Как-то в мае 2009 года поздним вечером раздался звонок, нас приглашали в деревню на похороны дяди Алексея. Конечно же мы приехали, но к гробу, выставленному в большой комнате, я не приближалась и на кладбище стояла вдали от рыдающих родственников супруга.
А где-то в августе от инсульта скоропостижно скончался сын Алексея Анатолий; и следом за мужем последовала верная жена Галя. Упала и не встала – инфаркт.
Мы были в отпуске, а потому проводить родных в последний путь не смогли.
Старенькая тетя Маруся преставилась последней.
Мы снова поехали на прощальную церемонию. А когда бабулю привезли на погост, я с ужасом увидела, что в гроб ей кладут икону, которую намереваются захоронить вместе с усопшей.
Тогда прикатила с Украины дочка покойницы Людмила, которая плакала и причитала, что следующей жертвой Костлявой станет она. Или ее дети.
Не помню, как я оказалась возле домовины и выхватила образок Богородицы из застывших рук тети Маруси. Наступила пауза, все вопросительно смотрели на ту, которая посмела нарушить траурный обряд.
Долго пришлось убеждать собравшихся на могильнике людей, что святой лик закапывать в землю нельзя, не зарывают же туда портреты живых.
Слава Господу, мои слова на народ подействовали и иконку отнесли в церковь.
Оказалось, что в предыдущие захоронения членов этой семьи образ Заступницы нашей бесцеремонно отправлялся вслед за мертвецами.
Прошло два года, больше в этой семье никто не умирал.