В который раз Степа, как баран, смотрел на белый прямоугольник. В мягких похмельных Степиных мозгах процессы шли вяло, нейроны вздрагивали, как будто от холода, и передавать электрические импульсы не хотели. Кроме того, начались какие-то странности со зрением: Степа четко видел на клавиатуре латинские буквы, а русские почему-то прятались и бегали от него по углам. Обычно бывало наоборот…
Степа второй час силился выдавить из себя хотя бы первую строчку. «Главное – первая строчка, а там пойдет», - тяжело думал Степа, подпирая голову рукой. Под столом звякнули какие-то бутылки, судя по тембру – пустые. До выпуска номера осталось три с небольшим часа. Выпускающий уже звонил и тоном, близким к истерике, заклинал Степу всеми известными ему богами написать хотя бы одно четверостишие. Иначе он вынужден будет, несмотря на талант, уволить Степу к чертовой бабушке вместе с его запойным алкоголизмом. Степа выпил уже три чашки кофе, но строчка не рождалась. Да какая там строчка – Степа не мог вспомнить ни одного мало-мальски приличного слова!
«Надо собраться» - сказал себе Степа, но собраться не получилось. Вместо этого он внезапно задремал и видел тревожный сон. Во сне Катька била его по голове журналом «Огонек» и кричала:
- На тебе, козья морда, на тебе, на тебе…
Степа очнулся. Неверной рукой взял телефон. Набрал Катькин номер. Трубку долго никто не брал, и Степа был вынужден слушать гудки. При каждом гудке он морщился, а во время короткой паузы – разглаживал лицо. Со стороны казалось, что Степа выполняет несложное упражнение от морщин. Гудки, как ржавые гвозди, втыкались в мозг. Они убивали Степу своим однообразием. Наконец, что-то щелкнуло:
- Ну, але. – сказала Катька.
- Катька, – выдавил Степа, - зачем ты била меня журналом?
- Не била я тебя журналом, – ответила она спокойно, - я тебя сумкой била.
- Сумкой? Какой еще сумкой?
- Ну, моей сумкой. Такой черной. С железной пряжкой…
- Ясно, - сказал Степа, хотя ему было далеко не ясно. Было скорее даже пасмурно. – А за что?
- За плохое поведение. Так тебе и надо, дурак. Бабник чертов…
Они помолчали. В мозгу у Степы вспыхивали и гасли короткие видеоролики из вчерашнего прошлого. Сумки в них не было. Баб тоже. Были какие-то серые тени, бильярдные шары и соус "пикан" в специальной керамической фиговине.
- Мне надо, хоть убей, стихотворение сочинить, - сказал Степа, - через три часа номер сдавать. Поможешь?
- Тема какая? – спросила Катька.
- Борьба с пьянством, - икнул Степа и закашлялся.
- А-а, - протянула Катька, - хорошая тема. Актуальная.
Степа попытался вспомнить, что значит слово «актуальная». Для него оно было набором звуков с оттенком замаскированной непристойщины.
- Мне первая строчка нужна, - соврал Степа. Нужна ему была бутылка «Жигулевского» и теплая постель.
- Приходи ко мне, - сказала вдруг Катька, - я тебе за ушком почешу…
Степа представил, как она чешет ему за ушком. Подступила тошнота. Он спросил:
- А стихо… творение?
- Да ну его. Обойдутся…
- Я подумаю, - сказал Степа и отключился.
Впрочем, телефон тут же зазвонил.
- Ты скотина! - крикнул телефон Катькиным голосом.
Степа выключил его и лег спать. Пространство за веками раскачивалось из стороны в сторону. Все время менялся азимут. Было полное ощущение, что ты лежишь на дне лодки, которая, никем не управляемая, болтается в море. Краем сознания Степа отметил, что волны довольно большие. Значит до берега далеко…
Журнал вышел с бездарным стихотворением Коли Пирогова, пишущего под идиотским псевдонимом «мистер Кролль». Степу уволили. Но вскоре взяли обратно. Талант…