Хлеб для чёрных голубей

***
Меня постоянно спрашивают, почему я работаю курьером? Особенно, девушки, у них это как бы подразумевает: я бы дала тебе с удовольствием, но курьеру дать я не могу, если так дальше пойдёт, то сегодня я дам курьеру, завтра – грузчику, а потом вообще пойду по рукам у местных хулиганов-хачиков. Нет, парень, ты, конечно, хорош, но дать не дам. Из опасения, так сказать, за собственную судьбу.
***
Мой старый дом. Вроде бы обычная многоэтажка образца постройки 80-х, а всё-таки родное место ; дом. Старый, обшарпанный, с разнообразными балконами, остеклёнными где автобусными стёклами, где новыми пластиковыми. На фоне новой элитной высотки, выглядит, как старый улей, в котором ещё кто-то живёт и тихо жужжит. Меня связывает с ним не только детство, но и та утерянная чистота ; духовная и нравственная.
***
У одного человека с****или мысли. И выложили в интернет. Человек ходил по улицам и недоумевал: «Как же так, граждане?! Где мои мысли? Остановитесь же вы, послушайте, с****или мысли мои, а не хер собачий!» И люди останавливались, но ; ненадолго, тотчас срывались с места и спешили по делам, недоумевая в свою очередь, нахер, понадобились кому-то его сраные мысли. Тогда человек стал кричать, что он был профессором, и мысли его были профессорские, и одна девушка заинтересовалась, потому что давно хотела переспать с профессором.
***
Сценарий короткометражки. Человек, в отчаянии, заходит в банк (возможна какая-нибудь прелюдия, вроде семейной сцены по телефону или известия о смерти близкого), человеку нужны деньги, и он предполагает снять их со счёта. Очередь: дядечки, тётечки, бабки и деды, пахнущие отчизной и кедами. Плачет ребёнок, кто-то сморкается. За окном падает снег. Мужчина подходит, просит. Ему говорят, что денег нет. Он волнуется, спрашивает, как такое возможно. Девушка мило, но безапелляционно объясняет, что последние 3000 сняли за просроченные штрафы: уточнить можете в полиции, они должны были прислать вам по почте снимки нарушений.
Иван Иваныч вспомнил, что так оно и было. Недавно получил конверт со снимками внутри, где на одном он перебегает дорогу в неположенном месте, а на другом в таком же, неположенном, месте курит. Ни говоря ни слова он выходит, стоит под зимним хмурым небом, на лице тают снег и тихие глупые слёзы. Он спускается в переход, встаёт напротив палатки с ножами, берёт посмотреть кинжал. Предварительно сняв куртку и засучив рукава, режет вены на руке и бросает окровавленный нож на прилавок (продавец напуган). Устало бредёт, поднимается по лестнице из перехода наверх, на улицу, под солнце и колючий снег. Подходит полиция (молодые сексуальные цыпочки смотрелись бы особенно абсурдно на фоне произошедшего). Он падает в их объятья, обессиленный. В больнице, придя в чувство, первым делом он узнаёт, что обвиняется в оскорблении полицейского при исполнении и насилии по отношению к нему (имеется в виду падение от потери сознания на представителей власти). Не слишком? Да не вроде, нормально.
В это время в зале премьера этого фильма (фильм в фильме), кто-то передаёт кому-то поп-корн. Люди чавкают, смеются, сосутся два влюблённых гея на задней скамейке (знак толерантности режиссёра, необходимая проходная деталь). И прочие шалости позволительны в том числе.
Потом вручение Оскара, бассейны шампанского, прыгающие в них бабы и чернокожие трансвеститы. В разные стороны брызги, смех и пахабщина. Педерастический оскал режиссёра с фиксой в зубах крупным планом. Жизнь удалась!
***
Когда я учился читать, то мечтал в будущем вырасти и расхаживать, с пренебрежением почитывая свой этот первый букварёнок. Легко и непринуждённо.
***
И в этом его ритуальном самосожжении изнутри спиртом было много демонстрации протеста, пафоса неприемлимости исковерканных основ бытия: не хочу, дескать, я с вами так вот прозябать.
***
Молодая нищенка сидела среди бродяг. Один ковырялся в её сапоге, выражение лица её сохраняло ещё надменную гордость, и ссадины на лице вкупе с этим ещё не пропитым, но только возбуждённым водкою самодостоинством невероятно прельщало, манило принять на себя всё, что в этой женщине собрано, сгинуть с ней в один день, чтобы не собирать живыми пыль на дороге.
***
Я подходил и говорил, зачем бить по голове, Иванов? И при словах моих он попадал именно в голову. Шкура, Харин, Слава Казанский. Все были отпетыми ублюдками. А ещё у меня была женщина по имени Наташа, старше меня на одиннадцать лет. С обвисшим животом и сдутыми дойками. Пропивающая последние крохи жизни. И мне, в преддверии конца, хотелось мять её этот дряблый раскуроченный живот, в который сморкался не один хер здешний.
***
Мы сунули в её консервную банку по палке. Да, её это самое пахло рыбными консервами. Что, не нравится, господа? Вдыхайте глубже шлак цивилизации.
***
 Долгое время я считал себя ничего не смыслящим в философии, пока не понял, что истинная философия – это философия без философии, и то, что мнил я философией, оказалось просто нагромождением ненужных фраз.
***
Мы с ним любили прелых девок. А как же без них.
***
Ты поздно понял, отец, что не можешь без земли. Сюда приехал ты, чтоб здесь твой род угас.
***
Такие, как Бурдин любят сладко вздремнуть с шальной бабёнкой и мыслями о своей гениальности, уверенные, что их талант протащит за собой всюду, но однажды проснувшись, им приходится осознать, что они проебали всё и самые бесталанные засранцы обошли их на столько, что уже не догнать Бурдинам, не проспаться, не пробздиться.
***
Кто поверит мне, даже если я заново выдумаю выдуманное?
***
Два сидака. И вижу, как минимум, две причины. Один сидит, потому что обижен, у него нет девушки, нет собственной машины, ему не дают по утрам, не готовят завтрак, таким образом он мстит людям: хрена лысого вы у меня посидите, придётся постоять уж. И даже бабушкой его не разжалобишь. Другой тип – тот же мальчик, но уже обзаведённый женой, он не обижен больше, он самодоволен и просто ему охота посидеть, немножечко комфорта для жопы. Он любуется своей наглостью, смотрит на себя со стороны, изнемогая от собственного тщеславия.
***
Несколько лет назад я расставил на столе четыре предмета, один назвав «нарк», второй «твор», третий «Я» и четвёртый «смер». И принялся думать в каком порядке их нужно расставить, чтобы осталось и «я», и «твор», а два других бы как-нибудь самоустранились. Я крутил их и вертел, не придя ни к какому решению. «Весь мир крутится и я буду так», ; подумал я и забил. А вечером забрызгал семенем живот проститутки и рылом заснул в блевотине. Сегодня, спустя несколько лет, я вернулся к тому же вопросу, собрал снова на столе все те же вопросы (пепельницы не нашлось, заменил банкой огурцов), а затем я сдвинул все эти предметы в сторону и поставил вместо них один, назвав его «Бог». Эта была маленькая перламутровая пуговка.
***
Людям удаётся обманывать себя, находя друг друга. Спариваясь, они сосредотачиваются на взаимном сердце и предаются любви. Но браки и союзы разваливаются, если не скреплены пластилином, этот пластилин ; Бог. Только возлюбив Бога, можно возлюбить женщину, и только ; возлюбив Бога в ней. Каждый должен любить и чувствовать в ближнем Бога, того, которого любишь и ты сам. Красота не может стать укреплением. Напротив, привыкнуть и полюбить можно и некрасивую. Похоть же не исчислима, человек всегда будет мучим вопросом, почему именно эта женщина его, их красивых целый мир, хочется опробовать каждую особь в отдельности.
***
Ты говоришь себе, пусть Бог выйдет из комнаты, пока я утешусь. Но даже животные не испытывают сладострастия, ты же ведёшь себя, как человек. Но Бог не пускает в свой храм прежде, чем ты не пустишь его в свой. А твой храм ; твоё тело, а Бог не терпит скверны, твой храм должен быть чистым от неё, так поверь, что нет ничего непреодолимого вместе с Богом. Достаточно одной мысли о нём, чтоб сдвинуть скалы и ходить по воде.
***
О кинце, посоветованном доброй тёлочкой из интернета. Хотя неправильно так говорить, ведь она не из интернета, она тоже где-то сидит. Нельзя забывать об этом, чтобы не проснуться однажды в матрице.
В фильме показана борьба добра и зла. Два главных героя противопоставлены друг другу. Наверное, это ; Ницше называл «волей к власти», у героини это выражено как воля к Богу. Её путь к Богу через умерщвление плоти и разума, её записи ритуальны, они заменяют ей религиозные обряды и помогают поддерживать связь с Богом. В ничтожестве она являет собой величие. Её воля несокрушима, героиня блюдёт себя в сохранности и теряет девственность только, чтоб связать себя с доктором и пробудить в нём мужество признать в себе раба Сатаны и зародить в нём веру в Бога. Доктор жалок и тщеславен. Он осознаёт своё ничтожество, но пытается оправдать его «величием» мысли, подходит к изучению своих пороков с научной точки зрения. Этот самообман помогают ему поддерживать наркотики, расслабляя его чувства. Чем величавее он в своих делах, тем ничтожнее в сущности своей. «Сумасшедшая» указывает ему на это. Она предаёт своё тело ему, чтоб навсегда оставить в его сердце след. Судя по концовке, доктор что-то всё-таки понял ; хотя бы то, что ему не удастся всё объяснить на бумаге, сложить эту бумагу в книги, книги в чемодан, и с гордостью и чемоданом спокойно догнивать в услужении низким инстинктам; «спрятаться под кровать» ему тоже не удастся. Но финал остаётся открытым. Ему решать.
***
Мода бывает не только на одежду, мода — это новые идеи, тенденции, понятия, мода не зарождается сама собой, ростки её бросает рука тёмного властелина мира. Подхваченные, вскоре они прорастают и рождают новые идеи, тенденции. Недавно в моде были розовые эмо и педофилы, теперь в моде охотники на педофилов и антиэмо, последовательность на лицо. Когда мне было 15, модно было быть скинхедом. Я никогда не гнался за модой, зная, что всё равно не успею. Но все друзья мои были скинхедами. Мне выпала честь наблюдать, и я наблюдал. Если меня спрашивали, я не говорил, что скинхед, но ; что поддерживаю идею (нечто вроде этого). Один раз только меня попросили ответить конкретнее, в остальных же случаях никогда не было времени вдаваться в дискуссии. Вот мы, вон чёрные, ты скорее скин, чем нет; значит, хватай цепь и погнали.
***
Прискорбно, что приходится обсуждать такие явления как Масадов. Эта… как она там называется ; мировая закулиса (какое классное слово, я бы на девушке с таким именем женился сразу). Висят портьеры, и иногда выглядывает нос, сморкается, в данном случае выглядывает не нос, но задница ; и выдаёт нечто. И это нечто журналюшки подхватывают налету голыми руками и размазывают нам в своих статейках. А мы принюхиваемся: искусство? Постмодернизм? Да нет, говна куча.
***
Пастбище. Машина мать принесла нам обед. Мы (Маша, я и родители её) сидели на склоне холма, ели и пили из термоса чай. Потом снова пошли пасти, я залез в муравейник палкой и насмешил её отца. Вечером мы ужинали в доме: сало, мясо, огурцы. Маша пыталась доить корову, разлила молоко. Потом мы мылись по очереди в тазу. Помывшись сама, Маша помогала мне мыться. Она была в ночной рубашке, взяла мою руку в свою и прижала ладонь мою к своей бритой, гладкой и влажной щёлке. У меня встал, но родители были в соседней комнате. Когда легли спать, Маша полезла ко мне, тяжело дыша и фыркая. Я сказал ей прекрати и сжал руку её, хватающую мой член. Слышно было, как отец тихо сказал в темноте: «Совсем охуели». Впрочем, не зло он это сказал. «Прекрати», ; сказал ей тогда я. «Пойдём на улицу», ; потребовала она. «Нет», ; ответил я непреклонно. Она на это слегка сжала мне мошонку, потом стала мастурбировать мне, вскоре я кончил обильной тёплой струёй и залил простынь. Она сняла с себя рубашку, вытерла ею и бросила под кровать. Я быстро заснул.
***
Дядя Коля как-то спас меня, выдернув из-за коня, сзади которого я, глупый, пристроился. (В детстве).
***
Заслали в Домодедово. Разруха страшная. Сначала думал, что жопа мне, не знал, куда идти: кругом пустыри одни и шоссе вдалеке. Но монтажники, починяющие высоковольтные кабеля, подсказали, как добраться до остановки. Зашёл в магазин, возле него соображали трое. Купил пару пирожков с мясом. Возвращаюсь на остановку, на остановке мужики бухают. Бабки ворчат о своём. Собака смотрит на меня своим выразительным очеловеченным взглядом. Я отошёл в сторонку, собака за мной. Придётся делиться. Девушка без энтузиазма ответила: да, здесь. На вопрос: «Тут ли на Подольск автобусы?» Мой глупый и каверзный вопрос.
***
Я словно выблеван человечеством, как абортированный ребёнок, как хлеб насущный, превращающийся в вашем желудке в дерьмо.
***
Думаю, конец света придёт именно тогда, когда между людьми сотрутся все различия. А разве не большие различия между людьми? Чем и хороши они, что если уж гадки, то хотя бы по-разному. И не только между мужчинами и женщинами, но и между людьми одного пола. Я противник унификации, этого уродства.
***
У мальчика зияла в сердце дыра размером с туннель. Он истреблял свои гениталии, прокалывал глаза, уши, нос, попу, расковырял голову, но в сердце всё сосало и сосало ; отверстие тёмное. И не было лекарства от боли. Когда-то он выгнал из сердца любовь.
И что некогда такое прекрасное «Мы отменим границы…» обернётся для людей таким ужасом, кто же знал. Что сольются во едино понятия добра и зла, и человек снова ; или только сейчас, впервые ; станет животным. Что так вот и наступит апокалипсис. Ибо не зачем станет больше и некуда.
***
Стриптизёр трясёт мошонкой, стриптиз любящий (зрители) ; мошной.
***
Мы сидели с мышонком мокрые. Я на кровати, она – на мне, сжавшись в комочек и головку на грудь мне склонив. Потные волосы прилипли к моей шее. Целовал её в лобик.
***
Зюзин позвонил мне рано утром.
; Да?
– Здорово!
; Ну привет.
; Филип! Это Зюзин, слушай я тут книгу классную достал ; короткие рассказы Чехова: ночь, кошмар, деревня, такой мистики у него ещё не видел, не в бровь, а в глаз. Ты как? Подтянешься? Чайку Ленка заварила. Из Сибири, понял. Приходи.
– Ладно (не всилах даже отказаться).
***
У Ермакова вологодского есть чему поучиться нашим постмодернистам, сплошь страдающим копрофелией. «Посыпались на мостовую яблоки…» ; это он про естественную потребностей коней. Как хорошо. Настоящий  русский рассказ, лечащий городскую душу; старобытный, простой. Создаёт нравственный климат и улучшает психическое здоровье, вот.
***
Ты говоришь, что любишь; хочешь придти, быть со мной. Приходи, пароль: жиды погубили Россию.
 ***
Ножка маленькая, зато полноги в рот залезает зараз.
 ***
В каком-то дворе убивали собаку, и слышался вой. На улице стояло хмурое утро. «Здравствуй, батюшка, дело есть», ; сказал я, глядя в голубой небосвод под куполом храма, где из-за облаков выглядывали нарисованные ангелы; перекрестился. «Сейчас, только разоблачусь, ; сказал друг моей юности, чуть задрав подрясник и показывая обутые уже старенькие гриндерсы с белыми шнурками. – И пойдём тогда».
***
Она кричала, что я дерьмо, чтоб я убирался к чертям собачьим, что не даст мне и хлеба, чтоб я пропадал, как собака, лакал от жажды из лужи, из грязных луж.
Ну и сон. А также приснилась карлица с секиркой и ещё какая-то чушь.
***
Поначалу неприятно было плохо пахнуть. Потом кожа обросла грязевой коростой, запах приелся, и Федя привык. Он чувствовал себя черепахой, и грязь была защитным панцирем.
***
Я романный герой, мой дырявый сюртук обрекающе ждёт меня, повиснув на стуле. Позабыт мной писатель. Где мой писатель? Кто он, не помню я; забыто, забыто, всё забыто. Известный писатель, самый известный он, мой писатель, и я должен рад быть, что герой его книжки; из-под его пера вышел, его чернилами разлит по гладкой письменной бумаге. Теперь я заклят быть читаемым, я весь исчитан до нитки, до палки, до мягкого знака, до голой косточки, до копчика, до попочки, до глупости, до дурости и чего-то ещё ; безмятежного. О, Боже! Читаемый герой я читабельного романа, читабельный герой, мать вашу.
***
Русские в России ; истинно андеграунд.
***
Если б в каждом доме было по стоп-крану. Это было бы наивысшим проявлением демократии (разпроёб её трижды). Мы бы чрезвычайно часто дёргали рычажки стоп-кранов, как любимых девок косы. Мы были бы такими красивыми, нас бы уважали, к нам приходили бы полиционеры и ставили галочки в своих голубых блокнотиках гелиевыми ручками с чёрными чернилами. Мы б излучали правосознание, мы сочились бы потом свободы, как после толерантного кровосмешения. И научились бы читать на иврите, а не как варвары. А я лично стал бы твоим персональным эвакуатором, моя дорогая Ева ; твоим личным евакуатором. Но сейчас только кирпичами крушу я стёклышки проходящих поездов, чтоб хоть чуть-чуть почувствовать себя человеком; стёклышки ; только и всего. Как в электричке, когда едешь пьяным и дёргаешь ручку стоп-крана, а он оказывается всего лишь пенисом в эрекции седого трансвестита.
***
Не знаю, кто первый сказал, что отношения между людьми строятся на доверии, но… Нет, я не презираю такую мать… Нет. Человечьи глаза? Диалектика подземных труб или о святости воды в унитазе на Крещение. И если б не одна особенность: давал тараканам посмертно имена (клички): таракан Александр – этот был убит последним. А перед ним ; Лёшка, сукин сын. Что я хотел, собственно сказать?.. Не помнится ничего, не держится.
***
Милости просим в нашу… э-э-э! Да-да, заходите, пожалуйста, в нашу фекальную, лучшие освежители воздуха, мягкие подтирки, удобные кресла, всё, что может поддержать приятную беседу, каждый, приведший с собой друга, второй сверхмощный подмыв получает бесплатно. Общественные срални «Акакий Акакьевич», милости просим, милости, господа!
***
Пишет Аркадий Антиутопийский: «Когда-то в допотопные времена человечество жило по примитивным законам, все скрывали и стыдились своих половых органов, лишь немногие решались бросить вызов системе и откровенно демонстрировали то, что видеть для нас в порядке вещей. В почёте были лица ; то, что мы теперь благоразумно скрываем друг от друга. А раньше таких людей, как мы, называли озабоченными, но, если природа наградила нас половыми органами, тем обязав быть озабоченными: всё время думать, куда пристроить, с кем лучше свести, согласитесь сами, мы не имеем право не быть озабоченными. Посредством половых органов мы взаимодействуем с миром, природой вещей и явлений, воздавая Вселенной тем самым дань. И мы абсолютно правы. Так и начинала строится цивилизация. В древней культуре ранним человечеством почитался фаллос, и фаллос породил мифологию, он почитался людьми как святыня. Пока не пришёл человек, спутавший карты. И с того момента человечество сбилось с пути истинного. Оно поверило ему, пошло за ним, и стали люди покланяться лику святому, о, мерзость! И придумали они, что и Бог носит гордо чело своё и потому и людей сделал такими ; челообразными. Но мы-то знаем с вами, что лишь половые органы ведут нас к Богу, ведь и сам Бог есть ничто иное как гигантский половой орган, расположенный между Сатурном и Венерой, и нас всех породил он, благодатный. Глаза же даны нам, чтобы завистью испепелять ближнего. Уши ; чтоб подслушивать, язык – сплетничать, рот ; чтобы жрать, и лишь половые органы – предел человеческого совершенства. Ведь только производящее натуральным образом ценно. Поэтому едим мы в отхожих местах, из специальных унитазов и вместе только в том случае, если в законном браке, случайные люди же должны непременно питаться отдельно, ибо неприлично дела сие творить парно или группами. А опорожняемся мы обычно все вместе и три раза в день ; для этого мы собираемся за семейным столом. Раньше людей смущал характерный запах, но мы лишены этих предрассудков: все выделения половых органов и гениталий также ценны и святы, как и они сами. И запахи их давно почитаем мы за лучшие ароматы, явленные миру на земле. Даже животные это подтверждают, что ни капли не брезгуют ими, а иные и с удовольствием поедают то, что источает их. Глупцы из прошлого стыдились же своих запахов, фукали и фикали всё время. К этому, правда, надо добавить, что их выделения действительно зачастую дурно пахли, ведь питались они плохо, одной химией. Что же до лица, то особенно подверглись этому заблуждению жители России, молившиеся на лики святых. Теперь это смешно, но когда-то эти русские доходили в своём неистовстве до таких масштабов, что на протяжении всей древней истории считались главным врагом прогресса, который, собственно, и создал в итоге нашу половую цивилизацию.
***
Так уж вышло, что, родившись четвёртым ребёнком в семье я ощутил, что не нужен никому, кроме моей матери (сестёр, и отца). Даже отец поначалу поддерживал в этом вопросе советское государство и настаивал на аборте, хотя я и не знал этого до его смерти. Плюс врождённое императорское честолюбие.
В детстве я думал, что у баб там присоска, или щупальца. В принципе, не сильно дал маху. А мой друг Пашка думал, что то же там, что и у мальчиков. «Ты что? Разве не знаешь, что там щупальца? ; спрашивал я. – Телевизор смотреть надо, а ещё хвастался, что больше каналов, чем у меня».
***
Не знаю, насколько уместно начинать книгу со слов «не знаю», но я начну, начинать ведь как-то надо. Все когда-нибудь что-нибудь начинают, вот и я сподобился, наконец-то. Ну так вот, о чём-дальше-то. О книге. Признаться, не мастер я в этом деле далеко, хотя и ловкач порядочный, слова у меня, как загипнотизированные крысы пляшут под мою дудку, и сами, верно, не ведают, что творят. Сам Бог, видать, снабдив раздолбая, как я, этакой способностью, похохатывает себе на облаках, болтая ногами и покрикивая: «Э-эй! Чего творишь, бродяга?! Лоб не расшиби!» А я вот расшибал уже не раз. Не знаю, каким голосом начать. Говорят, девки любят, чтоб в голосе звучал металлический звон от стукающихся друг о дружку яиц мужицких. Но я не уверен, что бархатистый мой баритон заведёт их меньше.
***
Губа лежала на губе, губа лежала.
***
Несколько слов о жидовской харизме. Конечно, все сразу скажут, что я антисемит, но хрен бы с ними. Все мы знаем известную группу «Ленинград». Я не особо интересовался ею, пока не услышал, как Юлия Коган поёт о желанном бы в её влагалище члене. И ведь согласитесь, притягательное зрелище, худощавая девушка, красивая (на первый взгляд) и голосистая (на первый взгляд) поёт вдруг о мужской члене. Да так страстно. Нам всё это, конечно, нравится. Также многим из нас нравится порно, хотя и шокирует, но тем оно и слаще ведь. А знаете, почему? Потому что мы все привыкли жрать пошлость и нет никаких сдерживающих нравственных или моральных рамок. Свобода слова сломала рамки, и нам это по душе. Что касается Шнура, то хватит делать из него высокоодарённую личность с мужицким нагаром поверх тонкой артистичной души. Это обыкновенный порнограф, разрушающий мозги людей через свои пахабные песни. Быдло жрёт их, а он на этом зарабатывает. И тут не важно, в какой семинарии он там учился. Судить надо по делам. О жидовке Коган отдельный разговор. Заметьте, что она кажется привлекательной. По той же причине, почему нам нравится всё пошлое. Она поёт матом, и это возбуждает нашу похоть. Но прислушайтесь, взгляните в эту ротастую кривую пасть, разве это голос, пение? Это поросячий визг, а её движения, это разве танец? Она просто мотает и дрыгает своими палками в разные стороны. Крик в унисон ещё не пение, а походка её – это передвижение на костылях. При этом в интернете есть интервью с ней, где она говорит о своей королевской стати, грации, а в Википедии вы найдёте удобное объяснение, почему Юленька терпима к обсценной лексике. И так разоблачить можно почти любого еврейского деятеля. Хоть того же Эйнштейна. Для начала надо просто задуматься над тем, что дала теория относительности человечеству? И из-за чего столько шума?
***
 «Её сиськи из-под летнего платьица выглядывали, когда она наклонялась к подружке. И хотелось подставить руки и немного поиграться ими, произвести руками движения вроде тех, что делает фокусник, жонглирующий шарами, или купец, когда в руках взвешивает без весов товар». Вот, что записал я, когда увидел, что мужик позади меня таращится в написанное (в мой мобильник), я заржал на это козлом и спросил: что нравится? Он не смутился, но надулся и забурчал что-то под нос (в усы щёткой), отворачиваясь от меня. Наверное, он возбудился.
***
Возвращаясь с купанья, я увидел впереди пьяную бабу, которую волокли под руки двое. Сначала было похоже на то, что девушка им хорошо знакома, но когда я подошёл ближе и увидел их сладострастные старые смуглые рожи, а также то, что она полностью дезориентирована, я понял, что они тащат её ****ь – второпях, как стервятники, пользуясь моментом. Неплохо было бы вмешаться, но я поймал себя на мысли, что не знаю, что с ней делать потом и не уверен, что сам не хочу того же ; козлиного. Я ушёл, представляя, как они будут пихать в неё свои вялые в седых волосах члены, с мальчишеским задором и блеском в глазёнках, а она будет что-то невнятное мямлить занятым ртом.
***
Я помню тебя размытым силуэтом, ты стояла над моей кроваткой, потом твоё лицо приближалось ко мне, и ты целовала меня, лезла языком мне в рот, дыша перегаром. Затем тебя оттаскивал кто-то, и я плакал, но я любил тебя. Но я люблю тебя…
***
Остановить хлынувший поток фекалий сложно, придётся отказаться от канализации в целом.
***
Ехал вверх на эскалаторе, глаза – вниз: в босоножке – лапка: пяточка и пальчиков подушки под весом девушки красненькие, кровь так играет под кожей. На лапке – вдоль – надпись, да не по-русски к тому ж. Зачем, спрашивается? Лапка ведь и без того хороша, изумительна даже. И почему не по-русски? На последний знаю: пошлость на родном слишком явна.
***
Поиск темы, на что это похоже? Это когда достаёшь из чулана коробку с воспоминаниями и начинаешь копаться. То одно, то другое тянешь оттуда: лошадка на колёсиках ; это не подойдёт, самолётик без крыла, колёсико от машинки, монетка, обёртка, билет, рисунки…
***
Крест на шее – символ распятого Христа. Я помню, как одна проститутка, просила меня убрать его за спину, пока трахаемся. Не могла видеть его, и я убрал. Полез целовать её там и исцарапал щетиной нежную кожу. После мы выпили с удовольствием водки, и она рассказала, что хочет замуж, а я – что сам не знаю чего.
***
Ещё полчаса назад тема была передо мной во всей красе, во всём пылающем, пышущем жаром мясе. Стоило отвлечься, остыло всё: туман над водой, обглоданные кости.
***
В метро прижалась ко мне ненароком толстая прелая баба. Эх, хорошо!
***
Мужика латать надо. Дырявой он, как дуршлаг, только под лапшу и годится.
***
Такое чувство бывает в больнице, когда выходишь, встаёшь, приходишь в движение, что всё не твоё, и ты сам в первую очередь. Ты бесконечно маленький, и на всё должен испрашивать разрешения, даже пописать. А ещё эта пижама, она позорит и унижает тебя одновременно, и вонючие выданные сестрой-хозяйкой тапки. И все такие озабоченные, ; правда, не тобой, ; ходят туда-сюда, а ты не мешай, иди и лежи, или бегом на рентген. Всё, после такого ты уже не тот. Даже если дома у тебя остались родные, и ты как бы одной ногой в семье, и это не спасёт тебя от окружающих, так же убого ты будешь выглядеть в своих домашних штанишках и маячке. Всё равно тут ты лишь кролик в клетке, которому мамочка привезла гостинцев. И попробуй только ослушаться. Впрочем, всё равно твоё буйство – лишь озорство глупого мальчишки.
***
Если бы можно было собирать в банку эти пойманные на себе или вызванные тобой взгляды. Больше вызванных. Смотришь на человека, он не выдержит и тоже посмотрит. Посмотрит и отвернётся сразу. Не нравится. А может, и нравится, просто цену набивает – кокетничает или стесняется. Эх, собирать бы их в банку, как рыбок, чтоб смотреть потом, искать правды в глазах. Искать её.
***
Каждому в детстве предоставляется шанс сделать себя. Некоторые имеют такую дерзость, некоторых к тому подталкивает что-либо, а многие просто бояться, отталкивают своим детским умом ситуацию в прекрасное будущее. А будущее наступает и вроде всё нормально, больше нет столько требующих от тебя что-то ситуаций, можно вообще сидеть и ничего не делать, но при первой острой необходимости проявить себя, понимаешь, что нужно было Косте Шишкову в пятом классе дать ****ы тогда, а не забиваться в угол и плакать.
***
Дождик заморосил еле-еле, а все свои зонты сразу пооткрывали, будто сахарные. Сил нет, терпеть это глупое стадо, ну неужели растаете, а? Бог на них мочится, а они спрятались, друг другу пройти не дают, цепляются зонтами, не хотят орошаться, они теперь сами по себе, без Бога, у них разум, у них гуманизм, у них наука глупая, и всё такое. Овцы с зонтиками.
***
Смотрю я на эти картины и думаю. Вот раньше были женщины, те, которых по простоте бабами звали, а сейчас нет, нет женщин, сейчас бабьё одно, и главный критерий – отсутствие нежности, доброты и простоты.
***
Из окна электрички увидел плакат на станции: девочка закрыла глаза руками перед приближающимся поездом, под мышкой мишка у неё, к поезду она спиной. Черты лица художнику удались. Не знаю, зачем мне Рембрандт? Ни одна картина не вызывала во мне того же жалостливого чувства, как это нарисованная девочка. Может, я просто добрый слишком. Вся женская красота, все эти груди, ноги – ничто иное как приманка, чтобы рождались дети. Так задумано природой, и кто не понимает этого – глуп. Все люди не самоценны, если не творят детей, дети есть совершенство природы, в них заложено ею всё лучшее, а люди без них ; просто набор средств к существованию: сперма, мясо и кал. Ничтожны люди без детей, и в детях стремятся с рождения убить всё детское, приучают к своей никчёмной поганенькой вылощенной жизни.
***
На самом деле слово «интеллигентность» уже не такое опасное, оно износилось, обтёрлось, и можно на него с чистой совестью наплевать. Самое опасное на сегодняшний день, это слово «толерантность» (одно из), оно вживается в людей со страшной силой и пускает корни в их мозгах. И когда и это слово истреплется на языках, мне страшно подумать, в каком мы будем состоянии. Возможно, станем ходить в раскоряку, а может, и вообще ; запрыгаем на четырёх лапах, как обезьяны.
***
Снова видел молодую женщину среди бродяг. Шёл туда, они на лужайке лежали, пили, закусывали ; несколько мужиков и две женщины. Одна обритая наголо, с опухшим лицом, вторую я рассмотрел хорошо, только когда возвращался назад: она сидела на бордюре с банкой для мелочи. Ещё красивое, хоть и помятое лицо, сбитые туфли, голова опущена стыдливо, одежда ещё ничего. Никому не интересно, что заставило её уйти на улицу, у каждого за пазухой своя трудная ситуация позади и бравый выход из неё, каждый готов рявкнуть, что и ему не легко, только попробуй его устыдить в равнодушии.
***
Талант – понятие метафизическое. Вот, например, Веничка Ерофеев. Поступил в МГУ, всё понял и сразу загрустил с этими идиотами, весь его путь с этого момента, был добровольным шествием к плахе, проходя который он улыбался высыпавшей поглазеть очумелой толпе. Не думаю, что О.З. хочется такой судьбы. Пусть у каждого будет своя судьба.
***
Был бы бабой, стал бы полевой женой какого-нибудь новоявленного Махно и подносил ленты к его пулемёту.
***
Увидел девушку в метро, чьи пальцы – два больших – на ногах были, как сабли, загнуты в разные стороны, в стороны закругления сандалий на мысе. А коготки были выкрашены салатовым. В сандалиях она была.
                ***
Когда-то давно, когда пути сообщения ещё не были так хорошо налажены и работала ещё во всю голубиная почта, один человек страдал излишней чувствительностью, а именно: необузданной похотью. Из бараньей кишки он смастерил себе противозачаточный колпачок. Он был еврей и звали его Янкель. Но сам своим изобретением он не пользовался. И было у него много детей. А люди благословили его открытие, и открыли много новых идей.
***
«Что, первый раз девку пьяную от тебя выводят?» ; сказала она, похабно расхохотавшись на лестничной.
***
Ну почему бы им не почитать тогда уж Некрасова с его борьбой за русских женщин, отчего его не нацепить на красный флаг? Откуда это почтение к этой чесночной душе Кларе Цеткин, к этой местечковой дуре Розе Люксембург?
***
На иную женщину посмотришь ; чумычка, бледна, худа или чрезмерно заплыла, но вот подстроиться мужик, начнёт ей заниматься – и прямо расцветает баба, сияет, пышнеет, оформляется, если худа была; сбрасывает вес, если жирновата.
***
Встречались со старой подругой. Гуляли. Раньше ; всё заканчивалось еблей. Теперь ; говорили о высоком, вечном. Неудобно было лезть ей в трусы. При расставании я почуял признаки просветления и ; как пятки отрываются от земли. В жизнь вернул обматеривший с ног до головы шоферюга. Стареем.
(Пока без калош.)
***
С утра подвергся на пруду нападению бешеной утки. И нахера мне сдались её грязные утята, я просто мимо пробегал, а эта глупая тварь из-за своего слепого материнского инстинкта чуть не лишила меня ушей. Спасли ноги и оперативность.
***
Слышу за окном с утра постапокалипсический вой земли.
***
Вся европейская философия – это нагромождение ****ежа. Один мудак соорудит ****ёжную конструкцию, на неё закинет другой мудак свою, а там и третий недалеко – волочит уже, сука, свою помойку слов. Так, пока с башню не нагромоздят, которая потом, как Пизанская, вечно кривая торчит уродливо и в небо упирается нагло и гнусно. И бродит в головах-умах.
***
По улице идёшь – как в мясной лавке. Сплошное мясо: то пятка промелькнёт, то пальчики; здесь грудь жаром пышет, там зад дымится. О, метро! Всё мясо в масле, жарится, преет, ароматы распространяются  – жарко и вкусно. Иной раз и слюнку проглотишь и облизнёшься, мясца-то охота вкусить. На других смотришь (муж.пол): привыкли или терпят. Или злобствуют про себя. И кажется души во всём этом изобилии лопатой не накопать, не вырубить топором. Но с другой стороны: что влечёт тогда, ведь не ест никто трупное мясо, не возбуждает тухлятина, не влечёт, не манит? Н-да, физиология, понимаешь.
***
Послесексие. Размышления голышом. "Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах". Слог чувствует Алексей Максимыч, конечно, замечательно: стройно, музыкально, но вдуматься если: отчего глупый? отчего пИнгвин? да почему же робко-то? Что навалил-то, а! Ведь это представить если, к примеру, собаку, робко раскорячившуюся на газоне, ; стыдливо так ножками дрожит, ; это ж не бывает такого.
***
Нет, после нападения на меня утки я решительно всё передумал: жрите свой гусиный паштет, проклятые капиталисты, шпигуйте сало чесноком, нанизывайте червей на крючки, прячьтесь в кустах с ружьём, в общем "Kill em All". Мочите всех. Иначе сожрут. Только свинофермы и прочее я не одобряю: конвейерная лента развращает. Нужно вырастить тварь и самому её убить, чтоб катарсис, жертвенность и прочие сопереживания чётко ощущались, в противном случае – одно извращение кругом. И надо начинать жрать себя.
P.S. Да, эгоизм, а где его нет.
***
В мире животных и отказе соседничать. Соседи курят, дым идёт в мою квартиру, соседи сморкаются на площадке и разрушают гармонию звуком, соседи с верхних этажей перекатывают по паркету огромные яйца величиной с бычью голову, ; и поздно вечером тоже, ; соседи стучат в батарею, когда нещадно скрипит моя кровать. Соседи мешают мне жить. Истребляй соседей как класс. Соседство есть зло.
***
О наколках. Зековское "Они устали ходить в кандалах" ; совсем не пошлое. Глупое ; да, детское ; да. В общем, главное, что оно детское, потому что все лишние "русские земляне", в сущности своей, ; дети, отказывающиеся расти, вступать в "серьёзные отношения". Даже если режут они и грабят. Всё равно ; дети. Дети же тоже дерутся и жестоки.
***
Шляпка гриба, тонкая ножка, дым, стекло, паровозные гайки. Мы лежим на траве, и я без рубахи, а ты пьяна и стыдлива, ты плачешь и сарафаном утираешь размытую тушь с лица, в траве что-то бьётся, похожее на сердце, вырезанное из твоей груди.
***
Аркадий Семёныч Евстюхин не нашёл по утру штанов и надел чулки супруги. Так начался новой период в его жизни.
***
В лёгком недоумение. Откуда вы, такие динозавры, тут повылезали? Что вам надо тут всем? Отъебитесь обоюдно, закройтесь в пещере и ждите замерзания. Лазают, понимаешь, ищут что-то, пещерные птеродактили.
P.S. Если предохранитель сгорел, значит, где-то каратит. Разберитесь где, сделайте себе техосмотр, начните с жопы, а там дойдёте и до головы. Чего лезть с неисправным аппаратом.
***
Немного этимологии. Навеяло.
Знаете ли вы, что "влагалище" ; синоним слова вместилище. "Ножны" под "меч". Но почему-то это слово вам режет слух, нельзя употреблять его, к примеру, в общественном транспорте, сразу тётки искромётный бросают взгляд. А? Отчего же? Либеральную "вагину" вам подавай, полупорнографический термин "вульва"? Нет, я за русские слова. Влагалище ; для вложения.
***
А интересно углубиться в древность. Вот были когда-то грубые волосатые самцы. Они брали даму за волосы и тащили в пещеру. И не было понятия «не дам», было понятие «не возьму». И только другой самец мог встать на защиту женщины. С целью, разумеется, самореализации. И тогда случался бой. Разве что либерально настроенные интеллигентишки (вечно близорукие и оттого с прищуром) предпочитали меряться «удилищами» (кстати, «влагалище» ; «удилище», неплохо звучит), а то и вовсе бросали спор и устраивали гуманный свинг-групповичок (есть подозрение, что сначала было «свинк» и одна буква умышленно заменилась). Теперь женщины частенько грустят о тех временах, и не все, заметьте, ещё перестали носить длинные волосы: надеются, что кто-нибудь таки схватит за хвост; не все нарастили на пятой точке мяса в противовес, чтоб самцу было трудно тащить «поклажу». Так делают только лесбиянки: стриженные, толстожопые, блюющие на бульварах пивом – для отпугивания самцов. Ну бог с ними. Нам интересней, что современные феминистки называют это «культом силы». Фи, дескать, культ силы – грубости, стереотипы, женщина вся сама по себе, рожать мы больше не хотим, а если угораздит, пусть государство смело отдаёт детей на воспитание педерастам (Кто там у телевизора, что про это вопит Малахов?). Так вот, культ силы, значит. А что изменилось-то? Разве что при социализме мода была на женский труд в мужских профессиях, а теперь: в подавляющем большинстве строят, конструируют и производят предметы роскоши и комфорта (за которые так бьются «лбом о стекло» тётеньки на каблуках) мужчины. Самцы. Так что же, «культ силы» всё ещё действует, никуда не пропал? А как же это «Ну ты же мужчина!» или «Мужчины! Сделайте что-нибудь!», оно-то это зачем, когда «культ силы» исчерпал себя, когда всё само по себе, когда права и независимость такие, что можно из форточки прохожим на головы плевать и кричать, что ты современный, а все дураки? Стремитесь наебать природу? Заткнуть её прокладкой? Ну-ну. Посмотрим, как будете бегать от неё, пятки обсыкая. Вы этот мир завели в жопу, вам и выводить. Если одумаетесь, конечно, что вероятно мало.
***
Зазевался, сплю, грузовик на переходе уступает мне дорогу. Уже и жестами приглашает пройти. Жалко, не услышу, что сказал он про меня в кабине матом.
***
Утром я бегаю вокруг пруда. Рядом с ним церковь, а поодаль от неё техническое какое-то, брошенное здание с граффити на стене: «Гореть вам всем в аду». Чёрными огромными буквами. В пруду грязь и мусор, тоже самое ; вокруг. Каждые выходные люди здесь устраивают барбекю.
***
Убери смех у человека (по Розанову) и не останется ничего, одна плесень серая и скукота. Серая.
***
Пятки казались толстыми на узких туфлях и казались двумя белыми и спелыми булками.
***
С Мурманска губастенький приехал. Все они сюда приезжают губастенькими. А еузжают, нахлебавшись, ротастенькими.
***
Сексизм как форма существования. Как-то знакомая сказала мне, что считала меня сексистом. И я уже хотел толкнуть речь по поводу того, что как же не думать о половом органе, когда природа наградила им, обязав заботиться: думать, как лучше пристроить, и посредством оного мы взаимодействуем с миром (и даже с миром снов, по Фрейду), но узнал от неё, что сексизм имеет другое значение. Я тогда был несколько удивлён, т.к. никогда о таком направление мыслей не слышал. Вернее, я знал, что существуют невоспитанные мужчины, попрекающие женщин борщом, или озлобленные, с маленькими членами, но чтобы это всё сложилось в… В общем, я до сих пор не знаю, во что оно сложилось, это же не субкультура. Если эмо-педика или панка можно отличить по внешнему виду, то здесь ; какие характерные черты стиля? Пивной животик? Мешки под глазами? Трёхмесячная щетинка? Угрюмость? Скукоженность паховая? Джинсы заношенные? Не, не знаю, по каким критериям вычислять сексистов. Скорее, это состояние души, и именно так оно и закрепилось в природе, если признать всё-таки, что как явление сексизм есть (естественно или искусственно насаждённый). Не без помощи, конечно (как я считаю) феминисток, которым нужны постоянные подпитывающие их деятельность предлоги.
И надо сказать, что достаточно это дело заразное. Многие с удовольствием вешают на себя этот ярлык и несут его как знамя, другие случайно попадают под такое определение, но вынуждены действовать уже в рамках его. Короче, полная ***ня. Хотя стоит посмотреть на это как на разновидность, ; хоть отдалённую и убогую, ; культа фаллоса, чьё оздоровляющее влияние, конечно, необходимо современному обществу. Иначе, обуянные комплексом кастрации, «The тёлки» снесут, к чертям, землю с орбиты. Надо заметить, что нации, не изменившие ему (культу фаллоса), живут в достатке и плодородии.
А вообще, когда-то давненько я сидел на лужайке в компании грузчиков, неподалёку от ж/д путей Казанского направления, и после очередного губастого один рязанский парень сказал, что все слова, оканчивающиеся на –изм, имеют один корень: сатанизм. Я ещё подумал: ну что за дичь! Коммунизм, сатанизм, онанизм! А сейчас думаю: а ведь правда: и гуманизм, и шовинизм, и всё остальное… Один корень и смысл, короче. Онанизм-сатанизм.
***
А слышали ли вы когда-нибудь о злодеях-кастратах, а? Ради чего злодействует злодей? А пидоры-злодеи? Эти, разумеется, на слуху. Только и они ведь из-за баб зло творят – из-за нелюбви к ним. Исключая лесбиянок, конечно. Лишь к тем ненавистны, кто традиционно жить смеет. Властители огня и борща.
***
Любимая курочка заболела. Взялась летать и улетела. Недолго мучилась родная. Её поймали злые дети, сбив палкой метко. И оторвали, нахуй, крылья, и отодрали, нахуй, лапы, и сжарили на костре пионерском. И съели. Одни остались кости мне, сижу в соплях-слезах, помёте, к груди их скорбно прижимаю. И на луну собачьем вою воем.
***
Актуальное в связи с уткой про Сноудена. Невозможно принять интернет-дневники и -журналы как нечто личное, своё. Каждый раз, входя в оные, чувствуешь, что за тобой следят и невозможно искренне и честно отдавать себя безвозмездно невидимым вампирам. Поэтому немудрено, что интернет быстро превратился в виртуальную канализацию. Возможно, в будущем он совершенно заменит её, и нам больше не понадобится туалетная бумага, да и сам туалет, мы будем просто входить в сеть и делать свои дела быстро и просто, с минимальными затратами средств. Физическое дерьмо будет моментально виртуализироваться и растворяться в бесконечном интернет-пространстве. Так что и задницы подтирать не придётся. О, мечты-мечты! А пока, заходя в очередной свой интернет-дневничок, я мысленно расстёгиваю штаны и присаживаюсь поудобней, немного усилий и – ву а ля! Получите, распишитесь, мировые силы зла и паутинные сосуны. Ухожу, кто-то принюхивается, возможно, налетят мухи.
P.S. Заходил вчера в сортир в одном офисе: на подоконнике табличка: «не курить, штраф – 1500» ; а рядом с ней аэрозоль от дыма.
***
Женщина, за редким исключением, существо паразитическое, к раскрытию своей сущности всё сильнее склоняет её рыночная экономика. Логика такой женщины предсказуема: мужик тот, за чей счёт можно существовать, все остальные, художники и поэты, не мужики – босяки.
***
К русской боярыне на терраску пробрался интеллигентишка плюгавенький, расшаркиваться стал, френзеля показывать, на чай в блюдце ей дуть, а она разохалась, разахалась, жопу раскорячила и продала из-под подола ему всю Россию, а тот её к ростовщику и с молотка, а бабу под сраку, в раскоряку – и на панель выставил.
***
Не естественный ход событий завёл в тупик постмодернизма, а сознательный отказ от благодати в угоду либералистическим тенденциям.
Что, перевернуть с ног на голову ; заслуга постмодернизма? Что же и Ионеско постмодернист? А? Нет, заслуга постмодернизма – это целенаправленная подача каловых масс в искусство.
***
Нет, я на звание гения не претендую, но какой-то талантишко-то отщипнул мне Бог.
***
Откровенное отрицание Христа, по Соловьёву, честнее гуманного его замещения всевозможными общечеловеческими идеями.
***
Чувство потери члена свойственна стае, но не стаду. Стадо можно резать по одному, стричь с него шерсть, всё дозволяется с ним делать. Но стаи собирают одиночек.
***
Уговорил дать мне вылизать её ногу, и это был дивный вкус – вкус её молодого девичьего пота.
***
Мне крайне ненавистны люди. Меж ног их передвигается на колёсиках инвалид, и они стараются не обращать на него внимание, и в этом кладбище душ, даже если поступишь иначе, не произведёшь ни на кого положительного впечатления, а только выкажешь себя лицемером. О, как мне ненавистны все они: все эти бабы в босоножках и толстые прелые мужики. Они, бабы, думают, их пальцы красивы. Нет, всё это бутафория, ложь, лака цвет, и больше ничего. Трудно найти идеальную ногу, в основном всегда находишь изъян.
P.S. А ночью все они прут на меня своими раскоряченными пальцами.
***
Улицы, как вены города. Целый день я теку по ним, сам не зная, куда и зачем. Вопрос знания вообще самый главный, и чтоб не возвращаться к нему и снова не размусоливать здесь, почему я взялся писать и прочее, буду… буду просто писать. Да. В конце концов, это лучше, чем убивать людей. Хоть иногда и хочется этого страшно.
***
Читаю «Дар» Набокова, а зачем не знаю. Зашёл вчера в кабинет к одной даме, у неё на стене висел огромный портрет гордого красивого кота. Я подумал, какой дивный кот, почти пушкинский – учёный. И надо вот такому классному коту читать «Дар» Набокова? Не думаю. Куда интересней уж читать историю российского государства, такой детектив не придумаешь нарочно.
***
Всё яснее кажется мне, что срубить куш можно будет только великим извращением. Безликие попытки многих только доказывают это. Дело ведь не в извращённости самого извращение. Стоит себе вещь, приходит извращенец и переставляет её с ног на голову, приходит другой, ещё круче, и ставит на попа, нет, не в этом дело, а в том, чтоб у извращенца этого было что-то великое за душой, на фоне чего извращение это мелкое, а другим оно не бывает, даст небывалый контраст. Ведь чем интересен Свидригайлов, не тем, что он соблазнял девочек, а тем, что внутри него кипела огромная работа, и душа его превратилась в адскую машину по переосмыслению всех тех пакостных наростов на ней, контраст которых и погубил, и привёл Свидригайлова к самоуничтожению в конце концов. Великость его – вот что интересно.
***
И нужно много мужества. Множество мужества. Чтобы признать, что ты стареешь, но не меняешься, что дело не в них, а в тебе, ибо их большинство, и значит, они правильные, а ты нет. Наплевать, и оставаться таким, как есть.
***
; Ты спортсмен?
; Ага.
; Мастер спорта по гребле?
; По ебле.
***
Кончая с собою, я доказываю, что врачи, убеждавшие мою мать сделать аборт, были правы.
***
Из пьяных глаз моих выкрали детство.
***
Представляю себе. Письмена мои вызвали сенсацию, приставы затаскали меня по судам, а поклонники растаскали мои слова по норкам на цитаты.
P.S. Безодёжно больной.
***
По Розанову, чтобы ребёнок сосал грудь, сначала грудь должен пососать мужичок. В обратной последовательности не бывает. Вот и вся «Теория пола».
***
Ходил устраиваться в трамвайное депо, что-то есть в этой эстетики холодных кирпичных канав (для осмотра состава снизу), обшарпанных стен, однако, кажется, над всем этим царствует стакан и тоска. И всё это уже было, я не хочу возвращаться к нему.
***
Любимым занятием его в метро было представлять себя в разных невообразимых в жизни ситуациях, но в том же месте и то же время. В фантазиях своих он уподоблялся шуту, насильнику, убийце, сам невероятно возбуждаясь от этих фантазий; различные странные деяния проделывал он со своими сопассажирами, предаваясь то бессмысленной и спонтанной пляске, то…
***
Господа и коллеги, если вы всё ещё читаете меня, то прошу внимания и прощения за то, что вовремя не предупредил об ограничениях, на которые, наверняка, моя проза напрашивается. Итак, возраст допустимый считаю от 18+; хотя мне кажется, что можно и с 13 уже, когда начинают лопаться первые прыщи и сок гормонов бурлит в жилках, а в воздухе носится и таится запах насыщенных прелестью тел ; безодёжно больных тел. Так же предостерегаю беременных, болезненных и прочих, так как в содержании текста присутствует добротная доля экстремизма, извращённого нарциссизма, ярого шовинизма и прочих мелких адских радостей, вроде ненормативной лексики и некоторых порнографических элементов, от которых и у меня самого ушки до кончиков краснеют. Но что поделаешь, тема берёт своё. И приятного чтения всем заинтересованным!
***
Голос её был с такой сексуальной хрипотцой, но на почте стояла дурная такая атмосфера, что я ничего не смог с собой сделать, всё равно нахамил бабе, матерился, как отпетый ублюдок. Хорошо получается.
***
Здесь я познал прыщавых потных студентов, наивно полагающих, что в слове «Набоков» закралось слово «бог», и произносящие его с должным придыханием и пафосом. И первую… любовь…
***
Страна некормленной скотины, вечно мычит и блеет. Раньше таких людей называли совсем просто: люди праздные, склонные к возмущению. Праздные – праздник в голове. Водка и румяны бабьи для толстощеких.
***
Никогда не забуду Мишино лицо эстета, когда двери лифта открылись и глазам нашим предстал алкоголик-жилец с этого подъезда, в расстёгнутых штанах, с повисшим синим баклажаном носом и потухшими на манер семитских глазами, а под ним в ногах – желтоватая лужа вся в пузырях.
***
Пусть сидят. Метро – у нас дорога, а дорога – молодым, старикам у нас почёт, в одомашненных государством домах престарелых лиц с подогревом полов, тёплыми ваннами и уникальной электро-газовой комнатой-креслом, для нетерпеливых непосед. Только сегодня, отправь своего старика со скидкой 50 процентов.
***
Здравствуй, мой дорогой, пишет тебе русский солдат. Извини, что шмыгаю, в землянке сыровато, опять простыл. Но это ерунда, главное, что ты здоров и жив и мы скоро встретимся. Ты где-нибудь прячешься за мешком с картошкой и опять, глупенький, натёрся чесноком и сыром для пущей жалости. Не надо, её нет, а по запаху мне будет легче тебя отыскать. Брось ты протирать стаканы в своём липком шанке, это не поможет тебе не думать о встрече со мной, ты чувствуешь моё скорейшее появление. И это сбудется. Без криков «Ура!», без знамён, это будет молчаливое и жестокое воинство, которое придёт за тобой и твоими родными. Которое ненавидит твой кровососущий народ и будет делать с твоими дет…. Что? Толерантность? Да нахуй нам она? Спросишь, за что? Перечислять долго, ну хотя за... этого достаточно. Ты спросишь, ну как же тогда Христос, а он тоже с нами, чувствуешь холодок в печёнке, это наш Христос, и он нас благословил. Твой последний аргумент: не виноваты же мы, что такие. И это – да, неопровержимо, и ты прав, но ведь и я не виноват, что в моей руке нож.
***
– Извини, я передумал. – Слова остались в голове Смирнова какой-то ушной затычкой, так что ничего, кроме них, застывших, он не слышал, и дождь шёл для него совершенно беззвучно, как беззвучно промокала и набухала одежда. Требовались некоторые усилия, чтобы превозмочь эту утрату, сделав которые, словесная затычка превратилась в запонку, болтающуюся на рукаве и неприятно напоминающую о человеке, подарившем её.
***
Зашёл в банк, послал всех на *** и вышел.
***
Ты снова срываешь мой половой стоп-кран, ты снова срываешь мой детородный стоп-кран.
P. S. Хлеб для чтения.
***
Хорошо было бы работать рядом с домом, невыносимо тереться с этой сволочью (сволокли в одну кучу) в общественном транспорте каждый день.
***
Шнурок развязался. Трамвай уехал. Сука. Можно и в обратной последовательности, но лучше так.
***
По рынку пройдёшься – сразу в курсе всех новостей. Народ-то оказывается ропщет! Только что мужик у пивного ларька другому сообщал, за грудки его потряхивая, в лацканы пиджака вцепившись. Ропщет! А так и не скажешь даже, ходим тут, квас пьём. Такое слово говорит интимно есть. Ропщет!
***
«Ты своё говно пробовал», ; спросил меня Никитос. «Нет», ; говорю. «Да ладно, в детстве?» ; это он. Нам было-то лет по восемь, в детстве, говорит. В овраге мы стояли, гуляли там. А ведь сейчас может директор компании, а про него знаю вот, что он говно «в детстве» пробовал. В младенчестве, видимо.
***
«Отцы и дети» ; этот тургеневский скучный вялый романишко с заскоком на тенденциозность, с распятым… нет – препарированным в конце, как лягушка, Базаровым. О, как природа смеётся над нами!
***
Выходной день. Мог бы сидеть дома, но зачем-то снова спускаюсь в метро, лечу в туннеле. Буду ходить, смотреть, записывать, безнадёжно искать себя в лицах других, стыдливо крестясь на могилы и храмы, держа ветер за пазухой и фигу в рукаве. Жди меня.
***
Индустриальный проезжаем район. Дым маленьких кирпичных заводиков, милый сердцу мох в расщелинах и вкруг – деревья топорщатся верхушками.
***
На улице +12, ветрено, дождь в тучах собирается, а я ***рю на велотрек в майке и шортах. Купил по акции ванильный брикет (200 грамм) за 30 рублей и сосу его потихоньку, облизываю, кусаю – перемазался весь. Эх, на неприличное прямо на что-то наводит. Страшно неприличное.
***
Да, убили, и именно убили. Есенина, Лермонтова, Пушкина. Ведь драма Пушкина не какая-то бытовая авантюра, это вызов липкой обляпавшей Россию пошлости, из которой вылезли потом, как грибки, мелкие пакостники, вроде Чернышевского, и прочих. Вся это литературная шушера. Их убила барская (читай «бабская») Россия, бессовестно задравшая юбку перед прохвостами дантесами, раскланивающимися галантно.
***
Еду в метро, смотрю на девушку. Она на меня не смотрит.
***
Ну зачем ты сказал, что курьер, не мог наврать? Ты меня расстроил.
                ***
А помнишь, как пили водку с арбузами?.. Повсеместно вспыхивают восстания, полиция либо оказывает террористам поддержку, либо стоит в сторонке и наблюдает; возмутительное поведение, толерантность ниже нуля, я веду репортаж прямо из-за угла дома, где на площади происходят казни. Да я помню, как просил Иванова не бить в голову, и удар пришёлся точно в череп… Мы встретились с ним случайно в электричке… Пригласил меня в гости… Всё забываю выкинуть… Тогда я вспомнил… И ещё… Утром таджики мели улицу, и мне хотелось блевать… заблевать всё… сел в электричку с бутылкой вместо… Как менты били бутылками с водой… как того же пьяного Иванова забрали в пять утра, как Макар сдал, как его опустили… и что недавно его посадили снова… я помню тот вечер, когда я не пошёл со всеми, поехав на концерт Эксплойтед, на который, впрочем, не попал… Как Паша спивался, плакал и спасался в храие… Скоро Саша выйдет… Доставая мне куртку… того первого с которого всё началось… Макар, а знаешь, что ты ещё настойку не пробовал... 666 будто на лбу у меня…
***
Мир старается заткнуть мною прореху, а я не хочу. Пусть другие затыкают собой прорехи мира.
***
Женщина соткана изо лжи, она не терпит правды, скажи ей правду, и она проклянёт тебя; соври, будет верна до гроба.
***
Что значит писать от третьего лица? Какого третьего? Третье и есть закамуфлированное первое, но только закамуфлированное куда менее прямой речи главного героя, где всегда можно сослаться на артистическую игру и всё свалить на образ.
***
Люблю есть пустой хлеб на улице, если он свежий. Сразу вспоминается детство. В детстве я обожал лазать по заброшенным домам, в одном мы бывали с отцом… Вывозили на уазике…
***
Стоял в автобусе, рядом – женщина с собакой. Её собака лизнула мне ногу возле коленки, я был полон энергии и хотел возмутиться, но, посмотрев в морду собаке, умилился её простодушию и симпотности, какие могут быть претензии к собаке, скорее только к этой так называемой её хозяйке. Я с поражением, в обоих смыслах слова, заметил, что морда собаки куда приятнее лица хозяйки и что если я был бы проституткой и мне предстояло платное осеменение этой собаководной особи, я бы сказал, мадам, позвольте, я лучше осеменю вашего пса.
***
Если принюхаться, здесь всё несёт на себе запах спермы, всё: мужчины, женщины и дети, собаки, мыши, комары и мухи. Солнце струится спермой, и земля пахнет ею же, как и деревья и зелень, вода и скалы, кирпич и мороженое. Всё есть пряно пахнущая жидкость, размазанная по твоим фиолетовым губам. Расплёсканная по твоим внутренним трубам.
***
Мы все уродливы своей добротой, она как изъян.
***
Как бы ни пропагандировали культ секса, но он лишь физическая необходимость, которая запросто подавляется онанизмом, извращением или сублимируется в искусство, жить же не можем мы без ласки, без нежных обнимашек, поцелуев по утру, ласковых слов, скрещённых ступней в общей кроватке и прочих житейских радостей. Скрестить руки у него на шее, пока поднимаешься по эскалатору, поцеловать у всех на виду, чтоб заскворчала жирная тётка.
***
Спроси у них про любовь – у выкинутых на обочину жизни.
***
Человек так унижен, задавлен власть имущими, набравшими на службу к себе из его же брата кого поздоровее, попроворнее и кто хочет питаться и дальше пожирней. Они постоянно требуют от него подчинения. Запугивают, так что человек только спьяну и позволяет себе какие-нибудь наглые высказывания, так что когда вдруг начинаешь возмущаться чем-либо из нововведений, сразу же лепят в морду: «Пьяный что ли?», «Нажрался, сука?»
***
Сладкого я не ем, я ем пиво, кушаю водку. С сухарями? Зачем, с сухарями. С салом и луком. А утром расстилается по комнате малиновый перегар с серой дымкой понизу.
***
С тех пор, как мужик пристал ко мне с заниманием места строго по линии раздела (в метро), не выходит эта дурь из головы. Увидел бабу на полтора места, сел – подвинул, заскворчала, как сало на сковороде, как жаба из кувшинки заквакала, запихалась. Как гавкнул – закрыла рот. Какое бесстыдство, а?!
***
Парень бежал и не успел запрыгнуть в вагон, двери захлопнулись, и он сделал кислую минку перед уезжающем без него поездом ; на всякий случай, вдруг кто посмотрит. Ну вот я и посмотрел.
***
Жиды лишь тем омерзительны, что убивают детей, всё остальное можно было бы понять. И потому каждый честный человек должен ненавидеть их, или он такая же мразь. Возмутятся: как, все?! Да, все. И тот доктор? Да, ****ь, и тот сраный затасканный доктор, которого постоянно суют нам под нос, мол, как же и он что ли тоже?. Да, да, да, и он ; мразь, вспороть и подвесить на первом столбе-фонарике.
***
На обратном пути уступил место женщине.
***
– Да хватит меня бесом называть, Андрейка меня зовут, – со слезами на глазах, плачущий, сказал он.
P. S. Когда смерть лизала мне нежно вены.
***
Вчера всё крепился и не ел мясного, а сегодня слабо позавтракал и на улице потом съел два отвратительно-жирных, с майонезом салата. Какой-то мудак с соседней лавки посчитал нужным пожелать приятного аппетита. Дурак.
***
Про неряшливых или гипербойких детей мамы говорят: всю грязь собрал, когда они возвращаются с улицы. Так и выход мой в самостоятельную жизнь в 13 лет: всю грязь собрал. От алкоголизма до сифилиса.
***
Вот когда ты домашний, то можешь неделю бухать, а потом неделю лежать ; отсыпаться, а тут смотришь на вокзальных и сердце ёкает: сидят, один здешний, по одежде видно, второй молодой, одет прилично ещё, но по лицу видно, что не простой, похож на военного, сидят на заборчике, в ногах бутылка газировки и на ней стаканчики для водки, которая где-то рядом, убрана от ментов и любопытных прохожих. Лица сосредоточенные на чём-то убийственном. Вот это жизнь, когда ничего уже не остановить, не переждать в постельке под одеялом, когда каждый час, каждый миг на себе её властную руку терпишь, вот, когда перестаёшь содрогаться сердцем и чернеешь лицом, как эти вокзальные вечно уезжающие и ждущие поезда жители. А эти, дятлы комнатные, думают, что у них жизнь и эта их жизнь обходит стороной таких бедолаг, бездомных, но нет, это они сами ухитряются пробегать мимо жизни настоящей, в то время, как другие в неё бросаются очертя голову.
***
Общался по инету с жидовкой из Америки; пиши, говорит, матом, тогда будут печатать, «Богатый мужик уродом не бывает» – еврейская поговорка от неё же. Работает в банке финансистом, еврейская профессия, есть дети, два жидёнка, мальчик и дочка, одному скрипочки не хватает для образа, у другой глазки мамины – крысячьи. Всё время вставляет в разговор своё местонахождение: я сейчас в горах, на озере. Хвастается, сука. В Питер, говорит, не вернусь, чтоб детей ещё моих жидами обозвали, убью нахуй…
Да повесим мы твоих детей, не переживай.
***
Приятного аппетита – ужаснейшее выражение, сразу кусок в глотке встаёт, как будто сказали тебе: благоприятного пищеварения, да чтоб желудок не урчал. Всё равно, что с облегчением поздравить, будто уличили в чём-то постыдном себя чувствуешь, а ведь естественная потребность человека, хоть и, действительно, несколько постыдная.
***
Если проницательный человек (по Да Винчи или по Мережковскому) тот, кто в добром человеке разглядит подлеца (отчего и ненависть), то ещё проницательней тот, кто в мерзавце разглядит доброго и возлюбит его в сердце своём.
***
И что убили Чирия, и бес сказал вдруг: да хватит называть меня бесом…
***
Снова в магазине услышал эту дебильную фразу: «только у нас в России…» ; и что-то там про молоко. Ёб-ты! Ну почему только у нас в России, дура?! Съезди в Африку, посмотри, как негры для разнообразия бананы солят и не говорят, что только у них Африке так, зачем говорить очевидное? А вам молоко бы только жрать свежее, прям из-под вымени, а от коровы вам пахнет, и поросёнок грязный, а свининку жрать, так за обе щёчки. Суки вы!
***
Какие чудные у нас люди: чтобы тебя читали, надо быть уродом вроде того, кто придумал писать про «Метро 3000» и тому подобные шняги, они не хотят напрягать мозг, но если бы они вследствие этого не читали вообще, я бы не осуждал и понял, но ведь и ужас-то в том, что читают, да ещё как читают, но только отборный навоз. Как свиньи, право.
***
Да, люблю этих душевно чумазых девчонок, не всех из них, но многих; я люблю их, когда они сидят, с печалью покуривая, не надев трусиков после соития со мной, и как бы тихая ненависть гложет их сердце, как налёт поверх грусти, но на самом деле мы любим друг друга нашим молчанием. А прощаемся, будто совершенно наплевать нам друг на друга, но это не так, мы с удовольствием бы ушли из этих стен вместе, взявшись за руки, но мы были бы не мы, если бы этого хотели. Я жил бы с женой, а она не была бы проституткой, но мы здесь, и другой жизни не хотим, мы сами выбрали эту тёплую, слегка липкую грусть в грязной постели обоим нам чужой.
***
Пробираюсь к месту работы, улицы кишат офисными крысами, еле твари ноги волочат, покуривают на ходу – минетчики чёртовы.
P. S. Опять у меня синдром Виноградова обострился.
***
Вот и Я. М. начал приторговывать: и товарцем кой-каким, и собой потихоньку. Сучья… нет, не скажу этого: глупо.
***
«Осторожно, трамвай с переменным уровнем пола (в середине ступеньки)», ; сказал твёрдый голос. Я даже вспомнил «теорию пола» Розанова. Кстати, весьма определённую, без переменчивости.
***
Метро – это мой дом, я скоро начну ходить здесь в трусах и тапках. И пусть смотрят, ****и! С русской подземкой я сроднился уже. А потом я женюсь на одной из этих вялотекущих дурочек и буду трахать её прямо в вагоне на угловом диванчике, который так любят пьяные и бездомные. Это вы на работу, а я у себя!
***
Читаю дневник Бунина, итальяшки в 40-м получали ****юлей от греков, а ещё мачо, ****ь, сраные. И горячие финские парни о****юлились и смолкли, а про французиков вообще молчок, даже с кунилингусом своим против Гитлера не выступили.
***
Увидел, что Бунин пишет кого читает, решил тоже пометить, до этого чурался этого.
***
Солженицын – ещё одна предательница, а не первая потому что история иногда развёртывается из книг в обратном направлении.
***
Очень важно развить в человеке чувство вкуса, когда его нет, человеку можно втюхать любую туфту под сладким соусом, сыпь, как поросёнку в корыто, он и рад.
***
Еле осиливаю «Горбатую гору», такая дешёвая, наипошлейшая провокация, а ведь повелись все, стадо баранье. Наипошлейшая мелодрамка.
***
Разночинцы, интеллигенты – сальноволосые клопы в сюртуках, обсыпанных перхотью.
***
Всем русским сердцем пламенно ненавидеть жидов – обязанность честного человека, чтоб это было их проклятьем.
***
Да, «Окаянные дни» Бунина, вот чем надо затыкать рыло всем этим лысым прилепинам, славящим революцию, и Быкову, живому куску пряного сала, пучащего на тебя глазами, а самому Бунину за одни эти записки поставить следует памятник.
***
История во многом наука бестолковая, зачем с такой важностью писать, что в таком-то году Ленин совершил то-то и то-то, когда стоит только прочитать записки живого человека (Бунина), как попадаешь в его шкуру, чувствуешь его сердцем всю эту революцию, всю ткань времени и то, какой мерзкий гнусный пакостник был этот Ленинишка, совершенно ниочёмный человечек; что не нужны никакие историки. Все советские фильмы теперь для меня ложь, гнусная и бесстыжая. Да развесёлая.
***
Несуразная реплика молодого человека.
***
«Печалька» ; когда слышу это слово, хочется трахнуть по голове говорящего, есть же ведь нормальные русские слова, зачем же надо обязательно всё изуродовать, обмазать фекалиями, и откуда вообще такая страсть к вандализму, ладно бы ломали заборы, государственные учреждения, ментов, в конце концов, но ведь свой родной язык ломают, уроды! Истинно, уроды, иначе не назвать. И свиньи.
***
Небо тошнит дождём.
***
Старые ботинки гриндерсы, съёмка, забубенный сделаем фильмец, общение режиссёра со сценаристом, давай блюй, блюю, говори, помнишь, а помнишь, репетиция… Дубль первый, встреча друзей, сцена... как там по тексту.. по тексту утро, таджик метёт улицу.
***
Чтобы оценить здраво фильм, нужно в нём плавать, делаешь вдох, ныряешь, выдуваешь, выныриваешь в реальность и сравниваешь, иначе вживаешься в логику фильма и не замечаешь несоответствий. Несоответствий не фильма с реальностью, а несоответствий внутри фильма (внутрифильмовых).
***
Став гомосексуалистом, когда-нибудь станешь и старым пидарасом.
P. S. Не становитесь дети голубыми. Единственная перспектива вам откроется.
***
С чем интересно ассоциировались у Бунина подсолнухи Ван Гога? С русско-еврейской революцией? С солдатнёй, матросами и бабами, жрущими их на каждом углу в 1917г. особенно яростно?
***
Гоголь забавный в письмах, поучает всё, поучает. Но мудро.
***
В банке я всегда нарочито хамлю. А то все «здрасти» да «пожалуйста», сейчас вот отдам должок еврейскому государству – вот и будет вам «здрасти» и «пожалуйста». Раз мы плебеи и рабы, то и вести должны себя соответствующе, а не придуриваться и усердствовать в холопской вежливости. В банке я, в банке мы.
***
Чуть что, сразу упрекают в неадкватности, пустозвонные головы.
***
Злая мода отбирает у людей их обычаи, а с ними и человечность, то, что сделало из дикарей людей, мода хапает это всё, взамен швыряя жалкие иллюзии самоутверждения, обманчивость которых не в состоянии прочухать люди в гонке за успехом.
***
Случайно подглядел (приспособилась, сразу и не заметишь), как уличная бабушка испражнилась в пакет на остановке троллейбусной и выбросила, завязав его, в урну. Вот жизнь, которая проходит мимо нас, пока не подойдёт наша очередь с нею знакомиться ; лицом к лицу. Пока не подтащит за шкирку.
Хотел ещё в подробностях изваять, но что же я ; сука совсем? Как эти журнашлюхи.
***
Наш наземный городской транспорт – это игра в русскую рулетку, раз придёшь на остановку, и сразу почти уедешь, а в другой раз придёшь – и час ждёшь. Лучше бы совсем отменили, думаешь.
***
Тут пришла мысль, что наброски мои рассказов куда интересней читать самих рассказов, напыщенных и раздутых, так, может, и писать одни наброски.
***
Какой же наивный Гоголь был человек, или такие добрые люди его окружали... А впрочем, молодец, что зафиксировал и напечатал, подвиг тем он совершил.
***
Гуляю в Серебряном Бору, слышу странные возгласы дикаря из кустов. В любом райском уголке найдётся место для придурка.
***
Придумываю название ансамблю: Пуговицы, Лысая невеста, Жёлтый дом, Поганый печенег, Иван Иваныч номер три, Московские папуасы…
***
Ещё один день вдень (в ушко иголки моего сердца).
***
Это западные засранцы могут рассуждать о чистом искусстве, для русского нет литературы без России, все великие Русские писали с надеждой, либо предотвратить революцию, либо, уже после неё, вернуть то, что было; когда нет надежды, русскому остаётся лишь слать талантливые проклятья евреям, масонам и всему роду человеческому. Отлично подходит для характеристики моего жанра: талантливые проклятья.
***
Возненавидеть всех – не хватит места в моём сердце человеческом.
***
Самолюбие – говно, а выкинуть жалко.
***
Русская народная поговорка. «Не говори жид, а то будет долго жить; скажи еврей, так подохнет скорей».
***
«Бежит – аж пятки обсыкает». (Бабки про влюблённую девку).
***
«Славяночка» ; это пошло по отношению к ребёнку, славяночки на дискаче пускают врастряс ягодичные килограммы. (Про одного комментатора).
***
Кустарный дебил. Матом льёт, как песню взахлёб запевает.
***
При словах Бродского «Жёлтая рвань газет» (из его стихотворения), мне вспоминается сельский сортир. Когда я последний раз был в оном, то нашёл пожухлую газету, вышедшую то ли за год до моего рождения, то ли в год рождения моего, и прочитал статью Андропова (или Черненко) об внешней агрессии С.Ш.А. Прочитал и понял: ничего не изменилось. Ощущение было будто подтираюсь музейным экспонатом.
***
Старухи отважно ждут трамвая второй час.
***
Сражу же после порева с двумя…, я отправился на ближайшее собрание анонимных алкоголиков. Всё тоже: спасибо за жизнь в программе, а я непрограммный мерзавец, не остывший после двух…, держал их за руки в совместной молитве.
***
Раздражает вид заносчивой бабёнки на каблуках.
***
Другим покажется, что так интересны мытарства мои в описаниях. Но я-то знаю, что просто упёрся рогом в стенку и мычу в безумии, не зная, как поворотить с этого скользкого пути.
***
В детстве группу "Ласковый май" я называл "Ласковый бык". Я всегда помнил об этом, но недавно додумался и до причины: я знал слово «бык» и не знал слова «май», и запомнил просто длительность звучания слова.
***
Поймав себя на мысли, что параллельно с благим желанием рассматриваю коммерческую выгоду, подумал: «А поросёнок всё-таки человек». Человек! Как это обобщённо.
***
Дьявол есть в каждом, стоит только хорошенько разбередить душу и увидишь его. В этой страсти к извращению, насилию, унижению; и жизнь это борьба с ним, с животным началом в человеке, которое при синтезе с разумом даёт такую дикую смесь зверств и душевных уродств.
***
Лукавство – стиль дьявола. Лукавя – надеваешь маску сатаны. Замещение лица своего евоным.
***
Женская жестокость возбуждает и порабощает, а не то по отношению к кому она применена, впрочем, чем невиннее жертва, тем слаще для извращенца казнь.
***
Хочешь высмеять человека – напиши его биографию.
***
Как хорошо, что ты не желаешь приятного аппетита. Какая это тупость, когда желают его. До обеда ещё куда не шло – звучит, но во время, ; нахер он кому сдался этот аппетит, когда и так уже весь процессом поглощён, а тут какая-то морда ещё с «аппетитом» лезет, рассчитывая, что ты с набитым ртом «спасибо» скажешь», ды позол ты на гуй, а не спасыхо тегэ.
***
Жду в приёмной собеседования, как в издевательство включили на двд клипы еврея Лепса. Ничего хорошего уже не жду. Опять наебали, вопрос только – в чём.
***
Не каждый день бываешь безработным. Радуйся моменту счастья и свободы. А не скворчи о трудовых буднях.
***
Просветление – от слова просвет, всего лишь просвет. Просвещение – просветить значит, всего тебя просветить. Гоголь ещё, кажется, говорил о последнем.
***
Огромная козюлина на щеке моей одноклассницы. Не выходит из головы. Приснилась ночью и не выходит. Одноклассница ведь эта охренительной тёлкой в шортиках-трусиках и с собачкой-козявкой на руках стала. И ёбыри её вряд ли видят теперь на щеках у неё козюлины, случайно размазанные. А я, бля, видел. Видел эту суку такой – в жилетке школьной и с козюлиной на щеке.
***
На работу не берут. Пошли на хер, суки! Хотят ножа от меня, *** дождутся, ****и. Всё равно устроюсь.
***
Не могу поссать, когда кто-то рядом стоит, или за спиной.  В Макдональдсе пока ждал кабинку, наслушался причитаний из неё: «Господи, о, Господи!» Уже и посрать без Бога не могут, совсем обленились. Топор им в руки, и пусть вырубают себе заново Перуна. Сируны-скитальцы.
***
Хожу по бульвару, как абсолютный инопланетянин, никого из своих, все чужие. Был бы я негром, оно было бы понятно, но я тут родился, и негры чувствуют себя тут уже нормально, а я нет.
***
Кухня прихрамовая, лошадь прихрамывала.
***
Вчера был на вечере у Лукина, посвящённом новой его поэме. Алкоголик Саша Смирнов с оборванным ухом и шрамированным вздутым лицом читал гениальные стихи. Ещё девочка какая-то читала про мать стихи, не про свою, но там чередовалось всё «мать-мать» (перемать), и я даже захотел её. Девочку, в смысле. На четвёртом курсе она литинститута. Конечно, алкоголик он (Саша) ненастоящий, это маска его в нашем толстомордом обществе, в котором каждый, из более-менее чувствующих, носит маску небытия: кто маску алкоголика, кто наркомана, кто педераста, любую – лишь бы не узнали истинное лицо художника, чтоб не оплевали досрочно.
***
У меня в то время был крабовый берет по литерболу. Каждый день с Мартыном и Витей выпивали пол литру «Привета», закусывая крабовыми палочками с хлебом в майонезе.
***
На книжном базаре купил книжку Есина: дневники за 2010 – в надежде найти что-нибудь интересненького про С.П., а может даже и про меня. Вдруг. Вообще, какая-то ерунда, пишет что попало, на первый взгляд. Много  несущественного. Прилепин назвал это целенаправленным настроем на неглобальное (парафраз мой).
***
На овощном рынке так не пихаются, как на этой хвалёной книжной ярмарке. Никакого такта. А ещё якобы окультуренные все. Околокультурные, я бы сказал.
***
Не могу забыть тот Новый год. Я был слегка раненый алкоголем и лечился по чуть-чуть вином, а она, нарядная, сидела на диване умницей, и мы смотрели какое-то старое хорошее кино. Кажется, «Карнавал». Я лежал головой у неё в ногах, немного ещё больной, но счастливый. Было в этом что-то обречённо прекрасное, какой-то как будто бы прямо дом. Родной, что ли, дом.
***
Давно не возвращался домой после пяти. Во дворе ребятня, бабки сидят трещащими по швам колодами, мальчик увидел мою надпись на ветровке и прокомментировал вслух: «СССР, блин!» Новая-новая работа у меня.
***
На работе видел удивительного сказочного мужичка с лицом, какие представляются у добрых ямщиков, тихо погоняющих лошадок на узкой русской дорожке. Он показывал свой развалившийся штиблет, говорил, что об ступеньку ударил, и подошва отлетела. Надо же было такому случится, говорит. Теперь до первого базара, говорит, а то и в офисе как-то так неудобно находится. Вот так. И опять на базар – за такими же скоро разваливающимися кедами. Добрый-добрый мужичок, простая чистая душа.
***
Шея её всё глубже уходила в туловище. Втягивалась, глаза, выпученные, как два яйца, безумно вращались, бессмысленно перебегая с пассажира на пассажира, отовсюду ждала женщина казни и ограбления. И уж сама-то пожалела, что разболтала, хотя и люди-то сидели мирные, но под воздействием страха её сделались злые и нечестивые, набросились и стали рвать в клочья, отдай чемодан, сука-а! В электричке.
***
Меня ужасает мысль, что, если закончу институт, смогу – теоретически – преподавать детям. Представляю эти лыбящиеся мордочки, звериным своим не очеловеченным ещё до конца нутром догадывающиеся о подсунутой им утке. Я – преподаватель, вот, как глуп и парадоксален этот мир, на какой ерунде всё держится, потяни за верёвочку, и полетит всё к чёртовой матери, а дети знают, понимают. И я один, видимо, испытываю чувство стыда за свои права, которые даны (и умеючи используются) и другим простофилям и обманщикам, почитателям системы.
***
Так смотрел на девушек в столовой, сразу, наверное, выдал в себе кобелину. Что-то в этом есть, когда сидишь вот так вот, на краю чужого города, на краешке цивилизации, на остановке с редкими автобусами, которые подлетают внезапно, напуская облако пыли, захватывают в пасть свою что есть человеческого вместе с авоськами, и снова мчатся, так что не дай бог отойти пописать или даже просто зачитаться книжкой и проглядеть. Сиди и жди, в Москве читать будешь, ботаник.
***
На остановке воняет рыбными объедками из урны.
***
Всё думаю, какие же замученные были у девушек в столовой лица. И про казашка. Спит ли он с кем-нибудь из них?
***
В автобусе на Звенигород люди на заднем ряду запаслись жратвой, обильно расстилается запах копчёной курицы, хлеба и помидор, слышны млелые беседы сквозь пожовыванья, редкие бурчанья желудков и глотки слюны. Масленый ноготь девушки с блеклыми веснушками на носу. Рыжеватенькая.
                ***
На новой работе я развожу крохотные авансы женщинам-работягам и начинающим работяжкам. Мне нравится смотреть на их рабочие руки, передавая им деньги; в их утомлённые глаза, выражающие, однако, решимость и стойкость. Это куда благороднее нежели возить избалованным покупателям интернет-магазинов всякую чепуху: от фотоаппаратов до фалоиммитаторов. И слушать их вялые недовольства. Или возить закрывающие документы на подпись для завершения глупого строительства – ещё одного нагромождения чепухи в мире.
                ***
Москвича выдаёт в общественном транспорте других городов непреодолимое желание сразу при входе пристроить жопу (усадить себя). Удивляет и простая, и открытая разговорчивость.
                ***
Всё плачешься, что не взяли на работу рядом с домом и за тридцадку в месяц? А здесь на 25ти сидеть и подальше от дома, да, а чем ты заслужил эту лишнюю пятёрку в месяц? Чем? Не уступаешь в транспорте место бабушкам, да ты вообще проклял этих бабушек! А самое главное, ты наплювал на анкеты, тебя раздражают эти глупые вопросы: сколько вы хотите получать? Да дохрена, да? Вот и они наплювали на тебя и подтёрлись твоей анкетой. Будешь знать, что значит она для несчастных сих и сирых людей. Сиди на 25-ти теперь. И то хорошо отделался.
                ***
В Звенигороде своё радио, вещают прямо на остановке, много говорили о сегодняшнем празднике – день отсечения головы Иоана-крестителя, о предстоящих застройках и о облагораживании города, и после какой-то русской поговорки включили Шуру «Очумели летние дожди».
                ***
Попроси подвинуться, язык-то есть, нет – лезет, как кабель на суку. (В метро, естественно.)
                ***
Снова ездил в Звенигородский военный санаторий. Как будто посреди леса врубили здания и оградили забором, тишина и дичь, чистый воздух. На территории есть Ленин – сжимает яростно кепку в руке, второй – как бы замахивается. Женщина, которой привёз аванс, работает в тутошней столовой, привёз ей такую смехотворную сумму, а она без тени иронии или сарказма над этой ситуацией, накормила меня обедом, как в детстве, в школьной столовой: жиденький борщец с фасолью, гречка с подливой, с кусочками мяска и сала, что-то вроде мясной запеканки ещё и компот. Рядом тут Саввино-сторожевский монастырь, купил в монастырской лавке чаю.
                ***
Голубое солнце. Сквозь дымчатость переулков мерцает подёрнутое серой пылью. Вой кошки на трубе. Настолько девственно, что смотреть сквозь стекло куда нравственнее. На стекле остаются отпечатки пальцев, рук, носа, губ. Липкие следы окна. Я оставил их на твоём окне. Пока любовался закатом. Она, наверное (город закованный льдом), всё ещё нежится в постели. Голод. Солнце. Голубой лёд. Улица кишела людьми, проходило чествование чего-то и кругом была суматоха и шум, бой литавр, барабанная дробь, клоунские пищалки. С боем врезался в цепочку ветеранов потешного вида, настолько потешного, что на фоне чётко одетых полицейских они смотрелись... По громкоговорителям напоминают стаду о нужных действиях. Коридор был пуст и заканчивался светом окна, вышла женщина с тазом и полотенцем через плечо... В морге мне показали девушку с татуировкой на ноге (тату-номер, чтоб увидеть, нужно переспать, курсы по охмурянию, если ты видишь эти знаки, то можешь действовать смело, но дело в том, что в большинстве случаев, это неинтересно)… Голубое солнце, как ледяной шар, источающий пронизывающий до костей нейтральный по температуре свет, от которого всё кажется сделанным из хрусталя цвета морской волны – волн морского пенистого прилива. Соединить с ночным курьером…
                ***
Кладущий на биде чемодан Набоков – представляющий, как будут об этом писать-трещать потом.
                ***
Пятница прошла на Ура. Кто поздравил асфальт с наступлением субботы. Цветистым пёстрым месивом. По выходу из метро.
                ***
Мария Маркова. Красивая женщина, и красивые стихи. У Чёрного всё чёрное, хотя технически хорошо, приятно. Но тема как отправная точка для философствования, для последующего творчества слишком нудная.
Самоубийства старика не трогает. Помню, как к брату приехал в детстве, а он, хохоча, рассказывает, как дед с балкона выпрыгнул – одни тапочки остались. В стороны разные разлетелись.
У Сучковой особенно сложная техника. И тема. У Лета Югай всего несколько цветов в палитре, но очень гармонично. У Суворовой наоборот – всё пестрит.
                ***
Сиреневый листопад в стране голубого солнца. На шляпу падают горящие газом листья. В глазах мерцают отблески пылающего заката, словно вызванного бедственными криками птиц, рвущих в клочья небо, стекающее уже жёлтым за край горизонта – разбитым яйцом.
                ***
На набоковской ж/д станции, Джамал, мужик в кителе с кипятком в чайнике. Дождь, сырые доски для спанья.
                ***
По окнам трамвая сбегали капли, заслоняя собой вид. Трамвай изнутри напоминал подводный.
                ***
Набоков оказывается писал свои шедевры на корточках на карточках.
                ***
В интервью Набокову задают вопрос, начиная его с «Сейчас часто можно услышать слово ответственность…» ; вот оказывается, когда оно появилось (хотя бы в Америке), так же как сейчас слово «адекватность». И стало каменным орудием в устах системных рабов.
                ***
Женщину надо сначала привлечь, потом увлечь, потом развлечь и т.д., до гробовой тоски-доски, по которой постучат каблуками-шпильками. С чего начался этот деспотизм? С безвинной лирики и первого цветочка мальчика, желающего приятно сделать девочки. Сделал бы ей кунилингус.
                ***
Заболел и перестал бегать. Один день. Второй день. Горло ёршиком.
                ***
Повар в окровавленном фартуке продолжал наваливать в тарелку суп из влагалищ.
                ***
Бабье лето – бабье вето. Наши дни. Наложение суками запрета на случку с кабелями.
                ***
Я никогда не забуду ту девушку. Эрику. В вене её была дырка – целое гнездо на руке, в котором и завелись птенцы будущей нашей любви. Они жаждали мясо наших отношений. Но я не дал им пищи, убив любовь в зародыше. Она сдохла в нас, не родившись. Своей рассудочность убил.
                ***
Зная, что возвращаться – дурная примета, всё же вернулся и переодел кроссовки, подумалось, что раз бросаюсь в такое отчаянное предприятие: еду, больной, в другой город на несколько дней, то хорошие кроссовки – важная деталь. Вдруг помирать.
                ***
Еду в метро, у всех какие-то монголойдные лица. Напротив – самка с мужеподобным лицом. Настолько мужеподобным, что даже интересно, член у неё между ног или влагалище. Все одеты по возможности с иголочки, стыдно носить поношенные старые вещи, даже если они ещё годные. Ключ к влагалищу – новая одежда. А модная она вся, просто зайди в магазин, там подскажут.
                ***
Остановка во Владимире, туалет – 10 рублей, на 140 купил пять различных выпечек. Едем по России: болота, леса, поля, радио не работает. Сколько невостребованной земли, а люди ютятся на клочке вкруг кабака и супермаркета.               
                ***
Говорят, тараканы живут без головы неделю, после чего умирают от голода. Специально проводился эксперимент. Я тоже провёл свой. Тараканы в голове алкоголика живут неделю, после чего умирают от голода.
                ***
Время проходит и никого не спрашивает, и всё меняется, а мы всё сидим и ноем: вот, в наше время. Каждый в своё.
P. S. Страдания сеньора Какашкина в прорубе.
                ***
Только замахнёшься на муху… нет, только дрогнешь рукой – она снялась и улетела. И прямо мимо морды у тебя форсирует, да нагло так, с оттяжечкой: мол, не боюсь я тебя, человечище, хоть и страшный ты, да дурной. В зеркало посмотри на себя. То-то я – красавица, мохнатка.
                ***
В который раз обнулился. Но надо превозмогать эту немощь в себе. Сегодня первая пробежка – два круга по Щитковской. После ; молоко с мёдом, чтобы снова не простудить горло.
                ***
Конечно, это случилось не сразу, но с другой стороны, если рассуждать заумно: это произошло именно сразу, в какой-то момент, когда я понял, что всё это должно случится и оно случится, хочу того я или нет. Конечно, вину это с меня не снимает, да и говорю не для этого. Но испытав на себе всё то отвращение, которое я вызвал в людях, я получил некоторую свободу и подобрался к ним совсем с другой стороны, с которой они не ждали. Подкрался сзади и завладел некой безделушечкой. Им, конечно, наплевать, для них это всего лишь неприятный жест дурака, временная неприятность. Всё это нужно было одному только мне.
                ***
Только после поездки в Нижегородчину я понял, чем алкоголик отличается от пьяницы. Литературные генералы, когда собираются вместе, ; пьяницы, хоть им это слово и не понравится, но при этом они пишут книги и довольно долго уже живут. Они могут пить, напиваться, пока им это нравится, и бросить, как только станет невмоготу. Алкоголик же не меняется, он раз и навсегда, и он либо пьёт, либо нет. Он никогда не научиться пить, потому что руководит им не жажда удовольствия, но болезнь. Жажда самоуничтожения и непрерывного катарсиса.
                ***
Когда-нибудь я встречу её на Чистопрудном бульваре, именно там. Надо только наведываться туда время от времени и навещать призраков счастья. Среди пропитых маргинальных лиц и иностранных физиономий, я увижу когда-нибудь её.
                ***
Финотдел, болгаротдел, эстонотдел, чучмекотдел.
                ***
Редактор сказал, что я залез без билета в электричку «Москва-Петушки» и всё на ней бесплатно еду, без остановок. Я сказал, что выкинул на ходу его, идиота, в Есино.
                ***
Прилавки кишат книгами о метро. Метро – 2030, Метро – 3000. Я тоже мог бы написать книгу о метро. Конечно, в моём метро не было бы мутантов и киборгов. Моё метро затопило бы по прошествии первых суток после ядерного удара. В моём метро плавали бы караси и бешеные помойные крысы, в нём медузоподобно отбрыкивались бы по инерции бледные спелые трупы дивных девушек с татуировками на лапках в виде надписей на английском языке.
                ***
То же было бы на поверхности. Чёрные языки, проколотые пирсингом, присыпанные землёй, бледные конечности торчат из земли, пупок с кольцом, забитый землёй, крашенные пальцы, с забитой под ногтями грязью. Всё в земле.
                ***
Я привык вырывать себя от людей с мясом, дабы не сростись в одно целое. Не хочу и не буду иначе.
                ***
Стою на платформе в ожидании, я по колено в этом ожидании.
                ***
Целый год я не пил и считал себя свободным, а забухав в поездке, обрёл свободу выпить и снова стать несчастным, ранее казалось, что я обережён (защищён), а на самом деле всё условно: моя трезвость, моя свобода, моя жизнь.
                ***
В доме из подручного материала. Чита.
Где-то там, вдалеке, мерцает-мерцает, вижу вас, в лодке с крестом на реке. Зачем вы спрятали от меня Бога? Поделитесь им? Я тоже хочу.
                ***
Если сердце разбилось, значит, оно было изо льда. Живое сердце не бьётся, оно мнётся, оставляя отпечатки на мясе и терпит.
                ***
Перебиваясь с романа на дневник.
                ***
В голове разболелся корешок.
                ***
Она ушла. Ей надоела моя синяя жопа. Синия жопа. Это любовь. Синяя жопа. Это страдание. Синяя жопа. Это победа над врачизмом и болезнью. Синяя жопа, это ты и я. Я колю в синию жопу магния сульфат, и она синеет ещё больше, и боль отступает. И ты отступаешь вместе с болью. О, магния сульфат! О, магия!
                ***
Мир рушится вокруг меня. И то, что ; мир, а не ; я, ни капли не радует. Ведь мир вокруг и есть то ; ради чего. Я же сам по себе лишь источник страданий. И страданиям моим негде будет растворяться, если не будет мира. Страдания мои замкнутся на мне, и возрастут во мне в вечную, не увядающую боль – цветок, который никогда уже не завянет. Это и есть ад – вечно цветущий в тебе огонь.