Пуся
И вот наступило лето 1999 года. Хотелось, очень хотелось съездить куда-нибудь, отдохнуть – да не куда-нибудь, а на море – погреться и побороться с помощью волн с одолевающим меня целлюлитом (от курения и нездоровой пищи). Правда, еда моя тогда состояла из таблетки «Диетрина» натощак утром и из банки «Пепси-лайт» днем. Килограмм терялся за килограммом. Зачем мне это было нужно, не знаю. Наверное, чтобы найти кавалера. И он нашелся. Звали Костей. В клубе, где мы познакомились, он уронил пять рублей и поднял их. «Мелочный», - подумала я.
Лето было уже на исходе, когда я, вконец измученная работой (развозкой ящиков с блинами и деликатесными жареными баклажанами, фаршированными грецким орехом, тридцатипроцентной жирности сметаной и чесноком) наконец съездила на Павелецкий вокзал и взяла билеты туда и обратно, в Адлер.
… Я сидела нога на ногу в кабинете бухгалтера магазина «Любимые продукты» и ждала от главного бухгалтера Верочки несчастных двести семьдесят рублей за свою мизерную поставку (для этого супермаркета мизерную – у них почему-то не очень шло – они выкладывали мой товар на верхние полки, когда лучше было бы на нижние). В этом магазине была очень приятная, отзывчивая и добрая старший продавец Таня, завидев которую, я всегда радовалась – проблемы улетучивались от одной ее лучезарной улыбки. Между прочим, когда мои изумительные баклажаны застревали и оставался чуток, она разрешала при ней переклеивать этикетки и ставить дату, что не совсем уж правильно, но зато выгодно: не налетаешь на деньги. Кроме того, Танечка собственноручно посыпала мои баклажаны зеленью (от салатов, что были на витрине, много оставалось, кухня была рядом), упаковывала их пленкой, за что получала от меня подарок: блинчики с курагой, творогом и изюмом, а то и сами баклажаны, только свежие. В общем, мы были довольны сотрудничеством. Она помогала мне, а я ей. Вот
2
только ждать ее приходилось порой долго и я, при всем уважении и любви к «Любимым продуктам», нервничала и злилась – тридцать минут для меня тогда были целой жизнью.
… Итак, я сидела у Верочки. Та ставила штампики на накладной и счете-фактуре «оплачено» и расспрашивала меня про жизнь, например, чем я занимаюсь в свободное время. Я ей с горькой усмешкой ответила, что свободного времени у меня не бывает – и это было правдой. В единственный свой выходной – в субботу я занималась тем, что чинила машину. Других дел у меня вроде не было, да и работа отнимала все время: нельзя было прекращать поставки – магазины «обижались», им всегда хотелось новых и новых партий деликатесных баклажанов. Я загрустила. Верочка заговорила о том, что скоро пойдет в отпуск. Я в свою очередь спросила, как она собирается его провести. Вера сказала, что хочет с шестилетним сыном поехать в Сочи. У меня вырвалось: «Ба, а я еду в Адлер».
- На поезде?
- На поезде.
- Когда?
- Одиннадцатого.
- А я собираюсь взять билеты на двенадцатое, может, мне тоже взять до Адлера?
- Вера Николаевна, пожалуйста, возьмите, а то мне будет очень скучно: я еду одна.
На том и договорились.
Рано утром одиннадцатого сентября мне не терпелось уехать. Я набрала свежих огурцов и яблок на дорожку, прямо на вокзале мама купила мне четыре литра минеральной воды – я собиралась худеть в поезде. У меня все, не как у людей: обычно в поездах поправляются, а я вот худею потому, что денег я всегда беру в обрез; да и незачем валяться на полке и есть в приступе
3
всеобщего путешествующего безумства. Я не взяла белья, на что проводница, похоже, обиделась. Положила под голову свою «на все случаи жизни» сумку и захрустела свежими огурцами и зелеными яблоками. Соседи по вагону, питаясь купленными на станциях жареными курицами, пирожками, мороженым да рыбой, смотрели на меня, и, кажется, думали: «Очень странная девушка». Замечу, что дорога домой – она всегда короче и веселее. Туда ехала – не с кем было даже словом обмолвиться, но ничего – я привыкла быть одной. Кто один – тот свободен, волен идти туда, куда захочется. Так было со мной уже несколько лет. Правда, у меня была одна, почти несбыточная мечта – завести себе белую кошку.
Прибыв в Адлер, я расспросила прохожих, как мне добраться до побережья Черного моря. Мне посоветовали маршрутку №57. Рано утром, десяти еще не было, я села на эту маршрутку и доехала до побережья. Первым делом села на краю моря, на камешки, у самой воды. Вдали виднелась лодка: в ней сидели мужики и ловили рыбу. Солнце едва занималось, жарко не было – градусов восемнадцать-двадцать – не больше. Я сидела и думала, зачем я приехала и что хочу от жизни. В голове мелькнула мысль: «А что, может, остаться обрабатывать у какой-нибудь бабули огород?» Но я прогнала эту мысль. Все-таки в Москве мама. А я очень к ней привязана. Не могу же я ее бросить одну. Я просидела так, устроившись ногами в морскую воду, час. Пора было подумать об отдыхе – с дороги все-таки устала. Нашла первую попавшуюся турбазу и, заплатив по сорок рублей за каждый из семи дней, развалилась на кровати с чистым бельем. Паспорт и оставшиеся четыреста двадцать рублей спрятала за зеркало. Наконец, уснула. Когда я встала, был уже час дня. Я подумала о том, что у меня совсем нечего поесть и, сев на ту же маршрутку, рванула в город за едой. Объедаться, естественно, не хотелось, поэтому я купила себе только зелень: петрушку, укроп, кинзу да огурцы. Также купила листья горчицы, которые по
4
уверениям торговки были «вкусненькими». Признаюсь, последней мне хватило на все семь дней: горчица оказалась ядреной, и ее трудно было есть.
Пожевав «травки», я пошла на море. Плавать не хотелось, и я опять просто опустила ноги в воду. Волны окатывали мой целлюлит. Мне было хорошо от осознания того, что я одна на море, пекусь о своей фигуре. Так прошел мой первый день отдыха в Адлере: уединенно, тихо и без происшествий – не считая горчицы.
На второй день, перекусив «травкой», я пошла опять на море, но теперь уже загорать. Не успела я приземлиться на гальку, ко мне подошла женщина с рыжими волосами. Неподалеку ее ждала блондинистая подруга Лена. Женщину звали Олей. Она и ее подруга были из Москвы. Они предложили мне на троих ходить с ними в сауну, а то, мол, они лихо развернулись и у них заканчивались деньги. Я согласилась. Из моего шестидесятирублевого бюджета в день ушло двадцать рублей на сауну. Сауна была отличная, мне понравилась. Там даже эвкалиптовый чай заваривали и давали пить, что было очень кстати для борьбы с целлюлитом.
Я поехала на вокзал встречать Верочку. Поезд задержался и его даже не объявили. Но я все же увидела Верочку. Она шла с тремя чемоданами и сыном за руку. Я начала ей расхваливать, как хорошо в Нижнеимиритинской бухте. Она заинтересовалась и поехала со мной, но ей у меня не понравилось (как не сходятся порою вкусы). Она искала другого отдыха: развлечений, кафе, ресторанов, а там всего этого не было. Вера назвала Нижнеимиретинскую бухту деревней и поехала в город искать другое место. Мы договорились на завтра встретиться в пять часов вечера и погулять по городу.
И вот это завтра (была, по-моему, среда) ознаменовалась значительным в моей жизни событием. Я нашла себе доброго, царапающегося друга, с которым до сих пор делю все свои радости и беды.
5
Мы – я, Оля и Лена – шли в сауну. В одном кафе по дороге сидел малюсенький черненький котенок с белой мордочкой – я протянула было к нему свою по-шоферски загорелую руку, но он отпрянул и на «кис-кис» не отзывался. Вышла черная кошка – мама и утащила его. Мне стало грустно: вот, даже кошки меня избегают – было моей мыслью. Мы попарились в сауне, отдохнули, поболтали и пошли, когда время истекло, обратно по дороге вдоль побережья. Шел противный сентябрьский южный дождь. Издали я вдруг увидела беленького мяукающего котенка, да так жалобно мяукающего, что казалось, что плачет ребенок. Мы подошли. Маленькая кошечка продолжала плакать. Я взяла ее на руки (она не сопротивлялась) и прижала к себе – она успокоилась и вдруг сразу уснула. Она была мокрая и блохастая, левый ус и губа были обожжены, ухо правое поцарапано, на голове между ушей было черненькое пятнышко (как потом оказалось, свидетельство ценного генотипа у короткошерстных британских кошек). И сама она была вся такая жалкая, тощая, что хотелось поневоле ее обласкать, согреть и накормить. Я взяла ее к себе в домик, который снимала. Я реально не знала, чем ее кормить. На блюдце валялись недоеденные мной жареные баклажаны, и я решила дать ей их, приговаривая: «Вот съешь эти баклажаны, поедешь со мной в Москву». Точно поняв меня, белый найденыш уплел оба кусочка, облизнулся и начал мыть язычком лапки. В холодильнике была сметана – я нарочно вымазала ею руки – белое существо покорно все слизало. С этой минуты я решила, что кошку от себя не отпущу, никому ее не отдам и назову ее Пусей. Вначале было хотела назвать ее Монро или Мэрилин, но она не отзывалась на такое, а на «Пуся» сразу откликнулась. В местной столовой я попросила во что-нибудь положить мне пельмени с собой. На меня странно посмотрели, но маленький пакетик все же нашли – они не знали, что я для кошки.
6
Порой мне кажется, что Пуся не моя, что я ее украла: уж слишком ручная она была, да и место, откуда я ее взяла, было окружено огородами. Но с другой стороны, я думала, что если б Пуся была до меня счастлива – у нее не было бы такого жалкого вида. Я ловила ногтями у нее за ушами блох, но им не было конца и края, казалось, что вся шерсть Пуси в блохах. У меня даже мелькнула мысль назвать ее Блохастик.
На четверг было договорено с Верочкой, что мы едем на прогулку в Сочи. К этому прибавилась проблема – искать мыло от блох. Я замучила Верочку и ее сына хождением по хозяйственным магазинам в поисках средства от насекомых. Мы даже ничего не ели. Очень хотелось избавить несчастный белый комочек от ненавистных «кусачек». Да и потом, когда я лежала на кровати, она, Пуся, все лезла ко мне на грудь да на шею. Я зря ее перекладывал на покрывало на стол – она все равно устраивалась на мне и выкусывала своих блох. Так и спали до утра.
Исходив весь Сочи, наконец, я нашла некий серо-розовый порошок от насекомых. Сказали, что для животных безопасен. Верочка устала, сынишка ее ныл от жары. Мы вернулись в Адлер. Так прошел четверг.
В пятницу я вышла на пляж к душу вместе с белым комочком на руках. Со мною был порошок от блох. Обсыпав им Пусю и подождав минут пятнадцать, я сунула кошку под холодный душ – та отчаянно замяукала. Потом собирала я с нее мертвых блох. В двенадцать я должна была встретиться с Верочкой в центре Адлера. Мы поехали с ней на экскурсию в ущелье Дракона. Были шашлыки, сулугуни, арбуз. Погуляли по горам. К вечеру я вспомнила про Пусю. Мне сказали, что для того, чтобы везти кошку на поезде, нужна ветеринарная справка. Мне подсказали адрес клиники, но оказалось, что она не выдает справок на дорогу, кроме того, надо везти с собой кошку. Я купила вечером в пятницу маленькую корзиночку за сорок рублей. На следующий день, в субботу, я повезла Пусю, привязанную
7
веревочкой от купальника к корзинке, в государственную ветеринарную клинику. Так как была суббота, никаких справок не выдавали, а билет на поезд у меня был на воскресенье, на утро. Я расплакалась – уже сильно привязалась к белому зверьку. И долго рыдала я, пока не дали справку. Правда не до Москвы, а до Краснодара – все из-за того, что суббота. Еще Пусе сделали укол от бешенства и я, счастливая, поехала к себе в домик. Соседи все с участием меня расспрашивали. Некоторые сомневались, что я довезу ее до Москвы.
В воскресенье утром, взяв свою нехитрую «походную» черную кожаную сумку и корзинку, в которой рядом с отросточком пальмы на полотенце сидела привязанная Пуся. В дорогу я взяла четвертинку черного хлеба, бутылку воды для себя и пакет «Китекета» для Пуси – чем еще ее в дороге кормить я не знала.
В те дни в Москве был взрыв на Каширском шоссе, и я боялась, что на таможне (я думала, что поезд идет через Украину) отберут мою Пусю. Я спросила у проводника: «На таможне ничего?» Он ответил: «Не волнуйтесь, ничего. А почему Вы беспокойтесь?» «Да у меня в корзинке маленькая кошка», - ответила я. «С Вас пятьдесят рублей», - сказал проводник. Я отдала деньги (последние, между прочим) и ехала, не зная даже, встретят ли меня на вокзале или нет. Соседи попались веселые. Оно всегда так, когда поезд едет на Москву – я заметила. Проводник попросил меня никому не говорить, что я везу кошку. Я законспирировалась на верхней полке. Кто-то сказал: «Какая красивая девушка с нами едет». А мужик напротив, увидев высунувшуюся головку Пуси, добавил: «А в корзинке еще одна красавица едет». Все заинтересовались. Один дяденька сказал: «Давай спускай своего барбоса, пусть шпроты поест». Я бы сама с удовольствием их поела, у меня же был только черный хлеб. Пусю я спустила и слезла сама – все ее гладили и расспрашивали, откуда такая. Я рассказывала, как нашла ее под дождем.
8
Минут через тридцать случился курьез: Пуся чуть не убежала. Она залезла через дырку внизу стенки в соседнее купе. На ней была моя веревочка от купальника, за которую я ее поймала. Девочка из соседнего купе пролепетала: «Ой, какая кошечка». На что я, спрятав Пусю за спину, ответила: «Тебе показалось». Всю дорогу моя подопечная вела себя спокойно.
В 19:30 поезд «Адлер-Москва» благополучно прибыл в столицу. В кармане у меня благодаря Пусе и огромному пакету с виноградом «Изабелла» не было ни рубля. На мое счастье на вокзале стояли моя мама и мой друг Костя. Я вышла на перрон. Встречающие очень обрадовались, увидев меня. Аккуратно, чтоб не увидела мама (я до последнего боялась сказать ей про кошку), я показала Пусю Косте. Я знала, что он любит животных. Неожиданно для меня Пусюня мяукнула. Мама спросила: «Кто это?» Я ответила, что это я. Костя еле сдержал смех и тихонечко мне сказал: «Покажи котенка маме». «Ага, чтоб мы на такси не поехали, она оставит меня здесь вместе с кошкой». Пусюня опять свое: «Мяу». Тут мама догадалась: «У тебя в корзинке кошка! Покажи!» Я осторожно открыла полотенце и оттуда высунулась беленькая мордочками с глазами, в которых было столько незащищенности и безнадеги, что сердце моей мамы было покорено: «Какая хорошенькая», - вскликнула она и достала Пусюню к себе на руки…
Мы благополучно доехали до дома и отпраздновали мое прибытие. А Пуся…Пуся живет у меня и поныне, несмотря на то, что моя мама не любит кошек и собак…
15 ноября 2006 года.