Весенний день был чудесен. Ликование переполняло святого отца. Выломав себе посох, святой отец спрыгнул с телеги, решив пройтись пешком срезать путь по лесной тропе. Заодно узнать, как идут дела в отдаленном, лестном поместье. Если слухи о возвращении хозяев подтвердятся то, может быть, и заночевать у них.
Тропа причудливо извивалась, пролегая между могучих дубов. Высоко в небе плыли крошечные белые облака. Душа пела, и святой отец громко читал, псалмы. Вот и заброшенное поместье. Но чем ближе он подходил к жилищу, тем больше убеждался в том, людей в нем нет. Звуков, сопутствующих жизни было не слышно.
Ветер сменил свое направление и повеяло запахом свежей гари. Поднявшись на пригорок, монах увидел клубы дыма и полыхающий пожар. Он заспешил. Старый, деревянный дом сгорел быстро. Сырая весенняя земля не позволила огню уйти в лес. Осмотрев пепелище, и не обнаружив никаких следов людской жизнедеятельности, святой отец помолился и собрался в обратный путь.
Мерное, тихое постукивание насторожило его, и он пошёл на звук. Покричал, ему никто не ответил, но звук стал громче. Вскоре он обнаружил источник, стучали в низу. Святой отец, осмотрелся, нашёл лопату с полу сгоревшей рукоятью. Потопав и определив место предполагаемого погреба, он стал разгребать источник звука. Обвалившаяся печь, спрятала от огня деревянную крышку погреба. Подняв, которую святой отец обнаружил живую душу. Он, не медля, вытащил из погребка пятилетнего ребёнка и понёс на лужайку. Девочка молчала и не сопротивлялась. Цепко держала в руках закопченную, искусно украшенную шкатулку.
Святой отец решил внимательней осмотреть место пожара, нашел следы, ведущие в лес, к обрывистому речному берегу. Бежали не то двое, не то трое людей. Маленькие босые ступни и большие, обутые в лапти. Босые следы кончались на берегу, а два лапотных следа спускались к реке. Дойдя по следам до воды, монах понял, люди уплыли. Вернулся к девочке. Она продолжала стоять посреди лужайки и прижимать к груди шкатулку.
Святой отец, поглядел на ребёнка, донесёт ли. Шел ему об ту пору шестьдесят седьмой год. Был он на редкость бодр и крепок, но годы давали о себе знать. Посадил девочку на шею и зашагал к своему монастырю. Поразмыслив, решил заночевать в ближайшей деревне.
За ужином, после бани, наконец, разглядел спасённого ребёнка. Агафья – так звали приютившую странников хозяйку остригла девочке опалённые локоны, одела в портки и рубаху. И теперь на святого отца смотрел мальчик. В руках ребёнок по-прежнему цепко держал шкатулку.
- Святой отец ты бы посмотрел, чего у неё там, а то люди всякое говорят -: помявшись, сказала Агафья и подтолкнула отмытого ребенка к нему.
- Чего люди говорят?
- Ну, мол, мать её из за драгоценностей утопили.
- Как утопили, пожар у них был, там всё сгорело.
- Пожар потом учинили, а утопленницу то уже нашли.
- Обута она во, что?
- Босая, сама видела, как из воды вытащили, лежит синяя вся раздутая, в одном исподнем, а ножка, барская маленькая, как у ребёнка. Волосы кучерявые, как у дочки.
- Думаешь мать её?
- Да.
- Думаешь, эту шкатулку ищут?
- Да.
- Боишься?
- Да.
Святой отец жестом указал ребенку на шкатулку. Девочка безропотно отдала её ему. Повозившись с застежкой, и не сумев открыть ее, он взял нож, открыл шкатулку. Она была полна, каких то бумаг, ни денег, ни драгоценностей в ней не было. Купчая на сгоревший дом, Чьи то, уже просроченные долговые расписки.
- Ну, вот смотри Агафья, нет тут ни каких драгоценностей. Так людям и скажи, чтоб от малой отстали.
- Скажу, святой отец. Скажу.
Он захлопнул шкатулку и отдал её девочке. Долго не мог заснуть, всё думал о нелепом стечении обстоятельств, о людской алчности. Виделось ему, что всё зло в мире от денег идёт.
Вспоминал своё сиротское детство.Как нашли тело его отца зарубленного незнамо кем на охоте, когда святому отцу едва исполнилось пять лет. Как от горя и безысходности утопилась мать, прихватив с собой месячную сестренку.
Если бы он сам не дошел тогда до монастыря, не отыскал своего дядю Игната, давно бы уже пропал. Уснув, снова увидел сон, мучающий его всю жизнь.
« Он бежит за матерью. Ему пять лет, хвоя колет босые ноги, громко плачет маленькая сестрёнка на руках у матери. С неба безмолвно наблюдает за происходящим полная луна. Силуэт матери всё дальше и дальше. Всё ближе и ближе к краю отвесного, крутого берега реки. Наконец она исчезает из его поля зрения. Он слышит всплеск. Крик филина и просыпается».
В этом месте святой отец проснулся и на этот раз. Дыхание было тяжелым, сердце болело и рвалось из груди. Он не сразу почувствовал, как крошечная ладошка поглаживает его по щеке, святой отец перевёл дух, сел на кровати, взял девочку на руки и стал раскачиваться, от мучившей его душевной боли.
Малышка уснула. Святой отец бережно, задыхаясь от переполнявшей его щемящей нежности, положил ребенка на широкую скамью. Сам уснул сидя, положив голову на свободное место, в ногах у девочки.
Всю свою жизнь, он считал своим долгом священнослужителя заботиться о каждой живой душе встреченной им на своем долгом жизненном пути. Люди охотно принимали его заботу о них, но тепло их заботы о себе святой отец ощутил впервые.
Ранним утром, в открытые ворота мужского монастыря, вошли двое – высокий худой, священно служитель и маленький мальчик. Никто на них не обратил никакого внимания. Пусть пока живёт тут решил святой отец, с оказией сам отправлю её в приют, женского монастыря.
В тот день, что бы он не делал мысли о девочке не оставляли святого отца ни на минуту. При первой же возможности он снес её шкатулку к настоятелю. Тот был сведущ в ценных бумагах.
Оказалось, что бумаги ценные и рента хорошая. И тогда святой отец решил подыскать для немой девочки приёмных родителей. С задачей справился быстро. Была у него на примете богатая бездетная семья. Иногда раз в пол года, а то в год, заезжая по делам храма в их краях заходил к ним в гости, неизменно встречая самый теплый и радушный прием.
Одна беда, не скоро ему туда дорога будет, ну да на все воля божья. В тот вечер, в час вечерней молитвы просил святой отец божьего благословения, милости и защиты не всему миру, а девочке сироте, вошедшей без спросу в самое его сердце.
Пока же попросил Агафью приютить девочку у себя в доме. Она согласилась, деньги то не помешают. Одна ведь уже второй год, как вдова, да еще с тремя детьми на руках. А где трое там и четвертому рту место найдется.
Агафьины мальцы прозвали девочку Жданкой. Нраву она оказалась легкого, одна беда никто никогда ни единого слова от нее так и не услыхал. То ли от рождения была немой, то ли после пожара онемела, то ли по нашему не разумела, мать ее иностранкой была.
Агафья быстро сердцем прикипела к подопечной, но через два месяца засобирался святой отец везти девочку к ее приемным родителям. Агафья очень осердилась на него за это. Даже укорить святого отца себе позволила:
- Ты ведь девочку не от меня увозишь, ты сердце свое от любви ее к тебе бережешь. Али от себя бежишь… Помяни мое слово от себя не уйти, да и ей там сладко не будет, привязалась она к тебе, а я к ней.
Жили бы мы и жили с ней, тут у тебя на глазах, парни то мои к богу тянуться, чую все в монахи подадутся, не сегодня завтра, а она бы глядишь и стала мне утешением на старости лет.
Всю жизнь ведь я дочку хотела. Кто ее калеку немую в жены возьмет. Не увози, опомнись, святой отец…
Только хуже сделала глупая женщина, после таких речей, заглянул святой отец в свое сердце и обомлел. А ведь права Агафья, права, от себя бегу, только бежать надо быстрей, пока совсем контроль над собой не потерял.
Не гоже это святому отцу к одной единственной душе тянуться. Мир разделился на две половины на одной чаше весов сидела Жданка – беззащитная, немая девочка сирота, а на другой прежний мир.
И выходило что, святой отец зря гордился своим человеколюбием и терпимостью к недостаткам своих прихожан и мирян. Одна мысль, что будет теперь редко видеть девочку отозвалась в сердце святого отца такой тоской, такой болью, заставила встать с постели, пасть на колени, жарко и долго молиться.
После заутрени как и планировал заехал святой отец за девочкой и отвез ее к приемным родителям. За время жизни с Агафьей, девочка окрепла, похорошела. Всю дорогу показывала пальчиком то направо, то налево.
Святой отец обстоятельно рассказывал ей – то про паром, то про лошадей, иногда Жданка удивленно вскидывала брови, иногда смеялась. Объяснения святого отца вызывали у девочки живой эмоциональный отклик. Иногда ему казалось, что он понимает ее без слов.
Время поездки пролетело незаметно. Вдали показался купол местного храма… Святой отец решил, что пришло время объяснить Жданке, куда и зачем он ее везет, но она не дала, зажала своей ладошкой ему рот, потом прижалась к нему и отрешенно посмотрела куда то вдаль.
Святой отец, перевел дух и замолчал… Так в тишине и доехали до места. Вечерело, отужинали, переговорили, приемная мать увела девочку в ее комнату. Святой отец, впервые за долгие годы решил двинуться дальше в путь, по ночной дороге, хозяевам сказал, что поспешать надобно. Но сам то ведь знал - спешить ему не куда.
С того дня Жданка жила от встречи до встречи со святым отцом. Он её своим вниманием не баловал, но подарки и весточки посылал исправно.
Так прошло двенадцать лет. Не по далеку от деревни, где росла Жданка, решено было строить церковь. Построили быстро.
В тот день доме у Даны, ближе к вечеру ждали святого отца. Он должен был проезжая мимо дома, в котором она росла остановиться на привал, как делал это многие годы.
Многие знали, что при нем будет крупная сумма денег, чтобы отблагодарить строителей.
До деревни было, ещё километров пять, когда на встречу повозке со святым отцом вышел парень из строительной артели, и замахал ему рукой. Святой отец остановил лошадей, вышел из повозки и о чём - то долго шептался с пареньком. Из сбивчиво пересказанного парнем нечаянно услышанного разговора выходило, что святого отца хотят отравить, за вечерней трапезой доме Даны. Ну, как говорится береженого бог бережет...
Сел святой отец в повозку и велел ехать прямёхонько к храму. На трапезу, в доме у Жданки не останавливаться.
Проезжая он с грустью посмотрел на дом, предавший его. Пожалел, что не удастся, увидеть дану. Но дела есть дела, да и пора ей отвыкать от своего покровителя, невеста уже. По осени сватов пришлю. Не беда, что немая, зато работящая, красивая. Жениха уже подыскал, ей под стать тоже сирота.
Святой отец и в судьбе ее жениха тоже сыграл свою роль доброго покровителя. Приданному её любая невеста в округе может позавидовать. Приумножил святой отец содержимое её наследной шкатулки, но пока это тайна для всех, даже для Даны.
Подъезжая к селу, увидел, как она бежит к нему по ромашковому лугу. Залюбовался, и впрямь невеста.
В пол неба пламенело закатное пламя. Чей – то неосторожный выстрел вспугнул табун лошадей, и они понеслись, обезумевшие от испуга, неуправляемые, прямо на бегущую девушку.
Святой отец, спрыгнул с телеги, и побежал навстречу своей любимице. Поднял бездыханное тело. По светлой, льняной ткани рубашки быстро быстро растекалось кровавое пятно. Лошадь копытом проломила ей грудь. Жданка открыла глаза и из последних сил подняла висящую плетью руку, со сжатым в ней пирогом. Сделала страшные глаза, замотала головой. Монах кивнул ей:
- Знаю! Знаю, ты хочешь сказать, что он отравлен, что б не ужинал в вашем доме.
Дана, в знак подтверждения улыбнулась ему уголками губ и закрыла глаза.
Душа покинула израненное тело, юной, немой красавицы.
Улыбка застыла на бледном лице,погибшей девушки.
Сколько раз, за свою долгую жизнь святой отец смотрел в глаза смерти. Исповедовал, отпевал, спасал. Не прошеные слёзы самовольно, предательски заскользили по морщинистым щекам.
Вот ведь как привязался к девчонке, прямо в самое сердце пустил. От людей ещё можно скрыть, а от себя самого не уйти.
Видать и она знала, чем была для него. Таил ведь свою привязанность. Столько лет таил. Как только заметил, что грудь у неё начала набухать, обнимать перестал. Ограничивался коротким поцелуем в лоб. Бежал от неё и от себя бежал. Думал, мала ещё, неразумна, не разгадает, кем она для него становится. Откупиться хотел богатым приданным.
Быстро умерла. В последний миг радовалась, что спасла своего любимого святого отца. Добежала, успела, донесла лихую весть.
- А мне–то как теперь жить? Зачем жить? Для кого жить? Ох, пичуга ты моя не разумная. Неужели так и не поняла, чем была в моей странной жизни. Или поняла оттого и сделала так? Или не важно тебе было кто ты для меня? Тебе важно было кто я для тебя? Ничего уже не узнать, ничего не поправить.
Так странно устроена человеческая жизнь. Нелепая смерть немой девочки убила в монахе желание жить. Не было у него, больше на всей земле души ближе и роднее той, что покинула этот мир в желая спасти его. Стар, святой отец. Давно себе у бога смерть вымаливает, давно уже служит ему, умерев изнутри. И непонятно хорошо это или плохо.
Святой отец отдал бездыханное тело девушки ее приемным родителям и поспешил дальше, по своему важному делу.
С ненавистью, чувствуя на своих чреслах тяжесть от набитого деньгами, кожаного пояса с множеством кармашков, с золотыми монетами. Дорогой винил себя в Жданкиной смерти, но дело задуманное исполнил.
Жизнь его, с самого малолетства была подчинена служению богу и людям. Деньги довёз в целости и сохранности. Со строителями расплатился. Всё честь по чести. А после вечерней службы. Вышел святой отец и побрел, куда глаза глядят.
Долго смотрел на игру ветерка с листьями ивы. Дойдя до берега реки и полюбовался быстрым течением. Подошел к свеже смётанному стогу, силы оставили его.
День встретился с закатом. Святой отец пал ниц и долго молился той молитвой, которая идет из самого сердца. Не то прошения просил у бога, не то милости, не то понять чего хотел? Когда душе стало легче сел святой отец, навалился спиной на сухой горячий стог сена и уснул.
Утром работники нашли его бездыханное тело. В руке у него был зажат стебелёк ромашки, на лице застыла улыбка.
Храм тот белый и по сей день стоит у излучины реки. Место то много чудес являет. Ромашки там всегда особенные, крупные и всюду они.