Оптимизму больных раком посвящается.
Глава 7.
НИНОЧКА
Пробка ударилась в потолок, отрикошетила в стену, а потом весело запрыгала по полу, и в то же мгновение тугая струя пены вырвалась из горлышка прямо на лицо и одежду Ниночки, по пути поливая тарелки с закуской. Ниночка растерянно хлопала густо накрашенными ресницами, утирала ладонями лоб и щёки, оттягивала насквозь промокший и сразу же прилипший к телу халат.
Собравшийся за новогодним столом персонал громко зааплодировал, и с разных сторон послышались весёлые голоса уже захмелевших от тостов за проводы старого года сестёр и хирургов:
- Ох, и бурная же у тебя жизнь предстоит, Ниночка!
- Счастья-то на тебя сколько выльется!
- Ну, почему опять мимо меня счастье пролетело?!
А сидящий рядом Саша схватил со стола салфетку и старательно начал вытирать струйки шампанского, стекающие с лица девушки на шею и грудь. Причём делал он это уже насквозь промокшей салфеткой настолько старательно, что от движений его ладони расстегнулись сразу две верхних пуговки халата, обнажив тугие полушария грудей, едва прикрытых поддерживающим бюстгальтером. Их-то с особым старанием и начал вытирать обалдевший от такой возможности мужчина.
- Сашка, ты особо не увлекайся, дай мне тоже за дамой поухаживать, - тянулся через стол с сухой салфеткой маммолог Володя .
- Ты-то куда лезешь? – хохотала его соседка Надя. – Неужели ещё сисек не натрогался? Целыми днями бабы к нему в очередь стоят, чтобы грудь показать да дать пощупать!
- Всё, люди! Я виноват, мне и вытирать, хотя, чтобы добро не пропадало, я лучше вылижу, - степенно произнёс Степаныч и начал обходить стол, держа в руке бутылку, из которой вытекла добрая половина вина.
- А может мы всё-таки за наступивший год выпьем? – перебила Надя. – Ну что за мужики! Голых сисек что-ли не видали? Давайте за наступивший новый год выпьем. А потом, если хотите я вам сама сиськи покажу. Нинка, спрячь своё соблазнительное достояние! С Новым годом, с новым счастьем! Степаныч, ёлки-моталки! Наливай давай!
- Ох и щедрый ты сегодня, Степаныч! У всех счастье через край льётся! Ты уж поаккуратней, чтобы на всех хватило.
- Да не виноват я, что какой-то умник «шампанское» вместо холодильника к батарее поставил, - оправдывался разливающий.
- Вообще-то я, когда пришли, его на стол ставил.
- Так тут и без него места нет, вот я на пол и переставила, - оправдывалась Надя, а потом кто-то наверное нечаянно к батарее бутылку сдвинул.
- Ладно вам оправдываться! – вклинился Саша. – За Новый год, за новое счастье!
- И за любовь непременно! За любовь! – перебила его Надя.
Потом были ещё тосты за милых дам, снова за любовь, за благополучие в семье, за эту проклятую работу, за красоту и за многое другое. Больных в отделениях оставалось мало, ходячих городских отпустили на новогоднюю ночь домой, тяжёлых, поскольку операций специально на последние предновогодние дни не назначали, не было, поэтому в палатах оставались только выздоравливающие из районов да из других городов. Но и они тоже сейчас кучковались в вестибюлях и холлах, отмечая праздник заранее припасённым спиртным, что принесли навещающие больных родственники и знакомые. Правда, тосты у пациентов были больше не за любовь и за дам, а за то, что тревожило их сейчас больше всего.
- Будем жить! – утверждающе произносили с рюмками в руках онкологические больные, объединённые одним и тем же страшным диагнозом, нередко звучащим, как смертный приговор.
- Будем! – дружно откликались остальные.
Они тоже сегодня наслаждались свободой, потому что был праздник, и дежурные сёстры никого не загоняли в палату, беззлобно ворча, как это бывало обычно.
Быстро захмелевшие от небольшой дозы спиртного пациенты, перебивая друг друга, рассказывали каждый свою волнующую его историю, при этом лишь единицы молча слушали сразу нескольких своих собеседников-соседей, думая при этом о чём-то своём. Женщины отходили к окну, смотрели на фейерверки, запускаемые во дворах неподалёку расположенного микрорайона, и плакали, тоскуя по домашним и переживая по поводу своего заболевания. Некоторые сидящие за столом, рассказывая о былом, не забывали, что будущее у них очень призрачно, а кто-то, расчувствовавшись от выпитого, переставал крепиться, что после поставленного диагноза делал изо всех сил, и вытирал помимо воли навернувшиеся слёзы.
А дежурный персонал веселился. Надя заранее заготовила фанты с прогнозами, и каждый вытягивающий их, вслух произносил, что его ждёт в новом году. Степаныч под громкий смех объявил, что его ждёт прибавление в семействе, Саше выпала головокружительная карьера, Ниночке – страстная любовь, пенсионерке - санитарке Оксане Ивановне - аборт, Володе – новая машина, Галине – романтическое путешествие. Такие же неожиданные, часто очень весёлые, предсказания были на бумажках и остальных участников застолья. Когда вдоволь насмеялись и выпили уже в который раз за любовь, поскольку известно, что её, как и денег, много не бывает, Надя устроила конкурсы с эротической подоплёкой. Нет, до полного раздевания дело не дошло, но даже проигравшему Степанычу пришлось на несколько минут расстаться с брюками, а сама заводила беззастенчиво сбросила халат и ходила, гордо покачивая своим большим бюстом.
Саша то и дело оказывался рядом с Ниночкой, а во время конкурса, когда мужчинам надо было доказать свою силу и рыцарские наклонности, носил её на руках вокруг стола. Он давно имел виды на Ниночку, да и она тоже откровенно кокетничала с хирургом, но дальше двусмысленных шуточек дело у них не заходило, хотя часто вместе дежурили по ночам, вели за чашкой кофе душещипательные беседы. У обоих были семьи, и если у самого Саши дома было далеко не всё благополучно, потому что жена изводила его упреками за частые дежурства по ночам и по выходным, то Ниночка своей жизнью была очень довольна. Муж её любил, трёхгодовалая дочь росла здоровой и очень смышлённой, и даже со свекровью, вместе с которой жили, взаимоотношения были очень даже милые. Так что всё у неё было хорошо, и не было абсолютно никакого повода заводить роман на стороне, чтобы компенсировать недостаток внимания или чувств. А поскольку девушка она была весёлая, добрая и очень хорошо относилась к пациентам, многие из них безнадёжно, в последний раз на оставшемся отрезке жизни, влюблялись в красивую медсестру, чьи пухлые губы делали её очень похожей на Анджелину Джоли.
Ниночка рассказывала мужу об очередном поклоннике, что был в два с лишним раза старше её и задаривал её красивыми букетами или коробками конфет в надежде на хоть какую-нибудь благосклонность, муж шутил, что его милая жёнушка должна получать прибавку к своей более, чем скромной зарплате, ещё и за психотерапию и при этом никогда не проявлял даже малейшей ревности.
В онкологию Ниночка попала не случайно. Несколько лет назад у неё от рака умерла любимая бабушка. Эта смерть настолько потрясла девушку, что она решила непременно поступать в медицинский институт. И хотя отметки в аттестате были почти лучше всех, учиться на врача не получилось – подвела химия. Этот предмет в их сельской школе преподавали по очереди: то математичка, то филолог, то – сама директриса, учитель истории. Именно химия, хоть в аттестате и стояла пятёрка по этому предмету, который больше никто из десяти выпускников учить не хотел, и разрушила мечту Ниночки стать сначала врачом, а потом – учёным, чтобы найти лекарство от рака.
Не пройдя по конкурсу в мединститут, девушка пошла в медицинский техникум, пока училась, вышла замуж, и получив диплом фельдшера, без проблем устроилась дежурной медсестрой в онкологический центр, где всегда не хватало среднего и младшего персонала.
При виде пациентов, многие из которых, узнав о своём диагнозе, сразу же смирялись с неизбежностью скорой смерти, сникали, не верили в выздоровление, на Ниночку будто наваливалась ответственность за их будущее. Жалея их, Ниночка во время утренних и вечерних процедур, пока ставила уколы, приводила примеры, когда онкологические больные через десять и пятнадцать лет после операции наведывались на обследования и оставались совершенно здоровыми. Иногда такие истории о якобы дальних родственниках или хороших знакомых своих родителей она прямо на ходу придумывала сама. Да так образно, что сама верила в правдивость этих оптимистических историй. Стоит ли говорить, что пациенты сердобольную участливую девушку просто обожали, а мужчины нередко проникались и более глубокими чувствами.
Ниночка рассказывала о каждом очередном поклоннике мужу, но он нисколько не ревновал, подшучивая, что в порнографии один из самых популярных разделов – это секс с медсёстрами. Так что влюблённость пациентов только подтверждает правильность курса порноиндустрии.
Да и ни малейшего повода к ревности у мужа не было – Ниночка со всеми была ровной и одинаково приветливой. И с Сашей они были не более, чем друзьями, коллегами по работе. Ниночке было приятно с ним общаться, он на удивление много читал, во время ночных дежурств часами просиживал за своим ноутбуком с выходом в интернет, интересовался классической музыкой и современной зарубежной литературой. Именно от него Ниночка узнала, что есть такие писатели, как Муракама, Ден Браун, Вуд Алекс, Оксана Робски, Ольга Левицкая и Павел Санаев. Она даже немного почитала его роман «Похороните меня за плинтусом», но книга показалась скучной, история выдуманной. Тогда Саша скачал специально для неё два романа Зары Деверо. И тоже сюжет показался девушке выдуманным от начала до конца, но эротические сцены, которыми были пронизаны оба произведения, сильно возбуждали. А когда Саша спрашивал, понравилось ли, она отмахивалась от него: «Вот ещё! Какую-то порнушку подсунул и ещё хочет, чтобы мне это понравилось!»
Новогоднее застолье закончилось, когда все были уже изрядно во хмелю. Женщины остались убирать со стола и мыть посуду, мужчины отправились проверить больных.
В ординаторской Ниночку дожидался Саша.
- Ну, что? Чайку и немножко вздремнём? Больные спят, всё хорошо, дежурство идёт просто фантастически интересно.
Ниночка села возле накрытого для чая журнального столика в кресло напротив Саши, при этом распахнувшийся халат оголил её стройные ноги, но она не придала этому никакого значения, даже не замечая некоторой вольности в одежде. Переодеваясь с мужчинами в одной комнате, медсёстры нисколько не смущались, оказываясь перед ними в нижнем белье, более того, покупали его специально покрасивее, чтобы было не стыдно предстать перед коллегами полураздетой.
За сахаром потянулись одновременно, столкнулись руками, Саша взял девушку за ладонь, сжал, осторожно погладил пальцами другой руки. Ниночка сделала робкую попытку убрать ладонь, но Саша удержал, потом встал, потянул девушку к себе. Она тоже поднялась из кресла, и их губы встретились в долгом и нежном поцелуе.
Так начался у Ниночки и Саши служебный роман, о котором вскоре заговорили почти все коллеги. Да влюблённые, собственно, особо не таились, но и не афишировали свои отношения. Только всё чаще оказывались вместе на ночных дежурствах, когда после полуночных уколов пациентам могли, наконец, уединиться и дать волю чувствам.
И только их домашние ни о чём не догадывались.
(продолжение следует)