ПРИНЦЕССА ЦИРКА
(в память поэтессы АЛЛЫ РУСТАЙКИС)
Смешно... Но я была актрисой.
Плясала в платьях золотых...
И мне носили за кулисы
В корзинке письма и цветы.
Смешно... Но я была певицей.
И тот предел, где "ми" и "фа",
Мне до сих пор ночами снится,
Как лучшая в стихе строфа...
А лучшая строфа действительно есть и все ее знают:
Я еще разобьюсь о твою неизбежность,
Голубая метель запорошит мой дом.
Снегопад, снегопад, не заснежь мою нежность...
Не касайся любви леденящим крылом...
Могли ли вы догадаться, что и актриса и певица в прошлом, и поэт - автор знаменитой песни "Снегопад" - это одно и то же лицо? И имя этому лицу - Алла Александровна Рустайкис. К тому же еще и драматург, автор замечательных оперетт и мюзиклов ("С первым апреля", "Ночь в Венеции", "Ромео мой сосед", "Крыши Парижа", "Воскресенье в Риме" и др.), которые за несколько десятилетий обошли все театры страны. Но и это еще не все. Рука, хорошо владеющая пером поэта и драматурга, сумела овладеть и кистью художника. Вот уж поистине щедра природа, наградившая одного человека столькими дарами!
- Алла Александровна, как же так случилось, что Ваше имя знают лишь по песне "Снегопад"?
- Да, не могла предположить, что так будет... Но песня эта живет уже как бы отдельно от меня, и я сама порой удивляюсь, я ли ее написала...
Действительно "Снегопад" стала почти народной песней: ее распевают от Японии до Америки, мужчины, женщины, дети.. Поют в вагонах, в ресторанах, у костров, за столом на свадьбах и поминках, в далеких Тютюшах и, рассказывают, даже... в тюрьмах, вовсе не помня об авторе. Песня появилась около четверти века назад. Ее начинали петь Толкунова, Зыкина, Мкртчан, причем Зыкина не могла допеть до конца: ее душили слезы... Зато Нани Брегвадзе допела, да так, что ее исполнение, переплетенное тончайшим кружевом лирики, стало вскоре ее визитной карточкой.
Нани вспоминает, как однажды в Америке, когда она уже отпела концерт, все стали скандировать: "Снегопад! Снегопад!", хотя на улице стоял знойный июль. Впрочем, песня эта вовсе не о времени года, как может показаться на первый взгляд... Интересно, что впоследствии к этим стихам обратилась и Алла Баянова, положив их на свою мелодию. В ее трактовке еще больше подчеркнут драматизм женской судьбы, не желающей смириться с угасанием чувств. Кажется, это тот редкий случай, когда обе песни - хороши, каждая по-своему, и имеют равное право на существование.
Как необъяснимы порой скрещения судеб! В мою дверь "Снегопад" постучался задолго до личного знакомства с автором слов. Эта песня пришла ко мне со стороны композитора - Алексея Гургеновича Экимяна, с семьей которого мы жили когда-то по соседству. Генерал МВД, выйдя в отставку и решив скрасить свой досуг, начал сочинять песни, да так, что они быстро делались популярными. И "Снегопад" одна из них.
Поэтому однажды услышав по радио объявление о поэтическом вечере поэтессы Аллы Рустайкис, я конечно же пошла, подогреваемая любопытством увидеть человека, сумевшего написать вековую песнь женской судьбы. Ее поэзия в тот вечер меня ошеломила, а одно стихотворение, посвященное Марине Цветаевой, просто потрясло и заставило к ней подойти. Так состоялось наше знакомство.
Когда впервые переступила порог дома Аллы Александровны, я едва ли догадывалась о том, под какой ливень впечатлений я там попаду. Стихи, услышанные в тот вечер, и напетые ею собственные песни заставили на мгновение позабыть реальность и весь суетящийся за окнами мир:
А там, как манна на душу,
Любовь - охапкой ландышей,
Та первая, несмелая,
Любовь - как птица белая...
Та пер вая, язычная,
Почти косноязычная,
Как от цветов парение,
Любовь - до одурения...
Стены квартиры как бы расступились, открывая простор в другой, озвученный мир, в который врывалась музыка поэтического слова:
А мама играла... А мама играла...
И звуки рояля, как вздохи хорала,
Над тленом и былью, над зыбью земли
Меня, как на крыльях, по миру несли...
А мама играла... То бурно, то нежно,
То очень бравурно, то очень неспешно,
И пенилась звуков кипящая пена
Под Скрябина трепет и шепот Шопена...
Авторское исполнение, тонко передающее все оттенки, погружало в поток музыкальных ассоциаций. Я начинала догадываться, откуда пришла такая поэзия с каскадом неожиданных аллитераций и звукописью строф, с завораживающей ритмикой речи. Это оттуда, из далекого, звучащего маминым роялем детства:
И руки взлетали так нервно и бегло,
По клавишам черным и клавишам белым,
Как будто вздымаясь из бездны до неба
По белым и черным натянутым нервам...
Та музыка билась, искрилась и гасла,
Куда-то стремилась, шептала неясно,
И, словно корнями, в меня прорастала,
И я вырастала... и я вырастала...
Оглядываю реальные стены комнаты. Акварели, фотографии друзей и близких и свои - в ролях. И сыграно их больше двадцати! Потрепанные временем афиши... Куйбышев, Театр Оперы и Балета - "Принцесса цирка", "Летучая мышь", "Фиалка Монмартра", "Сильва" - первые спектакли А.А.Рустайкис. Примадонна! Рядышком афиша сольного концерта, а вот и совсем недавняя, но уже иная - афиша авторского вечера поэта Аллы Рустайкис.
О, это странное соседство -
Тот дальний колокольный звон
Из мира призрачного детства,
Где рифм кружился перезвон
И тон предерзкого куплета,
Что так привычен стал и мил,
"Карамболина!" Карамболетта!" -
Какая прелесть, черт возьми!!!
- Алла Александровна, как уживалось в Вашей жизни это сочетание: сцена и поэзия? И что все-таки для Вас главное?
- Не знаю. Писать стихи и петь я начала почти одновременно, лет в двенадцать. Бог послал незаурядный голос. Пела с мамой на школьных вечерах, а стихи случились - именно "случились", ведь стихи случаются - совершенно неожиданно. Волею судьбы мой отец оказался в Риге, за железным кордоном, в те годы это означало - навечно. И однажды ночью, глядя на его карточку в роли Моцарта, я, обратившись к нему, разразилась бурным потоком слез вперемешку со словами. На рассвете это оказалось стихами. С этой ночи стихи меня уже не покидали. А когда появилась проблема выбора: литературный институт или Гнесинский - преемственность и гены все же взяли вверх.
- "А мама играла... А мама играла..."
- Вот именно! А если верить ученым, что впечатления ребенка начинаются во чреве матери, то мое восприятие жизни началось с музыки. Шопен и Дебюсси, Рахманинов, Вагнер и, конечно, Скрябин. Моя мама была прекрасной пианисткой, ее имя - Ида Хвасс - выгравировано серебром на стене Московской консерватории.
А когда я родилась, она работала у Таирова, и меня, грудную, носили в театр на кормление на репетиции и спектакли. В Камерном в это время шла оперетта "Жирофле- Жирофля" Лекока и капричио по Гофману "Принцесса Брамбилла" с романтической, трогательной и искрометной музыкой. Все действие происходило на фоне феерического карнавала. Может быть, поэтому, когда мне, оперной певице, пришлось столкнуться в жизни с жанром оперетты, я окунулась в него, как в родную реку.
- Значит, "Принцесса цирка" - не первая принцесса в Вашей жизни?
- Да, это просто мистика какая-то... Когда я родилась, Коонен и Таиров прислали маме в родильный дом огромный букет белых роз с запиской: "Маленькой принцессе Брамбилле от Камерного театра". И потребовали, чтобы так меня назвали в честь спектакля...
- Но мама Вас уберегла. А в честь кого Вас назвали Аллой?
- В честь знаменитой актрисы Аллы Назимовой. И еще потому, что имя близко по звучанию имени моего отца - Александра Рустайкиса. Он был актером МХАТа, учеником Савиной, которая его бережно передала в руки Станиславского.
Дух дома, насквозь пропитанный ароматом Серебряного века - артистической атмосферой дореволюционной Москвы, постепенно приоткрывал свои тайны... С каждым приходом сюда мне хотелось глубже проследить корни семьи, откуда все пришло. Вот на стене старинный портрет двух юных прелестных созданий - мамы и ее сестры, художницы Алисы:
Две девочки в нарядных капорах,
Тех, что в преданья отошли.
Как горько ваши слезы капали,
Когда вы в женщины пошли.
Одна - с палитрою и с кисточкой,
Другая - с Григом взапуски...
О, как шопеново и листово
Ломилась музыка в виски!
Их дом на Садово-Каретной, где выросло четыре поколения семьи, принадлежавшей к театрально-художественной интеллигенции Москвы, был широко открыт для талантливых людей - художников, артистов, музыкантов, поэтов. Каких только имен не слышали стены дома! Здесь в 10-20-е годы собирался весь цвет "Бубнового валета". Завсегдатаем этих вечеров был Маяковский, где и нашел свою судьбу, познакомившись с молодой родственницей хозяев Эльзой Триоле, а впоследствии и ее сестрой - Лилей Брик.
Здесь пел тогда еще никому не известный, бедствующий и только начинающий сочинять свои песенки А.Н.Вертинский. Здесь "подкармливали" голодающих поэтов и художников, здесь созревали актерские таланты Грановской и Бабановой. А написанные в те годы портреты сестер - Иды (художник А.А.Осьмеркин) и Алисы (художник Мильман) - висят один в Русском музее, а другой - в Третьяковке.
Позднее, в 60-70-е годы, традиции семьи продолжила и сама Алла Александровна Рустайкис и ее дочь - поэт Алена Басилова. Здесь собиралось уже другое поколение московской и ленинградской интеллигенции - "андеграунд", шестидесятники: Андрей Битов, Леонид Губанов (впоследствии ставший ее зятем), Булат Окуджава, Инна Лиснянская, Андрей Вознесенский и Иосиф Бродский; художники Олег Целков, Михаил Шемякин; композиторы Шнитке и Каретников. В этом доме с его уникальным прошлым, оживающем и в настоящем, все раскрепощалось. Звучали новые стихи, песни, фортепиано и гитара, и на время отступало то гнетущее, что царило тогда в стране. Здесь каждый становился самим собой.
С интересом продолжаю дальше оглядывать стены комнаты. Вперемешку с акварелями - афиши собственных оперетт и мюзиклов. Сколько их? Семь, восемь?..
- Здесь пять, а вообще десять. Одна из них, "С первым апреля", до сих пор держится в театре оперетты. Кстати, она у меня первая.
- Театр, поэзия, музыка... Одно другому не мешало?
- Нет, наоборот. Опыт жизни на сцене очень помог мне как драматургу глубже ощутить жизнь персонажей, четко и логично выстраивать их диалоги и поступки, отсекая все, что может затянуть и увести от главного, принудив к фальши. Знаменитое "не верю" Станиславского не прошло мимо. Я ведь тоже, как и мой отец, отчасти его ученица. После Гнесинки я получила актерскую школу, хотя и после его смерти, но в его детище - оперно-драматической студии им.Станиславского. В свою очередь, опыт драматургического мышления очень пригодился в поэзии. Как свободно ни льется стихотворение, без подспудной внутренней в нем драматургии оно распадается. Наличие ее в стихе собирает в узел всю суть, подготавливает выплеск. Пригодился мне в поэзии и опыт вокалистки. Научил учитывать, удобно ли исполнителю произношение стиха в вокале, не мешает ли актерской игре.
Среди множества фотографий на стене я нахожу портрет отца, Александра Рустайкиса - тот самый, в роли Моцарта.
- Алла Александровна, а Вы похожи на своего отца, - говорю я, рассматривая портрет и рядом зарисовку А.Бенуа во время репетиции спектакля МХАТа "Моцарт и Сальери", где Александр Рустайкис - Моцарт, а Сальери - К.С.Станиславский. Снова окунаюсь в другой мир - актерский, в эпоху Станиславского... Постановка "Маленьких трагедий" Пушкина 1915 года стала в тогдашней театральной жизни событием, вызвавшим много споров, различных мнений и откликов. Вот мнение А.Бенуа об игре Рустайкиса:
"Рустайкис изумительный Моцарт. Он себя чувствует на сцене свободно, естественно, так что совершенно исчезает впечатление игры". А вот что пишет Н.Эфрос: "В нем чрезвычайная обаятельность, обаятельность красивого, чистого духа. И в нем, среди всей легкости и даже шаловливости - большая значительность. Иногда он задумывается - и тогда ясно чувствуешь, что это избранник, что в нем почиет благодать".
Читаю переписку Савиной и Станиславского из архивов МХАТа об их общем любимце молодом Рустайкисе. Станиславский - Савиной:
"Думаю, что из него выйдет большой толк. Обаяние его несомненно и всеми признано...". Она - в ответ: "Дорогой Константин Сергеевич! Спасибо, спасибо Вам за Рустайкиса... В каждой строке Вашего письма чувствуется нежность к нему, то есть к его таланту, который я почуяла, как увидела его в школе, а Вы признали и так счастливите его теперь. Он несносный, с каким-то винтом в голове, но талант несомненный..."
Прочтя эту фразу, я невольно рассмеялась:
- Видно, этот "винт" достался и Вам по наследству, Алла Александровна, раз столько замечательных стихов спокойно спят у Вас в столе и до сих пор нет книги! (только в 2002 году вышел ее единственный сборник «Снегопад» - прим. автора)
Ах, мне бы в теплую постельку...
Да под бочок... Да под хмельком...
А я, стихов напившись в стельку,
Вожу беседы с мотыльком...
Ах, я разиня, я разиня,
Разиня, стоптанный штиблет!
Мои покупки в магазине,
А чеки в пачке сигарет,
И в голове такая каша
Из рифм, несчастий и комет -
Меня артист и музыкантша
Произвели на белый свет!
Но, кажется, "винт в голове" - явление обычное, если речь идет о незаурядном человеке. Вот и с Аллой Александровной частенько случаются курьезы. Не в меру рассеянная, она может, например, обратиться в магазине вместо продавца к манекену или выйти из дома в разных туфлях... А однажды после поэтического вечера ей вручили красивую розу, которую она дома аккуратно подрезала и поставила в отдельную вазу. На протяжении почти двух месяцев часто меняла воду и все удивлялась тому, что роза так долго остается в своей первозданной красоте. Своими впечатлениями она делилась с друзьями, пока не выяснилось, что роза искусственная. Но все это не мешает ей по вечерам открывать заветную тетрадку и писать, иногда ночи напролет...
- Алла Александровна, Ваша судьба, как на ладони, в Ваших стихах, так же, впрочем, как и на этих стенах. И всюду - музыка!
- Да, ведь у нас в доме всю жизнь не умолкал рояль: играла мама, играл мой первый муж... Он сочинял, аккомпанировал, когда я пела, и в четыре руки играл с мамой. Он был пианист и композитор. Помните песню "Парней так много холостых"? Это его. Но все это очень давняя и грустная история...
Вспоминаю одно стихотворение:
Отгоревший, отболевший, кровный, свой
Приходил со мной проститься неживой...
Тихой поступью вошел в мое жилье
И принес ко мне страдание свое...
Говорил и пальцы бледные сжимал,
Словно жизнь свою корежил и ломал...
А сама спросить не смея ничего,
Узнавала все больнее я его...
И, пытаясь что-то главное понять,
Все смотрел он безотрывно на меня
И казнил меня глазами. И корил...
И за все благодарил... Благодарил...
Это Кириллу Молчанову... Потрясает его смерть - в ложе Большого театра на премьере собственного балета "Макбет"! Вот на стене его портрет и карточки: одна, другая, третья, где они вместе. Вообще удивительно богата палитра адресатов, к которым обращены стихи Аллы Рустайкис! Из одних этих имен можно составить своеобразную биографию поэта, чьи стихи всегда отправляются от живого факта, чем-то сильно потрясшего в жизни. Одни их них обращены к ушедшим гениям - Пушкину, Шопену, Жорж Санд, Рахманинову, Цветаевой, другие - к окружавшим людям: маме, отцу, мужу... А кому, как вы думаете, могли бы быть адресованы такие строки?:
Крылатый ямб - он Ваш. И только.
И Ваши Пушкин и Шопен,
Вздох вальса и задорность польки -
Все, что не знает меры цен.
О, если б мысль понять сумела,
Что в выси держит облака...
Вот так в пространстве Ваше тело,
Так пишет храм его рука!
Да, речь идет о балерине... Причем о той, чье имя давно уже стало легендой. Галина Уланова... С ней у Аллы Александровны связан короткий, но яркий период жизни, когда они не просто встречались в общих кругах, но и были в творческой дружбе. Она пришлась на 1953 год, когда Г.С.Уланова впервые увидела Аллу Александровну на сцене. Впрочем, эта уже совсем другая история и заслуживает отдельного рассказа...
Сборник лирических стихотворений Аллы Рустайкис «Снегопад» издан в 2002 году очень маленьким тиражом. Он ждет нового переиздания. И хотя время нынче далеко не поэтическое, но этого сборника явно не хватает... И, кто знает, быть может, времени вопреки души людей распахнутся и зачаруются музыкальностью строф, к которым, как к эоловой арфе, стоит лишь слегка прикоснуться ветерку, как они зазвучат. Так, совсем недавно в Америке вдруг зазвучала песня на ее стихи "Уходят женщины". Удачно положенная на музыку, она долетела сюда издалека:
Как угадать, чего им хочется
И в чем секрет душевной трещины,
Когда в глухое одиночество
От нас уходят наши женщины...
Казалось, намертво
Дороги скрещены,
Но с сердцем запертым
Уходят женщины!
От снов несбывшихся
И слов развенчанных
Уходят женщины,
Уходят женщины...
За годом год по кругу гонится
И вроде не о чем печалиться -
А пережитое все колется,
А незабытое все жалится!
Ведь были намертво
Дороги скрещены,
Но с сердцем запертым
Уходят женщины!
От снов несбывшихся
И слов развенчанных
Уходят женщины,
Уходят женщины...
Пусть нашей нежности маяк горит
Для глаз любимых даже издали,
Чтоб не срывались с наших якорей
И не искали новой пристани!
Чтоб были намертво
Дороги скрещены,
И с сердцем запертым
Не жили женщины!
Чтоб снов несбывшихся
И слов развенчанных
Не знали женщины,
Не знали женщины!!!
http://prostopleer.com/tracks/5316480Im3U
А у нас пока только "Снегопад" все метет, метет и заметает стихи прекрасного поэта...
Вот вам и "Принцесса цирка", о которой как о поэте еще ничего толком не сказано... Я возвращалась тогда домой с закружившим и меня "винтом в голове". Но несмотря на лавину обрушившихся на меня стихов, в ушах настойчиво звучали последние строчки поэмы "Принцесса цирка", с которой я начала свой рассказ:
Смешно... Но я была певицей!
Еще смешнее - петь любила!
Поэту это не годится...
Но это было! Это было!
* * * * * * * * * *
P.S. Алла Александровна Рустайкис ушла из жизни 18 мая 2008 года, не дожив девяти дней до своего 88-летия. Она похоронена на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы Есенина.
Май 1998 – ноябрь 2011 года
https://yadi.sk/d/ktBCBzCedy75P - Запись эфира Татьяна Кузнецова Памяти Аллы Рустайкис