провокации, но и будь начеку. Не каждый из увиденных десяти молотков способен проломить тебе череп, но не факт, что все десять – галлюцинации и бутафория.
- И что же делать? Как угадать?
- Я же говорил: будь внимателен к мелочам и знакам. Все детали учесть невозможно, так что где-нибудь наш приятель Балтазар проколется.
- Но зачем ему мы? Уронил бы на нас какую-нибудь железяку – и дело с концом!
- Из предосторожности. Он пока не знает, чего от нас можно ожидать: на вид-то мы самые (или почти самые) обыкновенные. Так, спрашивается, с каких помидоров попёрлись за таким малопривлекательным предметом неживой природы? Значит, мы – теоретически – можем представлять для него опасность. А препятствия нужно преодолевать по мере их возникновения, чтоб не накапливались и в сумме не стали непреодолимыми. Вот он и пытается нас преодолеть. А если нас убить… Мы же уподобимся ему. И где гарантия, что в таком случае он получит сильных и равных ему во всём союзников, а не сильных и равных ему противников и конкурентов? Победа в борьбе живого с неживым ещё под вопросом, а вот в противостоянии неживого с мёртвым даже прогнозы делать невозможно. Так что живые мы пока его больше устраиваем. Если б мы полезли на рожон и растворились в свалке под впечатлением от предложенных нам галлюцинаций. Балтазар автоматически получил бы союзников. Но мы, как ты можешь видеть. Пока не поддались. Так что путь к победе – не забывать, что в этих краях частенько случаются глюки.
Дорога и стены позади морщились и плавились, превращаясь в обширные лужи густой тягучей жидкости маловразумительного цвета. Лужи выпускали щупальца и явно собирались войти в тактильный контакт с людьми. Людей такое знакомство не устраивало, и потому они двинулись по пока ещё целой дороге рысцой. Лужи, не настигнув добычу, окончательно густели и застывали причудливыми творениями безумного скульптора-авангардиста. В тёмных стенах впереди появились золотые маски. Они беззвучно корчили рожи, но с места не двигались и выглядели неопасными. Вскоре их корчащееся однообразие разбавили узоры из лаково блестящих изображений карточных мастей. На трефовых стульчиках с червовыми сиденьями и бубновыми спинками раскачивались весёлые джокеры, размахивая пиками и показывая проходящим мимо непристойные фигуры из пальцев. Их сменили сложные трёхмерные кроссворды, исписанные столь же непристойными, причём весьма разнообразными, ответами на незаданные вопросы.
- Какая, однако, однобоко-интеллектуальная сущность вынужденно пригласила нас в гости! – прокомментировал Ксилу.
За кроссвордами следовали упитанные амуры с рожками на лбу, облачённые в ярко-красные трусы в белый горошек. В руках амурчики имели пучки зелёного лука, выбросившего цветочные стрелки. А Мэнэррик раньше несколько иначе представлял себе бога любви, охотящегося на зазевавшихся жертв с луком и стрелами. Один из купидонов швырнул в Мэнэррика своё «оружие». Лук чувствительно приложил перьями Мэнэррика прямо в лоб, оказавшись не растительным, а вовсе даже пластмассовым. А чего ещё ожидать от неживого Балтазара? Только вот раз уж картинки со стен начали швыряться настоящими предметами… Мягко говоря, возмутительно. Мэнэррик как-то отстранённо отметил про себя, что всё происходящее не вызывает у него того страха и неприятия, которые, по идее, следовало ожидать. Интересно, к необычному можно привыкнуть? И истинно ли то, что он видит? А может, он просто сошёл с ума? Наверно, стоило бы расстроиться по этому поводу… Хотя, пожалуй, расстройство чувств ничего не изменит. Вот когда всё закончится – неважно, реальное приключение, затянувшийся сон или приступ бреда, - можно будет рассказать всё ей, единственной и неповторимой… Она выслушает с превеликим интересом, с юмором прокомментирует ив конце даст удивительно точную оценку всему этому. Иногда кажется, что она знает о нём, Мэнэррике, гораздо больше, чем он сам знает о себе, и такие вещи, о которых он даже не догадывается. А она… она понимает, молчит и загадочно улыбается. И одним только фактом своего существования в подлунном мире вызывает то ли ужасный восторг, то ли восторженный ужас – в хорошем смысле… Как всё-таки хорошо верить друг другу, когда даже малейшая ложь не имеет смысла, а самая неприглядная правда после превращения в озвученную исповедь прощается и забывается!.. Есть ли ещё на свете такие люди, с которыми приятно даже просто существовать рядом? Бог с ними, пусть приносят счастье ещё кому-нибудь. С Мэнэррика хватит и того, что пришло нежданно и (вот удача!), наверно, навсегда.
- Алё, – окликнул Ксилу, – если хочешь дожить до повода восторгаться тем, до чего только что додумался, советую вернуться к реальности. Похоже, мы почти пришли.
Они миновали обшарпанную телефонную будку, трубка аппарата в которой имелась в наличии, хотя и висела, уныло опустив оборванный провод. На маленькой полочке на стенке, изукрашенной надписями и рисунками уже знакомого мерзопакостного содержания, одиноко белел бумажный самолётик. Сделанный из обычного тетрадного листа в клеточку. И отчего-то казалось это примитивное изделие оригами вместе со своим обиталищем очень уж неуместным на клетчатой дороге. Ксилу говорил: повсюду знаки и подсказки Вселенной, надо только уметь видеть и расшифровывать их. Как расшифровать неработающий телефон и бумажный самолётик в будке?..
За будкой над дорогой был протянут старый, во многих местах повреждённый электрический кабель, с которого довольно-таки красиво свешивались своеобразные шторы, сделанные из множества зацепленных друг за друга канцелярских скрепок. Ксилу без тени сомнения проник за тихо звенящую металлическую занавесь и сразу же остановился. Мэнэррик встал рядом.